В начале нового пути

      С начала декабря началась подготовка к Святочному Балу. В Хогвартсе воцарились предрождественские настроения, привидения сновали стайками, напевая праздничные песенки, замок постепенно обрастал украшениями. Традиционно Большой зал предполагалось украшать в последнюю очередь, сразу перед Балом, чтоб поразить в первую очередь иностранцев мастерством местных дизайнеров-самоучек, среди которых были на сей раз не только преподаватели, но и студенты. Специально для этого директор попросил деканов поискать у себя на факультетах художественно одарённых ребят, чтоб, если они не могут что-либо наколдовать самостоятельно, хотя бы изложили оригинальные идеи. Также предполагалось, что деканы организуют для своих студентов уроки бальных танцев, и Слизерин с Рейвенкло умудрились нанять профессиональных танцоров-бальников из магической среды. Люпину оставалось только задумчиво чесать гриву. У него таких знакомств не было. Конфунднуть, что ли, кого из магглов или пытаться справляться своими силами? Первые же попытки позаниматься танцами со старшими курсами вместо урока ЗОТИ закончились весёлой вакханалией, доказавшей, что ребята прекрасно умеют танцевать диско, но в вальсе им даст фору любой взрывопотам.       — Проще забить на это дело и позволить народу танцевать, как они могут, — фыркал Фитц. — В конце концов, всё внимание на первом танце будет приковано только к Чемпионам, так что курс молодого танцора нужно пройти одному Алу, а он может и с другим факультетом позаниматься.       — На Балу будет пресса и заснимет максимум всего, что только сможет увидеть, — Минерва мрачно разложила на диване в гостиной мантию и методично очищала её от кошачьей шерсти. — Наверняка, всей магической общественности обязательно понадобится узнать, что великий и славный Гриффиндор в полном составе представляет собой сборище плоховоспитанных малосоображающих грубиянов!       — Всегда поражался твоему таланту быстро и чётко произносить такие сложные фразы в гневе.       — Чего ты возле меня вертишься? Иди, вылови себе кого-нибудь для похода на Бал.       — А чего ты такая злая? Фрида-то точно на Балу будет. Вам с ней можно вместе прийти, вы же не Чемпионы. Это было б сенсацией, если б два Чемпиона пришли друг с другом, а остальным…       — Вот именно, — Минни со вздохом разгладила складки мантии и удовлетворённо кивнула. Шерсти больше не было. — У Ала теперь постоянные загоны, такие, что лучше не подходить. А вокруг него активно трутся девчонки и некоторые парни. После их с Мердоком ссоры парни прям заинтересованно начали поглядывать на Ала. Раз Геллерт сошёл с дистанции, есть возможность покрасоваться на Балу с Чемпионом, может, раздуть ещё один «жёлтый» скандал с подростковыми романтическими соплями, блин!       — А что, народ думает, будто Ал и правда влюблён в Геллерта?..       — Мои соседушки-курицы только об этом и треплются. «Уэйден, оказывается, гей, запал на этого жуткого немецкого маньяка, ко-ко-ко!» Я попыталась влезть, так скотина Сью сняла с меня пятьдесят баллов, пользуется положением старосты в межличностных ссорах, и я своими претензиями к ней могу скатить Гриффиндор на последнее место в этом году.       — Я попытался поговорить с Мердоком, типа помирить их с братом. Этот засранец чуть и на меня не кинулся. Он вообще кошмарно зазвездился в последнее время, в прошлом году он таким не был, и вся команда с него пылинки сдувает, отметелят меня всем составом, если ударю их драгоценного ловца.       После занятий, уже сняв школьную форму, Альбус сам подошёл к Минерве, пока она сражалась со свежим маггловским учебником по анатомии.       — Минни, можешь меня выручить?       — Запросто. Что надо делать?       — Сходи со мной на Бал.       Девушка непонимающе моргнула, пару секунд осмысливала услышанное и недоверчиво нахмурилась.       — Я? Ты уверен?       — Это дружеское одолжение. Боюсь, я снова сорвусь на кого-нибудь, если всё, происходящее вокруг меня, продлится ещё хоть день. Всего-то надо будет станцевать один танец, потом ты будешь предоставлена самой себе… ну, и твоей настоящей паре на Балу. Спроси её мнение, конечно, если она обидится — тогда я поищу другой вариант.       — Думаю, она поймёт, для неё Бал не имеет такого значения, как для многих наших кур… эмм… девушек. Ты уже ходил на какие-нибудь занятия по танцам?       — Пару раз понаблюдал, как в Рейвенкло танцуют. Мне хватит.       — Давай попробуем?       Минерва достала палочку, включила приёмник и поймала подходящую медленную песню о Рождестве, любви и семейном уюте. Альбус с неожиданной галантностью поклонился ей и протянул руку в приглашающем жесте. Девушка улыбнулась, вложила свою ладонь в его и шагнула навстречу. Нельзя сказать, что ребята мастерски танцевали, но выглядело это весьма органично, они не наступали друг другу на ноги, ничем не стесняли движения друг друга, хорошо чувствовали ритм и смотрелись довольно симпатично. Несколько человек, оказавшихся в гостиной и ставших свидетелями этого танца, невольно умилились на парочку, даже залюбовались. Ал в итоге не выдержал и расхихикался.       — У тебя такое одухотворённое лицо, будто сейчас вспорхнёшь на радужных крылышках под потолок и начнёшь распылять в воздухе пыльцу абсолютной истины!       — А ты наконец-то искренне смеешься! Сработало! — Минерва слегка щекотнула его и выключила приёмник. — Ладно, договорились. Пойдём на Бал вместе.       Летающие кареты из Шармбатона прибыли уже пятнадцатого декабря. Жаклин выглядела немного живее, уже не такая бледная, немного улыбалась, здоровалась с встречающими, и рядом с ней не вертелось никаких колдомедиков. Вообще никого, кроме представителей французского Министерства, со студентами не было, директор и другие желающие взрослые должны были прибыть ко второму туру. Особенно радовало отсутствие мадам Эмонье и прочих журналистов. Зато Аурели была изрядно подавленной, под глазами залегли тени, она смущалась и явно боялась сразу нарваться на старых знакомых, но гостевая комната, в которой её поселили, оказалась как раз в башне Гриффиндора, поэтому почти сразу к ней зашла Минерва.       — Клянусь, я не причастна к тем сплетням, которые мама выпускала в своей «Пифии», а потом пересказывали ваши газеты! — с жалобным видом принялась оправдываться девушка после первых приветственных фраз. — Я попыталась поругаться с ней по этому поводу, было же очевидно, что мама просто привлекает внимание к себе и своей газете, строит из себя обиженную вместо меня, хотя на самом деле ей уже не хочется, чтоб я была Чемпионом, посмотрев на первое испытание. А другие испытания могут быть ещё хуже. А дочь у неё, увы, одна. Но характер у мамы жёсткий, я определённо пошла не в неё, во всяком случае, я никогда не могла ей ничего доказать, да и мама очень привыкла быть боссом, в её газете ей никто слова поперёк не скажет.       — Никто тебя не обвиняет в этих сплетнях. Но что произошло у вас с Геллертом? Газеты представили всё так, будто он напал на журналиста и чуть ли не искалечил его тёмной магией.       — Это, конечно, сильно преувеличено, — Аурели покраснела и смущённо отвернулась. — Я… я не буду рассказывать, зачем он прилетал, это личное… Но, когда этот журналист ворвался, ничего такого страшного не произошло, просто ему немного опалило лицо, сожгло брови. Ожог ему потом вылечили за несколько секунд, и брови мгновенно нарастили, а Геллерта всё равно депортировали с аврорами из Бельгии прямо в Дурмстранг и сказали, что теперь он под школьным арестом до слушания в суде… Кошмар какой-то…       — Это действительно была тёмная магия?       — Не знаю. Он очень часто пользуется невербальными заклинаниями… Он вообще намного сильнее, чем все о нём думают. Мы в этом году много изучали невербальную магию, я знаю, как это сложно, а ведь я лучшая ученица, как минимум, на своём потоке, и дар у меня хорошо развит. А пообщавшись с Геллертом, я прямо почувствовала себя ущербной.       — Настолько много в нём магии?       — Нет, настолько много в нём опыта в магии! У семнадцатилетнего парня такого опыта быть не может. Сила мага ведь не в количестве заключенного в нём дара, а в степени его развития, так вот, Геллерт производит впечатление человека, активно практикующего магию уже лет пятьдесят. Он настолько с ней сроднился, что палочка буквально продолжение… даже не его руки, а его мозга, она понимает, чего он от неё хочет, с полумысли. Это очень круто… но пугает…       «Не хватало ещё, чтоб Геллерт действительно оказался Гриндевальдом. А с Аурели у них, похоже, и правда что-то романтическое».       Дурмстрангцы задерживались, морские пути, по которым они путешествовали, сковало льдом, хотя Минерва на эту официальную версию опоздания скептически фыркала: из разговоров с Фридой она знала, что корабль Дурмстранга часто путешествует во льдах, школа же не в тропиках находится, и у него есть для этого специальное оборудование, так что замёрзшие воды точно не могли их задержать. Гости из Пиренеев активно вливались в хогвартскую жизнь, заводили новые знакомства, посещали уроки, добрую половину гостей сразу расхватали местные на пары для Бала, только Аурели не трогали. Никто, конечно, об этом не говорил, но как-то негласно решили, что она — пара Хайлера, и в любом случае, приедет он на Бал или нет, лучше не ввязываться с ним в борьбу за девушку. Чего доброго, тоже жахнет тёмной магией. Зато с Аурели пыталась подружиться Сьюзен, часто бегала к ней в комнату, водила её по Хогвартсу, рассказывала свежие сплетни и небылицы о местах и студентах.       В ближайшие выходные после приезда шармбатонцев ребята пошли в Хогсмид, и шестой и седьмой курсы уже не сопровождали преподаватели, старшие курсы считались взрослыми и самостоятельными в вопросах организации досуга за пределами школы. Деревня была целиком украшена к Рождеству, повсюду звучали рождественские песни, летали и мигали разноцветные огоньки, распыляя в воздухе шлейфы искр, на каждой двери висели венки, издающие мелодичные трели, люди бродили в сопровождении множества ярко упакованных подарочных коробок, которые зачастую дрейфовали за ними в воздухе и сшибали зазевавшихся прохожих. Снега в декабре выпало мало, и он быстро таял, но в Хогсмиде он шёл часто и обильно, в тот раз вылазка студентов тоже пришлась на красивый пушистый снегопад. Определённо в деревне колдовали празднично-атмосферную погоду. Ал, Минни и Фитц снова держались вместе, особняком от всех, и с любопытством наблюдали, как их сокурсники расхватывают гостей, впервые видящих что-то зарубежное за пределами зарубежных школ. Аурели снова оказалась оккупированной Сьюзен и, похоже, была вполне довольна такой компанией, радостно улыбалась, что-то весело щебетала, заставляя Сью регулярно коситься в переводчик — видимо, он у девочек был один на двоих, — и буквально спустя десять минут уже обзавелась двумя большими яркими коробками.       — Кажется, история с Фридой и колдографией забыта, — ухмылялся Фитц. — Однако, Сью рисковая девица. Это ж надо, связаться с… — Минни сердито пихнула его в бок, и парень смущённо спохватился. — Ну, я имел в виду, мамаша же у Аурели скандальная, ещё напишет про неё всякого…       — Может, сходим в «Три метлы»? Поедим и выпьем вкусного, — предложила девушка, чувствуя, что скоро Ал опять начнёт закипать. Он с Аурели только пару раз сухо поздоровался, встретившись в башне Гриффиндора, честно пытался изобразить дружелюбие, но почему-то не получалось, а теперь ещё и Фитц начал невольно делать опасные намёки. Француженка, к счастью, считала эту сухость хогвартского Чемпиона обидой на её мать за возмутительные сплетни в «Пифии» и предпочитала не лезть с объяснениями.       — Нет, с меня хватило сливочного пива… и всего, с ним связанного, — мрачно буркнул Ал. — Пойдёмте лучше в «Кабанью голову». Там обычно немного народу собирается, а в «Трёх мётлах» сейчас не протолкнуться.       «Кабанья голова» претерпела существенные изменения с тех пор, как умер прежний хозяин трактира. Теперь трактир выкупило семейство Аббот, и ребята, зайдя внутрь, увидели хозяйку за стойкой, уже немолодую и явно потрёпанную жизнью светловолосую женщину. О ней ходили слухи, что в юности она была влюблена в директора Лонгботтома, учась с ним на одном курсе в Хогвартсе, но он предпочёл не её, к тому же, после войны и штурма Хогвартса, в котором она тоже принимала участие, у неё что-то серьёзно повредилось в психике, она не смогла ни учиться дальше, ни пойти работать, поэтому родичи купили ей «Кабанью голову» после смерти Аберфорта Дамблдора, и здесь женщина сумела хоть как-то реализоваться. По убранству заведения было похоже, что ей нравится этим заниматься: внутри стены, потолок, столики, полки тоже сияли украшениями, в воздухе звучали рождественские мелодии, кругом было чисто прибрано, пахло хвоей и свежей выпечкой. Пока что посетителей было всего пятеро, много столиков свободно, и ребята уселись подальше от чужих взглядов. Фитц пошёл делать заказ, ему всегда доверяли это дело как большому знатоку ассортимента хогсмидских заведений.       — Не смотри на меня так, — буркнул Ал, отворачиваясь от пристального взгляда подруги. — Да, у меня не выспавшийся вид, потому что снятся кошмары, в которых я или разговариваю с Дамблдором, или сам им оказываюсь. И да, я не помирился с Мердоком, и мне плевать, что он по этому поводу думает. Мне не нужен этот мир, как не нужна была и ссора.       — Ты думаешь о грядущем испытании? Нужно будет вырваться из какого-то заточения раньше остальных, при том, что общеизвестные магические способы, вроде отпирающих заклинаний, не будут действовать. Скоро каникулы, которые продлятся всего две недели, а потом сразу второй тур, и я сомневаюсь, что дома на каникулах ты сможешь нормально попрактиковаться.       — Я хорошо знаю заклинания нахождения секретных ходов, учёл предыдущее испытание в пещере, насчёт иллюзий естественных и искусственных препятствий. Аппарация… мы ещё не сдавали по ней экзамен, хотя, скорее всего, я смог бы нормально аппарировать, но не думаю, что это включат в испытание, ведь это изначально поставит меня в неравные условия с остальными, семнадцатилетними, которые уже наверняка хорошо это умеют. Что ещё?       — Прохождение сквозь стены? Левитация самого себя? Наведение мостов? Замедление падения с большой высоты? Колдомедицина наконец, чтоб не бить себя чем попало в грудь при удушье, а использовать специально предназначенные для первой помощи заклинания?       — Блин, ты права… Я слишком о многом не подумал…       — Ты ни о чём не подумал! У тебя голова совсем в другую сторону теперь варит! Да, это наезд, потому что я, чёрт возьми, забочусь не только о престиже всей школы, за который ты отвечаешь на Турнире, но и о тебе самом, о твоей почему-то поехавшей психике, как бы ты не спятил после этих испытаний на фоне твоей разыгравшейся паранойи по поводу сам знаешь, кого!       — Вы чего тут орёте? — Фитц подошёл к ним с тремя стаканами превосходного горячего глинтвейна. — Волдеморта обсуждаете, что ли? Его уже кучу лет не зовут «Сам-Знаешь-Кем».       — Не обращай внимания, у Ала свои загоны. Надеюсь, у него хватит мозгов не кидаться на меня, как на Мердока, потому что я всё верно говорю, и он пока ещё трезвый.       Альбус молчал почти всё время, пока ребята обсуждали за свежими пирожными с глинтвейном, как они собираются провести каникулы, и что делать, если на испытаниях всё же используют аппарацию, и Алу придётся аппарировать без лицензии. От пряного вина внутри разливалось приятное тепло, рождественское настроение невольно проникало в душу и сворачивалось внутри пушистым клубком, краски становились ярче, и сознанием завладевала какая-то светлая философская грусть, в духе «и это пройдёт, печали — неизбежная часть жизни, бесценный опыт, который необходимо пережить».       В какой-то момент Минни и Фитц вдруг замолчали и совершенно поражёнными взглядами уставились на вход. Альбус спустя пару секунд сообразил, что стало подозрительно тихо, и тоже обернулся. В «Кабанью голову» зашли две кажущиеся мощными фигуры в коричневых грубых шубах из клочковатого меха, из-под которых виднелись серые тёплые рубахи. Оглядевшись, фигуры сняли шапки, небрежным привычным жестом заткнули их за пояс… и оказались Фридой и Геллертом Хайлерами. Окинув взглядом зал, они тут же направились к столику ребят. Ал испытал мгновенное обжигающее желание спрятаться под стол, но, к счастью, был полностью обездвижен внезапностью и паникой.       — Ну вот, я же говорил, что они не будут толпиться там, где все толпятся! — Геллерт сиял совершенно искренней улыбкой, раскраснелся, попав с мороза в тёплое помещение, его волосы после пребывания под шапкой смешно растрепались и сильно закурчавились. По нему никак нельзя было сказать, что его судили за нападение темномагическим заклинанием на человека. — Привет всем! Что, не ждали? А мы припёрлись!       — Буквально полчаса назад пришвартовались! — Фрида выглядела такой же растрёпанной и ужасно красивой, рядом со столиком будто мини-солнце взошло. И первым делом она, ничуть не смущаясь, поцеловала Минерву в щёку, вроде бы, и по дружески, а вроде бы, и нет. — У вас кошмарно жарко, наша зимняя форма слишком тёплая для здешних мест. Хорошо, что мы захватили летний вариант. Но любителей пофантазировать на тему меховых бикини ждёт облом, такого в нашей форме не предусмотрено. Правда, не то, чтоб это не входило в нашу неформальную одежду…       — Да ну!..       — Да мы ничего такого не!..       Фитц и Минерва, сильно покраснев, переглянулись и фыркнули. Похоже, им в голову синхронно пришли не совсем приличные мысли. А захихикавшая Фрида, кажется, здорово поднаторела в легилименции.       — Ладно, я, наверно, схожу в «Сладкое королевство», закуплюсь сладостями в школу… — Фитц попытался уйти из-за столика, чувствуя, что среди этих парочек будет пятым лишним, но Ал почти вцепился в него и каким-то не своим, слишком хриплым голосом попросил:       — Не уходи, пожалуйста, потом вместе сходим, — и умоляющий взгляд.       — Почему вы задержались? — Минерва быстро развила кипучую деятельность, пододвигая ещё два стула и организовывая свободное место на столе. Геллерт пристроился рядом с Фитцем, так, чтоб парень отделял его от Ала, будто угадав — или прочитав в мыслях, — что Алу сейчас не хотелось бы сидеть рядом с ним, и презрительно ухмыльнулся.       — У меня было слушание в суде. Вы всё знаете из газет. Ребята в школе устроили бойкот и отказались отбывать в Хогвартс без меня, крайне возмутившись этому всему. Во-первых, любой на моём месте атаковал бы человека, который внезапно врывается с чем-то большим в руках в место, куда сто процентов никто не должен был прийти. Это была комната Аурели в общежитии, которое снимает её учебный корпус для студентов, проходящих практику в Бельгии, она не ждала гостей и закрылась на запирающее заклинание. Вообще, у меня были основания думать, что на нас могут напасть, хотя бы ради того, чтоб состряпать очередной скандал в прессе. Это всё её сумасшедшая мамаша… Ну, и во-вторых, в Дурмстранге это заклинание, которое я использовал, не считается тёмным, да, оно опасное, но из разряда самообороны, его даже в школьных дуэлях используют. Все эти доводы директор привела суду, и меня на предварительном слушании полностью оправдали. Этого суда и быть-то не должно было, я прям чувствовал, как заседатели подавляли зевоту на слушании, но мадам Эмонье добилась общественного резонанса, и нашему Магическому Совету пришлось сделать вид, что мы не отсталые отмороженные северяне и блюдём права иностранцев. Второе слушание, которое могло состояться после Рождества, отпало за ненадобностью, и вот, мы наконец здесь.       — Отлично! Было бы крайне печально, если б мы проводили Святочный Бал вообще без дурмстрангцев, как выясняется, — Минни вся светилась, они с Фридой просто зашкалили бы счётчик Гейгера, окажись таковой у кого-нибудь в заведении. Где-то на улице раздались радостные крики и выстрелы хлопушек. Наверно, не только Минни радовалась внезапному появлению северян.       — Вообще-то, нас хотели сперва отволочь в замок, ну, как положено, расселить, накормить, развести весь этот ненужный пафос, — улыбалась Фрида. — Но Геллерт сразу пронюхал у завхоза, что студенты пошли в этот… Хрюксид…       — Хогсмид.       — Да! И Геллерт сагитировал всех идти сюда же. Что нам в замке без вас делать? Расселиться всегда успеем, тем более, что чемоданы в комнаты могут и без нас отлевитировать, не велик труд. А чемпионство в Турнире здорово подняло моему братцу авторитет, да и от скандалов этих, как оказалось, он тоже выиграл, теперь народ за ним стайками ходит.       — Альбус, не смотри на меня так, будто подозреваешь, что я всех наших студентов держу под Империо, — Хайлер с затаённой болью сквозь улыбку глянул на парня, и правда сверлившего его почти враждебным взглядом. — Мне не нужно пасти баранов, но, если бараны сами нашли себе пастуха, это лучше, чем оставить их на произвол волкам.       — В баснях и притчах волки любят прикидываться пастухами, чтоб сожрать баранов.       — Если видеть волка в каждом пастухе, то никогда не распознаешь настоящих волков.       — Зато бараны не пострадают ни от тех, ни от других.       — Ребята… — Фитц вздрогнул, испуганно переводя взгляд с одного парня на другого. — Вы чего?.. У меня такое ощущение, будто вы шарахаете друг в друга молниями, а я-то между вами сижу, и молнии в основном достаются мне.       — Просто мы немного нервные, Турнир начался не очень-то гладко, — Геллерт с невинным видом заглянул в стакан Фитца. — Что это вы тут пьёте? Глинтвейн? Мда, похоже, англичане плохо разбираются в глинтвейне. Здесь можно приготовить по своему рецепту?       — Эмм… Не знаю. В питейных заведениях обычно посетители не готовят, — осторожно буркнул Фитц.       — Ну и зря. У нас популярны заведения с возможностью самообслуживания, оплачиваешь ингредиенты и сам варганишь из них, что душе угодно, если не лень, или хозяевам заведения не известен твой любимый рецепт чего-нибудь. Если бы у вас так можно было, я бы удивил вас парочкой необычных рождественских напитков, горячих и горячительных.       — Попробую договориться, — Минерва цапнула Геллерта и пошла с ним к хозяйке, с отсутствующим видом гоняющей палочкой стаканы с полки на полку. Фрида мрачно покосилась на Альбуса.       — Вы что, всё ещё ссоритесь? Как зарядили в Шармбатоне, так и не можете остановиться?       — Нет. Я просто не успел подготовиться к его появлению, натянуть на лицо дружелюбие и отрепетировать подходящие к случаю улыбки.       — Злой ты какой-то стал. Неужели вы умудрились за какой час смертельно разругаться?       — Это у них возраст такой, — влез Фитц. — Ал, вон, и с родным братом подрался недавно.       — Спасибо, Фитц!       — Упс… Не надо было это говорить, да?..       Через пару минут Геллерт и Минни вернулись, левитируя перед собой три новых стакана и две пузатые пивные кружки. Стаканы с густой, почти чёрной жидкостью аккуратно стали на стол возле англичан, кружки с рубиновой жидкостью под пушистой шапкой сливочной пены — возле немцев.       — Это глёгг — шведский рождественский напиток, похож на глинтвейн, но гораздо слаще. Целая куча ингредиентов, практически зелье, — объяснил Геллерт. — Нам больше нравится рецепт датчан, они кладут туда имбирь. Перед тем, как пить, вдохните его аромат, лучше зайдёт. Но мы с Фридой предпочитаем закинуться горячим пивом. Напиток для извращенцев, на первый взгляд, хотя именно это и есть настоящее сливочное пиво со специями, а не та безалкогольная дрянь, которая у вас тут в ходу. Давайте выпьем за встречу!       Спустя какой час в «Кабанью голову» набилась куча народу, включая двоих преподавателей, и Ал, чувствуя себя снова пьяным, не сразу сообразил, что остатки глёгга в его стакане — действительно оказавшегося куда вкуснее местного глинтвейна, — превратились в вишнёвый сок. Минерва, опасливо косясь на преподавателей, предложила показать гостям деревню, пока никому не пришло в голову подойти и понюхать их стаканы. Хайлеры-то уже совершеннолетние, да и к выпивке у них в школе, похоже, лояльней относятся, если студенты без опаски таскают в чемоданах что-нибудь спиртосодержащее, а их козырную троицу по головке за такие дела не погладят. Всё время экскурсии по магазинам и прогулки по улицам девчонки старались поддерживать весёлую непринуждённую беседу, периодически незаметно косясь на парней. Фитц слинял из компании первый: похоже, подвернулся удобный случай пригласить одну из приглянувшихся девчонок на Бал, хотя сам факт того, что он изволил определиться, было существенным шагом к взрослению с его стороны. Ал уловил момент, когда Хайлеры переглянулись со странным заговорщицким выражением лиц, и почти сразу Геллерт цапнул его за локоть и притормозил.       — Давай тут свернём. Улица слишком оживлённая, а в том узком проулке никого нет, и крыши лучше защищают от снегопада.       — С чего это вдруг? Мне нравится снегопад…       — А чего ты сразу так раскраснелся? Боишься, что ли? — парень нагло скользнул рукой от чужого локтя до запястья и коснулся тёплыми пальцами пульса. Действительно предательски зашкалившего. Альбус сердито выдернул руку, чувствуя, что лёгкое приятное опьянение снова потянет его делать глупости, о которых потом придётся ужасно жалеть.       — Судя по тому, что девочки нас не ждут, вы заранее сговорились с сестрой разбить нашу компанию на пары. Для этого была какая-то серьёзная причина? Говори, и я пойду в школу, я уже устал от этой дурацкой праздничной атмосферы.       — Не на оживлённой улице, в самом деле. Плевать, если мы сойдём за заговорщиков.       «Уж конечно, все скорее сочтут, что бедный Уэйден пытается отбить парня у Аурели», — мрачно думал Альбус, всё же заворачивая в тёмный проулок между домами.       — Ты так сильно обиделся на тот случай в конюшне Шармбатона? — лицо Геллерта заострилось ещё больше, если это было возможно, видимо, такое начало беседы давалось ему с трудом.       — Нет… Вообще, я должен извиниться за своё поведение. Эти пегасы и фимиамы школы совсем задурили мне голову. В Шармбатоне придают слишком много значения «шарму», особенно искусственно создаваемому. Извини, и давай сделаем вид, что того недоразумения не было, ладно?       — Хм… Но, если ты считаешь это «недоразумением», почему ни разу не написал мне?       — Было не до того. Хотел написать, но всё время по каким-то причинам забывал. Да тебе было чем заняться и без переписки с англичанами. Ты умудрился дважды стать героем скандала в прессе…       — Сразу говорю, всё, что напридумывала Эмонье, — грязная ложь! Никто меня не соблазнял, не насиловал и… пока что не разбивал сердце. Ей повезло, что мой отец неконфликтный человек, он даже паука убить зовёт меня или Фриду, иначе эта дамочка с буйной фантазией быстро полетела бы со своей должности! Может, после Турнира и полетит, я уже имею право самостоятельно подавать иск в суд, только не хочу воду мутить во время Турнира, а то сразу скажут, мол, это я так перетягиваю на себя внимание, пытаюсь выбиться в фавориты, бла-бла. Твоя мама возмутилась, это я слышал, и правильно сделала, за такой поклёп надо вообще глаза выцарапывать.       — Рад видеть, что поступки мадам Эмонье не отразились на твоих отношениях с Аурели, — «чёрт, это прозвучало как затаённая ревность брошенной девицы! Ты мне противен, Альбус Уэйден!»       — О, у этих отношений совсем другая причина…       — Мне не надо объяснять!       — …я подозреваю, что Жаклин Бескон — вампир.       Повисло звенящее молчание, Альбусу на несколько секунд показалось, что даже отдалённое хоровое пение и хихиканья студентов на улице неподалёку совершенно стихли. Геллерт остановился, с недоумением созерцая ошалело хлопающего на него глазами парня, потом фыркнул:       — Ты в самом деле поверил в эту чушь, будто у нас с Аурели роман?! Неужели мы смотримся вместе как влюблённая парочка? Её мамаше просто нравится думать, что Аурели — само очарование, и даже суровые северные юноши не могут перед ней устоять, какая же мать не будет так думать о своём ребёнке… ну, кроме нашей с Фридой, разве что. Моё мнение мадам Эмонье, разумеется, не учитывает. Но нежные, скромные, такие все из себя правильные девочки, как Аурели, совершенно не в моём вкусе. Уверен, Фрида писала об этом твоей подруге, она видела, с какими девицами я встречался раньше. Одна из них увлекалась маггловским альпинизмом и могла отжаться шестьдесят раз без остановки, у второй было бельмо на левом глазу и исключительный талант к болезненным сглазам как компенсация этого самого бельма. Зыркнет разок со злости — и весь покроешься ядовитыми гнойниками. Тянуло меня на стрёмных девчонок, когда я был молодой и глупый.       — А теперь повзрослел и поумнел?       — Вроде того. И конкретно так влюбился.       Альбус не заметил, когда Геллерт успел подойти так близко, но теперь он стоял буквально в паре десятков сантиметров от него, источал безумно знакомый запах своих сигарет, который не заглушили даже запахи трактира, и бежать от него было некуда, прямо за спиной оказался забор чьего-то дома.       — Очень надеюсь, что ты не всерьёз жалеешь о случившемся в Шармбатоне, — и голос его упал почти до шёпота. — Я мог бы, конечно, использовать легилименцию, но подозреваю, что сильно получу по мозгам. Ужасно неприятно осознавать, что я трус, но… я действительно трус. И после того поцелуя в конюшне я просто… запаниковал. Испугался, не придумал, что говорить, как себя вести… и в итоге попытался найти оправдание и себе, и тебе заодно, хотя это уж вообще нельзя было делать. Но подумай сам, если бы дело было только в пегасах и веществах в атмосфере школы, все в Шармбатоне влюблялись бы по десять раз за день и сотни раз целовались со всеми подряд. А о тебе я постоянно думал в Дурмстранге, где точно не практикуют ничего, «возбуждающего чувства».       Он замолчал, явно ожидая какой-то реакции, но Альбус продолжал ошалело хлопать на него глазами, пытался успокоить участившееся дыхание и боролся с желанием упереться обеими руками Геллерту в грудь и отодвинуть подальше. Ну, или броситься ему на шею, как пойдёт. Геллерт вздохнул и рискнул положить руки ему на плечи.       — А ещё я думал о главной проблеме всерьёз влюбившихся людей. Они не могут сказать об этом прямо. Если человек просто нравится, и хотелось бы видеть его своей парой, об этом чаще всего так и заявляют. Ну, знаешь, в духе «эй, красавчик, у тебя отличная бицуха, давай замутим». С людьми, которые больше, чем нравятся, так поступать не хочется. В первую очередь тут сильно сдерживает страх быть отвергнутым, настолько, что лучше уж молчать в тряпочку, если не уверен на все сто, что отказа не будет… А, короче! Я больше не струшу и оправдываться не стану. Я в тебя, похоже, влюбился, ну, насколько я вообще могу судить о любви. И предлагаю тебе встречаться. Вот.       Он резко выдохнул, будто сбрасывал с плеч тяжёлый груз, щёки опять раскраснелись, руки на плечах Ала нервно елозили, но поднять голову и посмотреть ему в глаза не хватало духу. Похоже, и правда боялся быть отвергнутым, и долго набирался храбрости завести эту речь, возможно, даже заранее сочинял и репетировал её. Представив, как Геллерт кривляется перед зеркалом в попытке состроить правдоподобно одухотворённое выражение лица, Ал невольно рассмеялся и напоролся на недоумевающе испуганный взгляд светло-голубых глаз, уже не похожих на два айсберга, скорее на глазки обиженного котёнка.       — Долго репетировал?       — Чего?..       — Расслабься, — Ал положил ладони на изгиб его локтей и слегка сжал. — Давай попробуем, я не против. Конечно, для меня это непривычно, я никогда даже не рассматривал вариант встречаться с парнем… но почему бы и нет. Только тебе не кажется, что два Чемпиона?..       В следующее мгновение на Альбуса обрушился жадный поцелуй с привкусом фруктового пирожного и настоящего сливочного пива. Парень задохнулся, замер шокированным сусликом, невольно закрыл глаза и почувствовал, как его руки почти независимо от его воли обвивают шею Геллерта, а его самого крепко обнимают за пояс, прижимая к чужой шубе и тёплой рубахе. Попытки отвечать на поцелуй были практически бесполезны, Альбусу не давали даже нормально вздохнуть, будто стремились откусить ему лицо, и снова нахлынуло ощущение, как и в конюшнях Шармбатона, что Геллерт целуется как последний раз в жизни, с полной самоотдачей, отчаянием и какой-то болезненной страстью. Хорошо, что Альбус не носил на улице очки, всё равно бесполезные из-за снегопада, иначе они наверняка улетели бы в ближайший сугроб. Сердце выскакивало через горло, голова кружилась, вдруг стало ужасно жарко, несмотря на холодный ветер в проулке, а тут ещё под пальцами как-то сами собой очутились мягкие закурчавившиеся волосы немца, незнакомо, но приятно пахнущие чем-то морским… Ал почувствовал, что вот-вот начнёт таять, как сосулька, и лужицей, сладкой от глёгга и выпечки, растечётся у ног своего новоявленного парня.       Где-то совсем рядом выстрелила хлопушка, и раздался женский возмущённый визг в сопровождении мальчишеского хохота. Альбус вздрогнул и испуганно дёрнулся назад, налетев спиной на чужой забор. Теперь оба стояли жутко красные, тяжело дышащие, бегающие друг по другу быстрыми растерянными взглядами.       — Наверно, нас видели… — Ал пытался выровнять дыхание и сдержать рвущуюся на лицо улыбку, но алые от поцелуя губы так и норовили расползтись к ушам.       — Наплевать. Если сюда и заглядывали, то видели двух сплетничающих старушек, — а Геллерт и не думал сдерживаться, сиял солнечной улыбкой, и его взлохмаченные волосы вокруг головы действительно напоминали нимб. — Я немного подколдовал, что-то вроде отвода глаз. Не то, чтоб был уверен, что мы поцелуемся… ладно, я всё равно собирался поцеловать тебя в любом случае.       — Надо же… — Альбуса слегка трясло, на глазах выступило немного влаги, которую вряд ли можно было оправдать снегопадом. Так внезапно всё вышло, ещё сегодня утром он думал о Геллерте почти враждебно и с невольно грызущей тоской, а в «Кабаньей голове» был готов сцепиться с ним в настоящей ссоре, наплевав на присутствие друзей, — и вот сейчас всё резко изменилось, его переполняет целая буря совершенно противоположных эмоций, и снова в этом виноват Геллерт.       — Уверен, что не пожалеешь? — немец продолжал нагло сиять и теперь сам сунул руку в чужие волосы, немного поглаживая и отряхивая их от снежинок.       — Трудно сказать. Прошло ещё только несколько минут с тех пор, как мы договорились встречаться. Хотя, не отрицаю, что у тебя есть талант за несколько минут переворачивать всё с ног на голову, — нервный смешок.       — Ты даже не представляешь, насколько ты милый, когда улыбаешься и смеёшься, — Геллерт легонько погладил его по щеке, провёл большим пальцем по скуле. Сердцебиение снова участилось, дыхание сбилось, и температура подскочила.       — Засранец… — тихо выдохнул Ал и теперь сам бросился целовать Геллерта, вцепившись в воротник его шубы обеими руками. Тот улыбался в поцелуй и, похоже, даже получал удовольствие от неумелой пылкости действий парня. Разумеется, Альбусу негде было попрактиковаться в целовательной активности, но внезапно вспыхнувшая отчаянная храбрость и желание не показаться таким уж огорошенным робким мальчишкой вполне компенсировали не впечатляющую техническую часть. Ему довольно нежно отвечали, позволяя вести и вообще делать, что ему угодно, хотя надолго этого запала не хватило, с непривычки Альбус быстро начал задыхаться.       — Ты вообще слышал, что я сказал о Жаклин? — не прекращая улыбаться, шепнул Геллерт ему в самые губы, когда они были вынуждены прервать поцелуй.       — Эмм… А, да, что она вампир… что?! Ты это серьёзно?..       — Здесь можно напрямую выйти к школе?.. Кажется, можно. Пошли, я тебе всё объясню. Прежде всего, помнишь наш праздничный завтрак в Шармбатоне, когда вы прилетели, и наконец академия смогла собрать всех гостей? Тогда на столе было столовое серебро, Христо даже попытался прикарманить кое-что, пришлось его прессануть. Этот факт почему-то сильно врезался мне в память. Как раз за тем завтраком Жаклин стало плохо, и её быстренько увели. В остальное время мы ели обычными приборами, и с Жаклин было всё в порядке. Потом реакция Доблика на эту дамочку, помнишь? Драконы ненавидят нежить, но есть некоторые виды нежити, которых драконы боятся. Например, высшие вампиры. Насосавшись крови, они могут на какое-то время становиться невидимыми и двигаться в разы быстрее человека, не говоря уж о том, что их физическая сила всегда превосходит физическую силу любого качка среди смертных. Такой монстр может убить даже огромного классического дракона, а мою мелочь и подавно.       — У нас с ребятами было другое объяснение этому…       — Насчёт подселения в девочку проклявшей её род ведьмы? — Альбус удивлённо скосился на Геллерта и получил в ответ коварный смеющийся взгляд. — Что, думал, только вы такие умные? Эта версия лежит на поверхности, мне так она должна была мгновенно прийти в голову после пережитого с Колодцем Душ. Так вот, эта версия — ерунда. Когда я лежал в больнице, отходя от подселения чужой души, Радован и Христо притаскивали ко мне Долбика, он очень скучал в школе, ничего не ел, хирел на глазах. Рядом со мной в палате лежали другие ребята, из которых чужие души ещё не успели извлечь до конца, и Долбик кидался на них с такой яростью, будто хотел выцарапать из них подселенцев вместе с их собственными душами. Ни грамма страха, один сплошной комок ярости в чешуе. Эта мелкая зараза такой переполох в больнице устроила, а уж в Дурмстранге, в самом здании школы, он разок разгромил целый этаж, гоняясь за привидениями и пытаясь их сжечь. Вообще-то, драконий огонь на многих привидений действует не хуже заклинания уничтожения, а у нас в школе есть редкие покойнички, которых не хотелось бы терять. И опытным путём было установлено, что чужие души Долбика ни капли не пугают, будь в Жаклин старая ведьма, девочку пришлось бы срочно спасать от психованного дракона. Конечно, можно сказать, что проклявшая Жаклин дамочка была очень могучей колдуньей, способной испугать дракона, но действительно могучим колдуньям не нужно кончать жизнь самоубийством, чтоб придать силу своим проклятиям. Да и не станут они марать руки родовыми проклятиями, смирившись с потерей любимого мужчины, просто отберут себе этого мужчину так или иначе, а соперниц устранят изощрённым способом. К тому же, вырвавшиеся на волю души в Дурмстранге принадлежали очень крутым ребятам в прошлом, лишь бы каких магов в стенах живьём не замуровывали, только колдунов, которые могли из-за своего сумасшествия причинить серьёзные разрушения и убить много людей.       — Самое главное не сходится: вампиры не переносят солнечный свет, и Жаклин не смогла бы ни учиться со всеми, ни участвовать в Турнире.       — Ха! Все стереотипы о вампирах распустили сами вампиры! Если люди будут знать о них всю правду, это поставит под угрозу главную цель кровососов — выживание за счёт живой крови. Мы в Дурмстранге когда-то сталкивались с ними довольно часто. Вампиры не чувствуют холода, жар чувствуют, только если их поджечь, и то не любой огонь может их уничтожить. Драконий однозначно может, а ожоги от обычного они быстро регенерируют. Могу поспорить, что ты и о невидимости, и о сверхчеловеческой скорости раньше не слышал, пока я не сказал, — дождавшись унылого кивка Альбуса, Геллерт самодовольно ухмыльнулся. — Мы установили, что вампиры вовсе не боятся чеснока, и осиновые колы в грудь им по барабану. Это уж совсем глупый стереотип. С магической точки зрения, осина для нежити ничем не отличается от любой другой древесины, а получить деревянный кол в грудь для любого живого существа смертельно. Ещё многие люди почему-то считают, что вампиры умеют превращаться в летучих мышей. Как будто не-вампиры этого не могут, такая анимагическая форма встречается нередко, не говоря уж о банальной трансфигурации. То есть, трансфигурация человека в животное сложная, но для опытного мага вполне обычное дело, и по этому признаку ни в коем случае нельзя определять вампиров. В остальном точно не известно, какими ещё талантами обладают кровососы, прежде всего, правда ли они не переносят солнечный свет и умеют ли гипнотизировать смертных практически с эффектом Империуса, не используя при этом заклинаний. То, что вампиров чаще всего застают за охотой ночью, ещё не показатель. Ночью на людей действительно легче охотиться, пока они мирно спят в своих кроватях или, как минимум, находятся в уединении. Тем более, что нужно учитывать сложную иерархию вампиров, в самом низу которой находятся упыри — примитивные кровопийцы, живущие на одном инстинкте, тупые, жадные, фактически ведущие себя как наркоманы в постоянной ломке. Именно их по ночам чаще всего и ловят, и, учитывая их минимум вампирских способностей, не исключено, что они действительно не переносят солнечный свет. Высшие вампиры — совсем другая история. Они живут среди людей и за столетия научились прекрасно маскироваться. Этого им бы не удалось, будь у них столько слабостей, сколько приписывает вампирам людская молва. Когда я был на первом курсе, высшим вампиром оказался один из наших преподавателей. Другой преподаватель в схватке отрубил ему голову серебряным мечом, и после его труп сожгли на драконьем огне, а до этого он проработал в своей должности восемь лет, постоянно был на виду у сотен людей и, как выяснилось, потихоньку попивал детскую кровушку, пока в школу не поступил его племянник, которого целенаправленно превращали в вампира, подсаживая на человеческую кровь и проводя какие-то ритуалы. Передача вампиризма укусом — тоже один из стереотипов, похоже, что через укус вампиры только создают себе рабов, укушенные попадают в полную зависимость от укусивших. А в среде высших так не принято, никто не захочет, чтоб равные по рангу зависели друг от друга, даже в пределах одной семьи. Там работают другие механизмы распространения этой заразы. К счастью, парня удалось спасти и вылечить от начальной стадии вампиризма, но ему всё равно было очень нелегко учиться. Он по неопытности чуть ли не в открытую грыз однокурсников когда-то.       — То есть, ты думаешь, что историю с родовым проклятием Жаклин придумали как прикрытие, чтоб оправдывать её плохое самочувствие? А на самом деле плохое самочувствие объясняется нехваткой кровавого питания и длится, пока ей не удастся нормально напиться крови?       — Вероятно. В то утро, когда мы уезжали из Шармбатона, Долбик снова начал вести себя агрессивно-испуганно, шипел и рычал на пустое место, пытаясь дышать огнём, но был уже в огнеупорном наморднике. Я пошёл в ту сторону, посмотреть, что там, и вдруг напоролся на Жаклин. Она словно из-под земли выскочила, я так и не понял, откуда она взялась. В тёмной куртке с капюшоном, такая вся спокойная, безэмоциональная, совершенно непрошибаемая, как обычно. Зыркнула на меня и пошуршала по своим делам в школу. Причём обошла меня на пару шагов и будто стремилась скорей удрать подальше. У меня в руках был посох с серебряным набалдашником. Видимо, серебра вампиры всё же боятся, как минимум, не вошедшие в полную силу вампиры, которые ещё не прошли все необходимые ритуалы. А вот невидимостью Жаклин уже вполне владеет, если моя теория верна. И в то утро она, выходит, возвращалась с охоты, насосавшись достаточно крови, чтоб использовать особые вампирские таланты.       — Это очень серьёзное обвинение. В нашем магическом сообществе вампиры однозначно вне закона, и случаев, чтоб они сами приходили к властям и просили избавить их от тёмного дара, не было с семнадцатого века.       — А что было в семнадцатом веке?       — Женщина, обращённая мужем-вампиром, пришла с повинной и умоляла вылечить её от вампиризма. Её вылечили, но она тут же умерла. Зато простой смертной.       — Вот и ответ, почему так не происходит. Какая разница, как вампирам умирать, насильственно, если их раскроют, или при попытке получить помощь от властей. Прийти за милостью в Министерство всё равно, что сунуть голову дракону в пасть. Если бы существовал способ сделать вампира обратно человеком без летального исхода, уверен, желающих нашлось бы немало, во всяком случае, все кровозависимые рабы выстраивались бы в очередь к колдомедикам. Но Жаклин точно не из таких. Она высшая, ну, разумеется, если я прав насчёт неё. Чтоб получить больше фактов, я обратился к Аурели. Да, Жаклин на курс старше, но они учатся на одном факультете, и у меня так и не завелось знакомых получше в Шармбатоне. Надеюсь, ты не ревнуешь?       — Странно, но нет, — даже не пытаясь прислушаться к себе, Альбус весело фыркнул. Внутри было легко и радостно, только разговор о вампирах удерживал его, чтоб не начать подпрыгивать, как ребёнок, и, вероятно, тогда бы он взлетел безо всякого колдовства. Ни о какой ревности не было и речи, где-то на задворках сознания даже мелькнула жалость к Аурели. Наверняка ведь девочка запала на обаятельного немца и на что-то надеется.       — Это хорошо, потому что она меня в этом смысле никогда не интересовала. Я писал ей письма исчезающими чернилами. Знаешь, что это?       — Да, каждую строчку, написанную такими чернилами, можно прочесть только один раз, потому что потом она сразу исчезает. Но такие чернила дорого стоят.       — Мы в школе сами делаем их на алхимии. Они очень популярны среди тех, кто любит перебрасываться любовными записочками и строить грандиозные планы насчёт приключений после отбоя. Так вот, одно такое письмо пришло к Аурели неполным, две верхние строчки исчезли. Кто-то сунул нос в её корреспонденцию, понял, что беспалевно это сделать не получится, но не смог исправить ситуацию. Наверно, в Шармбатоне, как и в Хогвартсе, такие чернила не в ходу, достать их может не каждый, тем более, нужного цвета, чтоб дописать исчезнувшее. Поэтому я сам решил явиться к ней на беседу и расспросить хорошенько про Жаклин. Было нелегко найти предлог вырваться из школы посреди учебного процесса, помог мой статус Чемпиона. Мало ли, вдруг мне срочно нужно отлучиться, чтоб разгадать подсказку или подготовиться к испытанию.       — А Аурели в курсе, зачем ты прилетал? Она ведёт себя так, будто у вас действительно планировалось романтическое свидание.       — Именно потому, что не в курсе. Я и не планировал вводить её в курс дела, для её же блага: вдруг я прав, и Аурели станет первой откровенной жертвой Жаклин? У меня была продумана вся речь, каждый вопрос с моей стороны, каждый возможный вопрос с её стороны, всяческие оправдания, и только мы начали беседу, как ворвался этот чёртов журналист! Я и так был дёрганный, предполагал, что тот, кто сунул нос в нашу переписку — а в письмах я тоже спрашивал о Жаклин, осторожно, но всё же, — мог прочитать каким-то образом даже исчезающие чернила и заставить их не исчезать, когда понял, что они такое. Несомненно, держать в школе вампира без покровительства кого-то из преподавательского состава невозможно, и я всерьёз ожидал, что на меня нападут взрослые опытные маги Шармбатона, чтоб я не лез вынюхивать про их таинственную Чемпионку. Ну и… ничего узнать так и не удалось. А у Аурели, наверно, сложилось ложное впечатление, будто я пытался подбивать к ней клинья, прикрываясь интересом к Жаклин. К ней же все сейчас проявляют интерес.       — Хорошо, но, если ты прав, какой резон вампиру так светиться, участвовать в Турнире?       — Я же говорил, у высших приняты какие-то ритуалы для становления вампиром, и мы не знаем, что они собой представляют. Возможно, Жаклин в вампирских кругах поставили такое условие: её признают, если она победит в Турнире, или хотя бы поучаствует, и не спалит свою сущность. Подозреваю, что в случае провала её будет ждать крайне незавидная участь. Вампиры так сильно законспирированы, что провал может означать только смерть, если не от чужих, то от своих.       — И кто-то из взрослых ей помогает?       — Я бы голосовал за Бавереля.       — Сам директор? С чего ты взял?       — Его дочь. Ты слышал эту историю?       — Да, заболела драконьей оспой, пока была похищена сумасшедшей ведьмой в Румынии… Стоооп! Ты хочешь сейчас сказать, что и похищение дочери Бавереля — такая же байка, как и проклятие рода Жаклин? А тебе не кажется, что вампиры и Румыния — ещё один стереотип?       — Во-первых, как человек, учащийся с достаточным количеством румынов, я могу смело заявить, что в Румынии вампиры определённо есть. Разумеется, не только там, в Европе, пожалуй, не найдётся места, где они не встречаются вообще. Во-вторых, похищение, скорее всего, было, но не сумасшедшей ведьмой, а всё-таки нашими кровососами. Из девочки сделали раба, наркомана, зависимого от живой крови, и Баверель попал к вампирам на крючок. Покусавший его дочь кровосос может сделать с ней, что угодно, и лечения от этой напасти нет. Возможно, девочку держат в заложниках в вампирском логове, возможно, ей требуется что-то особенное, чтоб поддерживать своё жалкое существование, и получить это можно только у вампиров, но, так или иначе, версия имеет право на существование. Ты только подумай, как удобно держать директора школы волшебства на коротком поводке. Можно внедрять своих людей в качестве учителей, студентов, рабочих в место постоянного скопления нескольких сотен человек, детей, чья кровь однозначно вкуснее, чем взрослая. Не то, чтоб я разбирался, но, будь я вампиром, я бы предпочитал кусать детей, юных, энергичных, не употребляющих алкоголь и всякую наркотическую дрянь, девственников наконец. К тому же, можно обеспечить своим вампирюкам рабочие места и хорошее образование, которое влечёт в дальнейшем устройство на прибыльную работу.       — А дракон на первом испытании? Он не реагировал на Жаклин, как твой Долбик.       — Водные драконы редко пересекаются с вампирами, в воде вампиры, как правило, не охотятся. Зато там есть куча другой нежити, с которой водные драконы ведут разборки. А вот Жаклин отреагировала на пелюду вполне по-вампирски, с ненавистью и искренним желанием расправиться с ним. Даже рискнула спалиться, настолько у неё зашкалила эмоция.       — Да ты времени зря не терял, целое расследование провёл!       — Надо же было чем-то заняться, чтоб не скатиться в беспросветную тоску по тебе.       Альбус смущённо скосился на Геллерта, натолкнулся на его пристальный пронизывающий взгляд и поспешно отвернулся, мгновенно краснея. Геллерт откровенно любовался им, хотя они уже вышли на финишную прямую перед школой, вокруг было довольно много народу, и студенты косились на них с удивлением и недоумением.       «А ведь я тоже провёл своего рода расследование… пытаясь выяснить, не окажешься ли ты первым Тёмным Лордом, развязавшим мировую войну, и не окажусь ли я самым несчастным человеком на земле…»       — Ты уже пригласил кого-нибудь на Бал? — Геллерт проводил жгучим взглядом двух девчонок, смотревших на них с подозрительными смешками, и девчонки тут же заткнулись. Охотно верилось, что этот парень по любому поводу будет швыряться заклинаниями в разные стороны.       — Да, Минерву. Ну, понимаешь…       — Понимаю. Ловко выкрутился, это, пожалуй, единственный человек, к которому я не буду тебя ревновать. Правда, за сестрёнку не ручаюсь, хе-хе. Но я теперь в затруднительном положении, не могу же я прийти на Бал с Фридой. Придётся как-нибудь выкручиваться.       — Думаю, Аурели может тебе помочь. Заодно расспросишь её…       — О, нет, вот с Аурели не хотелось бы связываться в таком деле. Она же всё примет за чистую монету, а я не собираюсь всю дорогу оправдываться перед ней или того хуже, развлекать её и поддерживать в заблуждении, будто и правда именно её хотел видеть своей партнёршей на Балу. Думай, что хочешь, но я твёрдо намерен не отходить от тебя ни на шаг, как только закончится первый официальный танец.       — Кажется, я крупно влип, — радость захлёстывала с головой и норовила выплеснуться наружу хотя бы глупым немотивированным смехом, но Альбус усиленно держал себя в руках.       — Ещё бы, — Геллерт почти облизнулся на него. — Тебе не позавидуешь. Я ужасный собственник и ревнивец, в детстве я подрался с соседскими мальчишками только из-за того, что бродячий пёс, которого я подкармливал, побежал к ним на запах мяса. А у меня тогда и съедобного-то ничего с собой не было, но как это пёс, которого изволил кормить такой сиятельный я, побежал брать еду из чьих-то чужих грязных лап! — парень весело фыркнул.       — Обещаю никогда не брать еду из чужих грязных лап, пока не буду уверен, что лапы тщательно вымыты. А ты на правах моего парня, так и быть, можешь не мыть лапы.       Ребята переглянулись и синхронно хихикнули. Прежде, чем разойтись на входе в школу под пристальными взглядами всех мимопроходящих, Ал рискнул тихо спросить:       — Могу я поделиться твоими подозрениями с друзьями?       — Лучше не надо. Если тайну знают хотя бы трое, можно быть уверенным, что скоро узнают все, кому не лень. В тебе я целиком уверен, но, уж прости, твоих друзей практически не знаю.       — Справедливо. А мы?..       — …обязательно сегодня ещё увидимся. Так просто от меня не отделаешься.       И снова в Хогвартсе был праздничный ужин с приветственными речами, парадными формами всех иностранцев, изысканным меню «для особых случаев», хорошо, хоть иностранцев не посадили за отдельные столы, рассортировав по факультетским, поскольку почти все они успели обзавестись знакомыми среди англичан и активно пользовались случаем поболтать. Разумеется, Геллерт и Фрида, переодетые в алое, торчали за столом Гриффиндора, зажав между собой Фитца, чтоб опять не почувствовал себя «пятой ногой» и не убежал. На немцев со всех сторон жадно косились, и Геллерт, наверняка понимая, что привлекает такое всеобщее внимание, принялся весело рассказывать о суде во всеуслышание, акцентируя внимание на том, как один из заседателей чуть не проглотил свой перстень, зевая и пытаясь прикрыться рукой, а у судьи на лбу была здоровенная бородавка, которая ужасно чесалась и шевелилась сама по себе. Что поделать, судейский труд нелёгкий, все норовят тебя сглазить. Да, разумеется, в северных широтах сглаз — популярная форма магии, зачастую даже не требующая палочек. И посохов тоже. Это больше врождённый дар, но при желании этому можно научиться. Всего лишь смотришь на человека, и с его телом начинают происходить неприятные изменения. Нет, в Дурмстранге это не преподают, иначе в школе началось бы чёрт-те что, все ходили бы сглаженные самыми изощрёнными способами по несколько раз на дню. Но никто не запрещает читать соответствующую литературу. Например, в Хогвартсе ведь тоже не преподают, как стать анимагом, однако это не мешает студентам узнавать технику самостоятельно. Кто из хогвартских стал анимагом? Нет, Хайлеры, конечно, не владеют такой информацией, с чего бы им владеть, они просто гипотетически предположили. А Фрида аккуратно сняла с мантии Минервы длинную кошачью шерстинку.