Непростая математика

До моего дома мы шли в молчании. И меня эта атмосфера не напрягала, а даже наоборот, расслабляла. Я наслаждалась ярким и тёплым солнцем, зеленой листвой и легким, свежим ветерком. В этом году деревья рано позеленели, и меня это радовало. Казалось, что лето уже совсем близко. Но около моего дома математик все же решил прервать тишину. — Вы хорошо спели, — сказал он, пока я набирала код на входной двери. — Ну, это скорее были завывания, а не пение, — посмеялась я. Давайте смотреть правде в глаза. Мы не певицы. И наше исполнение подошло бы скорее к посиделкам у костра, чем к выступлению на сцене. — Но в любом случае спасибо. Я открыла дверь в подъезд. Сразу же на нас хлынул запах жареной картошечки, которая, по-видимому, готовилась в какой-то из квартир, в перемешку с запахом кошачьих ссак. Взрывная смесь. Вот она, Россия. Мы зашли в прохладный подъезд. Где-то слышалось мяуканье кота, где-то играли песни Егора Крида, где-то орал ребёнок. Ha-ha, classic. Мы поднялись на нужный этаж. Я открыла дверь и, пригласив учителя зайти, прошла за ним следом. Я заперла замок и крикнула: — Мам? С кухни сразу же послышались шаги, и в коридор вышла мама. Несмотря на то, что она уезжала по работе, выглядела она намного свежее и моложе. В ее глазах даже был блеск. Вот как сказывается отсутствие Саши в ее жизни. Мама, улыбаясь, кинулась меня обнимать и расцеловывать, приговаривая, как она скучала. Я обняла ее в ответ и почувствовала такую легкость. Сразу же забылись все проблемы. Она перевела взгляд с меня на математика и, улыбаясь, спросила: — Аня, ты к нам молодого человека привела? Здравствуйте! Я оглянулась и посмотрела на математика. Он выглядел слишком расслабленным. И то ли от нервов, то ли я сама такая дурная, но мне захотелось сделать ему какую-то подлянку. Я рассмеялась и сказала: — Да, мам, знакомься! Зорин Максим Николаевич, мой парень! Его ненастоящее имя для меня прозвучало, как какое-то иностранное слово. Настолько я от него отвыкла. Но даже эта странность не смогла избавить меня от сладкого вкуса сделанной гадости. Математик же злобно зыркнул на меня, пока я покатывалась со смеху. Он повернулся к моей маме. — Здравствуйте! Нет-нет, я ее классный руководитель. Мама смутилась и, легонько ударив меня по затылку, шикнула: — Аня! А я в это время, уже не стесняясь совсем, заржала в голосину. От этой маленькой шутки моя тревожность уменьшилась. — Аня что-то натворила? — удивленно спросила мама. — Нет, мам, я ничего не натворила, — поспешила я встрять в разговор. — Кстати, где Саша? С этими шутками я совсем забыла об отчиме, хотя именно ради его разоблачения я сюда и пришла. — А, он в магазин пошёл. А что такое? Голос у мамы звучал абсолютно спокойно и буднично. Мне даже было немного страшно из-за того, что своим рассказом я собиралась разрушить это умиротворение. — Мам, я должна тебе кое-что рассказать. Пошли лучше на кухню. Я обрадовалась, что голос мой не дрогнул. На кухне мама, как образцовая хозяйка, поставила кипятиться чайник. А я была не самой образцовой хозяйкой, так что просто уселась за стол. Мама ворковала перед учителем, предлагая ему тортик, пирожок, конфетки, чаек, пыльцу фей, радугу единорога, да и просто присесть. Мне кажется, что, несмотря на свои сорок лет, внутри неё сидела бабушка, которая хотела всех накормить. Но учитель вежливо от всего отказался и сказал, что он постоит. Мама, повернувшись ко мне, тревожно спросила: — Аня, что ты мне хотела рассказать? Я вдохнула поглубже, и меня просто прорвало. Я так много и так быстро говорила, что слова периодически спутывались в какую-то кашу и приходилось начинать заново. Во всех подробностях я рассказала ей события того злосчастного дня. Дмитрий Игоревич помог мне с рассказом, за что я была ему безмерно благодарна. Он рассказал, что видел, когда я выбегала из подъезда и отчим бежал за мной, как под спидами. Во время моей истории выражение лица мамы оставалось непроницаемым. Когда я закончила, наступила тишина. Было слышно, как тикали настенные часы. Мама тихо подошла и села рядом со мной. Она глубоко вздохнула и вдруг начала плакать. Это было очень неожиданно. Я ждала, что она будет либо ругаться на меня, либо злиться на отчима, но никак не плакать. Она обняла меня и начала гладить по голове. — Аня, прости меня, пожалуйста, — всхлипнула она, — за то, что я оставила тебя одну с ним. Она ещё раз всхлипнула, и учитель протянул ей стакан воды. Идеальный мужчина! Всегда знает, что нужно девушке. Мама взяла стакан и поблагодарила математика. Затем, сделав смачный глоток и поставив с грохотом стакан на стол, она продолжила: — Саша стал очень грубым, но я ссылала это на его работу. Он изменил мне, но я его простила, посчитав, что я не давала ему достаточно любви. Но я никак не могла подумать, что он может поднять руку на тебя! Этого я уже никогда не прощу! Казалось, что когда мама это рассказывала, она говорила не со мной, а с собой. Было ощущение, что ей просто нужно разложить мысли по полочкам или объяснить что-то самой себе. Эти мамины слова выбили из меня весь воздух. Я просто потеряла дар речи. Нет, я уже слышала от отчима в пьяном бреду, что он изменил маме, но я не видела ее реакции на это. Я даже не осознавала, насколько ей тяжело даётся все это. Тут со стороны коридора послышался звук отпирания замка. Все на кухне замерли, и у нас троих, как в каком-то криповом фильме, одновременно и медленно повернулись головы в сторону звука. Открылась входная дверь. В следующую секунду мама, вскочив, со скоростью света понеслась туда. Вот она была рядом со мной, и вот ее уже нет. В коридоре сразу же послышались злобные крики моей мамы и звуки того, как она начала лупить Сашу. В груди разлилось удовлетворение, но ситуация казалась мне до безумия странной. Переглянувшись, мы с Дмитрием Игоревичем выскочили в коридор. — Ах, ты сука! — кричала мама. У меня глаза просто на лоб полезли от разворачивающейся картины. Я никогда маму такой не видела. Она, как разъяренная кошка, нападала Сашу, который, как только мог, закрывал голову руками, попутно выкрикивая что-то явно нецензурное. Пакеты с продуктами были кинуты на пол. — Как ты мог на мою Анечку руку поднять?! Я тебе шею сверну! Я могла бы тебе даже измену твою с этой сучкой крашеной простить, но за это я тебя просто убью! — продолжая избивать отчима, орала мама. Саша, наконец отойдя от оцепенения, решил выйти из роли жертвы. Хотя мне очень нравилось наблюдать за его страданиями. Отчим принялся отбиваться и тоже начал орать. — Ты, сука тупая, совсем с ума сошла, блять?! — За суку ответишь! — ещё сильнее стала бить его мама. — Ты в моей квартире живешь, за моим столом ешь, на моей машине ездишь! И это я-то сука?! Творилась просто какая-то вакханалия. И мы с математиком, просто офигев от происходящего, стояли в стороне. Тут отчим схватил мою маму за руку и вывернул ее. Мама заорала от боли, и меня охватила ярость и паника. Этот ублюдок посмел ударить мою маму! Я кинулась ей на помощь. Но Саша, видимо, не просто так до этого проводил все время в компьютере, играя в Mortal Combat. Он свободной рукой с такой силой ударил меня по лицу, что я, аж развернувшись, упала. Ебаный ниндзя, где он научился этим карате приемчикам? Щеку пронзила боль, из глаз сыпанули искры. Пиздец. Это не Саша, это Терминатор какой-то. Мама опять закричала. Приподнявшись, я откинула волосы с лица и схватилась за больную щеку. Она вся горела, но мне было не важно. Ситуация до жути напоминала мне те самые странные индийские боевики. От такого сравнения мне захотелось хохотать и плакать одновременно. Но тут математик в два шага пересёк коридор. Он схватил отчима за руку, которой тот держал руку моей мамы, так сильно, что отчиму пришлось ее разжать. Опа, Терминатор 2: Судный для Саши день. Мне опять захотелось смеяться, из-за того, как удачно название второго фильма подходило под эту ситуацию. Господи, на фоне всего этого у меня опять поехала кукушка. Хотя, мне кажется, она никогда и не возвращалась. Мама отбежала от отчима и сразу же кинулась ко мне. Она прижала меня к себе и стала гладить по голове. Эта женщина всегда думает о других в первую очередь, хотя ей стоило сначала позаботиться о себе. А учитель скрутил отчима, повалив его наземь и заломив за спину руки. Лицо его было непроницаемым. — Вам лучше уйти, — произнёс он таким ледяным тоном, что я невольно поежилась. Когда его голос становится таким, это немного жутко. Я думала, что, когда я увидела его бумаги и начала его допрашивать, его тон был ледяным. Но сейчас его голос звучал так, будто он был внебрачным ребёнком Ледяного Джека и Эльзы из «Холодного сердца». Отчим заорал: — Ты кто, блять, такой, щегол? Отпусти меня! «И забудь» — мысленно добавила я. — Ты как, сучара, со старшими разговариваешь? — Если вы сейчас не успокоитесь, то я вызову полицию, — продолжил холодно учитель. Боже, математик, аки прынц на белом коне, спасал меня и мою маму от злобного дракона, то есть отчима. Ну не идеальный ли мужик? Заявление о полиции охладило пыл отчима, и он все же решил повиноваться. Видимо, Саша уже сталкивался с представителями охраны порядка, и встреча ему не понравилась. А жаль, я была бы рада, если бы он был постоянно под надзором полицейских. Авось бы меньше херни творил. Когда он вышел из квартиры, математик повернулся к нам и спросил: — Вы как? — Нормально, — выдохнула мама, помогая мне встать. — Спасибо вам большое! Я подозрительно покосилась на маму. Она звучала чересчур спокойно после всего пиздеца, который здесь произошёл. Видимо, Саша ее настолько доканал, что она сама была рада от него избавиться. А учитель, ободряюще улыбнувшись и пожав плечами, сказал: — Не благодарите, я не мог спокойно смотреть на это. — Ой, да будет вам! Вы нам очень помогли! Буквально жизнь нам спасли! Дмитрия Игоревича даже засмущал такой поток благодарности, и он просто замолк. Тут мама схватила меня за лицо и спросила: — Аня, ты как себя чувствуешь? — Нормально, мам, — попыталась четко произнести я. Но у меня это не особо получилось, так как мама слишком сильно сжала мои щёки. Щеку, по которой ударил Саша все ещё саднило, и мамино сжимание моего лица вообще не улучшало ситуацию. Но, несмотря на это, я чувствовала себя хорошо. Она отпустила мое лицо и, положив руки мне на плечи, сначала чмокнула меня в обе щеки, а затем обняла. Она обернулась к учителю и с надеждой спросила: — Может вы хотите чаю? В ней опять проснулась бабушка. Ну как она после такой экстремальной ситуации может думать только о том, как бы кого накормить? — Нет, спасибо, — уже начал отнекиваться учитель. Но мама посмотрела на него такими щенячьими глазами, что он все же согласился. Иногда мне казалось, что роль кота из Шрека исполняла моя мама. Потому что я не могу иначе объяснить ее умение строить такую мордочку и убеждать людей на любые поступки. Мама наконец отпустила меня и побежала на кухню. Я повернулась к математику и, постояв в оцепенении секунд пять, кинулась его обнимать. Когда его руки обвили меня в ответ, я начала плакать. Я в начале даже этого не заметила. Я не чувствовала грусть или страх, но, видимо, хорошо я себя тоже не чувствовала. Я поняла, что плачу только тогда, когда пиджак математика стал мокрым от моих слез. Все напряжение, весь страх перед отчимом и страх за маму долго копились во мне и теперь выходили таким странным образом. Через слезы, в минуту слабости. А Дмитрий Игоревич просто стоял и гладил меня по голове. Боже, Лебедев, я не могу! Выходи за меня! Мы простояли так минуту, а затем я отлепилась от него. Он посмотрел на меня и, выдержав паузу, спросил: — Легче? — Легче! — Да я уж заметил по своему пиджаку, — усмехнувшись, сказал математик, снимая его. Я утёрла оставшиеся слезы. — Дим, — начала я, абсолютно наплевав на все приличия. Но математика это совсем не смутило, поэтому он не стал меня исправлять. — Что? — совершенно спокойно спросил он. — Спасибо большое, — все так же тихо сказала я. — За все спасибо. За то, что от отчима меня несколько раз спас, что в больницу отвёз, что разрешил у тебя пожить, что в этой ситуации помог. Правда, за все спасибо. Он открыл было рот, чтобы ответить, но его прервал голос мамы из кухни. Она оповестила нас, что чай готов. Математик положил мне руку на спину, и мы вместе прошли на кухню. Мама уже приготовила чай, и на столе стояли три дымящиеся кружки. Она снова стала предлагать учителю отведать всяких яств заморских, и на этот раз он под маминым напором все же сдался. Поставив перед учителем тарелку с куском пирога, мама села рядом со мной. Пока я пила, она гладила меня по спине и расспрашивала о моем самочувствии. Нет, ну правда, ей надо о себе позаботиться, а она тут со мной печётся. Атмосфера была донельзя уютная. Также у меня на душе было чувство, что теперь все станет намного лучше. Мама уже говорила про развод, и голос ее звучал даже весело. Кажись, она сама была рада избавиться от бремени под именем Саша. Тут она спросила то, к чему ни я, ни учитель не были готовы: — Ань, а где ты жила все это время? Мы с Дмитрием Игоревичем переглянулись.