Непростая математика

Голова ужасно гудела. Пульс барабанами бил по моим вискам. Мне казалось, что я сплю и бодрствую одновременно. Я то просыпалась, то снова проваливалась в черную пустоту, слышала гул голосов и чувствовала, что меня куда-то несут, но не могла разомкнуть веки. Я совершенно не осознавала, что происходит. Было больно, одиноко и очень страшно. Казалось, что время тянулось вечность. Наконец я смогла открыть глаза, но то, что я увидела, заставило меня усомниться в реальности сего бытия. Я лежала на полу в очень темной комнате, где единственным источником света являлась лишь маленькая и очень тусклая лампочка, которая явно была ровесницей моей бабушки. Сильно воняло сыростью и плесенью. А еще было очень холодно, как в холодильнике. Я попыталась поднять голову. Но как только я сделала малейшее движение, мою головушку резко пронзила боль и из глаз посыпались разноцветные искры. Я попыталась пошевелить руками, и поняла, что руки меня совершенно не слушаются. Первая мысль, промелькнувшая в голове, была, что я умерла. Но боль, волнами накатывающая на мое изнеможённое тело, и ощущение исходившего от пола холода все-таки убедили меня в том, что я жива. Правда, я не знала, что из этого было хуже. Я снова попыталась сесть, и тут резко пришло осознание того, что я связана по рукам и ногам. С горем пополам я кое-как смогла подняться и прислониться спиной к ледяной стене из серого кирпича. Так теперь нужно понять, какого равностороннего треугольника тут творится. Я помню, как вчера поссорилась с Димой из-за какой-то чепухи и, собрав свои вещи, гордо ушла из его квартиры. А по пути домой на меня напали те мудаки, которых до этого мы с Димой встретили в парке. И вся эта дичь произошла за один день. А теперь я сижу связанная в какой-то комнате без окон с затхлым и спертым воздухом. Я просто молодец! Это новый рекорд! На этот раз для того, чтобы испортить себе жизнь мне хватило всего лишь двух дней. Паника от непонимания того, что происходит, и осознания, что все происходящее явно попахивает пиздецом, начала заполнять мою и без того болящую головушку. Надо думать, как я вообще тут оказалась. Вполне возможно… Да ничего не понятно! Вообще ничего! Мысленно приказав себе отставить истерику, я стала глубоко дышать. Так. Вдох-выдох. Вдох-выдох. И мы опять играем в любимых. Тьфу… Чуть собравшись с мыслями, я наконец решила оценить всю обстановку. Так, что мы имеем? Первое, я вообще в душе не знаю, где я и зачем. Второе, я связана, значит, все плохо. Третье, на меня вчера напали трое мужчин, дважды, так что пока что они были главными подозреваемыми. Четвертое, Лебедев меня ненавидит. Пятое, мне очень-очень страшно. Сердце колотилось, как сумасшедшее, норовя вот-вот выскочить из грудной клетки. И замогильные стоны ветра не улучшали ситуацию, а только заставляли меня еще больше дрожать от холода. Причем кроме звуков ветра, больше никаких других не было. Я огляделась еще раз, на этот раз с ясной головой. Комната представляла из себя тюремную камеру. По крайней мере она выглядела так, как я представляла себе тюремные камеры. Темное помещение, где одна стена была решеткой с железной дверцей. За решеткой был какой-то коридор, но его я уже рассмотреть не могла. Помещение было пустое. Ни койки, ни туалета, ничего. Только я, побитая, на полу и паук Жора, сидевший недалеко от меня. Отлично! Только восьминогих соседей в моей камере мне не хватало. Голова продолжала гудеть, горло и связные руки саднить, глаза жечь от слез, а сердце неистово отстукивать ирландскую чечетку. Я попыталась как-то позвать на помощь, хотя кто вообще ко мне может явиться в этом богом забытом месте. Но вместо крика из моего горла вырвались только хрипы, каким бы позавидовали самые крутые певцы Death Metal. Я попыталась осмотреть пространство вокруг себя на предмет чего-нибудь острого, чтобы избавиться от веревок, но, естественно, ничего не нашлось. Встать я не могла из-за связанных ног, развязать ноги не могла из-за связанных за спиной рук, кричать из-за больного горла. Своего рюкзака я в этой камере тоже не нашла. Его, видимо, выбросили. А в нем было все: телефон, паспорт, деньги! Хотя сейчас мне явно стоило переживать не о материальных вещах. В голове сложилась вполне правдоподобная теория. Возможно, что те, кто на меня вчера напал, привезли меня сюда. Такая версия происходящего звучала вполне логично. То есть, это похищение! А вдруг это как-то связано с пропавшими детьми и Настей? По мне прошлась волна ужаса, и слезы, которым я до этого не давала воли, хлынули нескончаемым потоком. Что мне теперь делать? Что со мной будут делать? Просто так людей ведь не похищают. За них могут требовать выкуп, но у меня не богатые родители, чтобы стать жертвами вымогателей. Могут похищать по чьему-то заказу, но я не могла никому насолить так, чтобы от меня хотели избавиться. Или же для сексуального насилия. А может вообще из-за Димы. Боже, а моя мама? Она же с ума сойдет, если я пропаду! Всхлипы отражались эхом от каменных стен и разносились дальше по коридору. Я никогда не считала себя плаксой, но сейчас ничего не могла поделать с собой. Все это было просто ужасно! В голове крутилась куча вопросов, и ни на один из них я не могла найти конкретного ответа. Не знаю, сколько прошло времени. Может быть, минут пять или, может быть, час. Но через какое-то время слезы просто закончились. Так что я просто сидела в углу, уткнувшись носом в коленки, с трясущимися плечами и сильной усталостью. Тут я услышал звуки шагов, которые отдавались далеким эхом. Шаги все приближались, и по мере этого нарастало мое беспокойство. Тут за решеткой возникла массивная мужская фигура. Я не могла разглядеть мужчину, потому что лампочка явно не выполняла своего предназначения. — Опа, спящая красавица проснулась! — послышался басистый голос, и мужчина быстрым шагом поспешил удалиться, снова оставив меня в гордом одиночестве. Спустя примерно десять минут игры в гляделки с пауком Жорой в гнетущей тишине я снова услышала шаги. Стук обуви отличался от того, что был до этого, поэтому было понятно, что это другой человек. Шаги были медлительные, немного шаркающие. И я уж не знала, чего ожидать. Этот человек либо шел по мою душеньку, стараясь максимально запугать меня перед смертью, либо не нес в себе зла. Я во все глаза уставилась на решетку. Наконец за решеткой появилась немного полная женщина средних лет, и я облегченно выдохнула. Она явно не выглядела так, будто являлась палачом несовершеннолетних девочек. Но полностью расслабляться я все же не стала. Женщина, покопавшись в замочной скважине и открыв дверь, подошла ко мне. Дверь за собой она заперла. — Привет, — сказала она мягким и дружелюбным голосом, полностью сбивающем меня с толку. — Подожди немного, я тебя сейчас развяжу. Повернись. Я послушно выполнила ее просьбу и кое-как развернулась, подставляя ей свои связанные руки. Она покопалась немного с узлом, и веревки, ослабнув, наконец отпустили мои руки. Я стала растирать покрасневшие запястья, пока эта странная женщина развязывала мне ноги. — Кто вы? Почему вы мне помогаете? — наконец подала я голос. — И где я? — Можешь звать меня Людмилой, больше я тебе ничего сказать не могу, — ответила женщина, развязав мне ноги и протягивая бутылку воды. — Держи, ты, наверное, хочешь пить. Я недоверчиво покосилась на нее, но что-то такое было в ее взгляде, что я поняла, что бутылку лучше взять. В конце концов если бы те, кто меня тут держит, хотели убить меня, то сделали бы это раньше и не стали бы тянуть, чтобы потом отравить меня водой. — Есть хочешь? — спросила она, глядя мне в глаза, и я ответила небольшим кивком. — Ладно сейчас принесу что-нибудь. А заодно и Витю позову. Отлично! Теперь в этой игре под названием «Полная жопа» появился еще один нераскрытый персонаж по имени Витя. В голове творилась какая-то несуразная дичь. Что это за добрая Людмила, которая развязала меня? Что это за загадочный Витя? И зачем меня связали, если я все равно в этой камере, как какое-то животное, и никуда не могу сбежать? Пока все эти вопросы роем крутились в моей голове, женщина уже успела скрыться, и по коридору снова зазвучало шарканье ее обуви. Я сделала два глотка из бутылки с водой. Это было одновременно и мучение, и наслаждение. Я очень хотела пить, но вода обжигала мое больное горло. Забавно, вода обжигает. Эх, великий и могучий русский язык. Я-то математику больше люблю. От мыслей о математике и ее преподавателе мне стало тоскливо. Нехорошо тогда получилось. И я даже не уверена, когда это было. Я могла в отключке может час, а может и два дня провести. Боже, зачем я только начала этот тупой допрос, который потом закончился истерикой? Если бы я не поссорилась с Димой, то осталась бы у него и сейчас не была бы черт знает где. Да еще и наговорила всякой ерунды, вывела его из себя. Он сейчас невероятно зол. Слезы комом встали в горле от страха, что я так и останусь тут. Погрузившись с головой в свои мысли, я не заметила, как кто-то подошел к моей камере. Снова щелкнул замок железной двери, и я резко вскинула голову, встречаясь с холодными глазами, в которых светилась какая-то насмешка и садистское удовольствие. Холодок прошелся по спине, несмотря на то, что тут и так было холодно, как в рекламе Киндер Пингви. Я сразу же узнала мужика, который был главным в тройке напавших на нас с Димой людей. Его губы растянулись в противной ухмылке. Видимо, вид уязвимой и растерянной меня очень его забавлял. Хоть мне и было страшно до дрожи, но, увидев, что у него фингал под глазом и опухший нос из-за той драки, я почувствовала небольшое, но все же злорадство. Он захлопнул за собой дверь с диким грохотом и скрипом. И я, вздрогнув, отскочила от него подальше, чем вызвала у него приступ тихого удовлетворенного смеха. От злости хотелось расцарапать ему лицо так, чтобы когда у него все спрашивали, откуда у него такие шрамы, он отвечал, что это была злая и страшная псина, и все ему верили. — Доброе утро, Анна. Как тебе спалось? — спросил он с той же ухмылкой. Хотелось съязвить, но головой я понимала, то ни к чему хорошему моя наглость не приведет. Наконец, впервые за долгое время в моей голове крутились верные мысли. — Кто вы такой? Где я и что вам от меня нужно? — процедила я сквозь зубы с нескрываемой ненавистью в голосе. — Ох, прошу меня простить, — с издевкой в голосе ответил мужчина, прислоняясь к стене. — Я так и не представился. Меня зовут Виктор. Наше местоположение я тебе не могу назвать. Ну, ты понимаешь, вся эта секретность и конспирация. Он показушно и тихонько вздохнул, будто только что сказал самую наиочевиднейшую вещь в мире. — Анна, надеюсь, что твое поведение будет соответствовать твоему имени и ты будешь благосклонна к нашим требованиям. Иначе нам придется применять силу, а такое милое личико не хотелось бы портить, — его глаза недобро сверкнули, и я невольно съежилась. Но потом, вспомнив, что нельзя показывать свой страх, распрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. — Каким таким требованиям? — осведомилась я, старательно скрывая дрожь в голосе. — Видишь ли, я из семьи «Серых волков». Мы достаточно влиятельны и дружны, и очень не любим, когда кто-то нас предает, а после этого еще и путается под ногами, постоянно срывая все наши планы. Я замерла в ожидании того, что он скажет мне дальше. Пазл потихоньку складывался в моей голове. Какая-то странная влиятельная группировка, которая меня похитила и теперь держит в заточении. И тут меня осенило. — Да вы же мафия! — воскликнула я и тут же спохватилась, испуганно взглянув на мужчину. Он явно был недоволен тем, что я его перебила, но, к моему удивлению, ничего не сделал. — Можно и так сказать. Правда, в России для такого феномена немного другое название, — хитро улыбнулся он, снова скрывая недовольство за маской учтивости. — И чем вы занимаетесь? Несовершеннолетних похищаете? — язвительно хмыкнула я, потеряв уже всякий страх. — Но-но-но. Мы что какие-то варвары, по-твоему? Мы их не похищаем, а просто берем на временное содержание, пока их родители не вернут нам должок. Видишь ли, Анна, наш мир построен на деньгах, и мы не любим должников, которые эти деньги нам не возвращают. А еще мы выполняем заказы на людей и продажу некоторых веществ, за которые платят кругленькую сумму. Надеюсь, я удовлетворил твою жажду знаний, — он злобно улыбался во все тридцать два зуба, но тут его взгляд стал ледяным. — И как ты знаешь, наш общий друг, Лебедев Дмитрий Игоревич, раньше входил в нашу компанию. Моя челюсть просто упала на пол. Что-что он сказал?! Такую информацию я никак не могла ожидать. Тут мне вспомнилось, как тогда в парке этот мужчина говорил что-то про то, что Дима «переметнулся», и что учитель все никак не хотел мне рассказывать про этих людей. Твою ж мать! Какого хрена? То есть раньше математик входил в преступную группировку и сообщить мне об этом не соизволил?! Ну нифига себе мама ама криминал. Увидев мой охреневший вид, Виктор рассмеялся. А я смотрела на него со смесью недоверия и полного офигевания в глазах. У меня просто не было слов, и я до сих пор не могла поверить в то, что он мне поведал. — Неужели он тебе не сказал? — продолжал смеяться мужчина. — Хотя что еще можно было от него ожидать. В общем, ты теперь знаешь. Вдруг Виктор перестал смеяться, а его взгляд стал жестоким и мрачным. — А теперь наш товарищ работает на полицию, и никого в нашей семье «Серых волков» это не устраивает. Тут во мне неожиданно вспыхнул огонек храбрости, побуждая заступиться за любимого человека, даже если это повлечет за собой плохие последствия. — А вам какая разница? Ну работает, и работает. Вам-то чего? — буркнула я. — Видишь ли, благосклонная Анна, во-первых, Дмитрий слишком много знает для того, чтобы наша деятельность находилась в безопасности, а во-вторых, предателей в нашей семье не прощают. А Лебедев именно таковым и является. — И почему же он предатель? Потому что решил, что заниматься нарушением закона не хочет? — разозлилась я. — Ох, маленький котенок решил показать коготочки, — ухмыльнулся мужчина, с угрозой глядя на меня. — Смотри, как бы тебе эти коготочки-то не повырывали. Угроза подействовала, и мой пыл сразу же поубавился. Виктор улыбался, но глаза его говорили о том, что он готов убить меня в любую минуту. — Ты не лезь в то, в чем не разбираешься. Я тут тебе не истории рассказывать пришел, — холодным тоном сказал Виктор. — Но если вы так жаждете мести, то я вам зачем нужна? — я понимала, что являюсь слабым местом Димы, и что теперь из-за меня он ввяжется во всю эту историю, но все равно решила сыграть дурочку. — Ох, маленькая, глупенькая Анна. Ты у нас Красная Шапочка. — Красная Шапочка? — недоуменно переспросила я. Какие-то эти «Серые волки» слишком романтичные, раз кодовым операциям придумывают такие названия. Настоящие романтики с большой дороги. — Именно. Видишь ли, мы серые волки, а ты бедная Красная Шапочка, которую злые волки вот-вот скушают, — он злобно оскалился, показывая свои пожелтевшие зубы. — А наш друг, который вот-вот поймет, куда же ты запропастилась — охотник, который спешит на помощь маленькой девочке. Черт, все именно так, как я и предполагала. Я приманка для Димы, который в прошлом этим «Серым волкам» чем-то насолил. А я уверена, что он точно ринется меня спасать, если узнает, что со мной произошло. Мой учитель, конечно, очень сильный и храбрый, и, я уверена, он может постоять не только за себя, но и за других. Но даже несмотря на это, у меня все равно появилась какая-то потребность защищать его. — Если вы не помните, то в сказке охотник убил волка, — огрызнулась я. — Да, но тогда волк был один, а у нас тут целое логово, — злобно рассмеялся мужчина, и меня затопил ужас. Он же был совершенно прав! А я совсем ничего не могла сделать, чтобы хоть как-то предупредить Диму о том, что все это была засада. Мне нужно было самой найти способ выбраться отсюда. — В любом случае, наш товарищ слишком проворный, и бегать за ним, как влюбленные школьницы, мы не собираемся. Вот сейчас я не поняла. Он быканул, или мне показалось? — Ведь лучше всего выманить жертву туда, где она не сможет спрятаться, и после ловить, — мужчина снова мерзко оскалился. — От тебя требуется только вести себя послушно. В его глазах читался вопрос, поняла ли я его угрозу. И я, ничего не ответив, просто сверлила его злобным взглядом. — Зачем вы все это мне рассказываете? Разве разумно посвящать заложника во все детали? — спросила я, сложив руки на груди. — Прекрасный вопрос! Но, видишь ли, тебе все равно никуда отсюда не деться. Мужчина рассмеялся ледяным и громким смехом. А я стояла, повергнутая в ужас с упавшими по бокам руками. — Что ж, я просто хочу предупредить, что если ты сделаешь одно лишнее движение, то самостоятельно проверишь существует боженька, или нет. Все ясно? — я медленно кивнула в ответ. — Отлично. А теперь спешу откланяться. После этих слов он вышел из моей тюремной камеры, звякнув ключами. И я просто осталась сидеть на каменном полу. Мне было голодно, холодно, и очень-очень страшно. Через десять минут снова пришла Людмила, и на этот раз она принесла мне пару бутербродов, завернутых в фольгу. Она показалась мне единственным добрым человеком во всей этой странной группировке, поэтому я решила спросить у нее напрямую, что она вообще забыла в компании этих Серых Волков. Людмила была очень открытая и ничего не скрывала. Пока я ела, женщина поведала мне, что является женой главного босса, и на что не пойдешь во имя любви, но совесть у нее все же есть, поэтому она не участвует в делах, а только немного помогает заложникам. Пока я ее слушала, мои глаза становились все больше и больше. Я не могла понять: эта женщина сумасшедшая или просто безумно влюбленная в своего мужа. Хотя есть ли разница? Но она была добра ко мне, поэтому я старалась понять ее. На удивление, далось мне это легко, потому что я поняла, что смогла принять Диму, даже несмотря на то, что он убивал людей, и один раз даже сделал это при мне. Так что можно поспорить, кто из нас с Людмилой более дурной? — Спасибо за бутерброды, — поблагодарила я женщину, комкая фольгу. — Не за что, — мягко улыбнулась она. — Если что-то еще понадобится, я постараюсь помочь. — Да, кстати, — засуетилась я. — Мне надо в туалет. В конце концов я здесь находилась достаточно долгое время, а тут еще недавно выхлебала целую бутылку воды. Я уж испугалась, что она скажет, что заложникам не положено. Но Людмила лишь тихо кивнула и, открыв дверь, велела мне следовать за ней. Конечно, туалет был главной моей целью, но я также попросилась туда для того, чтобы изучить коридор, хоть немного понять местность и оценить свои возможности побега. Меня сразу же насторожило то, что меня никак не пытались ограничить в движениях, чтобы я не сбежала. Никаких веревок, наручников, ничего. Одна лишь женщина средних лет, которая просто шла чуть впереди меня. Значит, все на деле намного сложнее, чем я представляла. Мы шли по тёмному коридору, и сбоку виднелись такие же камеры, в которой находилась я. Все это было похоже на какое-то подземелье. По пути я заметила дверь, рядом с которой стоял какой-то мужчина. По комплекции был похож на того, который первый зашел ко мне в камеру. Он злобно улыбнулся, а я в ответ показала ему язык. Да уж, просто урыла. Наконец спустя минуту петляний по коридорам мы пришли к ванной комнате. Я, конечно, не ожидала, что будет дорого-богато, но все оказалось куда хуже. Прямо как школьный туалет. Побитая грязная желтая плитка, разбитое зеркало, которое, казалось, держалось на соплях, унитаз, который начинал неистово качаться, если на него дунуть. В общем, страшно, очень страшно. Но я сейчас была не в таком положении, чтобы задумываться об удобстве и роскоши. Уловив свое отражение в зеркале, я не могла поверить в то, что это действительно я. Моя шея сильно опухла и стала одним сплошным синяком. Под глазами залегли глубокие тени. На щеках блестели следы от слез. Казалось, даже волосы, от депрессивного настроя, стали тусклее. Вот так за один день я перестала даже в зеркале себя узнавать. Когда я спустя две минуты вышла оттуда, Людмила все еще стояла около двери. Увидев меня, она велела следовать за ней обратно в тот коридорный лабиринт. Я пыталась запомнить весь путь, чтобы поскорей составить план, как унести отсюда ноги. Тут я из задумчивости меня вывел уставший детский голосок сбоку. — Людмила, здравствуй. Я очень хочу кушать. Мы обе остановились, и я резко повернула голову в сторону камеры, которую мы проходили. Там посередине двух прутьев виднелось до боли знакомое детское личико. То самое лицо, которое красовалось на всех листовках в школе. Дыхание сперло, и к общей картине происходящего добавилось еще несколько деталей пазла. — О, привет! А я тебя знаю, — сказала Оля, помахав мне рукой. Та самая Оля, которую математик пытался разыскать. * * * Мы сидели с Олей напротив друг друга и молчали. Людмила пошла за едой для девочки, а я попросилась посидеть с ней, чтобы разузнать у нее какую-нибудь информацию. Людмила сначала отказала мне, ссылаясь на то, что заложники не должны общаться между собой. Но я стала сердечно, под поддакивания Оли, упрашивать ее разрешить нам провести немного времени вместе. Женщина казалась мне милосердной, и поэтому я очень надеялась на успех. Упрашивала я ее очень проникновенно, войдя в режим «щенячьих глаз». Для пущего эффекта стала говорить, что бедной девочке очень страшно и одиноко тут сидеть. То ли от того, что мы ее достали этим, то ли от безграничной отзывчивости она разрешила нам посидеть вместе, пока она ходит за едой. И вот теперь, добившись желаемого, я просто сидела и не знала, с чего начать. — Как ты? Тебя же только вчера привезли? — подала первая голос Оля. — Честно? Плохо, мне страшно, очень болит горло, и я вообще не понимаю, что тут творится, — хрипло пожаловалась я, кивком ответив на второй ее вопрос. — Можешь мне, пожалуйста, объяснить, что происходит? — Аня, верно? — поинтересовалась девочка, и я кивнула ей в ответ. — Все очень просто. Я сижу здесь, потому что мои родители взяли долг у Серых волков и вовремя не отдали. Когда я шла домой из школы, сбоку подъехал черный автомобиль, меня резко затянули в него, надев на голову мешок, и привезли сюда. И теперь за меня просят выкуп. Очень большой выкуп. Меня поразило то, с каким спокойствием она говорила об этом, будто это что-то само собой разумеющееся. Ее голос совсем не дрожал, а взгляд казался каким-то отстраненным. Тут она судорожно вздохнула, что и показало мне, насколько она на самом деле боится. — Но у моих родителей нет столько денег, чтобы выплатить настолько огромную сумму, — тут ее голос дрогнул и надломился. — А срок уже подходит к концу. Вспомнив, что Оля пропала почти что месяц назад, я ужаснулась. Бедная девочка сидела все это время тут, в холодной темной тюремной камере, в совершенном одиночестве. Она с таким пониманием говорила о вещах, о которых маленький ребенок вообще знать не должен. А тут еще и срок выкупа к концу подходит, и страшно представить, что же будет потом. — А что будет, когда срок истечет? — тихим шепотом спросила я. — Меня кому-то продадут, — она шумно вдохнула воздух. — А кому я не знаю. Мне было больно и очень страшно за нее. Она совсем еще ребенок, ей только одиннадцать лет, а на нее уже обрушилось такое. Девочку держат, как какое-то животное, в клетке, периодически снисходя до того, чтобы покормить и сводить в туалет. И теперь ее собирались продать. Продать, Карл! Одиннадцатилетнюю девочку! Продать, как какую-то вещь. Я решила попытаться хоть как-то ей помочь. Отсюда нужно срочно уносить ноги. У Оли оставалось от силы два дня тут, так что решение нужно было искать как можно скорее. — Оля, — обратилась я шепотом к девочке, взяв ее за плечи, — расскажи мне все, что ты знаешь. Это очень важно. А я попробую придумать что-нибудь, чтобы вытащить нас отсюда. Хорошо? Девочка кивнула, на щеках у нее в свете тусклой лампы блеснули маленькие бисеринки слез. Вид этой маленькой, испуганной девочки со слезами на глазах острым тесаком резанул по сердцу. Все это было так несправедливо! Какие скоты вообще могут творить такое с детьми? — Хорошо, — сказала тихо Оля, собираясь с духом. — Причину моего похищения ты уже знаешь. В общем, когда я сюда приехала, тут было еще двое детей. Девочка Света и мальчик Федя из пятого класса нашей школы. Я кивнула, вспомнив еще два объявления на стенде школы. А Оля тем временем продолжала. — Так вот когда меня привезли, Свете оставалось четыре дня, а Феде всего два. Я лишь один раз с ними пересеклась, когда охранники разговорились и успела порасспрашивать их. Правда, когда охранники увидели, что мы разговариваем, оттащили по разным камерам. Не знаю, как Свету с Федей, но меня они несколько раз ударили по лицу. Злость и ненависть к этим людям нарастала во мне все с большей силой, пока в голосе девочки с каждым словом появлялось больше и больше дрожи. Как и тревога, что Людмила сейчас придет с едой, и мы не успеем договорить. — Я узнала, что они оба из малоимущих семей, которые тоже брали в долг у Серых волков, и тоже не смогли его вернуть. И выкуп с их семей требовали просто огромный. В общем, у нас были одинаковые ситуации. И через несколько дней их по очереди продали, так как убивать — смысла нет, а за их продажу можно получить кучу денег. Знаешь, я слышала, как охранники говорили о том, что покупатель был один и тот же человек. Боюсь, что и меня собираются ему продать. — Никому тебя не продадут! — шепотом, наполненным злостью, воскликнула я. — Обещаешь? — с надеждой в голосе спросила она. Я не могу обещать. Я сама еще ребенок. И прямо сейчас мы находились вообще неизвестно, где, окруженные жестокими людьми, у которых было оружие и твердые кулаки. Что вообще могут две маленькие девочки против них? — Да. — Спасибо, спасибо! — Оля кинулась меня обнимать, и я заключила ее в свои объятия. Так странно. До сегодняшнего дня мы вообще ни разу не разговаривали, только встречались глазами в школе. Но прямо сейчас я чувствовала такую близость, будто она всю жизнь была моей лучшей подругой и чуть ли не младшей сестрой. Я почувствовала желание защитить ее от всех этих ужасов. Детство должно быть счастливым. Наполненным конфетами, мультиками, друзьями, развлечениями и весельем, а не темной холодной комнатой с тусклой лампой и страхом, что тебя кому-то продадут и ты больше никогда не увидишь своих родителей. — Оля, ты знаешь еще какую-нибудь информацию, которая может быть полезна? — спросила я, когда она отстранилась. Девочка призадумалась. Но потом встрепенулась, вспомнив что-то важное. — Я могу рассказать, как тут устроена местность. В общем, по коридору ты уже ходила и знаешь, как он выглядит и куда идти. Выход отсюда есть только один, через дверь, около которой стоит охранник. Ее ты тоже видела, — я кивнула. — Все камеры, ну, наверное, все, но наши с тобой точно открываются ключами. Дверь же открывается только с помощью пропуска. Я это увидела, когда Людмила вела меня в туалет, и там у двери охранник вышел с помощью белой карточки, и на смену ему пришел другой, открыв дверь с другой стороны тоже белой карточкой. — Так, ясно. Выйти отсюда можно только с помощью пропуска, да еще и каким-то образом нужно отвлечь охранника. А дальше что? Куда дверь ведет? — тихо размышляла я. — Что за дверью, я не знаю, — расстроившись, сказала Оля. — Ничего, не расстраивайся. Ты и так достаточно много рассказала. Что ж, надо что-то предпринимать. Просто смирно сидеть и страдать нельзя. Я пыталась переварить всю информацию, которую поведала мне девочка. Она, конечно, рассказала достаточно много всего, но у меня еще оставались вопросы. Например, что за дверью? Это же как в улей лезть, там этих волков серых дофига может быть. Или же, почему все похищенные из нашей школы? Федя, Света, Оля, Настя. Настя! — Оля, скажи, а тут не было еще одной девочки примерно моего возраста, которую бы звали Настя? — Что? Нет. Только я и Федя со Светой. Никакой Насти тут не было. А почему ты спрашиваешь? Я не ответила. Страх за подругу отнял у меня дар речи. Если Настя не тут, то где?! То есть, у нас в школе объявился не один похититель людей, а сразу двое?! Это же очень плохо. Надо срочно что-то делать! — Какого? — послышался позади нас с Олей басистый голос, и мы обе резко развернулись на звук. За решеткой стоял тот самый охранник, которому я показала язык. И в данный момент он выглядел, как разъяренный бык. Острого перчика ситуации добавляло то, что мы с Олей были в ловушке в виде тюремной камеры, и этот мужик был в несколько раз больше нас вместе взятых. — Вы че тут вместе забыли? Какого хрена вы в одной камере? — бесился он, возясь с замком. — Где Людмилу носит? Дверь с грохотом открылась, и я резко вскочила, закрывая Олю собой. Амбал надвигался на нас великой китайской стеной, и я невольно попятилась, все еще отгораживая съежившуюся от страха девочку. — Ты какого черта тут делаешь? Тебе быть здесь не положено! Несмотря на свой неповоротливый и медлительный вид, мужчина пулей подскочил ко мне и очень больно и сильно схватил за руку. Я вскрикнула в тот момент, когда он настолько резко потащил меня к выходу, что я даже упала, больно приложившись бедром о холодный каменный пол. Оля выскочила из темного угла и со всей храбростью, на которую только была способна в тот момент крикнула, чтоб он меня отпустил. Но ее отчаянный крик заглушился грохотом закрывающейся двери. — Аня! — крикнула девочка, хватаясь за прутья решетки. — Отпусти ее! Но амбал, естественно, не собирался ее слушать, а продолжал тащить меня по грязному полу, не давая мне ни единой возможности встать на ноги и, видимо, используя меня в качестве половой тряпки. Я пыталась вырваться, но все попытки приводили только к усилению боли в запястье, за которое он меня держал железной хваткой. — Отпусти меня! Мне больно! — злобно кричала я, даже не надеясь, что он выполнит мою просьбу. — Еще чего захотела! Может мне тебе еще сладостей принести и сказку рассказать? — язвительно спросил мужчина, после чего противно и громко загоготал, будто это была лучшая шутка в его жизни. — О, ну если ты настаиваешь… — огрызнулась я, снова пытаясь вырваться, но мужик дернул меня за руку еще сильнее, и я чуть не встретилась лицом с полом. Наконец он доволочил меня до моей тюремной камеры, и, как какую-то плюшевую игрушку, закинул внутрь. Я даже на секунду своего полета почувствовала невесомость, пока не встретилась лицом к лицу с холодной стеной, упав на нее и поцарапав себе все ладони. Я уж понадеялась, что пытка закончилась, но моим надеждам не суждено было сбыться. Только я пришла в себя и развернулась, как мой висок встретился прямо с широкой грязной ладонью. Удар был настолько болезненным, что у меня на секунд пять в голове все помутилось, перед глазами встала темная пелена, а в ушах появился какой-то звон. Я отшатнулась в сторону, одной рукой нащупав стену, а другой схватившись за больное место. Морально я уже готовилась к еще одному акту избиения, но его не последовало. Когда мое зрение прояснилось, я увидела, что мужчина идет к выходу. В данный момент мне так хотелось подскочить к нему и дать хорошего пинка под зад, пока он еще был повернут ко мне спиной, но только я сделала шаг, как ноги подкосились, и я упала прямо на колени. Что-то за последнее время меня часто избивают. Сначала отчим, потом Виктор со своей компанией, теперь этот охранник. Когда я отсюда выберусь, попрошу Диму научить меня драться. Хотя в данный момент я думала не о том, когда я выберусь, а о том, выберусь ли я вообще.