Непростая математика

Я молилась всем богам, чтобы на нашем с Олей пути до двери не оказалось никаких людей, потому что будет довольно проблематично объяснить, что две заложницы, одна из которых вся измазана кровью и с оружием в руках, делают вне камеры. Но нам пока что везло. Сердце билось в такт моему бегу, а по лицу скатывалась холодная капелька пота. Рядом в молчаливой сосредоточенности бежала Оля. Наконец впереди показалась большая железная дверь, и, слава Пифагору, что рядом с ней никого не оказалось. Я тяжело выдохнула и ускорилась, девочка также ринулась за мной. Около двери стоял столик с пепельницей и потрепанное жизнью кресло. И прямо под креслом я увидела свой родной небольшой рюкзак, с которым я в тот злополучный вечер уходила от Димы. Я ринулась к нему, по пути вытирая окровавленные руки о свои джинсы. Велев Оле оставаться на шухере, я стала нервно осматривать его содержимое. Ни денег, ни ключей, ни телефона я, естественно, не нашла. Спасибо, что хоть паспорт и одежду мою не забрали. Сорвав с себя кусок ткани, бывший раньше футболкой, я надела майку, которую первую выудила из рюкзака. Тут сзади послышался шорох и тихое Олино: «Ань». Вскочив на ноги резко до помутнения в глазах, я с тяжело стучащим сердцем обернулась. Перед нами стояла Людмила с удивленным лицом, приложив ладони к щекам. Ее взгляд скользнул по нам и остановился на моей руке, в которой я крепко держала пистолет, готовясь в любую секунду применить его по назначению. Как она вообще смогла так тихо подкрасться в помещении с таким прекрасным эхом? Мы просто стояли и молча смотрели друг на друга. Я взяла Олю за руку и подтянула тихонько к себе. Хоть Людмила и помогала нам во время заточения, кто знает, что она будет делать сейчас. Как говорится, в тихом омуте… Но тут женщина глубоко вздохнула и с печалью и, мне даже показалось, сожалением улыбнулась. — Я ничего не видела, — шепнула она и, развернувшись, также тихо ушла. Я ничего не понимала, но времени на то, чтобы размышлять над ее мотивами, не было. Закинув рюкзак на плечо, благо он был легкий и негромоздкий, и вытащив из заднего кармана джинс белую карточку, я провела ей по датчику около двери. Тот тихонько пискнул, но для моих ушей этот звук был просто ангельским пением. Рванув дверь на себя, я подтолкнула в проход Олю и скользнула за ней следом, покидая это страшное место. Мы выбежали в другой, уже освещенный коридор. Такой яркий свет после темного подвала заставлял глаза слезиться, но инстинкт самосохранения был сильнее, и мы понеслись со всех ног. Я была на чеку, и была готова наброситься на каждую тварь, которая будет за углом. Но коридор был пуст. Впереди показалась дверь с надписью «Выход» и, схватив Олю за запястье, я с третьей космической полетела к ней, не останавливаясь, чтобы передохнуть. Мы, не снижая скорости, поднялись по лестнице на следующий этаж. На другом этаже за еще одной дверью виднелся коридор с поворотом, из которого сочился дневной свет, и я поняла, что мы на правильном пути. Выскочив за дверь, мы утонули в гуле голосов и негромкой шипящей музыке, которая явно доносилась из раритетного радиоприемника. Паника ударила в голову, и я затормозила так, что чуть не ломанулась всей своей тушкой на пол. — Ань, что происх… — девочка не успела договорить, потому что я тихо, но агрессивно шикнула на нее. Она испуганно посмотрела на меня, но все равно кивнула, а я медленно пошла разведать ситуацию за поворотом этого коридора. Аккуратно выглянув, я узрела то, что совсем не ожидала. За поворотом находилось лобби какой-то максимально советской гостиницы. Стойка ресепшена, потертые диванчики, папоротники в горшках и название «Белый парусник», красовавшееся на одной из стен. Все по канонам СССР. Какого черта тут происходит? Гостиница, серьезно? Похищение детей — это такой способ набора постояльцев, а камеры в подвале — просто номера эконом или как? Оля смотрела на меня в недоумении, пока я пыталась заставить свою голову работать. Еще раз выглянув из нашего укрытия, я стала оценивать обстановку. Около стойки ресепшена толпились примерно десять мужчин в черной одежде и что-то обсуждали. Один из них, мужчина лет сорока, уже с проседью в волосах, видимо, главарь этой странной банды, что-то обсуждал с женщиной за стойкой. Не знаю, что, но что-то в этом мужчине не давало мне покоя. Он был какой-то странный, явно с каким-то подвохом. Тут из двери за стойкой вышел Виктор и направился к гостю. По моей спине прошелся противный холодок, а вот странного мужчину его появление явно обрадовало, и они дружелюбно пожали руки. Я попыталась расслушать, что они говорят, но мне сильно мешали «Белые розы» группы «Ласковый май», которые на полную громкость включила жмурившаяся от удовольствия женщина за стойкой. Я максимально напрягла свой слух. — … девочку уже сегодня передадим, Ермаков на связь вышел… — сказал Виктор. …Белые розы. Белые розы. Беззащитны шипы… Я, закрывая глаза, попыталась сильнее сконцентрироваться на их голосах. — … Ну и прекрасно!.. — воскликнул его собеседник, из-за голоса которого я непроизвольно сжалась. Уж очень он мутный. — … Иван просто прекрасная находка для этого дела. Но лучше все же не здесь… Я снова спряталась за угол. «Девочка» — это явно Оля, и так как ее покупатель объявился, драпать нужно было незамедлительно. А вот Иван Ермаков… Уж больно знакомое имя, я уверена, что где-то его слышала. Ермаков, Ермаков… Твою ж мать! Ермаков Иван Викторович — мой учитель физкультуры! Я попыталась осознать услышанное. Нет, вряд ли это физрук, он же хороший, компанейский. А людей с его именем и фамилией, я уверена, в Москве еще много. С другой стороны, он работает в школе, откуда пропадают дети. Но детей ведь не он похищает. Боже, еще чуть-чуть и моя голова окончательно взорвется. Я посмотрела на Олю, которая взволнованно наблюдала за моим приступом шизы. — Оля, кто у тебя физкультуру ведет? — тихо спросила я. Девочка от удивления аж отшатнулась, но все равно ответила: — Иван Викторович… А что такое? — Ничего, ничего, — вздохнула я, устало сползая по стене. Ну, конечно, Иван Викторович. Черт, ничего не понятно. — Аня, что мы будем делать? — спросила Оля дрожащим голоском. Я посмотрела на мобильник, который сперла у охранника-извращенца. Сеть наконец-то появилась. Обрадовавшись, я вскочила. — Вызывать помощь, — шепнула я, набирая Диму. Первым делом нужно было сообщить ему, чтобы он не поддавался на провокации и никуда не ехал. В трубке раздавались долгие и мучительные гудки, время все тянулось, но никто не отвечал. Звонок сбросился, а во мне начала подниматься паника. Я набрала его номер опять. Что если его уже убили? Что если он сейчас где-нибудь лежит и умирает? Но в телефоне слышались только гудки, после чего звонок опять прекратился. Я задрожала, а по коже прошел мороз. Я набрала номер опять. Он не может умереть. Просто не может! Гудок… Гудок… Гудок… — Да? — злобный и чертовски уставший голос Лебедева рявкнул в трубку. — Боже, Дима, слава Богу, ты живой, — шумно вздохнув, прошептала я, сдерживая громкие рыдания, что рвались из горла. — Ты придурок! Почему трубку не берешь, скотина ты этакая?! Я так перепугалась! — Аня?! — голос математика сразу же изменился, и в нем послышалось не то облегчение, не то страх. — Ань, это ты?! — Конечно я, придурошный! — весь мой ужас и стресс начали выливаться в необоснованную агрессию, и я начала ругаться, даже не стесняясь маленькой девочки рядом. — Аня! Где ты?! Что с тобой?! — затараторил учитель испуганно в телефон. — Я уже выехал! Держись, Аня! Я еду! Я глубоко вздохнула, с трудом останавливая истерику и собирая все мысли в кучку, чтобы выдать их нормальным, четким потоком, а не как обычно. — Дима, слушай. Подробности потом, сейчас о главном, — начала спокойным и ровным шепотом. Это заставило меня почувствовать гордость за то, что я смогла взять себя в руки. — Не езжай никуда. Это ловушка. Я нахожусь скорее всего в гостинице, и вероятно, ее название «Белый парусник». Со мной все в порядке. Я пытаюсь сбежать. У меня есть оружие. Рядом со мной похищенная девочка, Оля. Не езжай никуда, оставайся дома. Я вызову сейчас полицию. — Правильно, — ответил спокойно Дима. Я даже позавидовала, что ему держать себя в руках намного легче. — Звони прямо сейчас. Не геройствуй. Дожидайся полиции. Я все равно приеду, но вместе с ними. — Поняла. — Умница, — похвала из его уст подняла волну тепла в душе, и мне стало спокойнее. — Будь на связи. И держись, мы тебя вытащим. После этих слов он отключился. А я, не теряя времени, сразу же набрала «112». Оля сидела рядом, испуганно ковыряя ногти. Я уже потянулась, чтобы потрепать ее по голове, но тут увидела, что на моих ладонях все еще засохшая кровь, и одернула руку. Пытаясь немного приободрить девочку, я прошептала ей, что все будет хорошо, и она, хоть немного, но все же улыбнулась. И обида за ее испорченное детство снова кольнула в сердце. Наконец мне ответил диспетчер полицейского участка. Я ей в общих чертах расписала всю ситуацию и ответила на все вопросы. — Казначеева Анна Владимировна. Верно? — послышался женский голос в трубке. — Что ж, нам уже поступило заявление о вашей пропаже от вашей матери. Тут я вспомнила о маме. Боже, что же с ней сейчас творится. Она же там, я уверена, места себе не находит. Еще одна мотивация, чтобы убраться отсюда поскорее. — Ждите, рядом с вами находится патрульная машина, мы передадим ей информацию, — сухо, будто читая инструкцию, ответила девушка на другом конце. — Ждите и ничего самостоятельно не предпринимайте. После этого звонок сбросился. Класс! Когда я смотрела видео на ютьюбе с «911», там всегда оставались на проводе с жертвой, а тут просто «Ждите». Ну ладно. Я посмотрела на трясущуюся девочку и ободряюще ей улыбнулась. После чего снова выглянула за угол. Люди у стойки все стояли и разговаривали. Тут тому странному мужчине позвонили, и я снова начала вслушиваться. Взяв трубку, он что-то проговорил, вдруг резко напрягся и закивал, поглядывая на Виктора. Тот явно не обрадовался такой перемене настроения своего собеседника. Странный мужчина отключил телефон и начал что-то повышенным и напряженным тоном говорить Виктору. Я не могла их расслышать, так как на этот раз из радиоприемника орал Юрий Клинских свою «Лирику». Ох, не к добру все это. Поскорей бы приехала полиция. Тут Виктор указал в мою сторону, и оба мужчины развернулись прямо к нам. Я встретилась с ледяным и невероятно знакомым взглядом незнакомца и юркнула обратно за угол. Гул в фойе усилился, а музыка притихла. Сердце застучало, как сумасшедшее, а горло сжало в тиски. Ебаный рот этого отеля, блять! Черт, черт, черт! Они точно меня видели. Оля, почувствовав мою панику, поднялась на ноги. — Что такое? — взволнованно спросила девочка, и я увидела, как ее зрачки расширяются из-за подступающего ужаса. Надо было незамедлительно убираться отсюда, но возвращаться назад к камерам и трупу было вообще не вариантом. Все, что происходило дальше было, как в замедленной съемке. Мой взгляд зацепился за дверь с надписью «Только для персонала» на другой стороне коридора, в котором мы прятались. Но для того, чтобы добежать до нее, нужно было выйти из укрытия прямо на глаза врагу. Что ж, была не была! И я, схватив Олю за руку, рванула на другую сторону, морально готовясь попасть под обстрел. Совсем рядом раздались крики «Они здесь!», «Держите их!» и куча нецензурной лексики, но выстрелов не послышалось. Краем глаза я увидела, что один неизвестный уже совсем рядом и тянет руку к поясу с пистолетом. Ускорившись, мы нырнули в другую дверь, скрываясь от погони. Оля быстро сориентировалась и не усложняла задачу. За дверью нас накрыл гул шипящих сковородок и запах жареного мяса. Это была кухня. Один из поваров заметил нас, и в его мимолетном взгляде проскочило полное недоумение и ужас, что было логично, так как мы с девочкой были похожи на бесов из ада. Но сейчас было совершенно не до этого. Мы с Олей рванули через всю кухню на другую сторону к другой двери, расталкивая недоумевающих и взвизгивающих поваров и молясь, чтобы это не был тупик. Тут позади раздались крики «Они там!», и в помещении началась паника. Мы, не оборачиваясь, кинулись за заветную дверь. На этот раз перед нами предстал большой обеденный зал, в котором усердно протирали столы трое официантов, виртуозно мыла полы местная тетя Зина и какой-то безобидный мужик за столом читал газету. Но времени на то, чтобы проникнуться этим атмосферным местом, у нас не было, так что мы побежали дальше, на ходу пытаясь продумать свой следующий шаг. За спиной снова началась суматоха, и я резко свернула за угол, утаскивая девочку за собой. Оля взвизгнула, не ожидая такой быстрой смены направления, но не замедлилась. Мы побежали по лестнице. Я понятия не имела, куда, когда, зачем и почему. В голове просто билась мысль «Беги, Форест, беги!». Пробежав несколько лестничных пролетов, мы оказались в гостиничном коридоре, и по обеим сторонам были двери от номеров. Где-то в конце этого коридора стояла тележка уборщицы и были открыты две двери. На лестнице послышались громкие звуки погони, и мы в панике кинулись на другую сторону коридора в надежде, что там тоже есть лестница и мы сможем спуститься с другой стороны. Когда мы добежали до конца, нам открылась страшная истина — лестницей тут и не пахнет. Позади раздались крики, и мы с девочкой резко обернулись — на противоположной стороне появились догонявшие нас мужчины. Оля тихонько проскулила, и из ее глаз полились слезы. Из-за леденящего душу ужаса я начала соображать со скоростью пули. Не раздумывая, я кинулась к ближайшей открытой двери и, почти закинув в комнату рыдающую девочку, завалилась вслед за ней и заперла дверь. Дверь была не особо прочной, так что я, превозмогая боль во всем теле, стучащий отбойным молотком по вискам пульс и почти что обездвиживающую панику, начала двигать к двери стоявший рядом шкаф. Оля, увидев мои попытки спасения, подскочила ко мне, вытирая грязной ручонкой слезы и тоже навалилась на мебель. Совместными усилиями мы дотолкали шкаф как раз в тот момент, когда в дверь начали барабанить с неистовой силой и орать с насмешкой, что мы попались. Вот и все. Мы в тупике. Надо было срочно что-то придумать. Двум девочкам с одной пукалкой против армады вооруженных профессиональных создателей неприятностей выстоять было невозможно. Думай, Аня, думай! Смогла же в третьем классе на олимпиаде «Кенгуру» первое место по школе занять, значит, и сейчас сможешь решить проблему. Я судорожно оглядывала номер. На окнах прочные шторы, две кровати, около окна батарея. В голову пришла мысль связать из штор и простыней веревку и по ней спуститься. Это было максимально глупо и безрассудно, но другого я придумать не могла. Мужчины за дверью продолжали свои попытки выбить дверь, и было ясно, что еще пара ударов, и деревянное детище советских мастеров канет в лету. Я подскочила к окнам и, напрыгнув, как кошка, на шторы, сорвала их, уронив заодно и карниз. За шторами оказалась дверь на открытый балкон, и я, открыв ее, выскочила на свежий воздух, чтобы понять, с какой высоты мы грохнемся, если трюк со шторами не сработает. Мы находились на четвертом этаже пятиэтажки, а вокруг леса и лишь где-то вдалеке виднелись еще дома, а совсем рядом дорога. Тут я увидела примерно в одном с половиной метре от балкона пожарную лестницу, и план дальнейших действий появился сам собой. Со световой скоростью я вернулась в номер, схватила Олю, и мы вместе ринулись на балкон как раз в тот момент, когда замок двери все же догадались прострелить. И от людей с явными намерениями нас убить или продать в сексуальное рабство нас отделял всего лишь старенький шкаф. Не дожидаясь погибели старой мебели, я закрыла дверь за нами, и мы с девочкой остались наедине с холодным ветром и накрапывающим дождиком, который грозился вот-вот превратиться в сильную майскую грозу. — Что дальше? — на удивление спокойно спросила Оля, несмотря на то, что пару минут назад у нее начиналась истерика. Эта девочка была просто невероятной. — Оля, ты сможешь допрыгнуть до лестницы? — спросила я, указывая на уходящие к земле ржавые перекладины. Девочка уверенно кивнула, не дожидаясь приглашения и ни на секунду не колеблясь, запрыгнула на бортик балкона и легко перемахнула полтора метра до лестницы, как чертов человек-паук. Послышались ее быстрые шажки по железным ступенькам. Я, следуя примеру Оли, встала на бортик, от высоты голова начала кружиться, а легкие сжались. Краем глаза заметив, что шкаф в комнате рухнул на пол и в комнату завалились люди в черном, я прыгнула. Момент в невесомости показался мне целой вечностью. Сердце отстукивало уже пятую суточную норму стуков, но зато внутри снова загорелась надежда на спасение. Я долетела до лестницы и крепко схватилась за ледяную и мокрую от дождя перекладину обеими руками. Приземлившись ногами на нижнюю ступеньку, я неожиданно соскользнула, больно ударившись всем телом о металлическую конструкцию и повиснув на одних руках. Рюкзак стукнулся о спину. Сердце пропустило удар. Нащупав наконец под ногами твердую поверхность, я стала незамедлительно спускаться, когда на балкон вывалились люди. Завидев их, я ускорилась, начав уже перепрыгивать через несколько перекладин. Раздался выстрел, и пуля с искрами отскочила в никуда прямо от того места, где полсекунды назад была моя рука. Спасибо большое, что она хоть не в глаз отрикошетила. Я испугалась, что мужчины полезут сейчас за нами на лестницу, но они, видимо, струсили. А я лишь прибавила скорости. Наконец я спрыгнула на твердую почву и, схватив ждавшую меня Олю за руку, ринулась за угол к дороге, надеясь, что мы сможем найти помощь у проезжающих мимо людей. Когда мы подбежали к краю дома из-за угла вдруг выскочил взъерошенный и невероятно взбешенный Виктор, направляя пистолет прямо мне в лицо. Мы остановились, как вкопанные, я боялась даже вздохнуть. Теперь ясно, почему те мужчины не побежали за нами. Как же глупо было с моей стороны не предусмотреть, что внизу нас тоже будут ждать с распростертыми объятиями. Разум в этот момент совершенно отключился, и единственное, что я сейчас видела — налитые кровью глаза мужчины и дуло пистолета. Виктор и Оля тоже не двигались. Лишь ветер раздувал наши волосы и показывал, что мы не статуи, а вполне реальные люди. Дождь усилился. — Вот вы и попались, сучки! — ухмыляясь своей победе, рявкнул мужчина. — Что, побегали, физкультурой позанимались?! Ну все, три, четыре, урок окончен! Мужчина сорвался на крик и сделал шаг, подставляя пистолет прямо к моему лбу. Оружие ощущалось льдом на коже, а страх от неизбежности смерти начал отравлять изнутри. Из меня вырвался судорожный не то вздох, не то всхлип. Виктор, держа в одной руке орудие будущего убийства, другой схватил Олю за предплечье и рванул к себе. Девочка начала было вырываться, но он пнул ее в живот ногой, из-за чего та, всхлипнув, закашлялась и осела на мокрую землю. Во мне вскипела ярость, но этот садист снова ткнул мне в лоб пистолет. — О нет-нет-нет, это мое, хе-хе. Она нам еще нужна. Бизнес и все такое, — издевался мужчина, наслаждаясь властью, которая была у него в руках в этот момент. — А вот ты уже для товара не сгодишься, так что и жизнь тебе сохранять смысла нет. Все равно этот болван скоро прискочит и сдохнет прям здесь! — Не трогай ее, — проскулила девочка, но мужчина снова грубо дернул ее за руку, заставляя замолчать. Вот и все. Мы проиграли. Вот он конец. Олю сегодня продадут, и она никогда не увидит снова родителей. Дима примчится мне на помощь, и эта свора сутулых псин разорвет его в пух и прах. А я просто сдохну здесь, как назойливая муха, испортившая жизнь остальным. Виктор тихо рассмеялся, а я зажмурилась, сосредотачиваясь на ударах дождевых капель о мое лицо и готовясь к концу истории. — Прощай, благосклонная Анна. Выстрел. Пронзительный крик Оли. И крик… мужчины? Я ожидала невыносимой боли, но ее нет… Я открыла глаза, ожидая, что сейчас увижу себя сбоку лежащую на полу, а рядом будет стоять смерть с косой. Но нет. Я стояла твердо на двух ногах, а прямо передо мной стоял, мать его, Дмитрий Лебедев и держал меня за плечи! Самый что ни на есть настоящий Лебедев, только промокший. С пронзительным голубым взглядом. Ничего не понимая, я впала в ступор, пока учитель тормошил меня за плечи и что-то говорил. Но тут ступор прошел, и я увидела лежавшего на земле Виктора, из-под головы которого разливалось красное пятно и впитывалось в и так уже мокрую землю. Оля сидела около меня и с ужасом смотрела на труп. Ее ручки, закрывавшие рот, сильно дрожали. А математик все тормошил меня за плечи. — Аня, пора уходить отсюда. Пошли! — взволнованно проговорил мне мужчина и аккуратно взял теплыми ладонями мое лицо, заставляя меня посмотреть в его глаза. — Ты меня слышишь? Окончательно взяв себя в руки, я кивнула, а математик помог маленькой дрожащей Оле подняться с земли. Сейчас сюда прискачут остальные, так что пора валить. — Да, пошли, — ответила я, смотря как крупные капли уже ливня отскакивают от мертвого тела. Второй труп в моей жизни. Хорошо, что мне обоих не жалко. Учитель, взвалив Олю на спину, взял меня за руку и поспешил за угол дома. Там оказалась парковка с несколькими автомобилями. Подбежав к какой-то черной машине, он открыл заднюю дверь и посадил туда Олю, следом он подтолкнул внутрь меня, после чего уселся сам. Меня сразу же укутало тепло салона автомобиля, и наконец пришло ощущение безопасности и того, что все позади. Как только дверь за Димой закрылась, машина сразу же стартанула и, быстро выехав с парковки, помчалась по шоссе. Только сейчас я наконец заметила, что за рулем сидел тот самый друг Димы, который несколько дней назад приволок его пьяного домой. — Привет, Костя, — удивленно поздоровалась я, снимая с плеч рюкзак, про который уже успела забыть. — И тебе привет, Аня. Рад, что вы обе живы, — дружелюбно ответил тот. Я благодарно улыбнулась и устало откинулась на спинку сидения. Адреналин начал потихоньку отступать, и ранее заблокированная боль стала разливаться по телу. Сначала заболело потрепанное горло, затем все ушибы и синяки, после раненая нога, и в конце по истощенному организму ударила простуда с температурой. Я судорожно вздохнула и сильно зажмурилась. Тут меня во что-то укутали. Открыв глаза, я увидела, что Дима накрыл меня взявшимся из ниоткуда серым пледом. — Аня, что с тобой? — взволнованно спросил учитель, пытаясь заглянуть мне в глаза, из-за чего я почему-то резко смутилась и закрыла лицо грязными ладонями. — Ей плохо. Она подралась с охранником, а затем спасала нас двоих, — тихо ответила за меня немного дрожащая Оля, до сих пор не отошедшая от вида крови и смерти. — Куда мы едем? — Сначала в больницу, чтобы осмотреть вас. Затем я позвоню твоим родителям, и они приедут за тобой, — успокоил девочку Дима, протягивая ей такой же плед, как у меня. Оля наконец тепло улыбнулась, кутаясь в шерстяное одеялко. — Спасибо вам большое, что спасли нас, — обратилась она уже бодрее к Диме. Затем она повернулась к водителю, — И вам тоже большое спасибо за спасение. — Рад помочь, — улыбнулся по-доброму Костя. — Оля, как ты себя чувствуешь? — тихо и размеренно начал говорить математик. — Что болит? Что тревожит? Все ли в порядке? — Я очень голодная, — прошептала Оля. — Там давали очень мало еды. А еще били иногда. Болит рука и живот. Несмотря на то, что я была там долго, меня особо не трогали, так как для них я — товар. — Все закончилось. Теперь вы в безопасности, — успокоил нас математик, после чего начал что-то обсуждать с Костей. Я в их разговор не вслушивалась. Я просто сидела и грелась в теплом салоне машины, стараясь отвлечься от произошедшего. Но мысли все равно лезли в голову. Я видела перед собой дуло пистолета, чувствовала на теле наглые руки и металлический запах крови в носу, слышала выстрелы, крики, рикошеты, удары, утопала в боли. А в это время дождь, будто рыдая за все произошедшее, барабанил по крыше автомобиля. — Аня, Аня… Тут я поняла, что меня уже минуту зовут и тормошат за плечо, и открыла глаза. Учитель протягивал мне шоколадный батончик. Недоумевая, я взяла его и посмотрела на Олю. Девочка с упоением уплетала такой же. Затем я перевела взгляд на Диму и встретилась с беспокойством, плескавшимся в его глазах. — Поешь немного, ты должно быть очень голодная, — прошептал он с нескрываемой озабоченностью в голосе. Я взяла из его рук шоколад и откусила кусок. Сразу же стало понятно, насколько я была голодной. Боже, я ничего вкуснее в жизни не ела! Вкус шоколада наслаждением разливался по языку, а живот немедленно заурчал. — Скажи, как ты? — прошептал на ухо Дима, обнимая меня за плечи. Но я этот вопрос пропустила мимо ушей. В голове всплыла настолько важная информация, что я даже перестала есть этот божественный шоколадный батончик. — Дима, — сказала я так громко, что математик отшатнулся, а Оля повернулась ко мне. — Я кое-что вспомнила. Ермаков Иван Викторович! — Ермаков Иван Викторович? — недоуменно переспросил мужчина. — Учитель физкультуры? Причем тут он? — Я слышала, как в гостинице обсуждали продажу детей некому Ивану Ермакову, — затараторила я, стараясь ничего не упустить. — Я не уверена до конца, что это наш физрук. Но ты сам посуди. Имя похожее, он работает в школе, где пропадают дети. — Ты уверена, что слышала это имя? — спросил удивленно математик, переглядываясь с Костей в зеркале заднего вида. Я энергично закивала головой, снова откусывая батончик. Ммм, творение богов! — Что ж, мы все проверим, — Дима снова обнял меня и начал гладить по плечам. — Хорошо, — прошептала я, комкая обертку и закрывая глаза. Вопросов больше не было. Машина в тишине неслась по шоссе под проливным дождем. Оля уже уснула, и я почти что тоже. Но провалиться в царство снов мне не давали беспокойные мысли. Почему полиция так и не приехала? Что теперь будет? Как дальше после всего этого будет жить Оля? Где же все-таки Настя, если ее не похищали волки? Что теперь будет со мной? Как я буду жить с кровью на руках? Понесу ли наказание? Ответов я не находила. Вместо этого все события навалились одним большим валуном, и из закрытых глаз полились горячие слезы. Я знала только одно — все изменилось. Уже ничто не будет, как раньше.