Кто я?

      Я прижимаюсь крепче к Дане, чтобы согреться. Он теплый и нежный. А еще Даня не спит. Я слышу, как он вздыхает и гладит мои волосы. Ночь—это время, когда глупые мысли сами приходят в голову и не хотят уходить. Я знаю, о чем Даня думает, и что может ему мешать. Не открывая глаза, просто целую его в шею и произношу:       --Я не спала с Аксеновым.       Эти слова словно расслабляют его и я понимаю, что угадала. Мне хочется стукнуть Даню под ребра за то, что он такое подумал, но сейчас абсолютно нет сил.       --Спи давай,--только и говорю, прижимаясь еще сильнее.       Эта чертова узкая кровать похожа на пытку. Больше всего я хочу оказаться дома на своем матрасе и не чувствовать все бугры под спиной. Но если выбирать между одинокой домашней кроватью и этой, но вместе с Даней, я, пожалуй, согласна и потерпеть. С такими мыслями я почти засыпаю, но Даня вдруг предлагает нам взять совместный отпуск, словно слышит мои мечты.       --Это невозможно. Но давай.—только и говорю ему, закидывая ногу прямо на Даню.       Я безумно хочу спать, а еще больше хочу, чтобы он просто обнял меня и тоже заснул.       Утром Даня, конечно же, похож на зомби и я не могу разбудить его ни нежностью, ни едой. Он такой смешной, когда борется со сном. Поэтому я целую его и глажу по волосам. С одной стороны я чувствую вину за то, что мешала ему спать, но с другой понимаю—Даня тоже счастлив, хоть и не подает виду.       --Вечером мы уезжаем в Москву. Вдвоем,--говорю я Дане и выхожу из комнаты, прихватив пару конфет из его шкафчика.       Если это не станет лучшим мотиватором для него, то, пожалуй, я ошиблась. Но Даня приходит на тренировку, зевает, украдкой заглядывает мне в глаза и улыбается. От его улыбки мне тоже хорошо.       Мы просто сбегаем из Новогорска, как дети. Я говорю Дише, что у нас есть парочка нерешенных вопросов и мы вернемся послезавтра рано утром. Диана не спрашивает больше ничего, ведь ей и так хорошо.       Даня ждет возле машины и открывает мне дверь. Мы смеемся.       --О чем ты сейчас мечтаешь?—ехидно спрашивает Даня, смотря мне в глаза.       Я улыбаюсь. Я могла бы рассказать, что сейчас хочу поцеловать его и стереть такую ехидную ухмылку с лица, но я только театрально поджимаю губы и говорю:       --Я хочу мороженое.       Даня удивленно смотрит на меня и сворачивает в сторону заправки.       --Какое мороженое?       Я задумываюсь и отвечаю:       --Шоколадный рожок.       Я не знаю, есть ли на этой забытой заправке шоколадный рожок, но Даня обреченно идет туда в магазин, оставляя меня в машине.       Через десять минут он возвращается и почему-то старается не смеяться. Я серьезно смотрю на него и протягиваю руки:       --Где мой рожок?       Даня отдает мне мороженое. Это рожок, да. Но на нем большими буквами написано “ванильный”.       --Я хочу шоколадный,--капризно спорю с Даней, испытывая его терпение.       --Ты внутрь посмотри,--невозмутимо отвечает он.       Я вижу, что мороженое открыто, и сверху в нем торчат дольки шоколада.       --Он уже шоколадный,--смеется Даня.—По крайней мере сверху.       Я начинаю тоже смеяться. Так и вижу, как Даня выискивает морженое, потом покупает шоколад и запихивает дольки туда под взглядом продавщиц.       --И что тебе сказали после твоих изысканий?       --Ничего,-- Даня грызет свое фисташковое мороженное и смотрит на дорогу.—Я сразу предупредил, что у меня в машине ведьма, которая не терпит пререканий.       В этот момент я понимаю, что хочу уже фисташковое мороженное, а Даня без слов протягивает мне свое.       --Я же знаю, что у меня все всегда вкуснее,--ехидно улыбается он.       Я держу два рожка в своих руках и поочередно кусаю каждый. На светофоре протягиваю Дане откусить кусочек и стираю поцелуем шоколад с его губ.       Мы приезжаем к дому уже в темноте и поздно.       --А что мы будем делать?—спрашиваю у Дани.       И тут он невозмутимо произносит.       --Не знаю. Сейчас вот оставлю тебя под подъездом и поеду в бар.       При одном упоминании о баре я теряю контроль. Мне кажется, что все слова Эдуарда обрушиваются на меня, как лавина. Словно это какой-то якорь, который тянет из меня страхи и сомнения. И это на столько сильнее меня, что я не могу говорить.       Даня смотрит мне в глаза и понимает, что со мной что-то не то. Но он даже представить не может, почему.       --Я пошутил.       --Я знаю.       Конечно, черт возьми, я знаю, что это шутка. Глупая, ненужная шутка. Но я не могу объяснить ему, почему мне сейчас больно. Почему, когда он озвучивает самый страшный мой кошмар, я не могу дышать.       --Что происходит в твоей голове?—не выдерживает Даня.       Он уже сам не рад, что пошутил и готов крушить все подряд.       --Зачем я тебе?—наконец озвучиваю я. Я же знаю, что ничего не могу ему дать: ни семью, ни ребенка…ничего. Одни проблемы. Зачем ему это все? Сейчас я стою под подъездом и просто готова уйти домой и проспать весь отпуск. Одна. А Даня пусть едет в свой чертов бар. Но он не хочет, а просто шепчет мне прямо в губы:       -Я не устану доказывать тебе, что люблю тебя.И ни на кого не променяю. И никому тебя не отдам. Никогда.       Даня поднимает меня на руки и просто кружит, прижимая к себе. И все это напряжение последних дней, все эти глупые слова прорываются непонятными слезами. Я не могу объяснить, почему сейчас плачу. Словно все, что мешало внутри, лопнуло, а я не могу больше сдержаться.       Даня целует меня и никуда не отпускает, а я обещаю говорить с ним о своих страхах. И поэтому наконец произношу:       --Не шути больше про бар. Мне страшно, что это когда-нибудь станет правдой. Что в один прекрасный день ты поймёшь, что я хуже самой плохой из твоих шлюх.       Для меня так странно произносить это вслух, но Даня не смеется. Дома он подводит меня к зеркалу и говорит, что я самая прекрасная женщина мира, а я начинаю ему верить. Сегодня мне больше не хочется бояться. Мне нужно, чтобы Даня вытеснил этот страх нежностью и любовью. И он тоже это понимает.       На кровати Даня целует меня так, что я просто теряю рассудок.       --Этери…какая же ты красивая.       Я закрываю глаза, чувствуя данины пальцы у себя на коже. Он снимает с меня кофту, целует ключицы, проводит губами в ложбинке между грудей, расстегивая бюстгалтер второй рукой. Даня видел меня обнаженной, но теперь мне все кажется совсем другим и поэтому, когда он покусывает поочередно соски, я не могу молчать.       --Даня…--выгибаюсь под его губами и царапаю спину под майкой.       Он шипит, но не останавливается, спускается ниже, проводит языком по животу, а потом медленно стягивает брюки вместе с бельем. Я лежу перед ним обнаженная и беззащитная, понимая, как сильно хочу почувствовать его в себе. Но Даня не спешит. Он медленно раздвигает мне ноги и проникает языком внутрь, не давая отстраниться. Это так неожиданно приятно, что я дергаюсь, но не могу отодвинуться дальше. Даня держит меня крепко и поглаживает пальцами бедра. Я запускаю пальцы в его волосы и прижимаю к себе. Мое тело отвечает на его движения и открывается полностью.       --Даня…пожалуйста…--не выдерживаю, мечтая почувствовать его в себе.—Пожалуйста…       Он отстраняется и быстро избавляется от спортивных брюк, а потом переворачивает меня на бок и устраивается сзади, кусая за ухо.       --Расслабься и отпусти себя,--шепчет он своим хриплым голосом, сгибая мою ногу и становясь еще ближе.       Я помогаю ему, чувствуя, как Даня наконец проникает внутрь меня и прижимается на мгновение. Он стонет мне в ухо и обнимает, гладя кончиками пальцев живот и бедра.       --Этери…солнце ты невероятное,--в этих словах столько нежности, что я перехватываю его ладонь и прижимаю одну к груди, а вторую между ногами.       Даня все понимает и начинает двигаться во мне так нежно, что я плавлюсь под его руками. С каждым движением я чувствую, как наслаждение захватывает меня с головой и не могу больше молчать. К моим стонам примешиваются и данины, когда он понимает, что это все сильнее нас обоих. Даня не перестает покрывать поцелуями мою шею и плечи, а я зову его по имени, не веря, что это происходит с нами. Мне кажется, что я сейчас взорвусь и резко прижимаю данины руки к себе, а он выдыхает мне прямо в ухо:       --Этери…-- и дрожит.       От его дрожи я чувствую, как сама начинаю дрожать и наконец взрываюсь таким наслаждением, которого, казалось , не чувствовала никогда в жизни.       Мы спим так близко, словно боимся отодвинуться дальше прикосновения руки. Но во сне меня мучают кошмары. Мне снится, что Даня уходит от меня на утро, а я остаюсь одна в пустой кровати. Наверное, я слишком этого боюсь и поэтому даже вижу во сне. Я просыпаюсь в каком-то поту и не могу понять, где реальность. Мне нужен Даня, чтобы развеять все эти страхи. Я оборачиваюсь и понимаю, что в кровати никого нет. Я не вижу его вещей и вообще никаких знаков, что он был тут. И тем более—остался. И я просто не могу поверить в то, что ошибалась.       --Даня?—кричу я, но мне никто не отвечает.       И теперь мне просто страшно встать и посмотреть, исчезла ли его обувь из коридора.       “Он бросит тебя, как только получит желаемое”—проносят в голове слова Эдуарда и я вжимаюсь в стену. Мне хочется позвать его еще раз, но голос пропадает. Я не контролирую этот страх. Он имеет власть надо мной.       В этот момент в комнату входит Даня. Улыбается, несет завтрак и резко останавливается. Он видит, что со мной что-то не так, но я не могу ничего сказать.       --Что в твоей голове, Этери?—Даня обреченно целует меня в висок.—Поговори со мной.       И я опять сдаюсь: --Я проснулась одна. Тебя не было. Я думала, что ты ушёл.       Это даже звучит со стороны глупо, но Даня не смеется.       --Ты особенная,--просто говорит он.— Прекрати сравнивать себя с теми девушками из баров. Я хочу засыпать и просыпаться с тобой, хочу дарить тебе цветы и готовить завтраки. Ты особенная, Этери.       И я верю ему и наконец признаюсь:       -- Я не хочу просыпаться одна.       -Ты не будешь больше просыпаться одна,--тихо говорит мне Даня.—Ты никогда не будешь одна. Потому что ты—мое счастье. И я никому тебя не отдам.       Я смотрю на Даню и целую его, стараясь не заплакать от нежности внутри. Мы завтракаем и я как всегда краду у него и кофе, и еду. А Даня меня терпит. Он покорно отдает мне обе кружки и все самое вкусное из своей тарелки. А я верю и вижу, что он действительно не уйдет.       А потом я заваливаю его на кровать и понимаю, что никуда не хочу выходить сегодня. Даня смеется, что неужели целый день можно провести в кровати. Я совсем не против и поэтому медленно расстегиваю его брюки и целую живот. Даня охает и откидывается на подушки.       Я смотрю на него сверху вниз. А потом усаживаюсь, чувствуя, как он оказывается внутри меня. Теперь стону я, запрокидывая голову, и начинаю двигаться.       Даня гладит мое тело, сжимает грудь и потом держится за бедра, то убыстряя, то замедляя ритм. Я смотрю в его глаза и вижу себя.       --Этери…--он шепчет и не может сдержать стоны.       Я ощущаю Даню внутри себя и удивляюсь, на сколько мы все-таки чувствуем друг друга. Он зовет меня по имени, а мое сердце начинает биться еще быстрее. Когда я почти уже дохожу до пика, Даня резко приподнимается и садиться, прижимая меня к себе еще плотнее. Я обхватываю его ногами и кричу от удовольствия, пока он целует мою грудь. Я опять инстинктивно царапаю его спину.       Даня шепечет мне на ухо какие-то безумные нежности, целует и никуда не отпускает, пока я не затихаю в его руках.       Мы переплетаемся ногами, а я Даня прячется у меня на груди впервые за все время.       --Спасибо тебе,--почему-то говорит он и целует мне запястье.—Теперь я чувствую себя по-настоящему живым.       И я понимаю, что Даня сказал мне что-то свое сокровенное, то, что никогда не показал бы при людях, а я просто глажу его по волосам и слушаю, как бьются наши сердца.       Потом мы заказываем еду и ужинаем в кровати. Даня постоянно снимает с меня одежду и прикасается к телу. Он целует каждый из моих шрамов и все время гладит спину. Словно он пытается выразить всю ту нежность, которая жила в нем многие годы.       --Знаешь, теперь я понимаю, зачем тебе были нужны все эти одноразовые девочки,--шучу я.—Это чтобы ты научился так меня ублажать. Ты столько всего умеешь.       Но Даня не поддерживает шутку и очень серьезно отвечает:       --Эти все одноразовые девочки были нужны, потому что я даже подумать не мог, что ты когда-нибудь окажешься со мной в одной постели. Ты всегда была нереальной и недосягаемой, Этери. На столько неприступной, что я даже мечтать о тебе не смел. Даже когда слышал твои крики из номера Аксенова. Поверь, в гостиницах почти картонные стены.—Даня смотрит мне в глаза и целует каждый палец на руке.—Я спал со всеми девицами из бара, потому что не мог сделать это с той, которую хотел по-настоящему. И этот секс на одну ночь рано или поздно убивает морально, хоть и дает физическую разрядку. Я не был счастлив, Этери, хотя и выглядел веселым.       --А теперь?--я глажу Даню по волосам, понимая, что сейчас он открывается мне.       --А сейчас я самый счастливый человек в мире.       Я целую Даню в макушку и морщусь от того, что у меня затекла спина. Даня чувствует все и профессиональным движением проводит пальцами по забитой мышце на лопатке. Я дергаюсь от боли.       --Давай я разомну тебе спину,--просто говорит он и я потягиваюсь, как довольная кошка.—Только вначале в ванную для разогрева мышц.       Даня выбегает из комнаты и напускает воду, а потом подхватывает меня на руки и несет в ванную. Я нежусь в теплой воде, пока Даня гладит меня по голове. Спустя двадцать минут он закутывает меня в махровое полотенце и несет на кровать. А потом уверенными движениями разминает мышцы спины, снимая напряжение. Мне так хорошо, что я просто мурчу, когда он прикасается ко мне. Ноги и руки он тоже массажирует и я понимаю, что в этом что-то есть—когда у тебя есть свой массажист.       Даня укутывает меня в одеяло, но я капризно тяну его к себе.       --Ты обещал спать со мной рядом,--шепчу я ему куда-то в шею.       --Конечно. Я никуда не уйду,-- отвечает мне Даня и пробегает пальцами по шее, разминая и ее.       --Я сейчас просто отключусь,--успеваю сказать пока совсем не теряю мысли.       Даня гладит меня по голове, запуская пальцы в волосы и массируя виски.       --Я этого и добиваюсь,--смеется.       А в голову наконец приходит осознание, что я тоже впервые за долгое время наконец чувствую себя по-настоящему живой и счастливой.