Кто я?

      Сборы в Новогорске закончены. Мы упаковываем своим вещи и выселяемся. Когда живешь на два номера, очень сложно потом отыскать что-то нужное.       --Дань, --кричу через стену.—Ты мою зарядку не видел?       --Зарядку нет. А вот расческу, заколку и крем нашел,--отвечает мне данин голос.—Ну, и еще кое-что не моего цвета и размера.       Я закатываю глаза и иду в соседний номер. Даня хитро улыбается и отдает мне мои вещи в руки и при этом целует.       --Я так и знал, что ты первая зайдешь,-- говорит он.—Я все –таки не так раскидываюсь предметами.       Я кусаю его за ухо,чтобы не зарывался.       --У тебя просто почти нечем раскидываться,--возражаю я и обратно ухожу собираться.       Даня заканчивает первым и делает мне кофе в термокружку. Нам действительно пора уезжать. Диша уже полчаса как на улице со своими вещами ждет. Мы же с Даней словно не можем отпустить друг друга, хотя и понимаем, что все равно никуда один от второго не денемся.       --Иди сюда, --тихо говорит Даня и прижимает меня к себе.—Только не думай много о всякой ерунде, пока меня не будет рядом, хорошо?—его руки при этом разминают мне спину, а губы целуют в шею.—Я тебя люблю.       Я жмурюсь и целую его в ответ.       --Я знаю.       А Даня тоже все знает и не требует ответа. Он подхватывает мои вещи и спускается по лестнице. Диша с Сергеем о чем-то разговаривают и, когда видят нас, недовольно бурчат.       --Сколько можно собираться?       --Это все Даниил Маркович,--шучу я.—Он никак не мог аккуратно сложить свою толстовку, чтобы не помять.       Даня делает виноватое лицо, подыгрывая мне:       --Да. Виновен. Раскаиваюсь. Больше не буду.       Диша смеется и подмигивает ему.       --Вы-- джентльмен, я всегда это знала. Также как и то, сколько мама может проверять свой чемодан на предмет забытых вещей,--Диана делает паузу.—И вот спорим, что все равно она там что-то оставила?       -- Я даже спорить не буду,--смеется Дудаков.—Я это знаю.       Я гневно смотрю на Даню, мол и ты в меня не веришь? Он обреченно кивает и говорит:       --Я за то, что все вещи на месте.       Эти ничтожные личности делают ставки, пока я завожу машину. Мы рассаживаемся с Дишей в один автомобиль, а Даня с Сергеем—в другой. И едем в Москву.       Дома я понимаю, что оставила в Новогорске power bank.       Вечером слоняюсь по квартире со странным ощущением, что мне чего-то не хватает. Точнее, не хватает кого-то. Того, кто постоянно смешил меня и готовил кофе или чай. А еще согревал руки и обнимал. Я борюсь с этим ощущением, но все равно посылаю Дане сообщения. С каждой минутой они набирают обороты, также как и мое желание сейчас увидеть его. Когда я пишу последнее с вопросом “Ты любишь меня?”, то понимаю, что это нужно прекратить. Я беру себя в руки и откладываю телефон.       Диша собирается прогуляться и просто советует мне отдохнуть и лечь спать. Она чертовски права. Иду в душ, а потом уже укладываюсь в кровать. Она кажется слишком большой и холодной. Я не успеваю подумать о том, что больше всего на свете мне нужен Даня, здесь и сейчас, как дверь в комнату открывается и он входит в спальню.       Кидаюсь ему на шею и целую.       --Ты приехал,--шепчу.       Даня смеется и укладывает меня в кровать. Я прячусь в его руках, понимая, что он не останется, но все равно пришел, чтобы побыть рядом. Мы договариваемся о том, что завтра все вместе идем с Мариной и ее мужем в ресторан, прихватив для смелости Дудакова. Мне от этого становится просто спокойно.       Даня лежит рядом и гладит меня по волосам, целует, чтобы успокоить.       --С тобой я пойду, куда угодно,--говорит он.—А теперь спи, солнце.       Я прижимаюсь к Дане крепче и просто слушаю, как бьется его сердце.       ***       В ресторан мы идем дружной компанией. Но мне почему-то хочется оказаться далеко от толпы. Надеваю джинсы и майку с круговым этническим принтом. Я очень люблю ее, потому что эти цвета напоминают мне о летнем вечернем небе. Даня незаметно целует мне плечо. Вот еще одно преимущество этой майки, которое мы сразу же оценили.       --Я скучал по тебе,--только и говорит он, а я прячусь за волосами.       Мы рассаживаемся за большой стол, а Даня оказывается с одной стороны, а Диана—с другой. Марина пристально смотрит на нас, когда мы наперебой рассказываем новости из Новогорска. Даня отлично пародирует всех и мы смеемся. Марина же оценивает происходящее и вдруг в паузе спрашивает:       --А как Эдуард? Он тоже, как обычно , ездил?       Марина знала о нас с Эдом почти с самого начала. Мы даже пару раз обедали вместе. Ей не нравилось, что он был женат, но сам по себе он умел произвести впечатление. Я вижу краем глаза, как Диша перемигивается с Даней о чем-то своем, особо не вникая в разговор.       --Да. Ездил. Но не оставался до конца,--как бы между прочим отвечаю я и ловлю данин взгляд.       Он кладет мне руку на колено, словно успокаивая и улыбается. Я улыбаюсь ему в ответ и это все не может ускользнуть от Марины.       -Сергей Викторович, Дань, - произносит она. - Сходите возьмите девочкам коктейли.       Я безумно не хочу, чтобы Даня уходил, но они с Сергеем встают и Диша идет за ними. Мы остаемся с Мариной одни.       Я вопросительно смотрю на нее.       --Этери мне кажется, что ты сошла с ума,--резко говорит моя сестра.—Скажи, что я не права и у тебя ничего нет с твоим хореографом.       Я чувствую, как во мне поднимается злость. Я уже давно не подросток, за которого можно что-то решать.       --А что если ты права?—просто отвечаю я.—И у меня что-то есть с моим хореографом?       Марина смотрит на меня удивленно. Наверное, она ожидала оправданий или отрицаний, но я просто молчу.       --Да он Дише в братья годится. Он еще ребенок почти.       Я перебиваю ее.       --Ему 27. И это далеко не ребенок.       --Думаешь?—шипит Марина.—Посмотри на него со стороны.       Я оборачиваюсь и вижу, как Даня дурачится с Дишей, изображая из себя морского котика, хлопая в ладоши, а она кидает ему оливки в рот. На мгновение я улыбаюсь.       --И что? По крайней мере он не женат и любит меня.       --Ты можешь найти себе гораздо лучше,--тихо продолжает сестра.—Того, кто тебе подходит и по возрасту, и по статусу. С тем, с кем не стыдно выйти в люди и показать другим, Этери.       Я закусываю губу, видя, что Даня уже берет в руки коктейль с бара.       --Он не выставочная порода собак, чтобы его показывать кому-то, как на конкурсе.       И мне абсолютно плевать, что об этом думают другие.       Даня походит и с улыбкой протягивает мне напиток, а Марина не успевает ничего ответить. В этот момент я просто притягиваю Даню к себе и целую. Он будто зависает и отвечает на поцелуй, а потом нежно проводит пальцами по щеке. В его глазах столько вопросов, что я просто сжимаю его ладонь. Даня садится рядом, а я опираюсь на него спиной, словно обозначая, что он мой и больше никто ничего не имеет права говорить.       Марина замолкает, а я постоянно чувствую, как Даня гладит мои руки под столом и периодически касается губами шеи. Он успокаивает меня на столько, что я снова смеюсь.       За этим столом всем и так наплевать,что у меня с Даней. Большинство присутствующих просто этому рады.       В конце ужина мы прощаемся, а Даня везет нас с Дишей домой. Диана делает вид, что ее ничего не удивляет. Она сидит в телефоне и молчит. Мы тоже ничего не обсуждаем, пока не оказываемся в квартире. Даня не выдерживает первым.       -Ну и что это за показательное выступление?—спрашивает он.       И я рассказываю ему все. Как с самого детства старшие сестры и братья всегда знали, что для меня лучше. Что лучше носить, есть, выбирать. И им никогда не нравились ни мои партнеры, ни мои друзья. Раньше меня действительно заботило чужое мнение. Когда я выросла, все стало иначе. Но никто не хотел этого замечать. При условии, что все желают мне добра, но никто не знает, до конца, что нужно для этого делать.       Даня смотрит на меня и просто прижимает к себе. Он понимает, что это борьба. Наши отношения—это борьба, которую мы ведем постоянно. Внутри себя и снаружи, с самыми близкими людьми. Сегодня я чувствую, что победила, но это еще не конец.       Даня укладывает меня спать, баюкая в своих руках и обещает приехать завтра до работы и привести завтрак. Я не хочу никому больше ничего объяснять, потому что рассказать об этом невозможно. Нет слов,чтобы кто-то другой понял, как нежно он прижимает меня к себе и греет ладони, как шепчет на ухо что-то успокаивающее и какое твердое у него плечо, если нужно за ним спрятаться. Никто не может знать этого и понять, что дело не в возрасте и не сексе. Это нечто большее. То—за что мы готовы бороться хоть со всем миром. И с этими мыслями я засыпаю.       А на утро Даня варит у меня кофе на кухне, а Диша готовит овсянку. Пахнет круасанами и свежими ягодами. Мы сидим вместе и не думаем ни о чем. На работу Даня везет нас на своей машине и я пускаю Дишу на переднее сиденье, чтобы она смогла выбрать музыку для поездки. Я просто сижу сзади и смотрю на них, улыбаясь. Мои губы все еще горят от поцелуев, но сердце постепенно становится спокойным.       Когда мы выходим на лед, в голове не остается никаких других мыслей кроме работы. Первую неделю мы просто привыкаем к отличному от Новогорска ритму. Мы живем в разных квартирах, Даня иногда приезжает укладывать меня спать, а иногда остается. Утром мы завтракаем и едем на работу. Вначале это действует на нас угнетающе, но после мы привыкаем и живем.       Людмила Борисовна иногда приходит ко мне в кабинет и пьет чай. Я всячески стараюсь избегать тем о Дане, но она обязательно о нем говорит. И я понимаю—она не в курсе о нас. Но мне не хочется, чтобы она узнала. Мне страшно.       --У него точно появилась девушка,--говорит Людмила Борисовна.—Он перестал ходить по барам, но где-то постоянно пропадает. А еще улыбается, как сумасшедший, и постоянно с кем-то переписывается и разговаривает по ночам. Как школьник.       Я только киваю и стараюсь не краснеть.       --Вот только не могу понять, почему он ничего не рассказывает,--качает головой мама Дани.—Что с ней не так? Три ноги что ли? Или еще какое уродство? Почему он ее прячет от меня? Говорит, что это серьезно, но все равно не показывает. Я даже грешным делом подумала, что это кто-то отсюда.—Людмила Борисовна переходит на шепот.—Что если это Алина…       --Нет!—резко отвечаю я, а потом успокаиваюсь.—Не может такого быть. Она же еще ребенок почти.       Людмила Борисовна облегченно выдыхает. -      -Ну, я тоже не хочу верить в такое. Ему подойдет только кто-то его возраста. Такая, с которой можно и семью создать, чтобы, как мы с его отцом…вместе до самого конца. Раз и навсегда. Все остальное—детская блажь.       Я киваю. Блажь, как еще это назвать. Допиваю чай, который уже совсем остыл и кажется слишком горьким.       --Этери, вы уж извините меня,--наконец говорит Людмила Борисовна.—Я вам как мать матери говорю. Вы мое беспокойство понимаете. У вас вон Диша подрастает. Вы же ей тоже самого лучшего хотите.       --Конечно,--киваю я.—Конечно.       Когда она уходит, я просто сижу на диване и не могу пошевелиться. Я действительно хочу Дише лучшего. Как и Дане.       В этот момент он входит в кабинет какой-то смурной и приносит мне ягоды.       --Я их помыл,--протягивает мне.—Поешь хоть немного.       Даня кормит меня с рук, а я вижу, что он о чем-то думает. В этот момент на телефон приходит сообщение с вопросом, пойдет ли он куда-то. Даню зовут в бар друзья и я советую ему сходить. Я же желаю ему лучшего? А это всегда его расслабляло. Я вижу, что Даня рад, и понимаю: Людмила Борисовна была права--ему еще нужно гулять и наслаждаться жизнью.       Даня идет в бар, а я остаюсь дома одна. Убираю вещи, заказываю суши, включаю фильм. Мне хорошо одной. Ведь так было очень часто—я привыкла к спокойным вечерам. Но после того, как Даня ворвался в мою жизнь, с ним мне лучше, чем одной. И это тоже правда.       Я беру телефон и думаю, что ему написать. А потом набираю то, о чем действительно думаю:       “Я переоценила свои возможности и не могу уснуть. Приезжай, пожалуйста."       И жду. Даня не отвечает мне, а я просто жду, пока он не приходит. Я же знала, что он придет. Но почему в его глазах безда? Словно он падает куда-то и не может выплыть. Я вижу ее сразу же, как открываю дверь. Даня стоит передо мной—чужой, нездешний, отчаянный. Он целует меня до боли кусая губу и выталкивает в спальню на кровать.       --Я тебя хочу,--просто говорит он.—Здесь и сейчас.       Я не успеваю ничего ответить, как чувствую, его руки у себя между бедер. Он раздвигает их хозяйским движением , а потом проталкивает свои пальцы внутрь, ловя мои стон губами. Он двигается внутри меня, целуя шею и грудь. Я снимаю с него джинсы, подтягивая Даню к себе. Он избавляет меня от домашней одежды и белья, сгибает ноги в коленях и практически насаживает на себя. На секунду замирает и смотрит мне прямо в глаза.       --Я люблю тебя,--шепчу одними губами.       И Даня начинает двигаться, рвано, немного грубо и отчаянно, а я просто теряю голову от его стонов и властных пальцев.       Когда все заканчивается, мое тело дрожит, а Даня не может успокоить дыхание. Он падает на подушки и укладывает меня сверху, прижимая к себе и утыкаясь носом в волосы.       Я вижу, что с ним что-то не то, и в конце концов Даня сдается. Он рассказывает, как его друзья все узнали и не смогли принять нас вместе.       Я лежу в даниных объятьях и стараюсь не выдать себя. Мне кажется, что самым логичным было бы сейчас просто разойтись. И перестать выслушивать нотации от других людей. Но Даня говорит совсем другое:       -Все эти люди ничего о нас не знают, Этери. Они не знают, как нам хорошо вместе. И не понимают, что такое возможно. Но мы не должны ничего им доказывать и объяснять. Мы можем просто друг друга любить, несмотря ни на что. Быть вместе против всех.       Я выдыхаю и целую его со всей нежностью, на которую способна.       --Ты—моя борьба, слышишь?—Даня гладит меня по волосам.—И ты стоишь того, чтобы за тебя сражаться даже против всего мира.       Я прижимаюсь к нему еще ближе и шепчу в ответ:       --Еще никто и никогда не говорил мне такого.       --Потому что они все дураки.       И с этой мыслью я засыпаю, слушая данино дыхание.       Утром просыпаюсь первая. Даня спит, прикасаясь ко мне мне пальцами. Наверное, я слишком брыкалась, но он все равно меня не отпускал. Медленно вылезаю из кровати, стараясь не разбудить его. Нахожу на полу первую попавшуюся вещь, чтобы надеть. Это данина толстовка Гуччи. Она пахнет его парфюмом. Натягиваю кофту с домашними шортами и иду в кухню.       Я готовлю творожную запеканку с бананами, пока все спят. Первой приходит Диша и с порога заявляет:       --Ого. Я не помню, когда ты вставала раньше всех, да еще и готовила завтрак. Даниил Маркович на тебя хорошо влияет.       Я смеюсь.       --Ну, это не факт.       --Ага. Такой не факт,--возражает Диша.—Что его щетка стоит у нас в ванне, а ты носишь его толстовку.       Я не знаю, что больше сказать кроме того, что сейчас нужно еще сделать кофе. Но я абсолютно не знаю как. В этот момент слышу, как Диша начинает смеяться.       --Я не безнадежна в кофе,-пытаюсь возразить, но вижу, что дело не в этом.       На пороге кухни стоит Даня и улыбается. Я украла его толстовку, а он в отместку надел мой домашний шелковый халат. И теперь стоит, скрестив руки на груди.       --Малиновый не твой цвет,--наконец говорю я после того, как успокаиваюсь.       Даня забирает у меня из рук турку и зажигает огонь.       --А кофе—не твой талант,--парирует он и целует меня.       Я смеюсь и накрываю на стол, смотря, как Даня уверенно варит нам кофе с корицей, который все равно будет вкуснее в его чашке. Как и всегда.       Вот только мне безумно хочется, чтобы это утро не заканчивалось и нам больше не приходилось никому ничего доказывать.       Даня стоит в моем малиновом халате на кухне, что-то напевая под нос.       И это кажется мне самой правильной в мире вещью.