Кто я?

      Кубок Ростелекома проходит, но мы не имеем права расслабляться. Потому что , несмотря на то, что два своих этапа Алина выиграла, она не готова. Да и мы не готовы вместе с ней, потому что не можем быть уверенными до конца.       Когда соревновалась Женя, она всегда была стабильна. Мне никогда не было страшно, что она сорвется. У этой девочки были нервы, как канаты. Алина другая. С ней абсолютно невозможно понять, что будет дальше. Но мы с Даней все равно верим, что она должна справиться.       Мы готовимся к финалу Гран-При. Параллельно еще проводим День Рождения Хрустального. От моих чемпионов ждут выступления и это меня держит.       Каждый раз, когда я проживаю на льду программы своих учеников, мне кажется, что на эти пять минут я снова становлюсь живой. Словно от этого огня бездна отступает. Будто бы и она сама смотрит на эти краткие жизни, которые мы показываем.       На празднике меня награждают и дарят цветы. Вся эта публичность тяготит. Кажется, что люди смотрят и оценивают, а мне хочется только спрятаться дома и никуда не выходить. Но так не бывает. А еще больше мучает тот факт, что Даня сидит отдельно от меня, и я не могу взять его за руку. Рядом Диша и Эдуард. Дане не положено по статусу находиться рядом, но это меня угнетает.       Также,как угнетают взгляды Эда, которые он бросает на меня. В них жалость. А я ненавижу, когда меня жалеют. В какой-то момент мой мозг просто отключается и я прихожу в себя от того, что Эдуард касается моей руки. Но это мне неприятно. Я сбрасываю его ладонь и никак не могу понять,что изменилось. Ведь раньше его руки казались сильными и теплыми. Но тут же понимаю, что все дело в том, что это не Даня. Эдуард оборачивается, а я ищу глазами Даню. Он сидит рядом с Дудаковым отпустив голову . И мне кажется, что он спит, несмотря на шум и голоса.       На днях мы общались с Людмилой Борисовной в столовой. Тогда перед уходом я поцеловала Даню в щеку, а он улыбнулся. В последнее время мне хочется,чтобы он улыбался чаще. Потому что слишком много страданий было между нами. Он постоянно задумывается о чем-то, а теперь уже я шучу, что все его размышления о том, как меня бросить. Но Даня не соглашается. Ему кажется, что это везение—наши отношения. А я понимаю, что не смогла бы справиться со всем без него. Я бы утонула и сломалась. И поэтому сейчас мне больше всего на свете хотелось бы разделить радость от этих грамот и поздравлений именно с ним. Но я сижу рядом с Эдуардом и не могу.       “ Ты же знаешь, что без тебя мы не добились бы таких результатов”—пишу Дане сообщение. Он смотрит на телефон, улыбается и что-то печатает в телефоне.       “Мы сделали это вместе. А еще у меня девушка—ведьма. Она всегда знает, когда я о ней думаю”.       “Всегда?”—пишу в ответ.       Даня обреченно качает головой. <tab>“Конечно”.       А потом я наконец отдаю букет Дише и почти бегу к бортику к Дане и Сергею. Нам надо готовить детей к выступлениям. Мы снова погружаемся в работу и я просто не замечаю ничего вокруг. Ни того, как Сергей что-то говорит Дане, ни взглядов Эдуарда на нас…ничего. Потому что когда я делаю свою работу, ничего не имеет значения. Ни моя боль…ни какие-то другие чувства.       Вечером Даня отвозит нас с Дишей в ресторан и мы просто поздравляем друг друга с отличным концертом. Наши чемпионы произвели впечатления, а Даня вдруг говорит, зевая:       --Этери, все в восторге. Тебе не кажется, что из этого получилось бы идельное шоу?       Я удивленно смотрю на Даню, а он продолжает:       --У нас столько готовых программ и столько действующих чемпионов, которых любят зрители. А еще ты.       Я удивленно смотрю на Даню, который уже второй раз предлагает мне сделать свое шоу. Но вот теперь эта идея не кажется мне такой безумной. Вот только думать о ней просто нет сил.       Мы ужинаем вместе с Мариной и другими родственниками в ресторане. Они поздравляют меня, а я просто хочу домой. Даня ведет себя, как всегда. Иногда дурачится с Дишей, а иногда просто сидит молча. Я вижу, что ему неинтересно и скучно, а Марина опять говорит, что он большой ребенок. Меня больше не задевают эти слова, потому что я знаю правду—если надо, Даня умеет быть сильным за нас всех. Вот только откуда у него все эти силы?       Мы приезжаем домой и расходимся спать. Спустя два часа ко мне снова приходит кошмар. Но Даня рядом. Мне кажется, что своим присутствием он отгоняет все самые страшные сны. Но я до сих пор не могу рассказать ему, что вижу в кошмарах. Я просто не могу признаться, что сейчас мой самый большой страх—его потерять.       А потом мы едем на финал Гран-При и Эдуард едет вместе с нами. Он все-таки лицо школы, несмотря на то, что с Даней у ни до сих пор молчаливое противостояние. И виновата в нем только я.       Алина вторая. А я уже начинаю думать над тем, что же мы сделали не так. Почему она не смогла победить и взять золото.Я не знаю ответа, потому что вроде бы серебро—это хорошо. Но с другой стороны я просто ненавижу проигрывать, а этого второго места не понимаю.       Для того,чтобы чувствовать себя живой, мне нужны победы. Потому что работа—это то, что делает меня мной. Вечером я засыпаю рядом с Даней, надеясь, что сон будет спокойным. Но кошмары никуда не ушли, даже в Канаде. Я лежу в тишине, слушая, как за стенкой Эдуард ублажает какую-то девушку на одну ночь. С ним раньше такого не было, а теперь, наверное, сказался стресс. Я смотрю, как спит Даня, замечая, что синяки под его глазами видны даже в полумраке. А потом привычным движением обнимаю его еще крепче. Даня мгновенно просыпается и на автомате целует меня в лоб, потом прислушивается к звукам за стенкой и произносит:       --Внезапно. Почему во всех этих отелях такие картонные стены?       Я смеюсь.       --Не знаю. Но хоть кому-то весело,--шучу я.       --Ты тоже хочешь?—сквозь сон шепчет Даня, а я понимаю, что мы действительно не занимались сексом уже очень давно.       --Нет. Я хочу спать. С тобой.       И Даня выдыхает, притягивает меня к себе ближе и говорит:       --Тогда спи.       Но сон не идет. Я просто рассматриваю данино лицо, понимая, что мы оба постарели за последнее время.Но сегодня мне не хочется об этом думать, потому что несмотря ни на что сейчас мы рядом и я никому не дам его отобрать. Мы летим домой вдвоем в Эдом. Даня остаётся , как всегда на показательные. Мне все ещё страшно его оставлять, но это работа и я принимаю правила игры. Мы постоянно переписываемся, а Эдуард даже не издевается над нами. Словно он смирился. Он только говорит перед взлетом: -- Я рад, что тебе лучше, несмотря на то, какой ценой это получается. Я удивлённо смотрю на Эда, но он больше не говорит ни слова. Самолёт взлетает, а я засыпаю. И снова по сне вижу свои кошмары. После пробуждения ловлю сочувствующий эдов взгляд, но отворачиваюсь и тру глаза. Спать при нем я больше не могу. Эдуард не должен видеть мою слабость.       Уже в Москве понимаю, что этот страх потери должен когда-то закончится и я не могу вечно бояться отпускать Даню куда-то и мучаться от кошмаров. Потому что это мешает нам обоим. И наконец я переступаю через себя.       -Тебе нужно развеяться, - говорю я. – Сходи в бар.       Даня смотрит на меня удивленно, но потом наконец соглашается. Когда он закрывает за собой дверь, я понимаю,что верю ему. Я знаю, что он больше не будет делать глупостей сам, а со вселенной мы как-нибудь договоримся. -      -С ним же будет все хорошо?—спрашиваю я и подкидываю монетку.       Она безучастно говорит мне “орел” прямо на средине ладони. И я ей верю. С Даней все будет хорошо. Он обещал не вести себя глупо. И он не ведет, потому что возвращается ко мне через пятнадцать минут.       -Я вернулся, потому что там все равно нет никого красивее тебя,--шепчет мне Даня и укладывается под одеяло.       И мне с одной стороны безумно радостно, что он тут, со мной, что ему никто не нужен в этом чертовом баре. А с другой мне вдруг кажется, что я словно забрала у него радость юности и не даю наслаждаться привычным отдыхом. Закидываю ногу на Даню, чтобы быстрее заснуть, но сон уже все равно не идет.       --Я люблю тебя,--говорю ему прямо на ухо и понимаю, что это правда.       Это все правда, как и то, что Даня стал такой громадной частью моей жизни, что без него я уже не смогу. А сможет ли он без меня? Я знаю, что он скажет на этот вопрос, поэтому не спрашиваю.       В последнее время я слишком часто вижу в кошмарах, что Даня исчезает, и без него мне сложно двигаться дальше. И сейчас я смотрю на его осунувшееся лицо и вспоминаю слова Эдуарда о том, что сон—лучшее лекарство. Потому что только теперь понимаю, что он имел в виду не только меня. А ещё более понятно становится, что он имел в виду в самолёте.       “Я люблю тебя,--одним губами повторяю я, чтобы Даня меня не услышал.—Но этим я тебя убиваю. Потому что я—твоя погибель, от которой ты сам никуда не захочешь уйти”.       Такое осознание обрушивается на меня внезапно и словно складывает все произошедшее в один пазл. Ведь кошмары—это те подсознательные страхи, в которых мы боимся признаться. В моих снах у силы, забирающей Даню, всегда мое лицо. И только сейчас я наконец понимаю, почему.       Потому что не смерть или отчаянье может уничтожить Даню окончательно.       Я своими руками делаю это с ним, а он с радостью соглашается.       Во имя нашей любви, которая его… убивает.