Кто я?

      Мы работаем как проклятые в этот сезон. Приходится постоянно всем доказывать, что мы не одноразовые чемпионы. В придачу к постоянной усталости примешивается необходимость успокаивать как олимпийскую чемпионку, так и тех, кто впервые выйдет на Чемпионат России. Но с юниорками проще—им весело и задорно. Они абсолютно ничего не теряют. Тогда как Алина постоянно боится. Я отправляю к ней Даню на поддержку с надеждой, что это поможет. Они всегда лучше находили общий язык. Если у него не получится—придется говорить мне. Но пока это выше моих сил. В любом случае, работа всегда приносила в жизнь смысл. Почему все должно быть иначе на этот раз?       Но в этот раз все немного иначе. Я не могу нормально спать. Словно все последние события делают меня излишне эмоциональной и..слабой? Я все еще не могу избавиться от того, что делаю Дане плохо. Особенно после того, как он почти каждую ночь сидит со мной из-за кошмаров со включенным светом и не спит. Я чувствую к нему безграничную нежность при этом. А еще благодарность. Каждый раз думаю, что все будет иначе. И иногда я просыпаюсь от кошмара раньше, чем просыпается Даня. Тогда я просто лежу и стараюсь не дышать лишь бы он не услышал. Я не знаю, как поговорить об этом, потому что если так будет продолжаться, кто-то из нас не выдержит первым. И я должна как-то все остановить.       В одну из таких ночей я лежу без сна и понимаю, что спасти все может только любовь. Что другое, если не она? И пока не стало слишком поздно, я хочу исцелить Даню любовью. Целую его и обнимаю, понимая, как же много он значит и для меня, и для Диши. В один из перерывов я заполняю бумаги, а Даня просто засыпает на полуслове. Я укрываю его пледом и продолжаю работать. А потом просто сижу и смотрю, как он спит. Все остальное может подождать.       Пишу Дудакову принести нам кофе и прошу сделать это как можно тише. Сама тоже стараюсь не шевелиться, потому что Даня всегда спит слишком чутко. Сергей входит в кабинет и аккуратно ставит кофе на стол. Он смотрит на Даню и произносит шепотом: --Парню срочно нужен отдых, Этери. Он уже еле на ногах стоит. Спит с открытыми глазами и отрубается на любой точке опоры,--Сергей отпивает свой кофе и продолжает.—Вчера он заснул прямо над коньком, который завязывал. Было даже смешно.       А вот мне становится совсем не смешно, потому что я понимаю, что это уже норма для Дани, и он никогда мне об этом не рассказывает. Он просто ходит на работу, возит меня на машине и не спит ночами из-за моих кошмаров. И ни за что не скажет мне, что это губительно для него. А я просто не замечаю всего до последнего момента. Я и сейчас не узнала бы, если бы не Сергей.       Поэтому выгоняю Дудакова из кабинета, чтобы он не шумел, и остаюсь на месте, пытаясь понять, где же предел, который способен выдержать влюбленный. Когда инстинкт самосохранения должен стать сильнее любви? И на сколько далеко мы оба готовы зайти ради друг друга?       Я подхожу к Дане и целую его, пытаясь поделиться своим теплом. Но во мне его тоже так ничтожно мало, что врядли хватит даже на одну меня. Даня просыпается и как всегда шутит, что я пробуждаю его поцелуем любви. Если бы этим поцелуем можно было все изменить, я бы сделала все еще много раз. Но одной любви недостаточно, чтобы выжить. Иногда такая любовь становится ядом и уничтожает тех, кто влюблен. Но я просто отвечаю:       -- Ты очень устал.       --Не больше чем обычно,--перебивает меня Даня.       Да, не больше. Но и этого уже запредельно много. И тогда я говорю ему спасибо за все. Даня удивленно смотрит на меня и произносит:       --Тебе не за что меня благодарить. Мы же семья,—и от этих слов у меня сильнее бьется сердце.-- Самая ненормальная семья из всех, которые я видел, но, видимо, я чем-то провинился перед вселенной.       Я тоже смеюсь и понимаю, что просто счастлива. Да, Даня тоже наша семья и, может, мы все-таки хоть как-то разберемся со всем, ведь пока еще не поздно. Я хочу поговорить с Даней вечером, но у Судьбы как всегда свои планы. Как только я ловлю себя на мысли, что счастье возможно, она подкидывает что-то новое.       Заболевает Людмила Борисовна и я понимаю, что это мой шанс дать Дане отдых. Тот, который он не принял бы без какой-то уважительной причины. А здоровье мамы все-таки для него всегда было важным. Да и там не будет моих вечных кошмаров. А потом мы уж как-нибудь разберемся.       Собираю Дане лекарства и даю необходимые указания. А еще -- пару дней отгула для ухода за мамой, чтобы он хоть немного отдохнул и был в строю к Чемпионату России. Но и тут Даня не думает о себе, а просто спрашивает, что делать с моим сном. Я вдыхаю и как можно спокойнее убеждаю его, что справлюсь, хотя не уверена в этом. Но Даня должен думать, что это так. Потому что двое не могут постоянно тонуть. Один должен оставаться на плаву и спасать. Но сейчас я не могу никого спасти, а просто тяну Даню за собой. И он не сопротивляется, а просто молча позволяет тащить себя на дно. Поэтому на данный момент нам проще побыть по отдельности,а, когда Даня наконец выспится, мои кошмары тоже должны отступить. Я уверена в том, что сейчас нам поможет лишь время…а еще отдых, право на которых теперь имеет Даня.       Он садится в машину и не хочет уезжать. Я вижу это по его глазам. А потом появляется Эдуард и просто предлагает подвезти меня. Такси нет, а ему по пути. Когда я соглашаюсь, то вижу, что Даня волнуется. Он говорит, что не доверяет Эду, а я успокаиваю его. Я тоже ему не доверяю, но он никогда ничего не делал против моей воли, поэтому я знаю, что все как всегда в моих руках.       --Я тебя люблю,--просто говорю Дане, видя, как он переживает и ревнует. Я действительно его люблю. Так, как никого и никогда не любила, и поэтому даю ему отдых, а Аксенову –возможность подвезти себя домой. К Чемпионату России мы все должны быть работоспособны, а не выглядеть ходячими мертвецами. Когда я смотрю на небритого Даню с красными глазами, мне кажется, что в этом сериале он мог бы сниматься даже без грима.       Данина машина уезжает, а я выдыхая сажусь к Эдуарду.       --Твоя шутка про личного водителя была несмешной,--говорю я.—У нас с Даней все серьезно и ты об этом знаешь.       Эдуард трет переносицу и отвечает:       --Уже знаю. Раньше думал, что вы оба натешитесь и разбежитесь к более подходящим вам вариантам. Но, если твой хореограф готов ради тебя распрощаться с жизнью, то это серьезно…по крайней мере для него.       Я отсчитываю до трех и как можно спокойнее произношу:       --Ты сейчас о чем?       Эдуард удивленно смотрит на меня и продолжает:       --Я думал, ты знаешь. Пару дней назад он заснул прямо на ходу и прокатился на капоте машины.Кофе разлил, одежду испортил, хорошо что хоть автомобиль только стартовал. В следующий раз так может и не повезти.       От этих слов мне становится жутко холодно внутри и я просто вспоминаю тот день. Даня не спал всю ночь, а я отправила его за кофе. Пришел он уже в другой одежде и сказал, что разлил на себя кружки. Выходит, не соврал, но то, что произошло, тоже не сказал. И сегодня Даня тоже устал не больше, чем обычно. То есть не больше, чем тогда, когда он попадал под машину и не видел никакой опасности. Не больше чем тогда, когда был готов заснуть под колесами автомобиля из-за того, что плохо спал. Не больше, чем в тот день, когда на вопрос, что с ним, ответил “все окей”.       Эд смотрит на меня даже с каким-то сочувствием, а потом говорит:       --Ну, пока вы по отдельности, ты не будешь мешать ему спать по ночам, и у него есть шанс остаться живым,--шутит Аксенов.       Он пытается перевести все в шутку, но бьет по живому. Пока мы по отдельности, Даня будет высыпаться и усталость не сможет его убить. Я перевожу тему и говорю о работе, стараясь не выдать себя. Эдуард поддерживает разговор и подвозит меня к подъезду.       --Честно говоря, и ты выглядишь не очень, Этери. За руль я бы тебе садиться не рекомендовал.       Удивленно смотрю на Эда, пытаясь понять, когда он стал таким заботливым. Раньше его интересовало только то, что я могла ему дать, а не то что он мог дать мне.       --В любом случае буду ехать мимо. Если хочешь, заберу тебя утром.       Я киваю. И говорю, что подумаю.       --Ты же понимаешь, что между нами все равно ничего не будет?—просто говорю я.

Эдуард кивает:       --Конечно. У вас с Даниилом, как я вижу, все серьезно. Пока смерть не разлучит вас и все такое.       Эд снова шутит и я понимаю, что он не имеет в виду ничего такого. Он всегда шутил, но в этот раз мне кажется, что он просто озвучивает какие-то страхи, которые я не могу сказать себе.       Пока смерть не разлучит нас?       Или пока я не разлучу нас?       Или пока Даня не уничтожит себя?       Или пока я не уничтожу Даню?       Я закрываю дверцу автомобиля и иду домой. Диша приготовила ужин и я запиваю все бокалом вина, надеясь, что сон придет скоро. Даня звонит тогда, когда я уже в кровати. У Людмилы Борисовны все серьезно и он ее лечит. Меня радует то, что сегодня хоть кто-то один из нас выспится. Даня просит меня звонить, если я не смогу заснуть. Я обещаю так сделать, но, когда ночью кошмары снова приходят, я просто беру в руки телефон и не могу написать. Я хочу чтобы Даня просто спал, а не сражался с моими демонами.       Ближе к утру, после бессонной ночи я пишу Эду забрать меня утром на работу. Садиться за руль мне страшно. Но только сейчас я понимаю, какие сверхчеловеческие усилия проявлял Даня, когда вез нас на работу. Или это была сверхчеловеческая глупость?       Эдуард привозит кофе. Он все еще помнит про корицу в нем, а я стараюсь не зевать.       --Хорошо,что ты проявила благоразумие и не поехала сама.—говорит Эд.—Я просил Глейхенгауза быть осторожнее, особенно когда он тебя возил. Но резервов в нем было больше, чем рассудка.       --Спасибо за то, что заехал,--как можно спокойнее говорю я.--Но все остальное тебя не касается.       Эдуард смеется:       --А вы два сапога пара. Почти то же самое мне сказал и Даниил. Вот только, если бы вы вылетели на встречную от его усталости, я разом остался бы без главного тренера и хореографа. А Диана без матери.       Это бьет по мне еще сильнее. Подсознательно я понимаю, что Аксенов прав, и нам просто везло. А еще мне предельно ясно, что все должно поменяться, потому что даже, если сейчас Даня отдохнет, то в будущем ничего не изменится. Он опять будет жертвовать собой, пока не убьет себя…или нас всех. А я не смогу спасти его даже своей любовью, потому что она действительно превращается в яд, отравляющий все. Потому что я для Дани—яд, который он принимает добровольно, и не верит, что тот навредит.       Потому по чуть чуть—это нормально.       По чуть-чуть—это не больше, чем обычно.       По чуть-чуть—это привычно на столько, что горечи уже не чувствуется, а противоядия не существует.       “Доброе утро, солнце”—пишет мне Даня, но я пока откладываю телефон.       Уже в Хрустальном спрашиваю, где мои медведи, а Даня сдает мне залежи желатинок. Я улыбаюсь, потому что очень хочу верить, что все будет хорошо. А потом я просто погружаюсь в работу, потому что работать надо за двоих. Но и в этом есть смысл. Я хочу устать на столько,чтобы заснуть без сновидений. И я работаю. Эдуард приносит мне обед, а потом вызывается помочь разобраться с бумагами на Чемпионат России. Это весьма кстати, я всегда порчу бланки, а у него с собой их много, да и есть печать. Мы работает, когда звонит Даня и удивляется, что я все еще так поздно на работе. К тому же в Эдом. Я обещаю ему перезвонить, но телефон предательски разряжается и я просто ставлю его на зарядку. Эдуард подвозит меня прямо к дому и говорит:       --Береги себя, Этери. Несмотря ни на что, ты все еще мне нужна.       Я киваю и иду к подъезду. Просто сейчас во мне не осталось никаких эмоций кроме усталости. Я хочу в душ и спать, но в этот момент, мне как раз становится понятно, что чувствовал Даня последний месяц. Он жил на износ и даже не думал останавливаться, потому что любовь должна быть сильнее усталости. Потому что семья—это важнее, чем ты сам.       Я сижу под струями воды в душе и не могу пошевелиться. Когда Даня переехал к себе, мне еще больше понятно, что ужин не готовится сам, вещи не убираются, а холодильник не наполняется едой. Я забывала попросить обо всем Дишу, потому что Даня делал это для нас. Теперь пару дней его нет и я вижу, какой объем работы по дому лежал на его плечах.       Сплю я все также плохо, но меня утешает тот факт, что уже через день Даня будет рядом и мы поедем на поезде в Саранск побеждать.       Перед отъездом мы работаем еще усиленнее и у меня просто нет времени на разговоры. Даня выглядит хорошо, а мне внутри хочется просто кричать. Это напряжение нарастает с каждой минутой и кофе от него уже не спасает. Но я погружаюсь в работу и ни о чем не думаю. Сегодня я сама еду на машине, потому что не могу выносит болтовню Эдуарда. В его словах слишком много того, что мне мешает. И самое главное, мне кажется, что он в чем-то прав.       Даня звонит вечером и мы даже немного разговариваем, строя планы про завтра. Уже в поезде расселяемся по купе: я и Диша в одно, Алина, Алена, Аня и Саша—в другое, Даня и Сергей—в третье. Диана засыпает почти сразу, а я лежу без сна. Но когда проведать нас приходит Даня. Я просто делаю вид, что сплю. Потому что если мы начнем говорить, он останется и снова не будет отдыхать. Потому что он снова начнет жертвовать собой ради меня, а я ничего не смогу сделать с этим. Моей любви не хватит, чтобы вытянуть нас обоих, а это единственное, что я могу сейчас ему дать. Но ее просто недостаточно.       Даня уходит, а я опять лежу без сна и слушаю стук колес поезда.       На соревнованиях мы работает и поддерживаем девочек. Эдуард тоже рядом и просто предлагает помощь. Я не хочу лишний раз нагружать Даню.       --Знаешь, твой хореограф выглядит гораздо лучше,--говорит Эд, попивая кофе в перерыве.—Ему явно идет на пользу отдельное проживание. А вот ты выглядишь не очень.       Я хмурюсь.       --Сомнительный комплимент,--просто отвечаю.—Раньше ты называл меня богиней, а теперь только критикуешь.       Эдуарду не очень приятно это слышать:       --Ты и теперь для меня богиня, но слишком уставшая.       Эд всегда умел выкрутиться. Но его фразы не приводят к ожидаемому результату, мне просто все равно, что он думает обо мне. А вот то, что Дане значительно лучше, я вижу и сама. Поэтому я стараюсь дать ему больше времени поспать и решаю не пускать в номер, прикрываясь работой. Я нашла только один способ спать хотя бы четыре часа в сутки одной—это вымотать себя работой на столько, что вырубаться на подушке. Поэтому я и работаю. Эдуард помогает с бумагами и просто находится рядом. У меня нет сил его выгонять, но Эд и не пытается стать ближе. Мы друзья. Если, конечно, это можно так назвать.       Я отгораживаюсь от Дани, пытаясь убедить себя, что ему лучше пока побыть одному. Но он не стремиться разговаривать. Он верит мне и не пытается понять, что не так. С одной стороны я рада этому, а с другой иногда думаю—почему он не приходит. Наверное, мы оба просто устали от выяснений отношений. И теперь он ведет себя гораздо мудрее нас всех. А еще в Саранске Медведева. И смотря на нее. Я просто понимаю: все в мире проходит. Даже самая глубокая преданность может превратиться в самое глубокое презрение. Женя делает вид, что просто меня не знает, когда я прохожу рядом. Мы чужие друг для друга. После одиннадцати лет. Потому что все люди рано или поздно уходят от меня. И я никого еще не смогла удержать. Люди уходят от меня тогда, когда я начинаю им открываться. Они видят во мне что-то настолько пугающее, что предпочитают сбежать. Кроме Дани. Когда я сказала ему об этом в Новогорске он сказал мне правду, которую я тогда не смогла услышать до конца.       “Я скорее позволю тебе меня сжечь, чем уйду сам.       И в этом вся наша правда. Он скорее позволит мне убить себя, чем уйдет. Даже если будет медленно умирать.       В этот момент я нахожу в кармане ту саму монетку из Ванкувера.       --Я правда убиваю Даню своей любовью?—и подкидываю.       Орел.       Сердце пропускает один удар.       --Если он останется со мной, я его уничтожу?       Орел. Я смотрю на монетку, понимая, что ответ я и так знала, просто теперь то, в чем я боялась себе признаться, обрело форму.       Я не могу об этом не думать, потому что это все сильнее меня и моих чувств. Я размышляю об этом, когда Алина проигрывает чемпионат, когда награждают наших юниорок, когда мимо опять проходит Женя Медведева, но это совсем меня не трогает. Потому что она—уже прошлое, а вот будущее сейчас разваливается на куски. Мне страшно, что я просто не знаю, что делать, а самое главное—как сказать обо всем Дане. И я просто сбегаю ото всех в свое купе по дороге домой, надеясь, что найдется другой выход. Но я не вижу его.       Даня приходит ко мне и просто говорит.       -Я хотел извиниться за то, что вёл себя как идиот.       -Всё нормально, Дань, - произношу я.       А в голове проносится “ Ты не идиот. Все дело во мне. А ты самый лучший человек, которого я знаю”.       -Этери, что происходит? - не унимается Даня, а я все еще пытаюсь контролировать лицо.       -Ничего,--как можно спокойнее. “Ничего кроме того, что я тебя убиваю, а ты просто не видишь этого”.       -Настолько ничего, что мне кажется, что мы больше не вместе.,--вдруг говорит Даня и я понимаю, что он слишком хорошо меня знает.       Я набираю воздуха в грудь и произношу наконец то, что кажется мне самой сложной вещью в мире:       -Тебе не кажется…       Я считаю про себя и стараюсь просто не выдать ни одной эмоции, хотя внутри все разрывается на куски       -Ты шутишь, да? – в даниных глазах столько боли, что я почти готова сдаться.       Поэтому я говорю то единственное, что является правдой:       -Прости, Дань.       И в это прости на самом деле все: “Прости, что разбиваю тебе сердце, прости, что делаю тебе больно прости, что убиваю тебя каждый день…прости, что люблю тебя на столько, что спасаю такой ценой…”       -Ты серьёзно? – Даня опирается на стенку купе. - Это из-за Аксёнова? Это из-за него?       И в этот момент я понимаю, как будет выглядеть мой ответ. Причины в Эдуарде, он раскрыл мне на многое глаза, даже не смотря на то, что мы не спим вместе. Я знаю, что это очень нечестно и больно, но только произношу:       --Да.       Мне кажется, что Даня падает в пропасть. Я смотрю в его глаза не мигая, предательски думая, что если он сейчас задаст следующий вопрос, то я не смогу ему соврать. И я молчу, стараясь не дышать и думать слишком громко, потому что если сейчас он спросит “люблю ли я его”, я тоже отвечу “да”.       Потому что люблю и поэтому отпускаю, чтобы не сжечь до конца.             Но Даня ничего больше не спрашивает, он захлопывает дверь купе и убегает.       Я медленно сползаю на пол и стараюсь не кричать, закусывая ладонь зубами.       Потому что теперь мне страшно даже подумать,как я справлюсь без него.       И как он-- без меня.       Но по крайней мере я знаю, что Даня будет жить. Потому что, когда яд исчезнет, он снова станет свободным и счастливым. Потому что другого способа спасти его я не знаю. Потому что...