Банальная история

Взмахом руки отец снял тётушкино заклятие тишины и позвонил в колокольчик. Спустя пару минут дверь отворилась. На пороге стояла наша служанка, руками разглаживая безупречно гладкий белый фартук. — Вы звали, милорд? — Да, Глэдис, — отец кивнул и дружелюбно улыбнулся. — Принеси господам в малой гостиной чаю и бисквиты. У нас же есть бисквиты? Глэдис как-то съёжилась под вопросительным взглядом отца: — Да, милорд. Но господа отказались от чая… — Всё равно принесите им чаю, Глэдис, — лицо отца красноречиво говорило о том, что он думает о желаниях каких-то господ в нашем доме. — И передайте, что им придётся ещё немного подождать перед тестированием. Глэдис поклонилась и вышла, тихонько притворив за собой дверь. — С одним делом разобрались, — радостно сказал нам отец. — Лорду Лису я напишу сам. Анна, помоги Эсмеральде приготовиться. — Приготовиться к чему? — я обеспокоенно посмотрела на встающую с кресла мать. — К тестированию же, — тётушка закатила глаза, а потом звонко рассмеялась. — Не бойся, ничего страшного делать не придётся, — а затем она обернулась к матери. — Анна, тебе помочь? Мама как-то испуганно отшатнулась от неё, но быстро взяла себя в руки. — Нет, Мэри, спасибо. Я знаю, что делать, — уже у дверей кабинета она обернулась ко мне.— Эсме, как думаешь, могу ли я подготовить тебя без твоего присутствия? — Было бы прекрасно, если бы могла, — обречённо ответила я, поднимаясь из глубокого кресла. Когда дверь за нами закрылась, я услышала весёлый голос тётушки: «Братец, твоя жена просто прекрасна!» В мою комнату мы пошли другим путём, чтобы не проходить малую гостиную. Всю дорогу меня тяготило напряжённое молчание, но я не стала его нарушать. Когда мы подошли к моим покоям, мама открыла дверь, пропуская меня вперёд. Я покорно зашла в комнату, а она повела себя достаточно странно: тихо закрыла дверь, повернула ключ в замке и начала бормотать заклинание тишины. Когда работа была окончена, мама как-то недовольно оглядела дверь, затем подошла к окну и наложила и на него защитные чары. Я заворожённо смотрела на переливы и переплетения магических нитей. Магия людей и эльфов различалась внешне. До сегодняшнего дня я никогда не видела защитный полог, созданный человеком, поэтому сейчас стояла посреди комнаты и пыталась запомнить это сияние. Не то, чтобы вид был прекрасен, нет, эльфийское плетение заклятий гораздо красивее, оно состоит из множества сложных узоров и пульсирует силой и светом. Человеческие же заклятия не пульсировали, они горели ровно и надёжно, а не сплетались тончайшими искусными узорами нитей, в них не было ничего лишнего. Именно своей простотой линий они и были прекрасны. Шум отвлёк меня от непривычного зрелища. Я оглянулась и увидела, как мама достаёт из глубины моего шкафа шкатулку из тёмного дерева. Странно, но я видела этот ларец впервые. — Где твой медальон? — требовательно спросила она, протягивая руку. Я почему-то испугалась, но быстро сняла с шеи серебряную витую цепочку с медальоном в форме нашего семейного герба: дубовый лист и жёлудь, заключенные в круг. Дуб является символом мудрости и несгибаемости. Отец говорил, что наш род — один из самых древних. Когда-то мои предки даже были королями, но те времена давно прошли, а герб остался. Я часто рассматривала свой медальон и думала, что он очень подходит моему отцу. Я протянула цепочку матери, она взяла её и приложила к крышке шкатулки. Только сейчас я заметила, что на поверхности располагается небольшое углубление. «Магический замок», — как-то отстранённо подумала я. Наконец мама подняла на меня глаза. Синева её глаз светилась каким-то странным светом. Казалось, они стали одновременно темнее и ярче. — Открывай, — она улыбнулась и подтолкнула ларец ко мне. — Что это? — спросила я, но вопрос повис в воздухе, когда я открыла ларец. Внутри обнаружилось множество странных вещей: связка свечей, небольшая чаша из серебра, несколько маленьких книг, коробочка с набором украшений, серебряный обруч для головы и какой-то свёрток из коричневой бумаги. — Что это? — как-то тупо повторила я. — Открой и узнаешь, — в голосе матери слышались интерес и гордость. Я осторожно потянула за конец тонкой ленты, удерживающей свёрток. Бумага раскрылась и моему взору предстала ткань глубокого изумрудного цвета. Я оглянулась на маму, она кивнула, будто читала мои мысли. Собрав волю в кулак, я извлекла материю из ларца. Это было платье странного кроя, я видела подобное лишь на картинках в книгах по истории. Прямоугольный вырез открывал шею и был украшен тонким орнаментом из дубовых листьев и желудей, вышитых серебром, тот же орнамент был вышит на подоле и рукавах. Рукава расширялись от локтя. «Можно спрятать нож», — подумалось мне, но я отогнала подобные мысли, помотав головой. Я тряхнула платье, думая, что оно могло накопить много пыли, но вместо этого из него выпал тонкий пояс из серебряных нитей. Я проводила падение этого предмета удивлённым взглядом, а потом вернулась к платью. Оно было прекрасно, казалось, мне всегда хотелось именно такое. Подкладка платья была выполнена из лёгкого полупрозрачного материала серебристого цвета. В дневном свете вышивка и подкладка блестели. — Что это? — в третий раз спросила я, с надеждой смотря на маму. — Это платье, — ответила она. Этот ответ меня успокоил, но не дал никакой новой информации. — Давай я тебе помогу. Она помогла мне переодеться и усадила на стул перед зеркалом. Я чувствовала себя, будто в трансе: всё казалось иллюзорным и каким-то неправильным. Но реальность мало интересовалась тем, что я об этом думаю. Пока я сидела, глядя в одну точку, мама расчесала мои волосы, свободно пустив их по плечам, и надела мне на голову серебряный обруч. Тут только я заметила, что на нём выгравированы какие-то буквы. — Мама, что здесь написано? — дрожащим голосом спросила я. — Где? — она сощурилась, глядя в зеркало. — Не вижу никаких надписей. — На обруче, — я замахала руками от нетерпения. Мама обошла меня и встала между мной и зеркалом. Около минуты она разглядывала меня, чтобы потом сказать: — Я ничего не вижу, прости, — для убедительности она даже провела пальцами по серебряному металлу. — И не чувствую неровностей. Я привыкла к магии, но такого не видела никогда. Казалось, какая-то невидимая надпись раздавила меня, впервые напугала до дрожи. Хотелось снять странное украшение и бросить так далеко, как смогу. Но я взяла себя в руки и улыбнулась. — Магия, — прошептала я, а мама лишь улыбнулась в ответ. — Не думала, что когда-нибудь увижу всё это на одной из своих дочерей, — казалось, она была счастлива, только я её радости никак не разделяла. — Мама, ты так и не сказала, что это. — Это ритуальные вещи твоей семьи, — она улыбнулась ещё шире. Я напряглась и смогла увидеть в её глазах радость, интерес и… страх. Конечно, куда ж без него. — Это надевал кто-то до меня? — я брезгливо дёрнула плечами. — Не говори глупостей, — сказала мама, застёгивая на моей шее цепочку с медальоном. — Это большая честь стать частью чего-то подобного. — А у тебя такое есть? — Не совсем такое, — она улыбнулась. — Мой род не настолько древний, да и люди не придают этому такого значения. Но в похожем платье я вышла замуж. Я посмотрела на маму: её лицо украсила мечтательная улыбка. «Она очень любит моего отца, но почему-то боится меня», — невесело подумала я и снова взглянула на своё отражение: буквы, украшающие обруч, исчезли. — Хм, — мама прищурилась. — Может, заплетём тебе косу? — Косу? — я удивлённо уставилась на её отражение. — Разве это не причёска простолюдинов? — Ну, знаешь, — она рассмеялась. — Косы бывают разные. Мама потянулась к обручу, чтобы его снять, но тот вспыхнул ярким оранжевым цветом и, кажется, обжёг её руку. — С тобой всё в порядке? — с беспокойством обернулась я. — Да, всего лишь обожглась, — неуверенно улыбнулась она, прижимая руку к себе. — Своенравное украшение. Не осознавая, что делаю, я взяла раненую руку матери, достала из ларца какой-то лист и принялась нашёптывать незнакомое мне заклинание. Я приложила растение к обожжённой ладони и накрыла сверху своей, продолжая шептать. Неожиданно на глазах проступили слёзы, я почувствовала боль в руке и резко отдёрнула её: на моей ладони виднелось слабое покраснение, ладонь матери выглядела здоровой, без повреждений. — Что я только что сделала? — я удивлённо взглянула на маму, её глаза были полны ужаса. Как следует воспитанной взрослой женщине, она быстро взяла себя в руки, но я поняла, что её испугало. Да, магия людей способна излечить, меня саму учили лекарскому эльфийскому делу, как и каждую девушку, способную к магии. Но мгновенное излечение, да ещё и с переносом боли и симптомов на лекаря… Крайне опасная для врачевателя штука. — Спасибо, но больше так не делай, — с мягкой улыбкой ответила мама. — Я скажу герру Густавсону, чтобы он не учил никого таким опасным вещам. — Опасным? — Да, крайне опасным, — она заговорила быстро и серьёзно. — Ты никогда не думала, почему магия не всесильна? Почему люди всё ещё умирают от старости и болезней? У всего есть своя цена. И эти чары стоят очень дорого, — он замолчала, переводя дыхание. — Именно поэтому наши мужчины живут меньше, эту цену они платят за необходимость использовать силы. Именно поэтому был создан брачный ритуал, чтобы разделить на двоих эту ношу, ухватиться за возможность прожить дольше и, возможно, счастливее вместе с кем-то… Её глаза увлажнились, щёки разрумянились, а я, к стыду своему, только сейчас поняла, что мать боялась не меня, а за меня. Казалось, она прочла мои мысли, потому что кивнула и продолжила: — Да, мы с твоим отцом сразу поняли, что ты самая одарённая из наших детей. По этой причине тебя обучал мужчина — они лучше контролируют силы. Именно контролю необходимо обучиться в первую очередь. И ты знаешь больше, чем твои сёстры и я, — она снова обвела меня взглядом. — Ты прекрасно выглядишь. Думаю, нас уже заждались люди короля. Мама сняла защитные чары с моей комнаты и жестом приказала молча идти за ней. Я механически следовала за ней, смотря прямо перед собой невидящим взором. Конечно, теперь понятно, почему герр Густавсон так ругался на меня, когда я перебарщивала с силой заклятий. Женщин обучают магии крайне мало: не более четырёх — шести лет, в зависимости от способностей и положения в обществе. Мои сёстры учились всего лишь четыре года и овладели всеми необходимыми областями человеческой магии, наша домашняя целительница училась целых шесть лет, зато теперь ей нет равных в травничестве и магическом целительстве. Меня же, как и Эрика, учили с семи лет. Сначала со мной занималась фру Густавсон, а её муж, герр Густавсон, был занят с Эриком. Но позже нас стали обучать вместе. Конечно, не все занятия были общими, в моём обучении всё же был упор на «женскую» магию: целительство, бытовая магия (она нравится мне меньше всего), защитные чары. Зато я овладела защитными чарами и мужского уровня. Эрик, в тайне ото всех, обучил меня основам атакующей магии. Уверена, есть области, в которых я до сих пор ничего не понимаю, но моих знаний всегда было достаточно. Я знала, что меня готовят в жёны какому-нибудь знатному дворянину, и была рада, что смогу пойти в боевой поход вместе с ним. От мыслей меня оторвал шёпот матери: — Ты готова? Я кивнула, нервно сглотнув, когда она отворила передо мной дверь малой гостиной.