Мой домашний ягуар. Путь из темноты

Морд-сит и Исповедницы — две противоборствующих стороны, призванных ненавидеть друг друга и нести друг другу смерть. Это у нас в крови, негласный закон, который передаётся одним — с первым эйджилом, другим — с молоком матери. Сотрудничество с исповедницей — шутка Создатель, не иначе. Идти рядом с той, которая одним прикосновением может убить; с той, чьи зубы хочется пересчитать — не просто пытка, а изощренное издевательство. Ричард Сайфер, новый лорд Рал, наверняка понимает, что ощущает каждая из нас, но за его спиной д’харианцы шагают рядом с солдатами сопротивления, удивляться нечему. Ричарду кажется, что если постараемся, все мы можем прийти к миру и взаимопомощи. Как бы ни так! Если сёстры, с которыми годами я делила и тяготы, и победы, так просто предали меня, смогу ли я когда-то поверить, что та же Мать-исповедница не попытается меня убить? Тело всё ещё ноет, а метеоритные камни не в силах помочь: слишком много ссадин на теле, чересчур обширную область они занимают. Да и камешка всего два. Если есть возможность перетерпеть, тратить их не стоит. Мы идём медленно, д’харианцы осматриваются, прислушиваются. Найти сестёр по эйджилу — не единственная наша цель. Где-то здесь всё ещё бродит та тварь, скрийлинг. Всё же, монстр оказался не просто игрой воображения. Так может, и Локи тоже? Не думать о нём я не могу. Из-за меня он взошёл на костёр, из-за меня от него остался лишь рогатый шлем. Одежда Локи всё ещё в моём сундуке в Народном Дворце, и если Ричард Рал — наш новый магистр, то я снова смогу вернуться туда. Вот только что это даст? Меня с детства воспитывали, что привязанность к чему-то или к кому-то — пустое, ненужное. И я жила с этим пятнадцать лет. Отчего же сейчас меня тянет к дурацкому зелёному костюму? Это ведь просто тряпки, в которых Локи не больше, чем во мне. Во рту неприятная горечь, а желудок сводит лёгкой тошнотой. Я, пусть и морд-сит, но далеко не бессмертная, и порой хрупкость тела очень мешает. Если я хочу победить Триану, то должна быть в лучшей своей форме, а для этого не мешало бы хоть ещё часок отлежаться. Этого часа у меня нет. Упустить сестёр по эйджилу я не могу, а завтра, как знать, куда они направятся. Да и исповедница, Хранитель бы её забрал, то и дело напоминает, что медлить нельзя. Похищенные девочки, всё такое. Будто один лишний день сломает их. Нет, я прекрасно помню эти месяцы в темнице. Ломаются медленно, болезненно, мучительно. Ломаются раз и навсегда, чтобы больше никогда не быть слабыми. Вот только я, кажется, сломана повторно. Сломана страстью, чувственностью, заботой. А ощущать себя сломанной мерзко. Гори все чувства пламенем Подземного мира! — Не вздумай обмануть, я слежу за тобой, — бросает Исповедница, когда Ричард выходит чуть вперёд. Рядом с ним-то она, конечно, ведёт себя, как овечка. — Морд-сит не лгут, — огрызаюсь я. — Никогда. Если не считать сестёр, тайно сговорившихся против меня. — Но ты больше не морд-сит, — напоминает мне дамочка в белом. Только она не права. Не коса делала из меня морд-сит. Не наличие эйджилов. Я стойкая, хладнокровная. Я — всё ещё я. А эта Матушка-исповедница просто глупая корова, которая видит лишь разбитый до крови лоб, спутанные волосы, и делает на основании этого свои глупые выводы. Хотелось бы доказать ей, что я по-прежнему морд-сит, приложить об что-нибудь её миловидной мордашкой, чтобы в следующий раз хорошенько подумала, прежде чем раскрывать свой поганый рот. Только лорд Рал не поощрит подобного — это и останавливает. «Работать сообща», — так он говорит? Что ж, придётся сдержаться. И, как бы мне ни хотелось, всё же научиться терпеть её. Лесные тропы сменяются горами, эти места мне знакомы. Мы приводили сюда девочек для обучения и раньше. Если сёстры ушли в этом направлении, о чём говорят свежие следы лошадиных копыт на пыльной дороге, я не могу придумать места лучшего, чем «Тонущая пещера». — Постойте, — выкрикиваю я, вынуждая Ричарда и его «армию» замереть на месте. Исповедница бросает на меня полный неприязни взгляд. Она всем своим видом просто кричит, что не доверяет мне. Что ж, это у нас взаимное. — Нет места лучше и надёжнее «Тонущей пещеры». — Я ловлю заинтересованные взгляды и продолжаю: — Во время дождей её затопляет река. Как раз перед этим туда отводят непокорных учениц. — Очень мило, — бросает исповедница, плотно сжимая губы. Очередной повод не любить меня? Переживу. — В сухой сезон туда можно попасть, но только через очень узкое ущелье, а там, как я думаю, нас встретят не только морд-сит. Ричард смотрит на меня с некоторой долей сомнения. Он знает, я не шучу. Он также понимает, что означают подобные условия для армии: нападать сложно. Даже пара морд-сит в том месте будет способна держать оборону неделю, что говорить о группе из пятнадцати человек. Лорду Ралу не выстоять, приведи он хоть всю Д’Хару. Тем более, имея в распоряжении всего пару десятков человек. Если войдём в ущелье, никто из него уже не выйдет. — Есть основания полагать, что третий батальон также будет в том месте, — говорит лейтенант, подтверждая мои слова. — Командир Триммак предупреждал тебя о необходимости казнить их, мой лорд. Ричард кивает, не глядя в его сторону. — Мы бы всё равно не успели этого сделать, — говорит он, задумчиво закусывая губу. — Кара, ты ведь знаешь, наверняка есть какой-то способ, пусть даже самый безрассудный. Мои губы трогает легкая улыбка. Правильный вопрос, на такой я ответить могу. — Такой способ есть. — Я делаю несколько шагов к лорду Ралу, и исповедница бросается мне наперерез. Она как гончая сердца, охраняющая царство хранителя: сунешься — голову откусит. Отодвигаю ее тыльной стороной ладони, не церемонясь. Её зубы мне не страшны. Тем более, не тогда, когда Искатель заинтересован в моём содействии. — Способ не просто безрассудный, убийственный. Но месяц в твоей компании показал мне, на что ты способен в непростых ситуациях, лорд Рал. Мать-исповедница за моей спиной нарочито громко хмыкает, но ничего не говорит. Если её волнует, что мы с Ричардом целый месяц согревали друг друга холодными ночами, это не моя проблема. В конечном счёте, мы спасали и её шкуру в том числе, пусть проявит благодарность. — Там есть водовод в болота. Проложен, чтобы ученицы не совсем уж утонули во время наказания. Путаный, крайне узкий. Пролезть через него можно, если не побоишься переломать ноги или свернуть шею. Но любого, кто рискнёт, в конце тоннеля встретит морд-сит со своим эйджилом. Думай, лорд Рал. Я-то головой рискну, если на то будет твоя воля, и доберусь до конца, не сомневаюсь. Но возьмется ли кто из твоих людей совершить подобное безрассудство? Уверена, на это способен только ты. Но с тобой не станут церемониться. Достигнешь пещеры, тебя убьют на месте, и меч обнажить не успеешь. — Я могла бы пойти, — не совсем уверенный голос этой прилипалы в белом звучит у меня над самым ухом. — Я бывала в местах и похуже какого-то водовода, тебе ли не знать. Исповедница и Искатель смотрят друг другу в глаза, снова, кажется, спорят без слов. Как раздражает эта их привычка. Идеальная парочка, куда уж нам, простым смертным. — Ладно, — сдается Ричард, явно проиграв переглядки. — А мы тем временем нападём со стороны ущелья, отвлечём внимание морд-сит на себя. — Самоубийство! — визгливо протестует исповедница. — Им этого и нужно. Вы не продержитесь столько времени, сколько потребуется нам. — Смерть для нас ничто, лорд Рал, — равнодушным тоном заверяет лейтенант, кладя руку на рукоять меча. — Мы в вашем распоряжении. — Самоубийство, — повторяет Амнелл чуть тише и уже не так уверенно. Мне даже обидно за Ричарда, что она настолько не верит в его силы. Группе его людей вполне хватит сил на то, чтобы отбиваться как минимум пару часов. Нам на спасение девчонок потребуется куда меньше времени. Если, конечно, наши противоречия не поставят миссию под сомнение. И если в своей стойкости и непоколебимости я уверена, ручаться за исповедницу я не могу. Глубоко внутри я понимаю, что затея отправить нас по общему делу окажется куда сложнее, чем можно надеяться. Что ж, остается уповать на то, что моего здравого смысла хватит на двоих. *** Снежные хлопья били в лицо, забивались под воротник, где тотчас таяли от соприкосновения с кожей. По правде, всё меньше снега таяло и всё больше застревало в складках одежды, потому что тепла в теле оставалось с каждым мигом всё меньше и меньше. Когда Зедд только начинал своё путешествие, было жаркое лето, но здесь, в горах Ранг-Шада действовали свои законы природы. Оказаться в этом месте Зеддикус не планировал вовсе. Он направлялся в Эйдиндрил, до которого оставалось еще дней шесть при лучшем раскладе. Даже самого быстрого коня нельзя было гнать без устали, и приезд в столицу Срединных Земель представлялся чем-то очень далёким. Но вот, как по хлопку волшебных ладоней мир вокруг изменился. На смену зелёным пустошам пришли овраги и холмы, от белизны которых в первые минуты даже резало глаза. Ни волшебник, ни его конь не были готовы к резким переменам окружения, лошадь даже от испуга едва не сбросила Зеддикуса со спины. Он лишь чудом удержался, помогла многолетняя сноровка и быстрая реакция. Теперь, когда конь успокоился, ехали ровно, но холод с каждым мгновением забирал всё больше жизни из их тел. Когда Зедд начал подумывать о применении магии, хоть хан он и надеялся не расходовать до последнего, до слуха донеслось тихое журчание горной реки. Для любого другого это бы не значило ровным счетом ничего, кроме того, что можно будет напоить коня и самому утолить жажду, но Зеддикус знал куда больше. Он уже сейчас знал, кто будет ожидать его на берегу. Горбатую фигуру Сэмюэля волшебник заметил еще тогда, когда только повернул к источнику. Прислужник Шоты, нескладный уродливый карлик, держался в отдалении, не рискуя подходить ближе. У них с Зеддом была давняя история знакомства, и старик был уверен — Сэмюэль не захочет ворошить былого. В немом сопровождении прислужника Зеддикус проехал еще несколько минут, пока, наконец, взгляду его не предстала хозяйка этих гор, вечно молодая и вечно красивая Шота. Ричард в своём приключении застал ведьму без сил, старой и дряблой, но сам Зедд видел всегда только румяное лицо, обрамленное гривой медных волос, величественную осанку и стройный стан. Будь он моложе, это бы его, несомненно, волновало. Впрочем, отношений с ведьмой ему хватило еще в юные годы, когда он был только учеником, забредшим в эти места в поисках истины. Он и сейчас ощущал себя лишь учеником, и Шота, его учительница, явно была готова преподать очередной урок. Она вышла ему навстречу, облаченная в белые меха, отчего волосы казались еще более яркими, а сама она — лишь продолжением снега. — Здравствуй, Зеддикус, — промурлыкала Шота, протягивая руку вперед и касаясь морды коня. Тот послушно остановился, Зедд спешился. — Что заставило великую Шоту истратить на моё перемещение столько драгоценного хана? — волшебник мог бы быть мягче, но он знал — ведьма ничего не делает просто так. Если она шевельнула пальцем, ей что-то нужно. И зачастую цена выше, чем он готов заплатить. — Хотела увидеть старого друга, — Шота повела плечом и отвернулась, устремив взгляд на реку, за которой, если приглядеться, можно было разглядеть шпили её дворца, возвышающиеся над горами. — Я направлялся в Эйдиндрил, гонимый важным делом, и лучше бы ты предпочла встретиться там, — Зедд прошел к воде, умыл лицо, ощутив на удивление тёплое прикосновение воды к промёрзшей коже, от чего её слегка защипало. Краем глаза заметил, как Сэмюэль, пошатываясь, подошел к коню и принялся кормить того чем-то из руки. Хотелось попросить карлика не вмешиваться, но разговор с Шотой был важнее, потому Зеддикус отвернулась, чтобы даже не думать о присутствии уродца. Слишком болезненным было их прошлое расставание, слишком много претензий сохранилось у каждого из них. Если бы завязался спор, дня не хватило бы, чтоб его разрешить. — Тебе нечего делать в Эйдиндриле, — отмахнулась Шота, присаживаясь рядом. Грациозно протянула к воде ноги, обутые в белые сапожки. — Всё, что ты мог найти там, пришло мне в видении этой ночью. Я знаю, где найти Камень Слёз. Зеддикус и надеяться не мог на такую удачу, а потому тотчас набросился на ведьму с расспросами. — Где искать его? Долог ли путь? Я запомню всё и передам это Искателю! На последнем слове Шота едва заметно вздрогнула. Зедд подумал, что ему показалось, но следующие слова ведьмы подтвердили: не показалось. — Вся надежда на Искателя, — Шота зачерпнула ладонью снег и приподняла его выше, заставляя встретиться с солнцем, отчего тот заискрился сотней маленьких бриллиантов. — Но не Ричард Рал будет тем Искателем, что остановит Хранителя. Это могло значить только одно: Ричард, его внук, умрёт. Зеддикус не хотел и не собирался верить в это. Шота же словно не замечала его растерянности, вертела на ладони снег, с хрустом пропускала его между пальцами. — Как начертано в Зале Пророчеств, Ричард Рал в борьбе с Хранителем победить не сможет. Зедд раздраженно поднялся на ноги, ударил сапогом ближайший сугроб, ощущая, что с каждым мгновением ярость становится лишь сильнее. — Ричард не поверит в пророчество, — зарычал он, имея в виду и себя. Он не планировал верить в подобные вещи. — Он победит Хранителя, как победил Даркена Рала. — Не он победил Даркена Рала, — устало протянула Шота, будто ничего другого и не слышала. — Тот погубил себя сам. Но предсказано было, что только с вмешательством Искателя тиран сгинет. Так и случилось. Ричард вмешался, Даркен Рал погиб. Но сейчас пророчество говорит, что Ричард Рал падёт. Нельзя выбирать, в какое пророчество верить, а в какое — нет. Зедд ощущал, как вместе с гневом на него накатывает отчаяние. Любимого внука он не собирался отдавать смерти без боя. — Я не собираюсь сдаваться, руки опускать! — на повышенном тоне заявил он. Шота лишь пожала плечами. — И не надо. Это пророчество двойственно, его можно обойти. Но чтобы спасти мир живых, ты должен наречь нового Искателя. Зедду показалось, что он ослышался. Никогда Искателем не нарекали другого, если первый был силён и в твёрдом уме. Конечно, когда Сэмюэль, один из первых Искателей, спятил, превратившись в монстра, Зеддикусу ничего другого не оставалось, кроме как забрать меч и препоручить его другому. Но Ричард — не Сэмюэль, а предложение Шоты — мерзко по своей природе. — Что это за уловки такие? Ричард — единственный истинный Искатель. Я говорю это не потому, что прихожусь ему дедом, а потому, что я видел их всех. С первого дня, когда Сигурд принёс меч Истины из Асгарда, я был рядом, и могу заявить: не было никого более достойного, чем мой внук. — Ты сейчас говоришь не как волшебник Первого Ранга, уж извини. Я вижу, как горят твои глаза. Родственные чувства — вот причина, по которой ты не хочешь принять неизбежного. — Шота поднялась со снега и подошла ближе. Её рука легла на плечо Зеддикуса, скользнула за шею. Глаза в глаза, в которых волшебник различил огонь магии. — Тебе будет дано три знака, — медленно проговорила Шота, будто пыталась вбить каждое слово Зедду в голову. — Первый: Ричард отвергнет то, что придаст ему силы. Второй: он примет ту, что в красном. И наконец: на нём будет метка того, кто может уничтожить всё живое. Когда ты увидишь эти три знака, поймешь, что я говорила правду. И если тогда ты не сделаешь то, что должен, Хранитель победит, и мир живых будет навеки поглощен царством смерти. После этих слов она тронула его губы своими, и Зеддикус ощутил, что возвращается тепло. Когда Шота отошла, вокруг снова были зеленые луга, и конь обрадованно накинулся на траву. — Будь волшебником, не дедом, — дала Шота последние указания, и растворилась в воздухе, как и не было. *** План нового лорда Рала оказался сколь прост, столь и неплох. Приманки хороши как на охоте, так и в бою. Нашей приманкой стал отряд д’харианцев. Под предводительством лейтенанта Динмара (да, теперь я знаю его имя), отряд должен войти в ущелье и привлечь внимание морд-сит. Третий батальон, если он действительно вступил в сговор с сёстрами по эйджилу, на это ответит предсказуемо: войдёт в ущелье следом и отрежет людям лорда Рала все пути к отступлению. Д’харианцы заверили, что минут сорок они продержатся без подмоги, а когда противники уже будут мысленно праздновать победу, Ричард с солдатами сопротивления вклинится в битву и перетянет победу на себя. А если они и не смогут, к тому времени мы с исповедницей нападём с тыла, и мне лишь нужно убить Триану, чтобы сёстры по эйджилу сложили оружие. Победитель становится лидером — это непреложный закон среди морд-сит. Смогу вернуть лидерство, победа за нами. Но до эфемерной победы еще очень далеко. Пока мы с Амнелл шлёпаем по болотистым тропам, проклиная всё на свете. То есть, я проклинаю, она пока молчит, но буравит взглядом так, словно хочет прожечь дыру в моём затылке. Мне она благоразумно не говорит ничего, но если б вздумала начать, я заставила бы её пожалеть. Ричард взял с меня присягу, я поклялась служить ему. Но не ей. Когда показывается темный разлом между скал, каждая из нас вздыхает с облегчением. Матушка-исповедница, конечно же, думает сейчас о бедных деточках, которым жуть как страшно во тьме пещеры, я же предвкушаю, как медленно и мучительно буду убивать Триану. Как распотрошу Диану, пересчитаю зубы Элеоноре. Каждая из них успеет пожалеть, что перешла мне дорогу, прежде чем я отправлю её к Хранителю. — Сюда, — я скольжу во тьму водовода, вспоминая то далёкое время, когда маленькой девочкой попала сюда. Мы с Далией попытались сбежать. Гиблые тоннели не напугали нас. Вместе мы преодолели их, несколько раз чуть не разбившись. Ободранные, но счастливые выбрались на свет, где тотчас были снова схвачены и избиты до полусмерти. Тогда я считала, что мы зря сделали это. Сегодня понимаю: не зря. Я снова здесь, и мой детский опыт поможет мне. Теперь — проникнуть внутрь. Я цепляюсь за острые уступы, благодаря Создатель, что ладони защищают грубые перчатки. Амнелл придётся хуже, а ведь в моём деле, как не хочется это признавать, здравие исповедницы — не последняя забота. С порезанными руками она не будет эффективна в бою. Именно потому, поднявшись по отвесной скале, я переклоняюсь и протягиваю ей руку. — Хватайся. Она медлит, явно ожидая подвоха. В очередной раз подтверждает, что ума у неё не больше, чем у гусыни. Пожелай я её убить, сделала бы это давно. Я жду непозволительно долго, и Амнелл сама понимает, что дальше оттягивать нельзя. Хватает, наконец, мою руку, и я тащу наверх, пока она неумело барахтает ногами. Это она около часа назад говорила лорду Ралу, что подготовлена к местам и похуже? Странно, как они вообще столько времени были занозой Даркена Рала. Тщедушная неприспособленная исповедница вызывает одно недоумение. Наконец, после продолжительных даже с моей помощью потуг, Амнелл ступает на твёрдую землю, и тотчас её ладонь подло ложится мне на шею. Смерть от исповеди — самая мучительная, которую только может испытать морд-сит. Дыхание жизни и отражение магии — дар Хранителя. Исповедь — подарок Создатели. Потому прикосновение чистого света и несёт нам бесконечные муки. Я, помогая спасти крестьянских отпрысков, заслуживаю всяко больше, чем такой конец. Впрочем, Амнелл меня не исповедует. — Я не знаю, как ты заставила Ричарда доверять тебе, — шипит она, крепче сжимая пальцы на горле. — Но если ты задумала его обмануть, я тебя убью. Еще одна причина не поддаваться любви: она делает из людей идиотов. — Руки, — шиплю я, готовая в любую секунду схватить её за недальновидно распущенные волосы и приложить об острые выступы скал. Даже если успеет исповедать меня, я заберу её на тот свет, и уж там поизмываюсь над ней вдоволь. В этот раз гусыне хватает ума отпустить, а я, смерив её самым презрительным из возможных взглядов, разворачиваюсь спиной и принимаюсь пробираться дальше. Наверху наверняка уже начался бой. Искатель, лорд Рал, вероятно, вовсю сейчас размахивает мечом, отправляя врагов на тот свет. Неужели мне одной важно поскорее прийти к нему на помощь? Водовод влажный, ладони скользят по камням, и перчатки испорчены безвозвратно, что касается ладоней исповедницы — больше они меня не волнуют. Я не оглянусь, даже если она сорвётся и сломает себе шею. Я пыталась быть нейтральной, но её выпад свёл на нет все мои желания. Водовод ещё уже, чем мне запомнился. Ещё бы, в прошлый раз была здесь ребёнком. Порой так узко, что единственная возможность — вплотную к острым камням, которые вспарывают кожу костюма и плоть под ней. Исповедница тихо пыхтит где-то позади, но даже при желании мне не взглянуть на неё, места недостаточно даже для этого. Пещера всё ближе, и в лучшем случае нас встретят одна или две морд-сит. Я ощущаю себя готовой к встрече, несмотря ни на что. Но Амнелл? Не дрогнет ли исцарапанная рука в особо важный момент? — Ты там как? Сражаться сможешь? — спрашиваю я шёпотом, в ответ исповедница бурчит что-то нечленораздельное. Не самая приятная особа, но на войне союзников не выбирают. Надеюсь, она тоже понимает это, и её неприязнь не станет помехой. В голову лезет сразу сотня мыслей: сколько сестёр осталось в пещере, справляется ли новый лорд Рал, сколько ещё впереди опасных поворотов? Из-за спины раздаются разом всплеск, грохот и стон. Что у этой Амнелл опять не так? — Жива? Я интересуюсь почти участливо. За последние пару часов исповедница хотела применить ко мне свою силу дважды, так что пусть скажет спасибо, что я вообще замечаю её. — Ещё долго? — игнорирует она вопрос. — Ричард не сможет сражаться вечно. Просто прекрасно, и она это мне в укор ставит? — Было бы быстрее, не выясняй ты отношения и не плетись как черепаха. Я возобновляю движение, понимая, что с неженкой всё нормально. Была б ранена, не брызгала б ядом, приправленным милым голосочком. Ещё минут десять, если я правильно ощущаю течение времени, и водовод значительно расширяется. Очень скоро мы окажемся у дальней стены пещеры, и если Создатель будет милостива, нас не заметят. Внезапность — наш главный козырь. Конечно же, боя в любом случае не избежать, и при любом раскладе мы сразимся и, не сомневаюсь, победим, но преимущество на стороне того, кто сделает первый шаг, и этим «кем-то» должна стать я. Ещё немного, и я начинаю различать стены пещеры. Тихо, только дети ноют в углу. С ними наверняка остался кто-то из морд-сит, и я мысленно перебираю лица сестёр, загадывая, кого бы я хотела увидеть. Элеонору, жалкую предательницу? Пересчитать ей каждое ребро за то, что посмела принять сторону большинства? Или Диану? Ту, чей сапог оставил столько ссадин на моём теле? Что я сделаю с ней? Выпотрошу и оставлю умирать медленно и мучительно? На что-то более сладкое и оригинальное у меня просто не хватит времени. Выбираясь из трубы, я замечаю светлые головы двух сестёр, и понимаю, что удача от меня отвернулась — ни одну из них у меня нет особых причин ненавидеть. Конечно, обе они желали моей смерти, но ни одной из них до того у меня даже не было причин доверять. С кем не сближаешься, с того и спрос меньше. Сёстры, теперь уже скорее бывшие сёстры, пытаются заставить девочек замолчать. Очень вовремя: из-за их стычки моё появление оказывается незамеченным. Я аккуратно ступаю на твёрдую землю, прикидываю, чем можно воспользоваться вместо оружия. Обломать кусок солевого нароста? Он раскрошится от первого же удара. Камень? Против эйджилов? Нет, глупо и бессмысленно. Если бы тело до сих пор не ныло так, будто по мне прогнали табун, я бы ещё попыталась выступить против двух сестёр без оружия. В конце концов, где не смогла бы я, прикрыла б исповедница. Хотя я, признаться, всё ещё не верю, что она пальцем ради меня пошевелит. Спасем девочек, наверняка попробует убить. Но в случае с ней не будет никакой неожиданности. Беспокоиться об Амнелл по меньшей мере преждевременно, куда важнее выбрать тактику. Верную. Исповедница появляется из желоба несколько потрёпанная. Вот неуклюжая корова, зачем только Ричард… лорд Рал терпит её? Однако её потасканный вид наталкивает меня на кое-какие полезные мыслишки. — Привет, сёстры, — говорю я громко, привлекая внимание Виктории и Софи. Их имена только теперь вспыхивают в моём сознании. Что ж, это честно. Морд-сит достойны того, чтобы умереть не безымянными солдатами. Рука Софи застывает, не долетев буквально немного до щеки рыжей девочки, пытавшейся спорить. Обе светлые головы поворачиваются ко мне, и я знаю, что они видят: подобие морд-сит. Униженную, ослабевшую меня. Ту, кого давно списали со счетов. Но я бóльшая морд-сит, чем обе они вместе взятые. Я — мать наследника рода Ралов. Я — любимая морд-сит Даркена Рала и единственная морд-сит Ричарда Рала. И я заставлю их об этом вспомнить. — Кара? Голос Виктории звучит неуверенно. Она же не думает, что призрака увидела? Хотя, эта идиотка вполне может посчитать меня неупокоенным духом убиенной. Вот уж не дождется! — Я привела вам подарок. Исповедницу. — Я киваю в сторону Амнелл и ловлю на себе её полный ненависти взгляд. Само собой, глупая гусыня не может понять обычную тактику неожиданности, ей куда легче поверить, что я предаю собственное слово. Нет, это ещё один момент, который я собираюсь доказать: морд-сит не лгут. Однако искренний её испуг играет мне на руку. Обе сестры по эйджилу, приняв мои слова за чистую монету, направляются к нам. Естественно, ни одна из них не ожидает, что у исповедницы есть оружие, и два её кинжала, вспыхнувшие во тьме от отражённого в них света факелов, оказываются роковой неожиданностью. Я позволяю Амнелл перетянуть на себя внимание сестёр. Я также не забываю, что она, вероятно, считает необходимым защищаться и от меня тоже, так что ныряю подальше из зоны досягаемости. Софи, первая просекшая хитрость, бросается за мной, и тут мне приходит на помощь присмотренный ранее соляной сталактит, который я сбиваю с потолка прямо ей на голову. Он не такой тяжёлый и плотный, чтобы раскроить ей череп, но со своей ролью справляется хорошо — эйджил бывшей сестры падает к её ногам, и я, одновременно наваливаясь плечом ей на живот и заставляя потерять равновесие, подхватываю оружие, приятным жжением отдающее в ладони. Оседлав Софи, тычу конец эйджила ей прямо в ухо. Конечно, он не входит в ушной канал, но этого и не нужно. Нервные окончания, обожженные смертельным поцелуем, гибнут. Софи глохнет на одно ухо моментально, а кровь, показавшаяся из-под обтянутого кожей штыря, даёт мне понять, что и самому мозгу осталось недолго. Он может вскипеть, стоит передержать эйджил дольше положенного, и я милостивая, я даю этому случиться. Убери я руку чуть раньше, Софи выжила бы, став овощем, который только и может, что ходить под себя. Я подарила ей достойную морд-сит смерть, хоть она того и не заслужила. Удостоверившись, что Софи отправилась к Хранителю, где ей, несомненно, самое место, я перевожу взгляд на Амнелл. И чего я ожидала, оставляя её один на один с Викторией? Нет, Матушка-исповедница держится уже минут пять как, и почти не ранена, только вот преимущество явно не на её стороне. Она успела выронить один из кинжалов, а второй против эйджила явно не справляется. — Брось ты эту свинью неповоротливую, — вторгаюсь я в их противоборство, перетягиватель внимание Виктории на себя. — Потанцуй лучше со мной. Не скажу, что я выдержу долгий танец, но разобраться с сестрой мне под силу. Резкий удар. Жаль. Гусыня Амнелл не оставляет мне шанса порезвиться, вгоняя кинжал в грудную клетку Виктории. Подлость исповедницы, воспользовавшейся отвлечением врага, неприятно скребет по сердцу. Морд-сит не должна умирать от удара, нанесённого исподтишка. Это неправильно. Впрочем, разве я ожидала от исповедницы поведения достойного? И что только Ричард нашёл в ней? — Забирай детей, я проверю коридоры, — бросаю я, стараясь не выдать своего смятения. Эйджил Виктории мне бы пригодился, но я не смею его взять. Я его не добыла в честном бою. Так пускай же сгнивает здесь вместе с хозяйкой. Да, я знаю, что сама бы тоже не стала сохранять сестре по эйджилу жизнь, но я также помню, что значит честь для морд-сит. Униженной в Подземный мир отправится только Триана. Оставляя Амнелл возиться с девчонками, я направляюсь на поиски той, которая очень скоро пожалеет, что родилась.