Бойфренд для секса

Юнги стоял там, прямо перед ним. Казалось, что с их последней встречи в нём не изменилось ровным счётом ничего: всё то же лицо и глаза — глубокие чёрные омуты. Кожа старшего сохраняла бледный, почти белый оттенок, который в глазах Чимина делал его ещё более соблазнительным, беспорядочные пряди небрежно спадали на лоб, задевая ресницы, а его губы сохраняли всё тот же розовый оттенок, создававший эффект, которого многие девушки безуспешно пытались достичь с помощью тонны блеска и тинта. Его бесстрастное выражение лица, как и прежде, намертво приклеилось к нему, и Пак опять-таки отметил, насколько сексуально это выглядит со стороны. Чимин попытался обнаружить в непоколебимом Мине хоть какой-то отпечаток эмоций или чувств, но быстро понял, что это бесполезно. Юнги виртуозно возводил стены между ними, которые парню удавалось разрушить всего пару раз. Он неосознанно остановил все свои поползновения на личное пространство младшего, не веря тому, что увидел. Прошло несколько дней с тех пор, как исчез Юнги: он не сказал ему и слова о том, что какое-то время не будет появляться в школе, и, так как никто не волновался о нём, кроме Пака, тот даже не мог спросить об этом у его друзей. Так вышло, что у Мина не было ни одного. И вот, сейчас он снова появился, да ещё и в какой момент… Сердце Пака сжалось, поймав напряжённый взгляд человека, стоящего напротив, который, впрочем, всё равно невозможно было однозначно трактовать. Однако взволнованный Чонгук очень быстро вернул своего хёна с небес на землю. — Чимин-хён, всё в порядке? Он слегка подпрыгнул, почувствовав, как младший пошевелился. Чимин быстро оторвался от чужой шеи, отступая назад, и, опасаясь, что Чонгук увидит Мина, схватил его лицо обеими руками, заставляя посмотреть на себя, после чего внезапно поцеловал. Чон удивлённо что-то промычал, но улыбнулся, отвечая на поцелуй. Пак отчаянно шевелил губами, удерживая лицо Чонгука в своих руках силой, которую последний списал на страстность старшего. Через несколько секунд Чимин открыл глаза и посмотрел через плечо своего возлюбленного, с облегчением увидев, что место, где недавно стоял Мин, теперь пустовало. Он спокойно отстранился, отрываясь от задыхающегося младшего. — Ну… — проговорил Пак с неловкой улыбкой на лице. Чонгук перевёл дыхание и поднял руку. Он взял с полки первую попавшуюся книгу и поднёс её к голове Чимина. Последний, всё ещё находящийся в своих мыслях, вскрикнул, когда почувствовал, как младший опустил увесистый том на его череп. Пак потёр место удара, возвращаясь к реальности, и обиженно посмотрел на него: — Йа! Почему ты меня бьёшь? — Что я говорил насчёт публичных мест? — с упрёком переспросил Чон. Чимин закатил глаза: — Какая жалость, что рядом никого не было! К тому же, определённая доля риска добавляет отношениям специй, нет? — оправдывался он. — Нет, — отрезал Чонгук. — Даже если мне понравилось, я не хочу ничего острого в наших отношениях вообще. — Чонгук-и… Ты же понимаешь, что если не в такие моменты, то мы вообще никогда не сможем нормально поцеловаться! Всегда будет риск того, что нас поймают, а так как мы всё ещё несовершеннолетние, то не можем пойти… Ну, ты знаешь. — Нет. Что? — В лав отели, — покраснев, закончил Чимин, отводя взгляд куда-то в сторону. Глаза Чонгука округлились: он никогда не думал об их отношениях в таком ключе. Старший уже представил… ? Но они ведь просто поцеловались пару раз, и ничего большего, не считая закинутую не в то место ногу сегодня в библиотеке. Хорошо, они время от времени возбуждались, что было достаточно глупо отрицать, но он был встревожен, не зная, что и думать, так как морально не был готов к этому. И пока он в принципе не хотел заглядывать так далеко, если честно. — Нет причин хотеть идти туда. Я, пожалуй, вернусь к работе над своей презентацией, — он удалился в сторону своего стола с решительным выражением лица. Чимин удивлённо посмотрел на него, не понимая его реакции. Он хотел удержать младшего за руку, но Чон увернулся, не сбавляя скорости, удаляясь от Пака на приличное расстояние. Его сердце вновь болезненно сжалось. Неужели он слишком спешил? Хорошо, может быть, термин «лав отель» и может напугать кого-то столь впечатлительного, как Гук, но он просто хотел побыть наедине со своим почти парнем, обнять его, не задумываясь, увидит ли их кто-нибудь — ничего пошлого! Ведь они не могли позволить себе раскрыться в городе, ходить, взявшись за руки, и целоваться прямо посреди улицы. Очевидно, что он искал какое-то решение! Было невыносимо грустно видеть его почти каждый день, но при этом касаться всего несколько секунд, постоянно вздрагивая от каждого шороха вокруг. Но неужели все его прикосновения не произвели на младшего никакого впечатления? Чимин почувствовал возбуждение, как только начал прикасаться к нему! Они могли бы просто пойти в лав отель, чтобы повеселиться… Без необходимости идти до конца. К тому же, благодаря Мину Пак теперь знал миллион способов довести до оргазма без прямого контакта, которого у них так и не было за всё то время, что они играли в «бойфрендов для секса». Как иронично, что при этом у них было всё, что угодно, кроме самого секса, ради которого всё изначально и затевалось. И сейчас Чонгук отбивал все его попытки зайти чуть дальше. Сколько ещё ему придётся полагаться на свою правую руку? Чимин мысленно хлопнул себя по лбу. Нет. Он не должен давить на Чона. Он любит его, и он желает ему только добра. Он должен терпеливо относиться к своей проблеме: ему и так повезло, что Чонгук чувствует то же самое, что и он, и даже время от времени позволяет целовать себя… Пак столько раз мечтал об этом, и не собирался портить их отношения неконтролируемыми подростковыми гормонами, которые недавно разбудил в нём какой-то там Мин Юнги. Очевидно, что после их «отношений» Пак стал редкостным извращенцем, подобно самому Мину. Он закрыл глаза и подтянул джинсы. Да, он собирался ждать. Чонгук стоил того, чтобы ждать. Он последовал за парнем, чтобы извиниться, но сдержался, когда увидел девушку, стоящую рядом с Чоном и отчаянно цепляющуюся за него своими лапищами с наманикюренными пальцами. Более открытого флирта нужно ещё поискать. Намёк на ревность вспыхнул в груди Пака, мгновенно разгораясь и сжигая всё на своём пути. Он просто молча стоял и смотрел, как какая-то левая девушка гладила руку его возлюбленного, и на этот раз он позволил своей ревности захлестнуть его с головой. Впервые он не убежал, а вплотную подошёл к Чонгуку, который мгновенно перестал улыбаться, как только увидел своего хёна. Чимин почувствовал недопонимание и страх, исходящие от младшего. Страх, что он сейчас что-то сделает и разрушит тупые шаблоны, в которые они сами же себя и загнали. Чимину резко стало противно. — О… Пак Чимин, ты тоже здесь! — девушка, не мог не признать Пак, была очень даже ничего. Чимин посмотрел на них обоих бок о бок и с болью отметил про себя, что они неплохо смотрелись бы вместе. Господи, как же он устал. — Да, я здесь, учусь со своим Кук-и, — коротко ответил он. Старший не осмелился взглянуть на Чона, но явно почувствовал, как его донсэн смотрел на него, взглядом требуя прекратить вызывать подозрения. — О, я вижу, — сказала она без особого интереса. Девушка повернулась к Чонгуку с самой очаровательной улыбкой, на которую только была способна, а её грудь упёрлась прямо в руку младшего, чуть ли не вываливаясь из глубокого декольте. — Может быть… Кук-и тоже хочет меня научить? Чимин не мог не сжать кулаки и не впиться взглядом в Чонгука. Последний старательно избегал зрительного контакта, отвечая девушке робкой улыбкой, даже не пытаясь оттолкнуть её. Чимину хотелось разрыдаться, но он сдерживался. — Нет, он уже учит меня, — зашипел Пак сквозь зубы. Девушка полностью проигнорировала замечание Чимина и мягко посмотрела на Гука. — Я… Я могу научить вас обоих, — сказал Чон с улыбкой на лице. Девушка обрадовалась, и тогда Чонгук рискнул взглянуть на Чимина, неуверенный в его реакции. Он был удивлён, увидев, что последний смотрел на него с непривычным доселе гневом и яростью. Чон извинился, но Пак всё равно встал, собирая свои вещи. — Что ты делаешь, хён? — запаниковал он. Чимин перекинул сумку через плечо и по очереди посмотрел на каждого, кто находился в комнате. — Я ухожу, — пробормотал он холодным, резким тоном, который никогда раньше не использовал для Гука. Что ж, всё когда-то бывает в первый раз. Он сжал челюсти и воздержался от взгляда на младшего, зная, что уже не будет таким уверенным, если снова посмотрит ему в глаза. Чимин затянул молнию на своей сумке и ушёл, не слушая возражений и оправданий Чонгука. Выйдя на улицу, он почувствовал, как его волосы промокли, и закатил глаза, видя, что начался дождь. Плакать под стекающие по лицу капли — так банально. Он поджал губы. Это правда больно. Почему ему приходилось прилагать титанические усилия и скрываться, в то время как какая-то фифа могла просто прийти и разложить своё декольте у него на руке? Ветер приятно трепал его волосы, лаская лицо, словно утешая донельзя расстроенного парня. Ком, застрявший в его горле, всё сильнее сжимался, и в мёртвой тишине он наконец почувствовал, как его слёзы, скопившиеся в уголках глаз, бесшумно заскользили по коже. … Капли дождя падали на его лицо, смешиваясь со слезами, и создавалось ощущение, что сама природа плачет вместе с ним, исказившись грустью и беспробудной печалью.

***

На следующий день все его друзья заметили напряжение между ним и Чонгуком. Это был их первый аргумент, чтобы начать любопытствовать, но Чимин отказался что-либо слышать и комментировать, игнорируя многочисленные сообщения Чона, в которых он приносил свои извинения. Их друзья не знали причину этого холода, за исключением, разве что, Тэхёна, который сложил два и два и начинал догадываться об истинных мотивах их ссоры. Но он не мог пойти и спросить об этом у Пака, потому что не разговаривал с ним с той самой ночи, когда они повздорили после вечеринки у него дома. Он понимал, что его друг был обижен и расстроен, но это не изменило его точку зрения. Он хотел только хорошего для Пака, и правда пытался понять его, представить, какого быть геем, вынужденным скрываться, но, несмотря на это, он не хотел, чтобы Чимин избрал такой путь. Слова Юнги всё ещё звучали в его голове саркастичным голосом старшего, и он правда считал, что Пак не достоин такого отношения к себе. Его Чимин-и заслуживает того, чтобы его любили, искренне и нежно, а не использовали для удовлетворения чужих потребностей, чтобы потом выставить рано утром из палатки, как будто ничего не было. Было легко заметить, что Пак на что-то обижен и чем-то озабочен, а Чонгук с каждым днём всё более взволнован и обеспокоен. Так что же на самом деле искал Чимин? Любви? Привязанности? Если ему действительно нравился Чонгук, по хорошему, он должен был предупредить его, прежде чем ввязаться во что-то слишком опасное. Тем не менее, Пак всё ещё был зол на Тэхёна, и мысленно начал обвинять его в том, что он так легко отпустил столько лет дружбы, в то время как Чимину для счастья нужна была всего лишь поддержка и парочка тёплых слов. Ким напрягся, увидев этих двух товарищей, идущих порознь, неподалёку. Тэхён провёл рукой по волосам и обнял себя за плечи, успокаивая свою совесть и беспокойство, а также пытаясь стереть злость и обиду из сердца. Он вздохнул и решил воспользоваться уже проверенным временем методом: написать записку Чимину, которую он после аккуратно сложил и подсунул ему на стол. Всё ещё витающий в своих мыслях брюнет был удивлён, увидев оригами на своей парте. У него не было проблем с дедукцией и неуверенностью насчёт того, кто мог оставить эту записку. Был только Тэхён, делающий хрень из бумаги, достойную ребёнка трёх лет. Он неохотно открыл предполагаемую «птичку», всё ещё злясь на него, но не в силах перебороть своё любопытство. Пак не знал, что и думать о рисунке, который увидел: это была большая танцующая картошка с головой Хосока. Он вздохнул, понимая, что его друг хотел таким образом уговорить его помириться и заставить смеяться, но он не собирался прощать достаточно обидные и ранящие слова за рисунок картошки. Чимин с яростью смял лист, находящийся в руке. В конце урока он не удивился, когда Тэхён выловил его прямо за дверью класса, но это не помешало ему проигнорировать Кима и продолжить свой путь. — Подожди! — крикнул Тэхён, хватая его за запястье. — Чим… Давай поговорим. Пожалуйста. — О чём? — безразлично уточнил Чимин, повернувшись к нему и до боли сжав челюсти. — О том, что ты до сих пор чхать хотел на мои чувства? Неужели тебе не достаточно уже сказанных мерзостей, и ты решил добить меня окончательно? — Стой, ты же знаешь, что я не такой. — Нет, ты точно такой, — ответил Пак, наконец решивший сказать о наболевшем. — Ты вечно кичился перед всеми своей «альфа-самцовостью», похлеще любого паникующего гея стремился показать, что ты получишь любую девушку, какую только пожелаешь, и так же легко променяешь её на следующую, абсолютно идентичную первой. Все наши разговоры не обходились без постельных подробностей, где ты там, кого и в каких позах сношал, и я ни разу не сказал тебе и слова против! Всё потому, что тебя устраивает такой образ жизни, и у меня язык не повернётся осуждать его, даже если мне кажется неправильным иметь по сорок девушек в неделю, потому что я — хороший друг. Но стоило мне сделать что-то в этом духе или рискнуть влюбиться несмотря на страх быть высмеянным, как ты тут же позволил себе критиковать мой выбор и пытаться диктовать свои правила для моей жизни. Ах, если бы ты мог хотя бы на половину понять, что я чувствую сейчас. Да, я страдаю, и да, ты был прав во всех своих гнусностях по поводу того, что всё это — простое любопытство, только и всего. Но мне бы хотелось, чтобы хотя бы мой лучший друг поддержал меня в трудное время. Я верил, что Ким Тэхён, которого я знал, хоть чем-то отличается от других. Тэхён посмотрел на него, чувствуя резкий прилив раскаяния и вины, напавший на него сразу после достаточно резких слов Пака. Он не знал, что сказать, потому что боялся ляпнуть очередную глупость, которая окончательно разрушит их и без того переживающую кризис дружбу. Однако Чимин, очевидно, истолковал молчание друга по-своему, а потому вырвал руку из его хватки и продолжил свой путь. К тому же, он и так уже опоздал, да ещё и на урок к весьма проблемному учителю, с которым у него были натянутые отношения. Чимин быстро вытер слёзы, которые скопились у него в уголках глаз, и остановился у двери в класс, размышляя о том, впустят ли его вообще с учётом опоздания. Его сердце громко стучало, а в носу щипало, и это отнюдь не из-за какого-то дурацкого урока и возможного выговора. Он правда не понял, в какой момент всё рухнуло. В своих лучших чувствах Пак признался, что он — гей, и теперь у них с Чонгуком сложились особенные отношения, нехарактерные для «просто друзей». Так почему же он так несчастен, когда у него есть то, чего он хотел больше всего на свете? Чимин посмотрел в стекло, разделяющее класс и коридор, и увидел Чонгука, поглядывающего на него с явной тревогой. Его сердце сжалось. Нет. Нет, он должен был дать Чонгуку время, чтобы тот убедился в том, чего он хотел, пусть старшего и привлекало то, что у них было сейчас. В конце концов, он всё ещё обижался на него: его жесты по отношению к девушкам, которые пытались клеиться к нему, были абсолютно пассивными, будто младший и сам не возражал, что ему уделяют такого рода внимание. Эти касания и взгляды до сих пор преследовали Пака, сводя с ума. Он сделал шаг назад, понимая, что не готов зайти в класс. Но, сделав этот шаг, он попал в поле зрения профессора, который нахмурился, после чего пересёк комнату, окончательно убеждаясь в том, что в коридоре кто-то стоял. Пак обессилено откинулся к стене. Нет. Он решительно не хотел заходить в этот чёртов класс. И Чимин уже было закрыл глаза, чтобы подготовиться к крику профессора, когда его запястье сжало что-то большое и горячее. Внезапно Пака загнали в угол, таким образом, что его тело надёжно прикрыла открывшаяся дверь. Его спина ударилась о стену, заставив брюнета в шоке закрыть глаза, не в силах издать крик боли из-за чужой руки, намертво прилипшей ко рту. Профессор открыл дверь, чтобы поймать нарушителя школьного расписания, но, не видя подростка из-за действительно неплохого укрытия, учитель вернулся в комнату, разочарованный тем, что не может кого-то отчитать за опоздание. Чимин вздохнул с облегчением и, наконец, повернул голову к своему спасителю. Он не знал, как описать свои эмоции, когда его глаза встретились с лисьим прищуром Юнги, и очаровательная улыбка заиграла на тонких губах старшего. — Привет, ты… Пак внимательно вглядывался в его тело и лицо. Он долго изучал своего хёна, молча рассматривая каждую чёрточку и родинку Мина. Тишина, которая беспокоила Юнги, не ожидавшего такой реакции, продлилась ещё несколько секунд. — Юнги… — прошептал он, и его голос ощутимо задрожал. Чимин всхлипнул, и, не имея возможности контролировать себя, разрыдался прямо у Мина на плече, прижимаясь к нему, как слепой котёнок, и отчаянно цепляясь за его униформу, наконец испуская печаль, копившуюся в нём на протяжении долгого времени. Он только сейчас понял, что скучал по нему. Очень.