Бойфренд для секса

Выйдя из кабинета директора, Чимин покинул Чонгука, желая побыть в одиночестве. Он сунул руки в карманы и сжал челюсти, злясь то ли на Чона, то ли на старика-консерватора, то ли на всё подряд. Он чувствовал себя преданным: Чонгук не только не поддержал его, но и хотел поспособствовать тому, чтобы Пак и дальше сидел, спрятав голову в песок. Разве он не понял, что ему надоело извиняться? К тому же, его поведение и вопросы в точности совпадали с другими, лицемерными и противными Чимину людьми. Он ничего не сказал о его причёске, кроме того, что он должен был подождать. Возможно, Чимин и сам отчасти понимал, что так было бы лучше. Он слышал, как группа девушек перешёптывалась об очередном айдоле, восхищаясь его необычным цветом волос, и никто и не думал осуждать парня за его причёску. Проблема же Пака состояла в том, что он — не часть шоу-бизнеса, где вычурная внешность и яркая оболочка являлись обыденностью. Он — всего лишь школьник, живущий в мире, в котором «правильный» внешний вид всегда будет иметь приоритет. Вероятно, именно из-за этого люди предпочитали заткнуть своё эстетическое восприятие и осуждать его, вместо того, чтобы поддержать столь редкие попытки самовыражения в стенах концлагеря для подростков, именуемого средней школой. Наступил момент, когда он чётко осознал, что все вокруг — лицемеры. Чимин сжал кулаки и, достигнув нужного кабинета, остановился перед столом Чона, уставившись на кепку, висящую на крючке сбоку. Пак стиснул зубы: горечь наполнила его глотку, угрожая вырваться в потоке неконтролируемой агрессии. Чимин взял нужный предмет и буквально воткнул его в череп, словно стараясь приклеить злополучную часть гардероба к голове, при этом чувствуя острое разочарование в себе. Он фыркнул, проглотив гнев, и вышел из класса, подходя к столовой и ловя взгляды нескольких человек, уставившихся на кепку на его голове. Пак опустил глаза на ноги, склонив голову, прежде чем немым изваянием остановиться перед дверями. Нет! Почему он должен ходить, склоня голову? Почему он должен продолжать прятаться? Он никого не обидел и не оскорбил, ему не нужно было стыдиться какой-то жуткой вещи, потому что он её попросту не совершал. Он не должен жалеть и не должен быть разочарован в себе, даже если все эти люди активно пытаются убедить его в обратном. Скорее, он должен чувствовать испанский стыд за кучку лицемерных задниц с комплексом внешности, желающих иметь такие же волосы, но не обладающих достаточной смелостью, а потому втихую плюющихся ядом из угла, в который они сами же себя и загнали. Кто-то обогнул его и вошёл в столовую, приоткрывая дверь. Пак заглянул внутрь и увидел Юнги, сидящего в углу зала, с уже привычными для Чимина наушниками в ушах. Его сердце упало. Этот человек определённо должен знать, как поощрить его за смелость и верность своим решениям. Чимин снял ненавистную кепку и положил её в сумку, проведя рукой по волосам. Он выдохнул, собираясь с силами, и поправил куртку, в порыве храбрости поднимая руку и открывая дверь, как ящик Пандоры, медленно входя в помещение. Он кожей чувствовал, что на него устремились взгляды всех учеников, находившихся в столовой, а столь бесящие перешёптывания возобновились с новой силой. Пак честно пытался игнорировать это, направляясь к своему спасительному островку посреди разъярённого моря, но с каждым шагом, который он делал, на него всё сильнее давило ощущение, что вместо спасения он собирался самолично потопить себя в борьбе с течением, не в силах повернуть назад. Чужие слова долетали до его ушей. Обидные слова. Бесчувственные, как и всё вокруг. Голоса со всех сторон обступали его хрупкую фигуру, говоря, что он потерял голову. Кто-то уже распустил абсурдный слух о том, что Чимин — преступник, перекрасившийся, чтобы его не поймали. Кретины. Пак взял свой поднос, пытаясь успокоить мелко подрагивающие руки. Образ, который он создавал на протяжении стольких лет, с громким грохотом разбился об асфальт его личных предпочтений, истекая кровью и представая перед остальными во всей своей убогости и неестественности. Парень тихо рассмеялся. Прощай, Пак Чимин, хороший мальчик и любимчик местных девушек. Любил ли тебя когда-то тот, кто дал твоей личности разум и тело? Нет сомнений. Но новоиспечённый блондин также хотел узнать того Пак Чимина, который горд за то, кем он является, и который готов принять то, кем он действительно хочет быть. Пак взял свою еду и повернулся, встречаясь взглядом с Чонгуком. Он абсолютно идентичен им. Он такой же, как и другие. И осуждающий взгляд вкупе с тихими, почти сорвавшимися с губ словами «хватит глупостей» это только подтверждали. И это было то, с чем Юнги приходилось иметь дело всё это время? Он правда перенёс всё в одиночестве и не сошёл с ума? Чимин поднял лицо, чтобы посмотреть на него, поглощённого телефоном и наушниками, в которых наверняка играла какая-нибудь «сектантская» музыка, не одобренная директором и их нудной преподавательницей в школьном хоре. Сердце Пака совершило кульбит, горстью бабочек оседая в животе, когда он решительным шагом направился к своему хёну, держа поднос перед собой, как щит. Он с грохотом опустился рядом с Юнги, привлекая его внимание. Честно говоря, Мин был удивлён, когда почувствовал, что кто-то приближается к нему. Он поднял глаза и чуть не подавился едой при виде младшего, а тот еле сдержал смех, мягко вынимая наушник из правого уха Юна. — Привет, — пробормотал Пак. Он старался сохранять спокойствие под пристальным взглядом старшего, который, казалось, видел его насквозь. — Значит, слухи не врут? — риторический вопрос. Но Пак зачем-то всё равно покачал головой, не в силах расшифровать чужую мимику, пока Мин, склонившись над ним, с интересом изучал каждую прядку, создавая странное напряжение внизу живота блондина. В конце концов Мин чуть отодвинулся, хитро усмехнувшись, а Чимин с удивлением обнаружил, что не дышал всё это время. — Выглядишь, как жертва радиации, — в итоге заявил Юнги. Пак нахмурился и закатил глаза: — Не нужно лгать, я же вижу, что тебе понравилось! Твоя слюна вот-вот потечёт в мой обед, — он нерешительно огрызнулся, немного разочарованный отличным от ожидаемого эффектом. А Юнги изо всех сил воздерживался от того, чтобы молча кусать губы и ритмично качать головой. Чимин убил все его представления о блонде. Младший улыбался, но Мин без труда заметил напряжение в его глазах. Юнги как никто понимал, сколько дерьма свалилось на парня после покраски, но не мог не спросить: — Ты уверен в том, что делаешь? Пак быстро понял, к чему вёл старший. Он оглянулся по сторонам, увидев косые взгляды, направленные на них, после чего повернулся к Юнги, серьёзно кивая в ответ. — Мне надоело извиняться. — Настолько, что ты решил сесть со мной? — Я сказал тебе подготовиться… Это только начало. Юнги улыбнулся, приятно удивлённый смелостью Чимина. — Очень хорошо. Я тогда тоже. Он снова посмотрел на волосы младшего, после чего, как ни в чём не бывало, возобновил приём пищи. Пак не понял смысла последнего предложения, но не стал настаивать на объяснениях, видя, что старший не собирался продолжать. Чимин и сам не заметил, как Юнги начал окружать его, проникая под кожу и заставляя принимать безумные решения. Пак осторожно поглядывал на него во время еды, не в силах сдержать рвущуюся с губ улыбку. Он был полон чувства благополучия и уюта, которое нашёл только рядом со старшим, и это ощущалось в сотни раз приятнее, когда он наконец-то перестал лгать самому себе. После еды, под тяжёлыми взглядами студентов, они встали и направились к выходу из столовой вместе, пройдя какое-то расстояние молча. Возле двери Юнги подтолкнул младшего в бок, привлекая внимание. — Твой парень смотрит на тебя, — пробормотал он. Пак даже не соизволил взглянуть на Чонгука, и вышел из столовой, никак не прокомментировав слова старшего. — Что? Ты же не собираешься сказать мне, что твоя великая и необъятная любовь закончилась? Ты — тот самый человек, который размазывал сопли по моей одежде и дрочил на мистера гудбоя в раздевалке. Глаза блондина расширились, а его рука прижалась ко рту старшего, пока хозяин миниатюрной конечности лихорадочно оглядывался вокруг. — Заткнись! — Но это ведь правда, — не мог угомониться Юнги, убирая чужую руку. — Вчера ты не был настроен так категорично, а сегодня мечешь молнии из глаз и играешь в недотрогу. Ты слишком быстро переходишь от одного состояния к другому, знаешь ли. Чимин направился в класс, а Юнги последовал за ним. Блондин опустил голову и вздохнул: — Я думал, что он другой. Что он не такой ограниченный, как другие, что он не осудит меня за мой выбор. Но он оказался таким же, как и все… Однако он явно проявлял симпатию ко мне во время школьной поездки! После того, как мы были в гостях у Тэхёна, я помню, как я и Чонгук целовались в парке… Пак снова вздохнул, поворачивая голову к темноволосому, на лице которого отражалась целая гамма из чувств. — С каких это пор он заинтересован в тебе? — Э-э… Если я правильно помню, всё началось со школьной поездки. Ну… Он поцеловал меня тогда, в шкафу, и я думаю, что это началось именно в тот момент. Если, конечно, там вообще было, чему начинаться. Он остановился и повернулся к Юнги. — Да и вообще, с чего это вдруг ты интересуешься моей жизнью сейчас? Чимин ухмыльнулся, вмиг тушуясь от озадаченного взгляда старшего. Он нахмурился, но тот быстро привёл себя в привычно-апатичное состояние. — Твои похождения явно волнуют меня не в последнюю очередь. Возможно, в предпоследнюю, сразу после новой пассии Тэхёна, ммм? Они снова оказались в пустом коридоре вдвоём. Пак внезапно захотел подразнить Мина, а потому пошёл перед ним, передвигаясь спиной вперёд. — Конечно, ага! Ты беспокоишься обо мне, я прав? Удалось ли мне войти в привилегированный круг общения господина Мин Юнги? — воскликнул он, подражая акценту, актуальному несколько веков назад. Юнги улыбнулся и прошёл мимо него, закатив глаза. — Заткнись, малыш. Пак засмеялся и, словив эйфорию, порывисто обнял Юнги, повисая на нём, как коала. — Мин Юнги-ще! Признай это! Столкнувшись с молчанием со стороны старшего, блондин рассмеялся, мысленно отмечая, что победил. Он оторвался от Юнги и гордо возобновил своё передвижение, когда был внезапно остановлен. Рука Юнги легла ему на плечо, толкая к шкафчикам и прижимая спиной к холодной поверхности. Мин навис над ним, и Чимин как-то сразу осознал, что одного такого взгляда и касания может хватить, чтобы заставить его колени подогнуться. Он сразу перестал улыбаться, а его сердце пропустило удар. Он сглотнул, когда увидел старшего так близко. — Ч-что? — он слегка заикался, задавая вопрос. Глаза Юнги пробежались по лицу Чимина, медленно просматривая каждый миллиметр. Его рука осторожно проскользила к волосам блондина, нежно касаясь их, а затем перешла к мочке уха, где сияла подаренная им серьга. Пак забыл, как дышать. Горячий вздох Юнги, обжегший кожу где-то в районе шеи, заставил что-то в его животе скрутиться тугим узлом. Его мрачный, но вместе с тем чертовски привлекательный взгляд оказывал на Чимина такое сильное давление, что он не мог не закрыть глаза, силясь не покраснеть. — На твоём месте я был бы более осторожным, Пак Чимин. С любопытством и удивлением, младший резко распахнул глаза, чтобы встретить полное злости и тепла одновременно выражение лица Юнги. Он нервно сглотнул. — Почему? — пробормотал парень слабым голосом, боясь разорвать приятно-тягучее напряжение, повисшее между ними. Рука старшего остановилась в районе шкафчика сбоку от Пака, а сам он медленно приблизился к Чимину, склоняясь к враз покрасневшему уху. — Приходишь с этой чертовски сексуальной причёской — раз. Действуешь с этой блядской уверенностью — два. Будь осторожен, Чимин-и, потому что всё вышеперечисленное вызывает у меня не самые приличные мысли. И я могу зайти намного дальше, чем до этого, — последние слова Мин прошептал Чимину прямо в губы, щекоча дыханием и без того уже наполовину расплавившегося Пака. Блондин бессознательно закрыл глаза, чувствуя, как его глупое сердце с восторженным визгом капитулировало рядом с кем-то столь властным и сильным, как Юнги. И почему только его голос творил такие вещи с несчастным подростком? Чимин сглотнул, чувствуя себя так близко к чему-то запретному. Его тело среагировало автоматически, как будто что-то внутри него ещё помнило, на что способен владелец этого голоса. Пак не мог не среагировать, и чёртов Мин Юнги это знал. По-хорошему, Чимин должен был оттолкнуть его и сказать, чтобы тот больше никогда не приближался к нему ближе, чем на расстояние от школы до ближайшего Старбакса, но его руки попросту отказывались подчиняться хозяину. Его сердце не хотело успокаиваться, а мозг сводил его с ума, подкидывая в голову воспоминания эротического характера, связанные со старшим. Он не мог пошевелиться, его рот был полуоткрыт, как будто одного присутствия Мина хватало, чтобы сбить его дыхание к чертям, а тело услужливо подрагивало, инстинктивно стремясь в сторону Юнги, словно говоря: «Бери меня здесь и сейчас, пожалуйста». Брюнет же, казалось, максимально приблизился к младшему, и тот уже было приготовился ощутить подзабытый вкус сахарных губ старшего, когда… Он почувствовал холодную волну, окатившую его тело серией мурашек, и понял, что Мин ушёл. На лестнице раздались удаляющиеся шаги, ставшие невольным подтверждением грустной догадки Чимина. Но он не посмел пошевелиться, открыв глаза и слегка поморгав для фокусировки зрения. Пак не мог спокойно смотреть в лицо реальности, как и осознавать тот факт, что его только что самым очевидным образом отшили. Он так и остался стоять посреди коридора парализованным, делая глубокие вдохи и надеясь таким образом успокоиться. Спустя пять минут Чимин всё же провёл рукой по лицу, скользнув к стене и присев на корточки. Он внезапно ударил себя в грудь, пытаясь уничтожить биение своего сердца и отвратительные чувства, раздирающие его грудную клетку изнутри. — Успокойся, блять! Он крепко схватил себя за волосы, опустив голову, прежде чем вскрикнуть от боли и разочарования. — Разозлись же хоть немного, тряпка! Пак выпрямился, когда услышал звонок, и поспешил обратно в класс, устраиваясь за партой и делая глубокие вдохи, тщетно пытаясь скрыть заметное возбуждение, которое было бы очевидно любому, кто посмотрел бы на его штаны. … Чуть позже прозвенел ещё один, последний звонок, символизирующий конец занятий. Класс был почти пуст, а наконец успокоившийся Чимин заметил стоящего прямо перед ним Тэхёна, в упор сверлящего его нечитаемым взглядом. Пак посмотрел на него в ответ и закончил собирать свои вещи, перекидывая сумку через плечо. — Да? — Почему ты не отвечаешь на мои сообщения? — спросил младший, делая жалобное лицо. Чимин посмотрел на него, поудобнее устраивая сумку на плече, и встал с места. — Я был лишён сотового телефона. Блондин вышел со своим другом (?) из комнаты, но тот удержал его за рукав, не позволяя уйти от разговора. — Давай прекратим эту войну, Чимблз? Я никогда не хотел причинить тебе боль, я ведь твой лучший друг! Извини, если мои слова задели тебя… Возможно, мне стоило говорить более обдуманно и беспристрастно. Чимин скептично наблюдал за тем, как брюнет нерешительно протягивал ему мизинец. — Ты меня простишь? — спросил он с умоляющим взглядом кота из Шрэка, прекрасно зная, какое воздействие этот жест оказывает на окружающих. Чимин колебался. С одной стороны он чувствовал свою вину за то, что так резко начал сжигать мосты, не давая младшему и шанса на извинения, и знал, что тот, в общем-то, сказал это не со зла, но с другой — ему нужно было выпустить на ком-то пар. Тэхён просто оказался не в то время и не в том месте. Чимин поднял палец и обернул его вокруг мизинца своего лучшего друга. — Я тоже должен извиниться, Тэ… Прости, просто… Мне немного тяжело сейчас. Ким сочувственно посмотрел на него и, наконец, полноценно взял его за руку, переплетая пальцы между собой. — Я знаю, но я всё ещё здесь, Чим, и ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Чимин улыбнулся и обнял своего теперь уже точно друга. — Ты не боишься? Будь осторожен, я слышал, что бунтарство и гомосексуальность заразны, — он засмеялся, и Тэхён мягко улыбнулся в ответ. — Ох, так я стану геем или покрашу волосы в блонд? А может… Я начну флиртовать с Мин Юнги на публике и ни словом не обмолвлюсь об этом своему лучшему другу?! Не смотри на меня так, и даже не думай говорить, что один из этих тезисов — ложный, потому что я всё равно не поверю ни слову, — сказал Ким, скрестив руки на груди. Пак покраснел. — Я не флиртовал… — Хм? Тогда мой член — это ванильное мороженое. Я слишком хорошо тебя знаю, Чим, чтобы ты пытался обдурить меня! Блондин смущённо посмотрел на своего друга: худшее во всей этой ситуации то, что он действительно не флиртовал с Юнги! Технически, старший всё сделал сам. — Ты ужасен, Тэ. — Лишь потому, что я говорю правду? — предположил он, ехидно приподнимая одну бровь. Блондин закатил глаза и посмотрел на Кима. — Я думал, тебе не нравится, что я тусуюсь с Юнги. Тэхён перестал улыбаться и почесал затылок. — Это правда, ведь в поездке он ясно сказал, что для него это — всего лишь игра! Я не хотел, чтобы ты страдал… — Я знаю… Но он на самом деле не такой, он хотел помочь мне! — непонятно почему вступился за старшего Чимин. — Я правда хочу верить тебе… Но кто тогда во всём этом Чонгук? — тихо спросил Ким, боясь вновь причинить Паку боль своими словами. Чимин несколько минут думал, прежде чем нервно рассмеяться: — Чонгук явно играет за большинство, а большинство, какая жалость, неожиданно против меня. Тэхён нахмурился. — Почему ты так говоришь? В столовой он чуть не устроил бойню с теми, кто поливал тебя грязью. Пак помолчал какое-то время, прежде чем обрубить: — Он хуже. Юнги сразу и чётко сказал мне, что он хочет от меня, а Чонгук… Он не видит ничего вокруг, кроме своих долбаных конспектов! Недавно он подошёл ко мне и вёл себя так, как будто мы — парочка, а потом тут же сбежал, как последний трус, стоило кому-то замаячить на горизонте. В конце концов, кроме редких касаний и свиданий он не делает ровным счётом ничего, а когда я хочу прояснить ситуацию между нами, он всегда уклоняется от темы. Как будто всего того, что есть сейчас — достаточно… Просто… Наслаждаться мной несколько часов, и пока. Да, ты, вероятно, был прав на его счёт, и мне больше нечего сказать, потому что я правда любил… И ждал. До последнего. Тэхён уставился на Чимина, чьи глаза стали влажными от подступающих слёз. Ким положил руку ему на плечо, обеспокоено замечая: — Чимин… Ты понимаешь, что говоришь в прошедшем времени? — Н-да? — Пак фыркнул и покачал головой. — Оговорился. Тэхён нахмурился: его это не убедило. Словив на себе пристальный взгляд, Чимин еле как нацепил на губы вымученную улыбку. — Я должен идти домой. Мой отец здесь, и я лишён возможности выходить из дома не в школу. Увидимся завтра, Тэ! — и он поспешно удалился под вопросительный взгляд своего лучшего друга. Чимин провёл рукой по лицу: его сердце бешено колотилось, а собственные слова затягивали тугую петлю на шее. «Я любил его. Любил. Было ли это ошибкой?»

***

Чимин свернулся в клубок под одеялом, жалобно хныкая. Это была самая настоящая пытка. Быть лишённым телефона, компьютера, телевидения — это ли не худшее, что могло случиться с подростком? Больше никаких Facebook, Snapchat или Instagram, никаких фотографий, от голых задниц до котиков в ленте! Прошло всего три дня, а он уже начинал сходить с ума. Всё, что ему оставалось — прокручивать в своих мыслях последние дни, в которых образ Юнги проявлялся неосознанно и без видимых на то усилий со стороны Чимина. Именно тогда его охватило странное чувство: желание расплакаться, соразмерное дикой потребности рассмеяться. Он хотел увидеть его, но при этом хотел отодвинуть как можно дальше от всего, что касается его жизни. Сердце снова начало сходить с ума, а сам он чертовски напуган, ведь знал, что это за ощущение. Знал, но не хотел этого признавать. Невозможно. Он же не может любить двух человек одновременно? Тогда почему ему хочется видеть Мина каждый день, внимательно изучать его улыбку, пожирать своим взглядом тёмные глаза напротив, касаться его бледной кожи? Это всего лишь физическое влечение. Не так ли? Он закрыл глаза, глотая слюну. Его мозг подшучивал над ним, пытаясь напомнить об интимных моментах их «дружбы», которые происходили в классе, туалетах… В самых нереспектабельных местах в старшей школе, наконец. Он покраснел от одних только мыслей. Интересно, почему Юнги вдруг перестал прикасаться к нему сейчас? Чимин почувствовал лёгкий намёк на грусть, прежде чем пришёл в себя. Нет. Он начал отношения с Чоном, и на некоторое время их «связи» дали трещину. Логично? Да, но… Всё же, он хотел Юнги. Это было абсолютно нездоровое желание, он не имел на него никакого права и он это знал, но попросту не мог не признать его наличие — только не после такой реакции его организма на Мина в коридоре. Да и сам Юнги был явно не против, учитывая то, что он шептал младшему на ухо… Чимин прикусил губу, неосознанно сжимая бёдра. Несмотря на то, что он очень хорошо видел фантомные руки Юнги на своём теле, ощущения от иллюзий постепенно сводили его с ума. Чимин проскользнул обратно под одеяло, словно изолируя себя от внешнего мира, после чего натянул на себя свитер Юнги, вдыхая его запах, как тяжёлые наркотики. Он бессознательно провёл рукой по телу, прежде чем крепко обхватил свой член сквозь трусы. — Дерьмо, — пробормотал он. Пак медленно покусывал губу, понимая, что не может больше сопротивляться. Он начал нежно ласкать себя, извиваясь под одеялом и прикусывая язык, чтобы не разбудить спящих домочадцев. Его дыхание участилось, а щёки залил предательский румянец. Он сдерживал себя от стонов, как мог. Пак искусал губы до такой степени, что в какой-то момент на них проступила кровь. Он чувствовал себя виноватым. Виноватым в том, что чувствовал удовольствие без воображения фантомного Чонгука у себя в голове. Виноватым в том, что скользил рукой по члену, представляя вместо своей бледную руку с длинными пальцами, Чону не принадлежавшими. Виноватым в том, что его тело дрожало, когда он вспоминал, как чужая грудь прижималась к его собственной, согревая его в ту ночь в палатке. Виноватым в том, что глубоко вдыхал запах Юнги, взволновавший все его чувства, оставивший мятный шлейф на самом парне и вторгшийся в него без всякого сопротивления. Виноватым в том, что снова почувствовал тёплое дыхание у себя на шее, представляя, как хриплый голос шепчет его имя на ухо. … Виноватым в том, что позорно распластался на белых простынях после того, как достиг финальной точки, представляя себя в руках Юнги. Он медленно открыл глаза, затаив дыхание — его взгляд всё ещё был мутным от накатившего удовольствия. Биение его сердца медленно приходило в норму, но мысли уже выстраивались в безумную череду из образов и сомнений. Что он только что сделал? Юнги не хотел серьёзных отношений, и Пак это знал с самого начала, а потому понимал, что привязываться к нему — плохая идея. Он никогда не хотел большего, и никогда не воображал что-то столь грязное с ним в главной роли. И почему тогда ему сегодня так больно?