***
— Пак Чимин? В кабинете повисла тишина. — Отсутствует, сэр, — со вздохом ответил Тэхён. — Опять? Ладно, Пак Джинён? — Здесь! — воскликнул ученик. Ким снова вздохнул и посмотрел на дисплей: Чимин не отвечал на сообщения, хотя он предприимчиво позвонил его матери, чтобы узнать от неё детали, которыми в конце концов не был удовлетворён. Не было вещей, которые могли бы оправдать этот игнор, и Тэ был убеждён: даже в полумёртвом состоянии, со сломанной рукой и отрезанной ногой, этот маленький засранец всё равно должен был ответить на его сообщения на грани обморока от болевого шока. Да и вообще, если Чимин сбежал из караоке, тому должна была быть веская причина. Тогда Тэ почти удалось заставить его улыбнуться, но это было до того, как он покинул комнату, и до того, как за ним последовал Чонгу… Ким безумно хотел прокрасться за ними, но не хотел вызвать лишних подозрений у других. Впрочем, увидев Чона, вернувшегося в гордом одиночестве и с убийственным взглядом, он пожалел, что не сделал этого вопреки предосторожностям. Тэхён не знал, в каком состоянии сейчас Чимин, и это убивало его. Он повернулся и посмотрел на парту, за которой раньше сидел блондин. У него было плохое предчувствие, и, подняв взгляд, он понял, что не у него одного. Юнги, который до этого так же внимательно смотрел на стол Пака, как будто тот в любой момент мог материализоваться за ним, нервно дёргал ногой под столом, впрочем, быстро прекращая сиё действие под проницательным взглядом Тэхёна. Неужели тот тоже волновался за Чимина? Ким вздохнул. Он взял лист бумаги и небрежно чиркнул на нём пару слов. Несомненно, он собирался сожалеть об этом, но как-нибудь потом, ибо знал, что в данный момент Чимину нужна совсем иная поддержка, которую он обеспечить не в состоянии…***
— Чимин? Я ухожу на работу. Еда в холодильнике, тебе нужно только разогреть и съесть, ничего сложного, правда? — тихо проронила миссис Пак. Её рука покоилась на закрытой двери комнаты сына, изредка нервно постукивая указательным пальцем по дереву. Она подождала несколько секунд, словно на что-то надеясь, и, наконец, оставила хранившего молчание подростка в покое. Она надела своё пальто, негромко хлопая входной дверью, и оставила дом в смертельной для Пака тишине. Чимин повернулся в своей постели и потёр глаза, мысленно всё ещё досыпая десятый сон. Его живот бурчал, требуя пищу, но у него попросту не было сил встать. Его веки отяжелели, и он чувствовал, что его тело невероятно потное и грязное, а тёмные круги под глазами грозятся разрастись до размеров галактики, но какое это имеет значение? Он не хотел покидать свою комнату. Желательно, остаться в ней навсегда. Шторы на окнах были опущены лишь наполовину, потому что, хоть он и хотел с головой погрузиться во тьму, которая уничтожала его разум, его боязнь темноты всё ещё никуда не девалась. Чимин повернулся на спину, звёздочкой растягиваясь на своей кровати: он посмотрел на потолок пустыми глазами, размышляя о чём-то высоком, но в то же время очень даже низменном и привычном. Кем он был? Что он делал? Пак не мог не задавать себе вопросы. Он не мог не вспоминать лицо Чонгука, как не мог не переосмыслить их совместные воспоминания, не мог не представлять младшего у своих ног, распалённого и готового показать себя. Он не мог не задаться вопросом, правильным ли было решение его бросить. Чимин вновь закрыл глаза, насильно стирая образы, разворачивающиеся перед глазами. Нет, он не должен сожалеть. Он запретил себе сожалеть о чём-либо. … Но это было тяжело. Дерьмо. Подросток потёр лицо, когда услышал недовольное бурчание своего живота. Горькая ухмылка расчертила лицо: надо полагать, что, подавленный или нет, но он всё-таки всё ещё человек, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Чимин медленно поднялся, пытаясь собрать последние силы в кулак. Он сунул ноги в тапочки, прежде чем потащить свою изнемогающую тушку на кухню. В последнее время Пак вообще выходил только тогда, когда точно знал, что никто его не побеспокоит — никакого желания пересечься с кем-то из его семьи не было и в помине. Блондин провёл рукой по волосам, которые начинали чесаться из-за долгого игнорирования таких естественных вещей, как мытьё головы и принятие душа, и отправился на поиски посуды, чтобы разогреть еду. Зевок невольно вырвался изо рта, пока он с непонятным интересом наблюдал за тем, как его тарелка поворачивается в микроволновой печи. Его мозг всё ещё бороздил небесные просторы, периодически намекая своему хозяину, что он у него всё-таки есть. Чимин услышал, как поворачивается ключ в замке, и вздохнул, решив, что его мать снова что-то забыла. Пак поспешно взял свою тарелку, чтобы быстро прошмыгнуть в свою комнату и сделать вид, что его не существует. Он сгрёб в кучку некоторые столовые приборы, а потом, за неимением других вариантов — положил их в рот, балансируя за счёт бутылки воды в одной руке, и тарелки — в другой. — Милые штаны с Винни-Пухом. Чимин собирался бросить в ответ что-то злобное и язвительное, но осознав, что хриплый и низкий голос никак не мог принадлежать его матери, замер, поставив ногу на первую ступеньку лестницы. Его глаза расширились от удивления, а сам он задался вопросом, не являлось ли происходящее идиотским сном. И то ли он правда всё ещё спал, то ли его мать разительно изменилась за четверть часа… Он медленно повернулся, чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения, и чуть не выплюнул палочки, зажатые в зубах, когда увидел Юнги, стоящего со скрещёнными на груди руками возле входа. Его глаза непременно вывалились бы из орбит, если бы это было возможно: он осмотрел парня в школьной форме с ног до головы, качая головой. Он, очевидно, бредил. Как Мин вообще мог попасть сюда, не зная адреса и не имея ключей? Его мать забыла запереть дверь, а сам старший сталкерил его всё это время? Не может быть, это точно видение. Очень симпатичное видение, надо сказать. — И ты даже не поздороваешься со мной? Юнги по-хозяйски оглядел коридор, снимая обувь. — Что ты делаешь? — спросил обалдевший Чимин, покрепче перехватывая тарелку с бутылкой: потрясения потрясениями, но за испорченный ковёр может влететь от отца. — Приглашаю себя войти, раз этого не делаешь ты, очевидно. Пак промолчал, не находя в себе силы ответить. Ему было крайне неловко, а вот брюнет, очевидно, чувствовал себя вполне комфортно. Мин приблизился к нему, наклоняясь, чтобы выхватить своими чертовски привлекательными пальцами палочки из чужого рта и положить их на тарелку, глядя блондину прямо в глаза. Сердце Чимина отяжелело, изо всех сил пытаясь выдержать взгляд, буквально впивающийся в его лицо. Множество вопросов роилось в голове, но всё внимание младшего было сосредоточено на предвкушающей ухмылке на аппетитных губах. — Ты отвратительно пахнешь. — Это всё, что ты хотел мне сказать? Юнги вновь скрестил руки на груди, подозревая, что младший попросту не хочет с ним разговаривать, так как он проигнорировал его послание прошлой ночью. — Что ты здесь делаешь? — тем временем спросил он. Честно говоря, это не имело принципиального значения для него — подросток просто не хотел видеть Мина на своём пороге. Нет, не так, он просто не мог видеть его рядом после того, как кончил, думая о его губах. Его сердце не было готово к новому любовному разочарованию, поэтому Мин Юнги и его дрочное тело прямо сейчас должны были пойти домой. — Чья это вина, если я не хочу кол? У нас всё ещё задолженность по презентации, которую мы должны сделать вместе, помнишь? — Конечно, помню. Пак сглотнул и посмотрел вниз. Само собой, он забыл. Было ли это истинной причиной его присутствия? Юнги действительно пришёл только ради презентации? Он едва мог поверить в это, но ему так же с трудом верилось в то, что брюнет мог беспокоиться о нём. — Можем ли мы сделать это в следующий раз? Я немного… не в состоянии что-либо делать вообще. У меня температура и я болею… На самом деле, всё было куда проще: он просто трус, и он это прекрасно знал. Занимался отталкиванием старшего, когда хотел броситься в его объятия и не отпускать, если потребуется — приковать наручниками к батарее или спрятать под кровать. Но он всего лишь Чимин, всё тот же робкий трусишка, и страх быть отвергнутым был слишком сильным и слишком пугающим. Пак быстро отвлёкся от своих мыслей, когда почувствовал, как тёплая рука мягко легла на его лоб. Он забыл, как дышать, на одну десятую секунды, а затем поднял глаза на Юнги, колеблясь. Тысячи мурашек пробежали по его телу, щекоча кончики пальцев ног. Узел, который завязался в его животе с приходом старшего, ещё сильнее сжался, а его руки предательски вспотели. Мин должен был остановиться прямо сейчас, иначе… — Лихорадка, ёбаный в рот. У Чимина не было времени, чтобы возразить, и брюнет отступил, не колеблясь, ударяя его по лбу, заставляя стонать от боли и тереть пострадавшую часть лица. — Но даже так, мы не можем сделать это в следующий раз — у меня нет времени и желания делать презентацию потом. Так что сейчас ты примешь душ и вернёшься, потому что я не делаю проекты с человеками-хорьками. Чимин хотел отгородиться от старшего, но тот выхватил еду у него из рук, безжалостно проигнорировав жалобно бурчащий живот блондина. — Нет ванны — нет хлеба. Блондин посмотрел на него, потерянный и недоумевающий, и наконец повернулся, опустив голову, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. … Спустя добрых двадцать минут он вышел из душа, молясь о том, чтобы старший иссох от ожидания к его приходу, и ему не пришлось бы с ним контактировать. Чимин посмотрел на себя в зеркало и сглотнул, увидев донельзя измождённое и изуродованное нестабильным сном и питанием лицо перед ним. Парень покачал головой, после чего надел лёгкие шорты и безразмерную толстовку. Возможно, если Юнги увидит, что он не прилагал никаких усилий, чтобы встретить его должным образом, Мин оскорбится и уйдёт… Вообще, вряд ли, но надежда умирает последней. Желудок снова дал о себе знать утробным урчанием, и Пак неохотно выполз из своего кокона, чтобы присоединиться к брюнету, который всё ещё сидел на диване в гостиной, смотря телевизор, и явно не собирался иссыхать от чего бы то ни было в ближайшее время. Чимин застыл на лестнице, любуясь затылком Мина. Слишком много вопросов мучило его, слишком много загадок витало вокруг… Готов ли Пак нырнуть в пропасть под названием «Мин Юнги»? Будет ли его вообще кто-то спрашивать, готов он или нет? У него не было ответа. Если он что и знал наверняка, так это то, что в конце ему будет больно. Но если бы он не… Чимин решил остановиться на том, что в любом случае ему будет, о чём сожалеть. Чёрные омуты заметившего чужое присутствие Мина вперились взглядом в хрупкую фигурку на лестнице. Чимин был готов поклясться, что он, вопреки мнению учёных, умеет плавить. — Ну наконец-то! Чимин тактично промолчал и спустился, не обращая внимание на голоса в его голове, кричащие о том, чтобы он прыгнул на него сверху и окончательно добил жалкие остатки натуральности в крепких мужских руках. Он молча опустошил содержимое тарелки, после чего присоединился к Юнги, сидящему на диване. Пак честно попытался отсесть от него как можно дальше, что не укрылось от внимательного взгляда брюнета, до этого поглощённого мультиком, идущим по телевизору. — Ребёнок Чимин закончил дуться? Не получив ответа, Юнги вздохнул: — Что-то мне подсказывает, что это значит нет. Ладно, давай работать. Взяв свою сумку в руки, Юнги начал говорить о проекте, над которым они должны были работать. В любое другое время Чимин бы удивился количеству слов, вылетающих изо рта обычно неразговорчивого старшего, но сейчас его голова была не на месте. Он смотрел на старшего, слышал его, но не слушал. Его взгляд был прикован к длинным пальцам, постукивающим по сумке в такт словам. Внимание Пака медленно переползло на руки, вены которых были видны благодаря рукавам до локтей. Он достаточно быстро сместился взглядом на адамово яблоко, которое поднималось и опускалось с соблазнительной медлительностью. Финальной точкой стал полуоткрытый рот, этот чёртов рот со вкусом мяты, с розовым языком, который так хорошо двигался в его… Он отвернулся, смущённый своими мыслями. — Тебе придётся уйти, — пробормотал Чимин, понимая, что если старший прямо сейчас не последует его совету, то его либо изнасилуют, либо прикуют-таки к батарее. — Эй! Я объяснял тебе кое-что важное, — недовольно проговорил Юнги, притворно хмуря брови. Пак вновь обречённо вздохнул: — Юнги, пожалуйста, я не шучу… — … Хён. Блондин нахмурился и вопросительно посмотрел на него. Старший невозмутимо разорвал упаковку с очередным леденцом и положил его в рот. — Что? Брюнет закатил глаза. — Тебе нравится заставлять меня повторяться, не так ли? Я твой хён, малыш, так что ты называешь меня хёном, и точка. Чимин чувствовал, что Юнги пытается разрушить барьер, который сам Пак хочет построить. — Ты слишком серьёзно-скучный сегодня, — сказал Мин, вставая и надевая куртку. — Я приду завтра, и лучше бы тебе принять душ до моего прихода. — Юнги… — Увидимся завтра, Чимин. У него не было времени ответить, ибо старший покинул комнату так же быстро, как и вошёл. В комнате снова воцарилась тишина, и Пак, находясь в гордом одиночестве, наконец-то смог позволить себе опустить голову и закрыть лицо руками. Это был какой-то сюр.***
Следующий день наступил с невероятной скоростью. Пожалуй, даже слишком для Пака, который всеми силами пытался его оттянуть. Родители с чистой совестью оставили его похороненным в комнате, и Чимин правда удивился, что они не обязали его ходить в школу, будучи больным, так как в их семье такого слова просто не существовало. И он снова остался один… Не то что бы обычно Пак проводил свободные от учёбы деньки супер продуктивно, но всё равно не ожидал просидеть большую часть утра на лестнице, уставившись на входную дверь и ожидая прихода Юнги. Несмотря на то, что он послал ему сообщение с просьбой не приходить, Пак всё равно с преданностью Хатико гипнотизировал вход, ожидая или опасаясь, желая или избегая… Он пытался убедить себя, что это будет всего лишь проект, который они всего лишь сделают вместе, но сложно убеждать себя в том, что является откровенной ложью. Ему нужно больше времени. Он должен отложить свои чувства в сторону, которые, очевидно, усиливаются с каждым днём. Затем… Со стороны двери послышался шум. Ручка наклонилась, но Чимин не нашёл в себе сил даже проползти несколько метров, чтобы открыть её. Он был глуп, и он знал это. Впрочем, теперь это уже неважно. — Ты действительно хочешь этого, Чимин? — голос Юнги донёсся с другой стороны двери. Он опустил голову. — Увидимся завтра… хён. — Что? Пак Чимин, ты охренел? — Можем ли мы сделать этот проект позже? Пожалуйста. — Нет, мы не можем! Но увидимся завтра, балбес. Чимин услышал удаляющиеся шаги и вздохнул. Он всё же преодолел расстояние до двери и несколько раз ударился о неё головой, мысленно оскорбляя себя похлеще Мина, который, в общем-то, в сложившейся ситуации был прямо-таки образцом вежливости и галантности. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Он должен контролировать себя в присутствии старшего, и он знает это. Чимин просто не может повторить ту же ошибку снова. … Но как долго он сможет противостоять этому сладкому искушению?***
— Пахнет гарью. — Я пытался готовить, — вздохнул Ким. Джин рассмеялся и покачал головой, наполняя миску попкорном. Его двоюродный брат был настоящей катастрофой на кухне, и для Сокджина всегда было впечатляющим то, что Тэхён не знал, как приготовить элементарные макароны. Невольно старший вспомнил время, когда тот пытался сделать торт по туториалам из Ютуба… Ким-старший всегда смеялся, думая об этом, но пожарным тогда это смешным не показалось. — Да… И почему здесь снова пицца? Клянусь, однажды ты сам станешь Маргаритой, если будешь есть только это, — сказал Джин, садясь рядом с братом. Младший невинно улыбнулся и залпом осушил свою банку с пивом. Неисправимый. — Спасибо, мой пол пока вполне меня устраивает. Что будем смотреть? «Адвокат Дьявола»? «Бойцовский клуб»? «Мстителей»? — Что насчёт «Сумерек», дорогой? — рассмеялся Сокджин, глядя на ошарашенное лицо напротив. — Отличная идея, — неожиданно поддержал хёна Ким. — Я как раз думал над тем, что может угробить мой день окончательно. Джин взял пульт и приступил к многоступенчатой операции по запуску сомнительных киношедевров на экране, пока Тэ ожесточённо листал что-то в телефоне. — Дерьмо! Мина ждёт меня! Я как-то выкинул это из головы… — Мина? Ну, это что-то новое, — сказал Джин. Его единственным ответом была ухмылка и подмигивание со стороны брюнета. Ким-старший тоскливо вздохнул, думая о том, что в тот день, когда младшему удастся удержать свой пенис в штанах, тот лично вручит ему медаль за целомудрие. — Я вернусь через два часа. Ты ещё будешь здесь? — он в спешке надел куртку, параллельно пытаясь завязать шнурки. — Максимум полчаса, Тэхён-и. Ким обиженно надулся, а Джин рассмеялся, лукаво поглядывая на брата из-под опущенных ресниц. — Да, я определённо ещё вернусь… Может быть. Кто знает, какой степени весёлости будет моя ночь? — и с этими словами младший вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь. Затем старший воспользовался его отсутствием, чтобы посмотреть фильм в гордом одиночестве, но его уединение было быстро прервано, когда он услышал стук в дверь. — Да? Он нахмурился, глядя на парня, стоящего перед ним. Ему потребовалось около пяти секунд, чтобы узнать его. — О! Чимин, это ты? — Джин-хён… Эээ… А Тэхёна нет дома? Ким внимательно оглядел подростка, подмечая подрагивающий голос и тёмные круги под глазами, а также красные пятна на носу, будто Пак недавно плакал. — Нет… Но он должен вернуться через тридцать минут. Вроде бы. Он оторвался от двери, чтобы дать ему пройти. Блондин ничего не ответил и вошёл в квартиру. Они с Джином никогда не оставались наедине, но он чувствовал, что напряженность и та давящая атмосфера, царившая между ними, не имеет ничего общего со смущением. Ким закрыл дверь и последовал за ним. — Хочешь пива? Чимин, казалось, колебался. — Нет ничего лучше, чем пиво, чтобы расслабиться, — сказал старший с доброжелательной улыбкой на губах. Пак посмотрел на него и медленно кивнул. Что одна банка пива может сделать с ним, в конце-то концов?***
— Десять! — сказал Джин, открывая новую банку. — О, уже, — удивился Чимин, начав смеяться по неизвестной причине. Он выпрямился и взял банку, жадно потягивая напиток. Его щёки покраснели — он не привык так много пить, а «одной банкой пива» дело, естественно, не ограничилось. Но он не мог не признать, что чем больше пил, тем лучше чувствовал себя, и тем чище и яснее становились его мысли, как будто кто-то сбросил непомерный груз с его плеч. Поэтому он хотел всё больше и больше. Пусть его разум отключится хотя бы на одну ночь. Джин посмотрел на него с лёгкой улыбкой на лице, но внутренне протестовал. Подросток был явно неправ, и ему не стоило позволять мальцу выхлёбывать столько пива, но они до сих пор общались с натяжкой, а Тэхён до сих пор не вернулся, в связи с чем почётная обязанность развлекать Пака легла на плечи Сокджина. Тем временем, Чимин дискутировал с телевизором: — Чёрт, Белла, ты просто инфе… рано… инферанано… инферанальная идиотка, хочу тебе сказать! Кому вообще нужен полудохлый чувак, если есть Джейкоб?! Пак осуждающе покачал головой, а Джин посмотрел на него с возмущением. — Что? Ты предпочитаешь Эдварда? Ты же сейчас не серьёзно? — Чем тебе не нравится Эдвард, хотел бы я знать? Он загадочный и заставляет Беллу чувствовать и пробовать новые вещи… У него есть секреты, а ещё он белый, как снег! Чёрт, он безумно красивый… После этих слов Чимина передёрнуло: он сменил три цвета лица за три секунды, его нижняя губа начала подрагивать, и парень поспешно отвёл взгляд, чтобы старший этого не заметил. Джин забил на фильм и повернулся к блондину лицом. Он аккуратно пригладил волосы на чужой макушке, устав от лицезрения Пака в столь плачевном состоянии. — Что твой Эдвард сделал с тобой? Изменил? Переспал и не перезвонил? Пак поднял на него мокрые глаза, потрясённый и потерянный чужой проницательностью. — Кт… Откуда ты знаешь? Что… мальчики… что я… Джин неловко рассмеялся, догадываясь, что его двоюродный брат убьёт его, когда узнает. — Тэхён должен быть осторожнее в своей речи, когда пьян, — он увидел, как померкло лицо Чимина. — Но не волнуйся! Я держу секреты лучше, чем он. Так скажи мне… Почему наш малыш Чимин-и такой грустный? Младший опустил голову, готовый разрыдаться от целой комбинации из прозвищ, используемых Мином. — Что-то мне подсказывает, что малыш Чимин-и влюблён, — меж тем продолжил Сокджин. Застигнутый врасплох, Пак вдавился в диван, пытаясь слиться с окружающим ландшафтом. Джин успокаивающе погладил Чимина по волосам, чтобы появилась возможность продолжить хиленький, местами односторонний, но всё же диалог. — И почему тогда ты такой грустный? Любовь — это же прекрасно! Он услышал, как блондин иронично рассмеялся. Наступила тишина, и старший покорно ждал, пока подросток решит открыться. — Я любил одного парня… Сильно. Долгое время… Я просто смотрел на него издалека… Знал все его увлечения наизусть, восхищался им, как не восхищался никто… — он вздохнул, а его горло снова болезненно сжалось. — И… и после определённых событий я оказался с этим человеком вместе. Как парень. Не знаю, можно ли назвать это отношениями, был ли это просто флирт, новый опыт для него… Но для меня это было искренне. Он ни разу не сказал мне, кто мы друг другу, но мы были вместе… И какое-то время этого было достаточно. Пак сделал ещё один глоток пива, чтобы набраться смелости продолжить. — … Но он никогда не проявлял никакого внимания, как я… Он слишком заботился о том, что подумают о нём другие, а не я… Он… не заботился обо мне. Не беспокоился обо мне. Я думал, что это только на публике, но как только мы поссорились, он стёр меня из своей жизни. Он сделал паузу. Джин нежно посмотрел на него, медленно продолжив вплетать свои тёплые пальцы в чужие волосы. — Мы расстались. Я понял, что ему приятно проводить со мной время, но если я буду тонуть, он не станет спасать меня. Но я любил его… Сильно, — он прикусил губу и вытер нос. — И параллельно… Когда я ещё не встречался с этим человеком… У меня начались отношения с кем-то ещё. Ничего серьёзного… По крайней мере, я так думал. Не знаю, когда, как и почему, однако в какой-то момент моё сердце начало взрываться, стоило только подойти к нему, услышать его… Почувствовать. Для него это — всего лишь игра, но… Как ни странно, он был единственным, кто понимал меня. Но теперь я снова попадаю в свою собственную ловушку: это должна была быть просто игра, а я хочу большего, когда ему это явно не интересно. Поэтому меня убивает желание, когда я вижу его, непреодолимой потребностью кажется повторное касание, даже при условии, что после этого я буду страдать, — он вздохнул и провёл рукой по лицу, чувствуя, как язык начинает заплетаться. Сокджин вздохнул, не очень радуясь страданиям своего донсэна: у бедного парня не было никаких шансов, и это было ясно, как день. — Итак? Ты собираешься провести в страданиях остаток своей жизни? В сжигающем ожидании исчезновения твоих чувств? Чимин застенчиво покачал головой, укладывая её на колени к Джину, который совсем не успокаивал, наоборот — в какой-то мере даже упрекал. — И тебя это устраивает? Если ты зашёл так далеко, я думаю, что нет. Блондин сощурился, не ожидая этого услышать. Прийдя сюда, он думал увидеть Тэхёна, который покорно выслушает его нытьё, скажет, что все мужики — козлы, и запретит приближаться к Юнгукам на километр, а тут… — Окей, да, вы расстались со своим парнем-тупицей, ну и что? Это не потому, что ты гей, что делает твою историю якобы более драматичной, отнюдь. У меня тоже было много перерывов в отношениях и расставаний с девушками, которых я очень любил, но если мы изначально не были созданы для того, чтобы быть вместе — тут ничего не поделаешь. Да, мне было грустно, но, по крайней мере, у меня хватило смелости рискнуть и проверить. Я никогда не жалел, что делал то, что велело мне сердце. Он вздохнул и сделал глоток пива, издав глубокий стон. — Ох уж эта молодёжь, всему учить надо… Ты влюблён? Твой Эдвард не хочет отношений? Точно? Слушай, как ты сказал, твой бывший был изучен тобой вдоль и поперёк ещё до отношений, но когда ты начал встречаться с ним, ты обнаружил что-то иное, идущее вразрез с привычным образом, верно? Так и с твоим Эдвардом. Ты никогда не думал, что если он может быть таким понимающим, то и нечто сентиментальное ему не чуждо? Блондин покачал головой. — Тогда почему ты сидишь здесь и яйца мнёшь?! Хватит забивать голову своими предрассудками! Ты мог найти любовь с твоим бывшим, но что-то пошло не так? Ну и в жопу пошёл он, значит! По крайней мере, ты попробовал, возможно, ценой страданий и боли, но был бы ты счастливее сегодня, если бы обрубил всё на корню и тоскливо наблюдал за своим крашем издалека? И потом, ты любишь другого, но кто, блин, вообще не хочет отношений в этом мире? Заставь его влюбиться в тебя или просто покажи ему свою любовь. Ты слишком молод, чтобы брать на себя инициативу? Наоборот! Ты совершенно великолепен и очарователен, Чимин, а твой бывший оказался идиотом, раз не смог уберечь такое чудо, как ты! Может быть, Эдвард будет умнее, ведь он — не тот же самый бойфренд-дебил, что был до него. Хватит сравнивать, вот увидишь, это пойдёт тебе на пользу, — Ким вздохнул, устало потирая шею: его горло начинало болеть, когда он говорил так много. — Если твой совет не сработает, я сбрею брови Тэхёна, пока он будет спать, — мрачно усмехнулся Чимин, до этого внимательно слушавший старшего. Сокджин же спокойно посмотрел на младшего, надеясь, что сможет хотя бы взглядом убедить его в своей правоте. Не каждый день он давал советы, не говоря уже о любви. Чимин засмеялся, а его разум нон-стопом продолжил повторять слова Джина в его голове. Алкоголь внезапно отхлынул от набежавших эмоций, а сам он прислушался к себе, пытаясь понять, что испытывает в данную секунду. Не было грусти или радости, скорее, беспочвенные опасения. Он сжал свою банку, задумываясь о том, что старший был прав. Если бы он смог заставить Юнги влюбиться в него… Что он теряет, в конце-то концов, если потерпит поражение? Юнги совсем не похож на Чонгука, может быть, в этот раз у него всё получится? Он почувствовал, как вибрирует его телефон, и схватил его, мельком просматривая сообщения. Когда он прочёл последнее, его глаза расширились, а сердце забилось быстрее. Jihee: Что Мин Юнги делал в нашем доме?