Бойфренд для секса

Блондин вздохнул и посмотрел на небо, развернувшееся перед ним, слегка подёргивая рукой, лежащей на животе. — Должно быть, он очень зол на меня… — прошептал он, думая о Чонгуке. Чимин, мельком взглянув на свой телефон, трагически прикусил губу. С тех пор как он и Ёри использовали Гука для выполнения домашней работы, он игнорировал его во всех мессенджерах. Вина грызла изнутри. Он вспоминал о том, как морально и физически рос Чонгук в их компании. Он был, что называется, ребёнком полка, которого всегда баловали Тэхён с Хосоком. Он всегда был восхитительным во всём, и без труда мог получить то, что хотел от старших. Когда он дулся, все пытались его развеселить, когда обижался — все первыми просили прощения. Как при таких условиях он мог позволить собой помыкать? Чимин встряхнулся: время обеда прошло, а значит, пора было соскребать себя с крыши и возвращаться в рутинную жизнь. Но там… Чонгук даже не посмотрел на него, когда проводил опрос присутствующих в классе. Чимин искренне верил в то, что они смогут общаться, как раньше, однако ничего не произошло. Но он ведь не притворялся тогда, в библиотеке… Они говорили и смеялись, делая злополучные задания, прямо как раньше! Чимин ооооочень трагично вздохнул, вспоминая разочарованный взгляд Чонгука, стоявшего у ворот. Он в очередной раз всё испортил, и младший даже не дал ему возможности объясниться. Проанализировав своё поведение, Чимин устыдился: всегда больно быть преданным теми, кого называешь друзьями, и он уж никак не думал, что когда-нибудь выступит в роли предателя. — Поешь, принцесса, скоро прозвенит звонок, а ты не коснулся и крошки, — прошептали ему на ухо. Чимин повернулся, почти падая в объятия Юнги. Прислонившись спиной к его груди, он устремил свой взгляд куда-то за горизонт. Они скрылись ото всех на крыше школы — единственном месте, где риск быть обнаруженными сводился к минимуму. Старший наконец решил вернуться в школу: он, конечно, уверял Чимина в том, что сделал это исключительно со скуки, но Чимин знал — действия Юнги были продиктованы заботой о нём и его состоянии. Сердце, провернув кульбит, готовилось взорваться от накопившегося тепла. Чимин закатил глаза и надул губы, увидев, что Юнги потерял к нему всякий интерес, оставив правую руку на его талии, однако яростно что-то печатая левой. — Ты совсем не слушаешь меня, — сказал Чимин, пытаясь заглянуть в чужой экран телефона. Впрочем, едва его взгляд уцепился за время в верхней части экрана, Юнги выключил гаджет, с приподнятой бровью смотря на Чимина. Младший, пойманный с поличным, невинно улыбнулся в ответ. — Ты слишком много думаешь. Давай ешь и прекрати нервничать, иначе похудеешь и потеряешь щёчки. Я не встречаюсь со скелетами, чтоб ты знал. Чимин прикусил губу и кивнул. Он схватил свой бутерброд и поспешил прожевать его, слишком поздно спохватившись, что занятия возобновятся через десять минут. Само собой разумеется, что даже в такой, казалось бы, простой ситуации он умудрился подавиться кусочком помидора. Чимин мучительно закашлялся, начиная бить себя по груди, и немного нервно дёрнул рукой где-то за спиной, таким образом прося у старшего воды. — Ты настоящий маленький болван, — сказал Юнги, протягивая пострадавшему в неравной битве с бутербродом бутылку минералки. Сразу после того, как пальцы Чимина вцепились в долгожданный сосуд, Юнги принялся нежно поглаживать его спину, несмотря на резкие слова, сказанные минутой ранее. Чимин сделал жадный глоток воды, а затем ещё один, и ещё, опустошив бутылку за один подход. — Это всё ты виноват! — фыркнул он после того, как чуть отдышался. — Я сказал тебе есть, а не набивать рот пищей, — вздохнул старший, схватив салфетку и повернув лицо Чимина к своему. «Дурной», — подумал Юнги, глядя на перепачканную мордашку напротив, после чего, подавив улыбку, вытер лицо младшего. Чимин поморщился от не очень деликатного трения. — Ай!!! — выпалил он, когда тот закончил с чисткой. Чимин прикрыл глаза: капли соуса каким-то образом оказались на носу, и Юнги, в попытке убрать их, нечаянно заехал ему в глаз. Пытаясь проморгаться, он вздрогнул от ощущения пустоты за своей спиной: ощущения на этот раз оказались надёжнее зрения — пальцы Юнги уже деликатно покоились на его щеках, медленно и осторожно вытирая маленькие слезинки, сформировавшиеся в уголках чиминовых глаз. Неловкая забота, которую внезапно проявил Юнги, заставила Чимина посмотреть на него глазами-сердечками, столкнувшись с пристальным взглядом старшего. — Ну так что? Я должен снова покормить тебя? — усмехнулся он. Чимин пожал плечами, приблизившись к нему и положив руки на его плечи. — Ты всегда можешь попробовать… С этими словами он прикоснулся к губам старшего, который незамедлительно ответил на поцелуй. Независимо от того, сколько раз они целовались друг с другом за последние несколько дней, Чимину никогда не было достаточно. Не было достаточно и его пухлым губам, постоянно тычущимся в чужие, более тонкие. Он не мог насытиться его дыханием, и определённо не мог успокоить своё сердце, когда они целовались. Наверное, это всё-таки аритмия. Рука, которая раньше лежала на его животе, сейчас медленно поглаживала кожу, беспорядочно скользя под школьной формой. Чимин ухмыльнулся и превратил один затянувшийся поцелуй в целую серию чмоков, заставляя Юнги мягко рассмеяться. Младший выпрямился и оседлал своего парня, обхватив руками его шею, возобновляя начатый поцелуй. Сидеть на его бёдрах было намного удобнее, чем на холодной, даже несмотря на подложенный плед, крыше. Чимин добавил язык, впиваясь в наугад выбранную зону под собой. Юнги застонал. Чимину стало жарко. И это было плохо. Очень плохо. На этот раз не поможет никакая бутылка воды, во всяком случае, не для внутреннего употребления. — Подожди, — пробормотал он, вытаскивая чужие руки из-под формы. — Ты тот, кто это начал*, — хмыкнул Юнги. Чимин прикусил губу, рассматривая облик старшего из-под ресниц. Этот парень был настоящей бомбой: никто другой не мог становиться всё привлекательнее с каждым днём, кроме него. — Мы можем продолжить на перемене… Я хотел пойти в класс пораньше, чтобы поговорить с Чонгуком. — Ммм, нет, мы не можем, — сказал Юнги, играясь с выглядывающей из приспущенных штанов резинкой трусов младшего. Чимин нахмурился и подавил дрожь, кусая внутреннюю сторону щеки. — Почему? — Я не пойду на занятия во второй половине дня. Он надулся. — Опять? Ты собираешься пойти на работу? Старший кивнул; Чимин закатил глаза. Он только несколько дней назад узнал, что Юнги работает в свободное время, и что когда ему не хотелось приходить на определённые занятия, он работал сверхурочно. Чимин не понимал этого, и, честно говоря, не одобрял. Юнги сказал ему, что хочет быть примером для своей сестры и преуспеть в старшей школе, но всё, что он делал на учёбе — это сбегал с неё! Однако Чимин не осмелился повторно высказать свои претензии — он уже пытался, и тот незамедлительно дал ему отпор. — Хорошо, — выдохнул он. — В таком случае… В эту субботу моих родителей не будет дома, а моя сестра, как обычно, заночует у подруги. Юнги посмотрел на него и кивнул, прежде чем раздался первый звонок, указывающий на необходимость вернуться в класс. Чимин вздохнул, не понимая, почему переменки такие короткие, что приходится выбирать между сексом и отношениями с другом. Он выпрямился и схватил свои вещи, направляясь к выходу. — Тогда до завтра, — протараторил Чимин, на прощание слегка касаясь своими губами губ старшего, и исчез за дверьми.

***

Так как гормоны оказались сильнее, чем дружеские чувства, Чимин не смог зажать Чонгука для серьёзного разговора в коридоре до начала урока. Когда профессор соизволил явиться (спустя пятнадцать минут после звонка, за которые он мог трижды объяснить младшему свою позицию!), то, едва войдя в класс, направился к доске, попутно сетуя на то, что никто не догадался прочитать параграф с темой к сегодняшнему уроку. Чимин провёл час, размышляя, каким образом он будет подступаться к Чонгуку: в конце концов, если тот не захочет его слушать, всегда можно будет запрыгнуть на него и привязать к стулу. Впрочем, эту идею пришлось нехотя отмести: при всём чиминовом неплохом телосложении, Чонгук был порядочно сильнее и ловчее него. Парень с громким вздохом провёл рукой по волосам, стараясь изо всех сил сконцентрироваться на предстоящем уроке истории. Честно говоря, проще было бы нарисовать Мона Лизу осколком разбитого окна на асфальте. Эта проблема стала настоящим воплощением дьявола. — Итак, мы закончим на этой ноте. Пожалуйста, прочитайте шестую главу заранее, а также… На губах старшеклассников расцвели улыбки, когда они поняли, что могут наконец-то свалить. Чимин, присоединившись ко всеобщему воодушевлению, начал собирать вещи под ворчание профессора, который жаловался в пустоту, что ещё не закончил. Вдруг Чимин услышал, как кто-то настойчиво шептал его имя. Парень рефлекторно повернул лицо в сторону звука, и хорошее настроение мигом покинуло его, когда он встретился взглядами с уже знакомой ему девушкой, виновато закусившей губу. Он вздохнул и повернулся к своему столу, решив проигнорировать её. — Мы можем поговорить? — замялась Ёри. — С какой стати? Брюнетка поджала губы. — Ты действительно собираешься обвинить в этом меня? Я старалась для нас! Профессор перестал пытаться привлечь всеобщее внимание и, махнув рукой, объявил, что все могут идти. Чимин повернулся к ожидающей его ответа Ёри и нахмурился: — Знаешь что? Я даже не злюсь на тебя за то, что ты используешь других для достижения собственной цели. Я понимаю, каково это: поступать как все, жить как все, чтобы остаться на плаву. Но я думал, что ты, по крайней мере, отличаешься от всех этих идиотов, и хотя бы признаёшь, что поступаешь подло. Однако что? Всё, что ты сказала: «расслабься, всё в порядке». Ага, за исключением того, что это не так! Я уверен, что ты неплохая девчонка, и всё такое, но я не хочу тусоваться с людьми, которые причиняют боль другим. Я делал это раньше, о чём теперь жалею и за что расплачиваюсь. Прости. С этими словами блондин поспешно вышел из класса. На сердце полегчало: в этом состоит неоценимый плюс говорить то, что думаешь. Побочным эффектом, правда, может стать всеобщая ненависть и презрение, но зато совесть гарантированно будет чиста! Впрочем, его тирада потратила впустую его же время, и он потерял из виду скрывшегося в бесчисленных коридорах Чонгука. Чимин задумчиво почесал затылок, осматривая коридор, прежде чем остановил своего одноклассника, спрашивая, не видел ли он одного высокого брюнета, шагающего куда-то с супер занятым видом. — Чонгук? Хм… Да, видел! Он пошёл в учительскую со стопкой книг в руках. Чимин спешно поблагодарил его и помчался в указанном направлении. Дойдя до двери в «кабинет для избранных» он прислонился к шкафчикам в коридоре и принялся ждать. Прошло около пятнадцати минут с тех пор, как брюнет, по идее, должен был зайти в учительскую. Чимин слышал, как учителя разговаривали с ним, прося его перетащить для них парочку книг. Чимин тяжко вздохнул, откинув голову назад и ударившись головой о металлическую дверцу шкафа. Честно говоря, он не имел ни малейшего представления о том, что собирался говорить. С Чонгуком в принципе никогда не имеешь уверенности ни в чём: вот почему Пак решил не готовить помпезную речь и говорить от себя. У Чонгука миллиард сочинений на сто баллов, так что красивые слова он вряд ли услышит в первый раз. — До свидания! — Чимин встрепенулся, заслышав скрип открывающейся двери. Чонгук выглядел просто очаровательно со своими взъерошенными волосами и кроличьей улыбкой, которая быстро слетела с лица, стоило ему заметить парня, облокотившегося о шкафчик. Брюнет не удосужился даже посмотреть в сторону Пака, сжав зубы и направившись к лестнице. Чимин нахмурился и последовал за ним, прежде чем схватить Чона за руку, чтобы остановить его. — Чонгук! Хватит убегать от проблем, как маленький ребёнок, просто выслушай меня, прошу! Младший вздохнул и освободился из крепкой хватки, моментально скрещивая руки на груди. — Что делать, если я не хочу тебя слушать, Чимин? Парень прикусил губу. Это был первый раз, когда Чонгук не назвал его хёном. — Я понимаю тебя, но дай мне шанс объяснить! Это было совсем не то, о чём ты подумал! Младший усмехнулся и покачал головой, пытаясь продолжить свой путь. — Ну конечно. — Послушай, Чонгук, я не хотел этого делать! Поверь мне… Гук, с секунду поколебавшись, повернулся к нему с ярко выраженным сомнением на лице. Чимин пристально следил за сменой чужих эмоций, нервно втягивая воздух: его терзали сомнения касательно того, что он сможет вернуть расположение Чонгука. Даже в тот период, когда он был влюблён в Чона, он не думал, что потерять его доверие будет настолько больно. … Даже когда они расстались, он страдал, но не так. Вероятно, дело было в степени вины: после расставания многие люди продолжают нормально общаться, но после предательства очень маленький процент находит в себе силы понять и простить. Брюнет устало провёл кистью левой руки по лицу. — Меня никогда не заботили другие люди. Мне было всё равно, хоть я и знал, что меня используют. Я просто был слишком измотан, чтобы сказать нет, — неожиданно тихо начал Чонгук. — Гук… — Помнишь, как ты разозлился в тот день, когда одна из них подошла ко мне? Знаешь, как я тогда был счастлив? Чимин сразу понял, что он имел в виду тот день, когда они целовались в библиотеке и были прерваны очередной Барби, которой нужен был реферат. — И тогда я сказал себе: «наконец-то!», наконец-то нашёлся кто-то, кто ценит меня за то, кто я есть. Кто-то, кого действительно обижает, что я не уделяю ему внимания, и не из-за того, что ему нужно сделать домашнее задание, а потому, что он хочет проводить со мной своё время! Просто так, без отдачи чего-то взамен. Не так, как те, кто подходит ко мне со своими поддельными улыбками, чтобы вновь использовать меня, не так, как те, кто фальсифицирует свою расположенность, никогда не говоря то, что они на самом деле думают обо мне, в лицо. Наконец нашёлся кто-то, кто показал мне, что всё это время я был чем-то большим, нежели тряпкой, о которой все вспоминают только тогда, когда на полу расплывается пятно. Чимин открыл рот, чтобы всеми доступными способами описать, как ему жаль, но Чонгук остановил его — это ещё не всё, о чём он хотел рассказать. — Помнишь, что случилось тогда, в караоке? Я действительно был готов открыться тебе полностью, я правда хотел, чтобы мы были… чем-то. Может быть, я был неловким, я не знаю, это был первый раз, когда я встречался с парнем! И знаешь что? Я был готов позвать тебя на свидание, усыпать твою постель лепестками роз и каждый день писать дурацкие смс с сердечком в конце. Я хотел извиниться за то, что причинил тебе боль, сказать, что независимо от того, какого цвета твои волосы, хоть буро-малиновые, хоть болотно-зелёные, я буду поддерживать тебя, как ты поддерживал в своё время меня! Я хотел, чтобы мы пошли дальше, даже если бы это было болезненнее, чем я ожидал. Он опустил голову и поджал губы, прежде чем добавить тихим, почти неразличимым шепотом: — Это я был тем, кто любил*. Блондин почувствовал, как сердце с чудовищным грохотом ухнуло вниз. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова не шли из горла, застревая где-то в районе груди и выжигая кровавый орнамент из букв. Но что он мог сказать? Буквально ничего, как и всегда, когда делал Чонгуку больно. Тот проявил совершенно незапланированную откровенность, повернул монету другой стороной, которая заржавела и местами покрылась плесенью. Он был тем, кто любил… Вау. Чимин никогда не допускал и мысли о том, что Чонгук мог чувствовать что-то схожее с ним. Он сокрушённо опустил голову: чувство вины камнем придавило его к земле. Почему он решил сказать обо всём этом только сейчас? Почему он не был честным с ним, когда они были в отношениях? Понимание того, что в этой ситуации не только он — пострадавшая сторона, заставило его желудок болезненно сжаться. Горький смех достиг его ушей, заставляя поднять взгляд и остановить его на помокревших глазах младшего. Чувство вины начало душить его с новой силой. — И ты расстался со мной, — младший резко подобрался: слёзы в его глазах закипели гневом. — Подумать только, что я после всего этого всё ещё хотел с тобой дружить! Чимин покачал головой, отказываясь думать об этом, и наклонился чуть ближе. Он понимал, почему младший ненавидел его за их прошлое, но пока был шанс исправить настоящее, он не собирался идти на попятную. — Послушай, Чонгук… Я ничего не могу сделать с тем, что тебе пришлось испытать по моей вине, кроме как сказать, что мне жаль. Это может прозвучать глупо, но я правда не знал и половины из того, о чём ты молчал неделями и что высказал за пару минут. Прости меня за то, что я игнорировал твои проблемы, за то, что не слушал, за то, что причинил боль. Он глубоко вздохнул, пытаясь подобрать правильные слова: в голове это выглядело легче, чем в реальности. Чимин больше не хотел лгать и скрывать от Чонгука то, что действительно чувствовал. — Мне правда жаль, что я ни секунды не переживал о том, что сделал, — Пак склонил голову, ожесточённо потирая переносицу. — Ух ты, ты действительно раскаиваешься, — удивился Чонгук, горько улыбаясь. — Но! — чуть громче добавил Чимин. — Несмотря ни на что, ты всё ещё ценен для меня, и независимо от того, что ты по этому поводу думаешь, ты всё ещё тот Кук-и, которым я всегда восхищался и с которого брал пример! Я никогда не хотел играть с твоими чувствами… Я не знал, что ты вынужден терпеть всё это дерьмо, ладно? Я не знал. Я не имел ни малейшего понятия, что люди вокруг помыкают тобой. Я был искренен в своих словах и поступках! — Да. Разумеется. Ты не знал. Ты никогда ничего не знаешь! Это твоё оправдание всему. — Нет, Чонгук! У меня и в мыслях не было использовать тебя! Поверь мне, хотя бы в это поверь, — Чимин чуть не плакал, расстроенный тем, что его слова и чувства не воспринимали всерьёз. Младший посмотрел на него, прежде чем перевести взгляд на часы на стене. — Я должен идти, — он закинул сумку на плечо и решительно направился в сторону лестницы. Чимин вздохнул и вновь последовал за ним, схватив за руку прежде, чем его тушка оказалась на ступеньках. — Эй! Я не отпущу тебя, пока ты мне не поверишь. Я… Гук закатил глаза и слегка дёрнулся вперёд. — Помимо того, что я тебе больше не верю, есть ещё с десяток причин, почему мне стоит тебя послать. Легко говорить, но ты никогда ничего не делаешь, только стоишь и ноешь. Он начал спускаться, но в последний момент обернулся, смотря на старшего непроницаемым взглядом: — Так докажи, что тебе не всё равно, если я тебе действительно дорог, если я действительно тот Кук-и, которого ты ценил и которым восхищался. Но пока… оставь меня в покое. С этими словами младший ушёл, оставив блондина неподвижно стоять на лестничном пролёте: его руки бессильно болтались, в нерешительности протягиваясь к младшему. … Что именно он должен ему доказать? … Как он должен это доказать? Чонгук видел, что он больше не тусуется с Ёри, он пришёл, чтобы извиниться, что ему сделать ещё? Блондин вздохнул в немом отчаянии, устало потирая лицо. Он спустился по лестнице, решив пойти домой, так как оставаться здесь в любом случае было бессмысленно. Почему всё должно быть так сложно? Он ещё раз вздохнул, желая только одного: погрузиться в постель и обратиться за советом к мистеру Панде. Серьёзно, может хоть что-то в его жизни пойти хорошо? — Остановись! Лёгкий смех достиг его ушей, заставляя закатить глаза и ускорить шаг. Как он мог забыть, что это — лестничная площадка для парочек, которые хотят уединиться в свободное от учёбы время. Он собирался поскорее проскочить злополучный пролёт, когда внезапно остановился, до побеления костяшек впиваясь в перила. — Нам стоит остановиться, — прошептал кто-то, тихонько постанывая. — Тсс, не волнуйся, здесь никого нет, — ответил глубокий голос, звучащий чуть громче. Блондин нервно моргнул: его сердце, временно забывшее о Чонгуке, заколотилось с бешеной силой, задаваясь вопросом, не являлось ли происходящее особо бредовым сном. Этот голос… Он слишком хорошо знал его, чтобы игнорировать. Слишком хорошо, чтобы не понять. Затем всё его тело заледенело, когда он поднял голову и увидел две сплетённые фигуры, слишком занятые поцелуем, чтобы услышать, как сердце блондина с грохотом упало вниз.

- - -

* — Игра слов: дословно — «Ты тот, кто поднялся», что может значить как и «Ты тот, кто начал», так и «Ты тот, у кого встал». * — Намёк на теорию о ролевых моделях в паре: всегда есть тот, кто любит, и тот, кто позволяет себя любить.