Бойфренд для секса

Чимин замер. Почему это дерьмо должно было произойти именно с ним? Этот голос… Он слишком хорошо его знал. Слишком хорошо, чтобы сделать вид, что ему показалось. Всё его тело застыло, когда он поднял глаза и увидел женскую фигуру, обвивающую мужские бёдра, слишком занятую поцелуями, чтобы услышать, как сердце Чимина раздирало от ярости. Он сжал кулаки, глядя на сцену, разворачивающуюся перед ним: всё происходящее — просто тупая шутка, не так ли? Но хуже всего было то, что влюблённые голубки даже не обращали на него внимания, как будто он был ничем, хотя смотрел на них несколько долгих секунд так, что не заметил бы только слепой. Как будто они привыкли тусоваться здесь. Как будто они привыкли скользить руками по телам друг друга без ограничений. Как будто… Эти отношения длились намного дольше, чем он мог себе представить. В состоянии невероятной силы злости Чимин выпрямился и начал быстро подниматься по лестнице, после чего жёстко расцепил клубок из человеческих тел. — Да ты прикалываешься, что ли?! Парень схватил Сону за воротник униформы, оторвав его от губ своей младшей сестры, и занёс над чужим смазливым лицом кулак, собираясь ударить. — Чимин, нет! — закричала Джихи, пытаясь оттащить брата от своего кавалера. … Но было слишком поздно. Чимин не смог сдержаться и его костяшки нещадно вдавились в челюсть старшеклассника. Более того, он был полон решимости придерживаться намеченного курса, не останавливаясь на достигнутом, но на этот раз Джихи сменила тактику, крепко обнимая брата и тихо прося: — Прекрати это. Видя, что Чимин не собирался уступать, она закричала, схватив его за руку, когда Сону сплюнул кровь куда-то вбок, ошеломлённый силой удара некогда пацифичного парня. Пак повернулся к своей сестре, стиснув зубы, охваченный гневом и болью, которые обжигали его разум и ладонь. Он смотрел на девушку в течение долгого времени, пытаясь убедить себя, что это не Джихи. Напрасно. Этот голос, этакая невинно-раздражающая комбинация вибраций, эта фигура, которая видоизменялась вместе с ростом её обладательницы… Вот дерьмо! Ну почему из всех людей в старшей школе его сестра целовалась с самым омерзительным футболистом из когда-либо существовавших в школе? Лучше бы уж с Ёри тогда, ей-Богу. Он освободился от сестринской хватки и в отчаянии провёл рукой по волосам. — Я повторю свой вопрос: это шутка? — на этот раз Чимин обращался к Сону. — Джихи не говорила мне, что ты оторвался от своих блядей ради неё. Блондин посмотрел в глаза девушки в поисках поддержки. Ну почему она не может расплакаться и сказать, что её принудили обнимать этого хрена на лестничной площадке для парочек? Из глаз Джи действительно вытекла пара слезинок, но вместо обвинений в харассменте он получил гневный взгляд и: — Я запрещаю тебе говорить в таком тоне с Сону! Чимин прикусил щёку, но полный ярости взгляд Джихи его не тронул: уж лучше она возненавидит его раз, чем будет рыдать, когда эта жопа бросит её ради блондинки из параллели. — Ты идёшь со мной, и мы поговорим дома. Ясно? — он почти шипел, цепляя сестру за её хрупкое запястье. — Я не пойду! Перестань! — она плакала, пытаясь вырвать руку из хватки Чимина. Тот, впрочем, не обращал на её телодвижения ни малейшего внимания, лишь притянул хрупкое тельце к груди, но на его руке быстро оказалась чья-то конечность, слишком большая, чтобы принадлежать миниатюрной сестре. Он обернулся, замечая Сону, затормозившего их движение, и уже собирался сказать ему идти своей дорогой, когда тот ударил его в ответ, вложив на порядок больше силы, чем сам Чимин минуту назад. — Оппа! — теперь девушка кричала уже на Сону, не зная, как справиться с воистину катастрофичной стычкой, развернувшейся у неё на глазах. — Как ты думаешь, можешь ли ты свободно бить людей и указывать своей сестре, что делать, когда она этого не хочет? — Сону проговорил это, крепко сжимая свою пострадавшую челюсть. Чимин выпрямился и повернулся к нему, подняв бровь. Боль начала растекаться по щеке, когда солёный привкус крови заполнил рот. Он прекрасно знал, что не ему тягаться силами с молодым футболистом, который ежедневно тренировался и соблюдал правильный образ жизни, но он не собирался пускать ситуацию на самотёк. Зато выпустил Джихи из хватки. Наконец-то. Он подошёл ближе к парню, готовый подраться снова, когда сбоку раздался лихорадочный стук каблуков. — Похотливая скотина! — Ссанный Цербер! Пока они обменивались любезностями, Джихи благополучно сбежала по лестнице вниз, подальше от своих брата и любовника. — Джи, стой! — закричал Чимин, скатываясь по ступеням следом за ней. — Стой, нам нужно поговорить! — Оставь меня, блять, в покое! Чимин схватил сестру за руку и потащил её в сторону их чудной обители. На самом деле он не хотел возвращаться домой и доставлять сестре неприятности, выясняя отношения на весь квартал, поэтому его единственный шанс расспросить девушку был прямо сейчас. … Но Джихи глуха к тому, что касается родственных чувств и голоса разума. Чимин повернул её лицом к себе, пытаясь успокоиться, хотя на деле хотел влепить ей пощёчину, чтобы она пришла в себя. — Хорошо… Послушай, Джихи. Этот парень — паразит, и отныне я не хочу даже слышать о твоих связях с ним. Понятно? — Но ты даже не знаешь его! Тогда по какому праву судишь?! — К сожалению, я знаю его, Джи. Как сказать младшей сестре о том, что её кавалер чуть не прибил его мячом из-за подозрений в гомосексуальности? По репутации Сону в глазах девушки это, может быть, и ударит, но по его — в три раза сильней. Недавно Тэхён рассказал ему о сплетнях, ходящих по мужским раздевалкам, и о том, что его буквально подозревали в домогательствах ко всё тому же Тэхёну. Тогда они вдоволь насмеялись над чужим полётом фантазии, но на следующий день Чимин решил положить этому конец и больше никогда не играть в футбол. … Однако теперь, когда его сестра стала жертвой этого мерзкого типа, он не мог просто взять и закрыть на это глаза. — Да что с тобой такое, мистер «Я всё знаю»? Ничего ты не знаешь, вот в чём вопрос! — крикнула Джихи, выпутываясь из его рук. — Я знаю намного больше, чем ты! И ты не будешь с ним встречаться. Это. Ясно? Джихи разочарованно рассмеялась, нервно проводя рукой по лицу. — Ты не можешь запретить мне встречаться с тем, кого я люблю! Снова. Чимин нахмурился: — Как это снова? Я никогда не запрещал тебе заводить отношения! Встречайся с кем угодно, но только не с ним! — Перестань, слышишь?! Ты ничего обо мне не знаешь. — Отлично, тогда расскажи мне, когда это я установил табу на отношения до появления этого типа?! Джихи прикусила щёку, словно колеблясь между правдой и ложью, а Чимин искренне не понимал причину чужого замешательства. Он никогда не третировал свою сестру, не запрещал ей ходить на свидания и влюбляться, понимая, что это довольно неподконтрольный процесс. В конце концов, он даже не видел её на свидании с кем-либо ещё, кроме этого Сону! — Он оттолкнул меня… Из-за тебя. — О ком, чёрт воз… — Я так сильно любила его, а он был так добр. Даже когда я набралась смелости и поцеловала его, он не противился мне, и… И я… Она прикусила губу и опустила голову. — Я была оглушена своей любовью… Чимин почувствовал, как сердце в груди забилось быстрее: он сочувствовал душевным ранам своей сестрёнки, ведь не понаслышке знал о том, какой болезненной может быть любовь. Однако, Пак всё ещё не понимал, как он помешал ей встречаться с тем парнем: сейчас он слышал эту историю в первый раз. — Мы начали что-то… но… Он сказал держать это между нами. Он… он сказал не говорить об этом и забыть обо всём, что мы натворили, хотя клялся в том, что любил меня! — Джихи сорвалась на крик. — Это должно было быть секретом, ведь я твоя сестра, а ты для него как брат, которого он не может предать! Глаза Чимина расширились, когда он наконец-то понял, о ком говорила девушка. В конце концов, в его жизни был только один человек, которого он считал частью своей семьи, и вряд ли бы кто-то стал печься о чувствах Пака, кроме него. Парень открыл рот, чтобы стребовать прямое подтверждение своих мыслей, но Джихи по взгляду поняла, что тот догадался, о ком идёт речь, и кинулась на него разъярённым комком из обиды и слёз. — Да, да, да! Я была вынуждена отказаться от Тэхёна из-за тебя, потому что ты его лучший друг! Что это вообще за гнилое оправдание чужому скотству? — Ты была влюблена в Тэ? — ошеломленный Чимин всё ещё переваривал предоставленную информацию. Джихи посмотрела на него долгим взглядом, прежде чем закатить глаза и горько засмеяться. — Это всё, что ты можешь сказать после чувств, которые мне пришлось выбросить, как испорченный ланч, чтобы тебя не обидеть? Знаешь что? Просто… просто оставь меня в покое. Джихи резко развернулась на небольших, одобренных школьной формой каблуках, после чего, воспользовавшись моментом чужого недоумения, поспешила домой, автоматически освобождая себя от потока непрекращающихся вопросов старшего. Чимин же продолжил стоять на месте, как марионетка, нити которой резко выпустили из рук. Ситуация была, мягко говоря… Шокирующей и неприятной. Как? Или уместнее спросить, «что»? Как много времени прошло с тех пор, как вся его жизнь перевернулась с ног на голову, и что с этим объёмом информации делать дальше? Ещё несколько недель назад он жаждал ответов, а теперь понял, что есть вопросы, на которые их лучше не знать. Всё стало таким размытым. Они что-то начали? И он — вина тому, что не продолжили? Его челюсть сжалась при мысли, что Тэхён и его сестра могли переступить черту. Не подумайте, Чимин обожал своего друга, но именно поэтому как никто другой знал, что тот бабник похлеще Сону. Эх, ну вот и почему его Джихи, его маленькая принцесса, постоянно отдавала своё наивное сердце людям, в сущности, не таким уж и сволочным, но абсолютно не созданным для отношений? Нет, Чимин не мог принять это: хотя Джи в теории действительно могла влюбиться, он отказывался наблюдать за тем, как её чувства втопчет в грязь кто-то вроде О Сону. Поцелует ли он её снова? Ха, только через его труп. — Солнце, почему ты двадцать минут стоишь на улице? Заходи, ужин уже готов! Чимин поднял глаза, видя на пороге дома свою мать в фартуке со шпателем в левой руке. Он улыбнулся ей, не желая волновать и без того впечатлительную женщину, и кивнул. Пак поднялся по лестнице, нежно приобнимая её за плечи, прежде чем она косо посмотрела на его лицо. — Что это за царапина на твоей щеке, сладкий? — О… я… просто упал. Ха-ха, — Чимин почесал затылок, после чего нырнул вглубь дома, кое-как отвечая на вопросы миссис Пак в духе «как прошёл твой день». Помимо того, что ему приходилось прятаться на крыше, чтобы иметь возможность встречаться со своим парнем, потому что он ещё не готов восстать против целого школьного мира ради любви, единственный друг, который не отвернулся от него, когда он перестал быть «удобным», на самом деле не побрезговал «начать» что-то с его младшей сестрой. Учитывая подробные рассказы друга про каждую из своих пассий (Чимин просил пощады ещё на сравнительном анализе минетов, сделанных Тэхёну за последний год), Пак содрогался от одной только мысли, что однажды Ким будет с такой же беспечностью говорить о Джихи. Будто она совсем ничего не значит. Будто она одна из сотни. Стоит ли говорить, что так оно и есть? Чимин искренне не понимал: неужели в их школе, да и просто в округе, так мало девушек, которые готовы лечь в постель просто ради того, чтобы поиметь хороший секс? Зачем пользоваться чувствами молоденькой девчушки, которая искренне верила в то, что это любовь? Однажды Чонгук признался в том, что Джихи проявляла к нему симпатию — дело ограничилось простым кокетством, и то неизвестно, был ли это флирт или же просто манера общения, но Гук уже на той стадии довольно жёстко отбрил девушку, после чего тут же пошёл с повинной к Чимину. А Тэхён промолчал. Придумал отговорку для влюблённой школьницы, потому что ему надоело с ней возиться, и благополучно свалил в туман. «Какой же ты трус, Тэ, какой же ты трус. Я же знаю, что ты не можешь продержаться с одной девушкой дольше недели, так почему из всех ветреных девиц ты нацелился на мою сестру?» — вёл мысленный диалог Чимин, не забывая параллельно с этим отвечать матери на вопросы о самочувствии. — Я… всё хорошо, как обычно, — натянуто улыбался Пак, поправляя галстук.

***

— Ай, мне больно! — застонал Чимин, недовольно морщась. — Естественно, тебе больно. По-хорошему, ты должен был сделать это ещё вчера, — Юнги легонько прошёлся ватным тампоном по маленькой ранке на скуле блондина. — Если ты будешь неосмотрительным со своими болячками, доиграешься до шрамов. Чимин надул щёки, скрестив руки и обиженно нахмурившись. Он посмотрел на старшего, который наклонился к нему, чтобы позаботиться о царапинках на скуле и в уголке губ, снизу-вверх. — Я не зна… Ай! Юнги-хён, ёб твою мать, можно как-то поаккуратнее?! Парень лишь улыбнулся жалобам Чимина, чем укрепил подозрения последнего о том, что Мин — скрытый садист. На деле же этот ребёнок хныкал всю дорогу до заживления не таких уж и смертельных ранок, так что примерно на второй минуте Юнги перестал испытывать к нему какое-либо чувство жалости. — Ты же тоже дрался! — попытался отбить нападение Чимин, вспомнив ссадину непонятного происхождения на голове своего бойфренда для секса. — И у тебя тоже дряблые руки, в которых ты обвинял меня пять минут назад! — пробубнел Чимин, чем вызвал новую порцию смешков. — Парень с дряблыми руками трахает тебя, детка, так что не засчитано. Чимин прикрыл один глаз, когда Юнги после долгих мытарств наконец водрузил пластырь на повреждённый участок кожи, после чего отступил, принимаясь складывать использованные медикаменты обратно, в маленькую аптечку. Блондин откровенно разглядывал его, сидя на краю кровати: он не собирался этого признавать, по крайней мере, вслух, но Юнги опять стал его спасательным кругом, который позволял сделать глубокий вдох и прокашляться после утопания в проблемах и заботах. Возможно, ему стоило промыть мозги отбеливателем, чтобы искоренить хотя бы половину смайликов-сердечек, витающих в голове? Но даже тогда он ничего не смог бы с этим поделать. Он любил Мин Юнги так отчаянно сильно, что аж самому было страшно. … Настолько, что он никогда не решится сказать ему об этом вслух. — Я знаю, что я красивый, но это не повод на меня пялиться. Чимин закатил глаза, игриво улыбаясь. Поэтому. Поэтому он ничего ему не скажет, чтобы не нарваться на ещё большую волну самолюбия и шуток. Чимин посмотрел на повязку на руке, которую старший затянул ещё до того, как взялся за лицо, прежде чем снова взглянуть на сосредоточенно копающегося в аптечке Юнги. — Просто… Я думал, ты знаешь, как бороться с такими травмами, — Мин пожал плечами, хлопая металлическим верхом ящичка с препаратами, и повернулся к Паку. — Рокировка. Тебе следует быть плохим мальчиком, а я должен вести себя примерно, — ответил Юнги без особого энтузиазма. Чимин прикусил губу, едва слышно ойкая из-за нечаянно задетой ранки. Юнги, как всегда, избежал главного вопроса: Пак пытался вывести его на правду и так, и сяк, но старший так и не объяснил ему, почему у него обнаружились ссадины во время одной из их встреч на крыше. Чимин нахмурился. Все мысли невольно вернулись к главной драмедии месяца: он накапливал силы для разговора с Тэхёном, но, будто предчувствуя, что ничем хорошим это не закончится, всё подбирал и подбирал нужные слова. Внезапно чужой палец прислонился к его лбу, разглаживая морщинку и заставляя удивлённо взглянуть вверх. — Ты выглядишь ещё страшнее, когда так хмуришься. — Я… я просто думаю. О чём-то. Блондин увидел, как Юнги закатил глаза, после чего отступил назад и приподнял брови. — Ну и что это значит? — с новой силой забубнил младший. Юнги сел в кресло рядом со столом, пожимая плечами, но Чимин не собирался останавливаться на достигнутом. Он решительно выпрямился. — Нет, скажи мне, почему ты так на меня посмотрел? — Пак, кажется, серьёзно настроился на разбор полётов и новую ссору. Старший вздохнул, прежде чем саркастически начать: — Бла-бла-бла, Тэхён крутил шашни с моей сестрой, бла-бла-бла, Чонгук злится на меня, бла-бла-бла, папа кричит на меня, бла-бла-бла, моя жизнь ужасна, а ещё я самый несчастный человек на свете. Ты говоришь об этом, ты думаешь об этом, да даже сейчас на твоей обиженной моське отпечаталась вся эта херня. Живи проще, думай шире, и тебе не придётся убиваться из-за того, что кто-то сорвал на тебе своё дерьмовое настроение, — Юнги произнёс всё это, не отрывая взгляд от телефона, а Чимин прикусил губу, чувствуя, как его сердце сжалось от ругательных, но, что самое гадкое, не совсем беспочвенных слов. Очевидно, Юнги посмеялся над ним и его проблемами? Неужели для него Пак выглядит, как никчёмный нытик? — Извините, сэр, я совсем забыл, что вы ни капельки не заботитесь о моих проблемах. Юнги вздохнул и бесстрастно посмотрел на него: — Проблемы? Чимин, ради всего святого, я выслушиваю это со вчерашнего дня и при всём желании не могу увидеть в этом никакой проблемы. Пак воинственно сжал кулаки, задетый скепсисом старшего. Он доверился ему и рассказал о своих мыслях, потому что не смог бы поделиться этим ни с кем другим. Он думал, что теперь, когда их отношения вышли на новый уровень, Юнги будет мягче, по крайней мере, не столь откровенно грубым, но нет. Ничего не изменилось. Для него он просто истеричная пассия. — Моя сестра тянется к парню, который имеет худшую репутацию во всей блядской школе, Чонгук думает, что я использовал его, и я теряю его, мой лучший друг, возможно, обесчестил мою маленькую сестру. Я теряю всё, ясно! Но ты не можешь, или просто не хочешь этого понять! Юнги вздохнул: — Да, я не могу понять этого, извини. Было грустно слушать в первый раз, но не настолько, чтобы повторять в двадцатый. — Ну и что? Ты жалеешь, что пришёл? — Скажем так, я не думал, что проведу субботний вечер с тобой таким образом. Чимин прикусил губу и покачал головой: — Конечно. Ты кричишь, потому что мы слишком много говорим и слишком мало трахаемся? Повисла настолько оглушающая тишина, что, казалось, её было слышно. Юнги уставился на Чимина с неким недоверием, что выглядело довольно пугающим, ибо Мин имел привычку не моргать, смотря на собеседника, и даже его зрачки оставались неподвижными, сфокусированные на одной точке на чужом лице. Пак готов был превозносить каждую черту характера, внешности и поведения старшего, но эта его самую малость напрягала. Чимин хотел честности? Что ж, он имел на это право, но Юнги, видимо, так не считал, ведь вместо объяснений скептично усмехнулся и повернулся в сторону дверного проёма. — О да, — былая мрачность сменилась неким садистским удовольствием. — Я кричу на тебя, потому что моё либидо не в состоянии воздержаться от секса дольше, чем на три минуты. Чимин тяжело сглотнул, не зная, как реагировать на этот выпад. За время общения с Юнги Пак усвоил, что у того весьма… специфическое чувство юмора, однако это не было похоже на то, что он шутил. А ведь младший просто пытался раскрыться старшему, хотел, чтобы он понял, что для него их отношения — не просто бойфрендство для секса. Что они являлись чем-то большим. Что он стал частью его жизни, что его мнение имело значение, что… — Куда ты собрался? — Чимин тревожно наблюдал за тем, как Юнги собирал вещи, одним махом сгребая их в свою школьную сумку. — Домой. Пак напрягся ещё больше: мышцы сокращались от нарастающей паники, а сердце мучительно отбивало чечётку. Это был первый раз, когда он почувствовал подобное рядом со старшим. Он уже много раз ссорился с Юнги, но никогда, никогда он не использовал этот… авторитарный тон. Чимина прошибло потом от неожиданно ясно мелькнувшей мысли: на этот раз он рисковал потерять его навсегда. Пак резко сократил расстояние между ними, после чего, осмелев, схватил старшего за руку, затаскивая обратно за порог. — Останься, — получилось как-то жалобно, но Чимину было всё равно, если это означало, что он сможет задержать Юнги у себя хотя бы на пару часов. Если от него отвернётся и он, Пак правда не знает, оправится ли после этого удара его и без того израненное сердце. Как бы они не ссорились, как бы ни обижались, но Чимин всё ещё нуждался в Мине, как в воздухе. … А тот выжидающе смотрел на него, прилежно ожидая несуществующего продолжения фразы. Младший выпрямил голову и уставился на парня в ответ, натягивая невесомую улыбку, крайне плохо сочетающуюся с сотней разрушенных Вселенных в намокших глазах. — Останься… Пожалуйста… Мгмхх… С этими словами Чимин отчаянно впился в чужие губы, надеясь остановить неподконтрольный ему, к сожалению, уже безнадёжно запущенный механизм. Он чувствовал, что Юнги колебался: очевидно, между тем, чтобы сдаться или из принципа настоять на своём и уйти. Но у Пака были свои козыри в рукаве: он нежно провёл рукой по чувствительной шее старшего, проникая в его рот языком. Удушающая атмосфера вечера наконец-то рассеялась, а противный звон перестал набатом отдаваться в раскалывающейся голове. Чимин мысленно выдохнул: Юнги ответил на его поцелуй. Подросток старался наполнить его нежностью и невысказанным сожалением; он в принципе ненавидел спорить, а когда дело касалось его Исключительности — ненавидел втройне. Изящный взмах ресниц, появление небольшого расстояния между двумя телами — Чимин отодвинулся от старшего и прикусил губу, решая, что конфликт исчерпан не до конца. К сожалению, он знал лишь один способ сглаживания углов, потому что, так уж вышло, что другому Юнги его не научил. Так что Пак отступил назад, начиная медленно снимать с себя футболку, при этом не сводя глаз со старшего и вовсю наблюдая за его реакцией. Тот приподнял бровь, когда младший подошёл к нему поближе, взяв за руки и положив их на своё подтянутое тело. — Давай сделаем это, хорошо? У меня есть смазка с запахом вишни… Последние слова были сказаны интимным шёпотом, прямо на ухо старшему. Чимин удовлетворённо кивнул, считая, что миссия выполнена, а невербальное согласие получено, и снова приблизился к губам напротив. Из лёгких резко выбило воздух от удивления, когда он почувствовал, как пошатнулся вбок — старший оттолкнул его, довольно ощутимо, но не настолько сильно, чтобы приложиться о стол. — Что? — обиженно просипел Чимин. — Что я сделал не так? Мин решительно бросил свою сумку на пол и повернулся к Паку: у того по коже пробежались мурашки — ещё никогда Юнги не выглядел более серьёзным, чем сейчас. — Хочешь, чтобы я рассказал тебе, что думаю о твоих проблемах? Ты — твоя главная проблема, Чимин. — Что ты… — Вместо того, чтобы ходить и жаловаться, просто докажи Чонгуку, что ты не манипулировал им, в конце концов, язык существует не только для того, чтобы помогать им делать минет, — прервал его Юнги. — Тэхён, предположительно, занимался сексом с твоей младшей сестрой, и теперь она встречается с Сону? Хорошо. Если ты не хочешь, чтобы она тусовалась с ним, потому что он плохиш, то что не так с Тэхёном? Я думал, что он самый обходительный джентельмен в мире? — Вообще-то, он… Юнги не дал ему времени на то, чтобы разразиться новым страдальческим монологом, продолжая свою тираду: — Да и Сону, который любовь всей её жизни и далее по списку. Если ты не хочешь, чтобы Джихи встречалась с ним, и вся проблема кроется исключительно в его репутации, стоит ли мне напомнить тебе, что ты встречаешься со мной? А уж моя-то репутация тебе известна, не так ли? — Это не одно и то же! — Твой отец кричит на тебя из-за оценок? Специально для него в Инчхоне летает круглосуточный вип-рейс «Будем рады вертеть вас и ваше мнение на детородном органе своего прапрадедушки». Чимин пристально смотрел на него, кусая внутреннюю часть щеки. В спальне воцарилась тишина, разбавляемая лишь поскрипыванием пола и нервными вдохами Пака. Он проебался. Ему не понравилось, к чему привело, казалось бы, безобидное нытьё и жалобы на жизнь: хотелось забыть последние минуты, как страшный сон, и просто насладиться обществом своего парня. Было слишком больно и неприятно услышать что-то подобное, когда он просто хотел ласки и утешения. — Это была плохая идея, — процедил Юнги. — Что ты имеешь в виду… ? — прошептал Чимин, который совсем не был уверен в том, что хотел услышать ответ. Старший провёл рукой по лицу и поднял откатившуюся в угол комнаты сумку. — Сказать мне прийти сюда, чтобы ты мог использовать меня, как опорную колонну, потому что ты не можешь справиться со своими проблемами сам. — Нет! Чимин правда хотел выйти вперёд и всё объяснить, но слова застряли в горле, заставляя откинуть голову чуть назад и совершенно глупо шлёпать губами вместо генерирования членораздельных предложений. Он был застигнут врасплох, он паниковал, мысленно заворачиваясь в ком из боли и отчаяния, как в одеяло, украдкой роняя слёзы в мягкий материал своего «укрытия». Пожалуйста, не надо. Ради всего святого, не делай этого. Что угодно, только не… — Извини, — едва слышно проронил Юнги и дёрнул ручку двери. Чимин не мог пошевелиться: его будто парализовало, а в грудной клетке нашли приют ужасно болезненные вещи. Даже видя, как его парень, его бойфренд для секса, его Мин Юнги уходил из дома, он не сдвинулся ни на миллиметр. Даже когда мать зашла к нему, начиная панически трясти за плечи и спрашивая, почему он плакал, неподвижно стоя посреди комнаты, он оставался там, где его бросил Юнги. Всё ещё глядя на дверь, через которую его покинул один симпатичный брюнет, забравший с собой свои вещи и кусочек чиминовой души, он с тоской рисовал картины своего внутреннего мира без какой-либо поддержки извне. Только что пала последняя колонна, поддерживающая массивный потолок, с грохотом обрушившийся на скрипучий пол его комнаты. На этот раз он не смог изобразить свою фирменную фальшивую улыбку и притвориться, что всё в порядке.