Выбор

       — Листы на стол, если не хотите иметь на неделе два.        Собирая свои учебник с тетрадью в новый портфель, купленный Натаниэлем за время ее отсутствия в городе, надев лямку сумки на плечо, схватила листы с контрольным тестом на те самые темы, что проходили в Лондоне — знаменитые места — Маринетт прошла к учительскому столу. Феликс, как всегда, стоял около окна с любимым холодным видом. «Будто он никуда не уезжал, такой же отстранённый…» Все ребята ушли, поэтому, опустив свои бланки на кучу остальных листов, решила уйти.        — Маринетт, останься! — лишь добравшись до ручки двери, собираясь открыть дверь и выпорхнуть как бабочка, словно над небесами раздался гром — голос учителя.        Убрав свою ладонь, сложив руки на груди, поворачиваясь на каблуках ботинок к своему преподавателю, не выражая не единой эмоции, девушка позволила взглянуть в холодные ледяные глаза. Только взглянув в такой родной взгляд, как можно было растаять или превратиться в зефирку, как было с ней: внизу живота завязался неумолимый узел, заставляя ту скрепить ноги крепко-крепко, сжать губы в тонкую полоску. Феликс это заметил.        — Маринетт…        — Может ты объяснишь, что происходит? — перебила девушка молодого человека, сжимая пальцы на руках. — Уже две недели прошло, а ты ниразу не написал, не позвонил и не пришел, хотя я и моя семья приглашала тебя в гости.        Мягко улыбнувшись, замечая надутые щёчки как у хомячка, блондин прошел к девушке. Остановившись в двух шагах, оставаясь в метре от своей ученицы, как гласят правила — которые никто толком не знает — взглянул с высока своего роста. Протянув ладонь, дотрагиваясь сразу же до щеки, Маринетт тут же ослабла, чем и воспользовались.        — Маринетт, — удерживая девушку в своих крепких объятиях, блондин прошёлся губами по ее шее, заставляя сразу же краснеть и томно дышать, — сейчас не время. Хлоя опять проказничает?        — Да, — вдыхая аромат парфюма, Маринетт ответила, — недавно на одном из уроков миз Бюстье, на доске белым маркером была выведена надпись: «Дюпен-Чен шлюха!», было разбирательство с родными… Ее отстранили на несколько дней из школы, даже отец не смог помочь.        — Ее отец сейчас не Мэр Парижа, так как идут выборы, — позволил хмыкнуть себе Феликс, — поэтому угрозы не были такими действенными как раньше.        В дверь резко постучали. Отпрянув очень быстро от любимого человека, включая режим сохранения, Маринетт спряталась за последними партами. Спрятавшись за одной из них, свернувшись клубком, дыша через раз, она прислушалась. Послышался звук открывающейся двери, шаги и возмущенный голос младшего Агреста:        — Ну и где Марина? Нам нужно с ней поговорить!        — Я здесь! — выпрыгнув из укрытия, отряхивая свои штаны от пыли, голубоглазая решилась вновь пройти обратно, но уже к двум братьям, садясь за первую парту. — Зачем нам нужно говорить?        — Об этом…        Достав свой планшет из сумки, открывая чехол и набирая что-то на сенсорном экране, зеленоглазый прошел к девушке, показывая неприятную картину. Резко нахмурившись, прикрывая рот от рвотных рефлексов, просящихся наружу, пытаясь не видеть включенного видео, неизвестно откуда добытого, девушка резко выкрикнула:        — Выключи это!        — Что? — резко свернув программу, что производила злое видео, Адриан посмотрел на свою сводную сестру. — Что в этом плохого, если наш любимый старый мажорный мэрик решил поразвлечься такими развратными играми.        Вспоминая то, как Мэр Парижа развлекался с молоденькой чёрненький бабочкой — девушкой, которой не скажешь, что ей есть восемнадцать лет, резко побледнела. Рвотный ком застрял в горле, руки задрожали. Налив в стакан воды, Феликс подал ей.        — Спасибо, — прошептав слова благодарности, Маринетт залпом выпила всю жидкость в стакане.        — Пожалуйста, — поцеловав ту в лоб, как маленькую девочку, голубоглазый блондин развернулся к младшему брату. — Хочешь сказать то, что наш Мэр Парижа любит молоденьких девочек?        Не любит, а восхищается ими, когда те кричат и извиваются от дикой боли. — дополнил информацию блондин, поглядывая на время. Ещё пять минут перемены и можно идти на урок, либо же дальше выполнять свои действия. — Я раздобыл информацию, где указано то, что он болел эфебофилией*… Он имеет у себя в отеле, в подвальных помещениях гарем из одних молоденьких девственниц, он их трахает, а потом выбрасывает как мусор, не забывая пригрозить тем то, что, если они расскажут, их никто не найдет.        — Если он любит маленьких девочек, то он мог что-то с Хлоей сделать? — звонок раздался совершенно неожиданно. Посмотрев на Маринетт, что задала вопрос на которого нет ответа, Адриан сказал:        — Нам надо обо всем узнать, а пока, — взгляд на старшего из Агрест, — ты ей так и не сказал, отец уже две недели ждёт, если не три…        — О чем? — голубые глаза посмотрели в такие же, но холодные.        — Отец приглашает тебя на званый ужин.