***
Зак просыпался таким образом каждое утро, поэтому с самого начала дня настроение у него было не просто ужасным, а отвратительным, настолько, что он тут же срывал свою злость на первых попавшихся людях. А кому не понравится чувствовать себя сильным, нагнетающим страх, а самое главное – свободным? – Привет, Зак, – сказала Рэйчел, когда тот подошёл к их парте. Она читала книгу на своём стареньком телефоне – она смогла скачать её, когда Эдди повёл её в кафе во время их прогулки. – Здаров. Зак заливается на своё место и глубоко вздыхает чистый воздух, без примесей алкоголя или табака. Рэй только кивает, а после возвращается к новой книге, которую уже прочитала наполовину. Они с Заком только недавно начали здороваться, поэтому разговор дальше приветствий обычно не заходит. Айзек посмотрел на светловолосую, а после невольно поёжился. Её взгляд, пустой и мёртвый, раздражал и убивал всё желание Зака выпустить гнев на ней. Хей, а он уже не так сильно раздражался от её взгляда – уже успел привыкнуть к этому дерьму. Он быстро приспособился к условиям своей жизни, так что привыкнуть с такой мелкой девчонке было делом плёвым. – Рэй, а почему, – вдруг начинает Зак. Рэйчел тут же переводит свой взгляд с телефона на брюнета, – у тебя в доме так воняет спиртным? О да, ему было неприятно находиться в доме Рэйчел. Чертовски неприятно, настолько, что хотелось разбить окно и свалить оттуда нахуй, он бы просидел целую ночь на улице, чем в этом доме – не то, чтобы Зак не испытывал такого желания, когда находится в своём доме, но в доме Рэй это желание как-то усилилось. Дело не только в резком запахе алкоголя – мамаша Айзека и её собутыльники хоть иногда делали перерыв между своими пьянками. С ещё первым шагом в этот дом внутри появилось странное чувство, будто бы живот полностью скрутило. Называется ли это аурой или чем-то таким, Зак не знал, да и не сказать, что интересовался. – А, это... – её глаза будто бы потемнели на два тона, если не на три. Зак только повёл бровью пока она, ощутимо напрягшись, мяла ткань школьной юбки, – Ничего особенного. – Это не ответ, – фыркает Айзек, скрестив руки на груди. – Папа решил выпить с друзьями. – В четверг? – Вчера была среда. – А-а, не ебу вообще! – протянул Зак, слегка сощурившись. Он где-то слышал, может на улице, а может и ещё где-нибудь, что нормальные люди не пьют во время рабочей недели – Зак считал, что родители Рэй работают именно по пятидневному рабочему графику, – Но это как-то странно. – Всё нормально. На этом их диалог закончился и каждый вернулся к своим делам: Рэй к чтению, а Зак к осмотру потолка. А затем он услышал радостный смех где-то со стороны и весь напрягся. Костяшки пальцев начали побаливать, а по коже будто бы прошлась чесотка.***
– Ебучая скотина! – послышался голос женщины, которая сейчас разговаривала по своему новому телефону. Зак только фыркает – обычно после этого она получает деньги и идёт покупать себе новую одежду и косметику (хотя всё равно дешёвую). Женщину не волнует, что в её доме сыпется штукатурка, что мебель старая и скрипучая, что обои буквально сами слезают со стен. А чистым этот дом будто никогда и не был – везде грязные тарелки и стаканы, а также пустые бутылки от алкоголя. (Зак, когда был младше, даже пытался как-то привести этот дом в какой-никакой порядок – со содранными обоями можно было вполне смириться – но потом здание опять превращалось в свинарник с разбросанными вещами, так что Зак полностью забил на это дерьмо. Конечно дом не всегда был в образе свинарника, мать изредка прибиралась, но бóльшую часть недели дом выглядел отстойно.) Дверь открывается и Зак не сомневается, что пришёл тот ублюдок, которого его мамаша выбрала себе как партнёра. Херовый у неё выбор. – И побыстрее! – напоследок кричит в телефон женщина, а после, сбросив трубку, поворачивается к только что пришедшему мужчине. – «Когда эта дура уже перестанет водить в этот загнивший сарай своих богатеньких и развратных стариков...» – едва слышно выдохнул Зак, вставая со старого и грязного дивана, чтобы закрыть приоткрытую дверь. Половицы тихо скрипнули под его весом. Только он подошел к девери, то сразу приметил, что этого мужчину он уже видел. Причем видел недавно, всего-то два дня назад. Этот хлыщ сюда снова пришел?! – А, Лаура, не виделись только пару дней, а кажется, что прошла уже вечность, – сказал пришедший мужчина, лет сорока на вид, с лёгкой сединой в волосах, – Ну что? Как ты тут была без меня, моя, – не совсем молодой человек сделал паузу и ухмыльнулся, – дорогая? – Заткнись и просто сделай это, юморист чертов, – с видным раздражением произнесла женщина, которую, видимо, зовут Лаурой. – Как скажешь, золотце, – медленно, со смехом выговорил мужчина. «Да он уже заколебал меня со своими дебильными шутками! Бесит этот урод! Бесит, бесит, бесит!» – бушевал у себя в голове Зак, охваченный новой яростью. – Гр... Давай деньги и иди уже мойся. И побыстрее! – Все больше и больше раздражалась Лаура. Они уже всё это проходили, так что почему нельзя сделать всё сразу?! Зак закрыл дверь. Чёрт возьми, сейчас опять начнется... Каждый вечер его мать пускает к себе домой новых людей и каждый вечер дом сотрясается от ее ночной деятельностью. Каждый вечер нужно терпеть наигранные стоны и скрип старой, как мир, кровати... Спустя пару часов разнообразных, невыносимо громких звуков, мужчина оделся и ушел, напоследок протянув Лауре несколько купюр и кинув ей ещё парочку своих идиотских шуток, которые раздражали Лауру не меньше, чем раздражали Зака. Все это время Зак лежал на грязном голубом диване и смотрел в потемневший от времени, некогда белый потолок с осыпавшейся штукатуркой. Он просто лежал, пытаясь вспомнить хотя бы один день без всего этого дерьма, но, к сожалению, так ничего и не вспомнил, сколько бы не старался. Он не вспомнил ни одного счастливого воспоминания, связанного с домом. Не вспомнил ласковых слов от матери, ни даже одобрительного взгляда от нее. Не вспомнил даже размытое пятно памяти о его отце – потому что и видел отца он от силы раз в жизни, в далёком детстве. Из радостных воспоминаний он помнил только, как избивал тех, кто был счастлив. Зак словно пытался забрать хотя бы каплю нормальной, чистой, искренней радости. Действительно ли ему нравилось издеваться над теми, кто всегда улыбается или же он просто пытался хоть в чем-то утопить все остальные эмоции? Или он просто не может смириться с тем, что он лишён такого счастья, а остальные – такого отчаяния? В этот момент голову Зака захватила ярость, подпитываемая грустью горьких мыслей и воспоминаний. Он сжал кулаки до побеления костяшек и вскочил с дивана, направляясь к стулу, завешанному небольшим количеством одежды. Зак, стиснув зубы, замахнулся на стул и со всей силой, зарычав, ударил его. Импровизированный шкаф с грохотом упал, попутно рассыпав всю одежду по полу и задев пыльный торшер, который как и одежда со стулом упал на пол и теперь окончательно сломался. Брюнет в порыве злости ударил стул ещё пару раз, еле сдержав себя, чтобы не откинуть стул куда-нибудь в стену. Затем он ударил по стене кулаком, зажмурившись от покалывающей боли в костяшках пальцев. Если бы Зак умел – он бы заплакал. Конечно, он, как и любой ребёнок, плакал и рыдал навзрыд, пытаясь таким образом превлечь к себе внимание, получить немного ласки и успокающего тепла. Но Лаура не любила, когда он плакал. Она кричала, била и смотрела с отвращением. И она научила его не плакать. Он так давно не плакал, что, кажется, забыл как это делать. Он мог кричать, раздражаеться, творить непонятную хуйню, но никак не плакать. Вместо печали и грусти, Зак испытывал ярость и гнев. Точнее, научился испытывать. Брюнет хотел кричать от несправедливости этого мира, но голос застыл в горле, так и не вырвавшись из уст. Неожиданно горло заболело, будто бы шею начали сжимать костлявыми пальцами в попытке удушья. Или будто шею закрепили невидимые силки. – «Почему?! Почему у одних есть всё? Почему у них есть нормальная семья, где мать не подрабатывает проституткой, где есть отец, целый и чистый дом, да хотя бы атмосфера любящей семьи? Почему тогда у меня нет ничего из этого?!» – Зак не понимал этого. Не понимал, почему именно он. Ему и так достались сраные разноцветные глаза, делающие его уродом. Куда, блять, ещё больше?! – Айзек! Какую чертовщину ты там опять вытворяешь!? – крикнула из своей комнаты Лаура, пересчитывая деньги, – Сейчас же прекрати шуметь! Парень опустился на колени, еле удержавшись чтобы не завалиться на пол. Только сейчас он понял, что его руки дрожали, что по спине прошёлся холодок. Он хотел бы закричать, но не мог этого сделать. – Бесит, – тихо сказал он, зарываясь ладонями в собственные волосы, – Бесит, – повторил Зак, будто бы бытаясь убедить себя в этом, – Как же бесит... – брюнет тряхнул головой. Его это бесит и раздражает и никак не трогает до глубины души, до такой степени, что хочется опять научится плакать.***
Он опять не выспался. В тот вечер пришёл новый человек и Лаура вместе с ним сначала поговорили по душам за бутылкой – какое удивление! – не совсем дешёвого вина, а после уединились в её комнате. Под звуки стонов и вскриков не уснёшь. – Не выспался? – спросила Рэй, когда Зак опять буквально ложится на парту, закрывая лицо рукой, дабы в глаза не светил яркий свет солнца. – Нет, – тихо буркнул брюнет, выдохнув. Голубоглазая больше ничего не спрашивала у него и просто дала ему поспать – если захочет, то сам расскажет из-за чего не может уснуть. Даже если Рэй и было интересно, она не была человеком приставучим и уважала чужую личную жизнь. А Зак даже тут не может уснуть. Под весёлый задиристый смех не уснёшь. Парень открыл глаза и перевёл взгляд на одноклассников – несколько человек столпились рядом с Кэтти и что-то до нельзя радостно обсуждали. Твари. Бесит. – Зак? – тихо позвала его Рэй. Ох, да, точно. Он перевёл на неё свой взгляд и слегка сощурился. Её лицо было как всегда скучным и унылым. И это даже успокаивало. Зак уже понял, что она не была счастливым человеком. Она была как он и это успокаивало – не только над ним судьба сыграла плохую шутку. – Улыбнись. Он произнёс это с таким тоном, будто это была команда, которой Гарднер была обязана подчиниться. Она немного удивлённо на него посмотрела, а после небольших раздумий тихо спросила: – А как это? Зака будто пробил озноб. Она спрашивала о том, как улыбаться точно также, как он в детстве спрашивал себя, как это, получать заботу и тепло? Сейчас это ему кажется до отвращения слащавым и мерзким, но он действительно задавался таким вопросом. Да и сейчас задавался. – Да просто улыбнись и всё! И Рэй улыбается. Слабо, одними уголками губ, смотря куда-то мимо Зака. Она уже довольно долго не растягивала губы в искусственной улыбке – не было причин. – Отстой, – хмыкнул Айзек, а после опять завалился на парту, желая всё-таки вздремнуть. Её отстойная улыбка немного умерила его пыл. И всё же интересно, как же ей так живётся, что она даже не умеет улыбаться? Чёрт, кажется, Заку даже стало её жаль.***
Уже прошёл примерно месяц со знакомства Айзека и Рэйчел. Погода медленно ухудшалась, солнце становилось всё ниже и ниже и одновременно с этим всё хуже грело. Трава становилась сухой и ломкой, в то время как листья медленно окрашивались в золотые оттенки. Температура изредка опускалась ниже нуля и то только ночью, поэтому бóльшая часть людей на улице облачилась в тёплые вещи. Отопление в домах уже включили, но Заку всё равно было холодно. Он ненавидит холодные времена года. Отопление в его доме было слабым, а из тёплой одежды была лишь зимняя куртка да несколько толстовок. А толстовки уже не так сильно грели. Разумеется, за 15 лет Зак более менее привык к холоду, который преследовал его каждый день, но он также привыкал к летнему теплу за несколько месяцев. Поэтому только осенью он замерзал. К хорошему быстро привыкаешь. В жизни Зака было мало хорошего. Единственное, его семья была недостаточно бедной и Лаура всё же обеспечивала его всеми нужными вещами для нормальной жизнедеятельности, например, он не ходил зимой в толстовке, а также имел необходимые вещи для школьной жизни. Лёжа под тонким одеялом, пытаясь сохранить недостающее сейчас тепло, Зак пытался уснуть как можно быстрее. Сейчас осень и он очень сильно мёрз из-за непривычки и к началу зимы он уже привыкнет. Тонкие стены не задерживали в пределах комнаты звуки, в большинстве своём стоны. На город уже опустились сумерки, яркие звёзды горели огоньками на темно-синем небе, фонари освещали тёмные улицы. Большинство клиентов к Лауре приходило ночью, это была уже почти традиция. Зак зажмурился, пытаясь представить себе тишину, которой никогда не было в его доме. Блять, почему он не может сейчас просто уснуть и обязан слушать эти грёбанные ахи и вздохи, пытаясь сохранить тепло под тонким одеялом?! Парень попытался сконцентрироваться на хорошем. Но хорошего мало и поэтому он пытался найти хорошие моменты, возможно, даже придумать их. А затем его будто бы осенило. Точно. Рэй. За месяц их знакомства они довольно неплохо начали общаться, да и вообще привыкли друг к другу достаточно сильно. Зак не знает, что такое друг, но, кажется, он мог назвать Рэй своим другом. С ней были связаны почти все тёплые и хорошие моменты его жизни. Первый: она не называла его уродом из-за внешности. Он сам знал, что далеко не симпатичен (хотя ему это по бóльшей степени это просто вбили в голову), но было приятно, что она не считала его таковым. Второй: она спокойно общалась с ним и её вовсе не волновало, что он какой-то ненормальный хулиган, на которого не жалко повесить все грехи мира. Третий: она не смеялась над его способностями к чтению. В первый день их знакомства она была довольна собой, что может лучше, но не сейчас. Сейчас она просто молчала, изредка подсказывая слова. Четвёртый: она сдерживала его от тупых поступков и могла умерить его пыл всего парой фраз, а также она... Зак неожиданно почувствовал тепло, будто бы вернулись те самые летние деньки к которым он так привык, и это помогло ему заснуть, даже несмотря на стоны за стеной. Он даже не мог подумать, что так привыкнет к такой соплячке. Он уже называл её своим другом, и, твою ж мать, ему это нравилось.***
– Рэй, – после звонка, отпускающего на перемену, позвал блондинку Айзек, как-то странно отведя взгляд, – Мы же друзья, да? Ох, блять. Он впервые говорил нечто настолько слащавое и отвратительное в целом, но... твою ж мать. С ним впервые вообще кто-то так спокойно общался, не смотрел с резким отвращением и будто бы пытался понять получше. Узнать получше. Сука, с каких это пор он стал таким сентиментальным? Всё-таки, в общении с Рэй есть и такие большие минусы. – А? – она подняла голову, и не отрываясь смотрела на брюнета, что тот даже немного поёжился. В её глазах виделась редкая эмоция – удивление. – А-а, забей! – отмахнулся Зак, только сильнее натягивая на голову капюшон. Блин, ему и так было чертовски стыдно и смущающе задавать тот дерьмовый вопрос, а теперь его ещё и повторять? Блять, как же стыдно. Кто хотел бы дружить с таким, как Зак? Кто бы стал общаться с грёбанным инструментом, рискуя стать такой же пешкой в руках другого человека? Кто бы стал общаться с... – Да, Зак. Думаю, мы друзья, – ответила Гарднер, чем вывела Зака из его мыслей. – Ха, понятно, – слишком нервно ответил Зак, не в силах сдержать тупую улыбочку, расползающуюся на лице. Да твою ж мать. Блять, да какого хрена в груди резко потеплело?! Что-то Зак действительно разнежился, но иметь первого друга всё-таки приятно, как бы он не хотел этого признавать. Тупо. Чертовски тупо улыбаться только от подтверждения того факта, что они – друзья. С Заком впервые кто-то дружил, и, чёрт возьми, это было приятно.