Post Scriptum

Вернувшееся сознание принесло с собой дикую головную боль, такую будто вчера я выпил целое озеро спирта, не закусывая. И теперь, доносившийся с нижнего яруса, храп еще сильнее раздражал мозг. Так, где тут таблеточки от головной боли? Свет включать я побоялся, опасаясь, что голова взорвется от боли.Поэтому, подсвечивая себе телефоном, добрался до стола, принял красную капсулу и запил невероятно вкусной и прохладной минералкой. После пары секунд размышлений, закинулся и второй капсулой. Если Морфеус не врал, то теперь я узнаю всю правду, причем дважды. В ожидании эффекта от чудодейственных пилюль я принялся массировать виски и воскрешать в памяти свой сон. Что же там было? Память отказывалась давать ответы. Но если задействовать логику, то все просто: ничего хорошего мне не снилось. Мне хорошие сны не снятся, с тех пор, как я пошел в первый класс. От воспоминаний, про эту некогда элитную, а ныне прогнившую изнутри и превратившуюся в рассадник мажорчиков школу, захотелось провести ревизию оружия и боеприпасов. Я глянул на часы: они показывали около 3 часов дня. Да, пожалуй, пока есть время, стоит заняться оружием. Разложив на столе тряпки и оружейную смазку, принялся за чистку 9мм пистолета. Не пойму, чего эту модель так ругали? Как по мне — отличное средство для личных встреч на малой дистанции. Крохотная пулька, попав в тело, устраивает из внутренних органов настоящую картину в жанре эмпрессионизма. Главное, чистить и тренироваться. Ну и чтобы патронов хватало, конечно. У меня было вполне достаточно. Когда процедуры по обслуживанию пистолета были закончены, а сам он оказался в закрытом ящике стола, я принялся за револьвер 410 калибра. Когда-то, давно, я увидел такой в тире. И, просто из-за ностальгии, нахлынувшей от этих магических для меня цифр, купил себе шесть выстрелов. С револьверами я до того дела не имел, и, против ожидания, машинка оказалась весьма неплохой. Возможность стрелять как дробью, так и обычными пулями, произвела впечатление. И, как только появилось достаточно денег, я прикупил себе такой же. Ладно, что тут еще? Сухпайки: НАТО и наш… Вскрывать и пересчитывать не хотелось. Далее, в ящик стола (соседний с оружейным), отправились ноутбук и зарядка от телефона. А далее меня ждал сюрприз… Пошарив рукой в рюкзаке, я достал оттуда колоду карт и… Советский паспорт, на имя гр. Персунова Семена Семеновича, 1972 г.р. Не веря своим глазам я уставился на собственную фотографию. Мистика! Ничего не понимаю… Впрочем, наличие местных документов — куда лучше, чем их отсутствие. И первоочередная задача сейчас — позавтракать. Пожалуй, пора было будить Юлю. Подойдя к койке, я почесал ее за ушком. Она немедленно свернулась клубочком и заурчала. Нет, так не пойдет. И я легонько дернул ее за хвост. Кошкодевочка немедленно с шипением подскочила и ударилась головой о верхний ярус кровати. Я: Доброе утро! Кушать будешь? Девушка окинула меня недовольным взглядом и принялась растирать пострадавшие части тела. Юля: Утро добрым не бывает. Чай, бутерброды и счет, пожалуйста. Пока кипел чайник, я нарезал хлеб и колбасу. За этим занятием я, размышляя о встрече в лесу, вспомнил о вчерашнем разговоре. Нож лег на стол. Я: Юля… А ты ничего не хочешь мне рассказать? Ее реакция была довольно интересной: сперва она удивилась и попыталась принюхаться ко мне, затем испугалась, даже уши прижала. И заговорила, с едва заметной дрожью в голосе. Юля: Я расскажу, что знаю. Но сперва тебе надо сходить к Виоле и забрать у нее посылку для меня. Я бы сама сходила, но боюсь, что меня свернет в бараний рог еще до темноты. Я: И как, по твоему, я должен это провернуть? Там же пробраться незаметно — невозможно! Юля только фыркнула на меня и вытащила из шкафа маленькое зеркальце. Юля: Ты на себя в зеркало давно смотрел? Я: Ага. Она протянула зеркальце мне. Я заглянул в него и увидел… Нет! Это же не я! То есть, на лицо — я, но волосы в зеркале — каштановые, как у родственников по линии матери. А я — брюнет, пошел в отца. Отходя от шока, я не сразу понял, что Юля мне что-то говорит. Юля: …Так что можешь смело ходить по лагерю — тебя никто не вспомнит и не узнает. Но вожатой лучше не попадайся, если, конечно не хочешь чтобы застроила. Я: А что, может? Я же не из ее отряда. Юля: Само собой. Просто из любви к искусству. Хорошо прозвучало. Гуляй, только по сторонам смотри. И как плавно мы съехали с темы разговора! Я: Юля, не юли! Рассказывай. Она только помотала головой и уставилась на меня красными глазами. Как же я не заметил? Или это только сейчас пошло? Юля: Нет. Мне надо… Собраться с мыслями. А посылка от Виолы, мне в этом сильно поможет. Иди скорее! Голос у нее начинал заметно подрагивать. Да, не стоит затягивать. Я махнул блохастой компаньонше рукой и шагнул за дверь. Здравствуй, тоннель. Когда, выбравшись из Старого корпуса и преодолев лес, я приблизился к Лагерю, дневная жара уже начинала спадать — близился вечер. Пожалуй, имело смысл понаблюдать немного за вечерней жизнью лагеря. И информации наберется и чуток чужой радости зацеплю… Непонятно откуда, на тропинку вывернула Алиса. Я отшатнулся и приготовился отстаивать свое право на существование. Но она просто брела куда-то, не разбирая дороги. Глаза ее были прикрыты, руки висели, как плети, а рыжие хвостики были растрепаны. Обычно веселая и энергичная девушка, напоминала… зомби?! Нет, не тех, что в дурацких фильмах, а тех, что в легендах. Может и стоило задержать Алису до выяснения, но она пропала из виду также резко, как и появилась. Даже звуки шагов растаяли в вечернем лесу. С каждым днем, происходящее нравится мне все меньше. Дальнейший путь до медпункта обошелся без происшествий. Я вяло постучал в облезлую дверь. Виола: Войдите. Я толкнул дверь и шагнул внутрь. Медсестра, положив одну ногу, поверх другой, сидела на старенькой кушетке, и читала какую-то книгу. Увидев меня, Виола не спеша поменяла ноги местами, подражая Шерон Стоун. Косплеила ли она эту сцену до конца, я разглядеть не успел: угол зрения был не тот. Медсестра же отложила книжку. Виола: Ну, здравствуй, Пионер. Закрой дверь, проходи и раздевайся. Заманчивое предложение. Только вот у меня дела. Так что, извините, я храню невинность. Сегодня, во всяком случае. Я: Благодарствую, Виолетта Церновна, я по другому делу. Но за предложение — спасибо! Медсестра приподняла бровь, изображая удивление и расстегнула две верхних пуговицы халата. Вам бы на актерских курсах преподавать, Виола… Я: Я от Юли. Пришел за посылкой для нее. Виола изобразила непонимание. Очень натурально. Только вот, руки дрогнули на секунду. Виола: У нас нет такой пионерки… И о какой посылке ты говоришь? Формулировка мне понравилась: нет такой пионерки. Действительно, нет. Я: А речь идет не о пионерке. Так что, предлагаю прекратить разыгрывать комедию. Ей ОЧЕНЬ нужна Ваша посылка. Понимаете меня? Вся расслабленность, все наигранное непонимание, вмиг слетели с нее. Она села прямо и внимательно уставилась на меня колючим взглядом. А потом, заговорила необычайно холодным голосом. Виола: Хорошо. Но сперва, ты ответишь на пару вопросов. Моего согласия она, что интересно, не спрашивала. Просто ставила перед фактом: ответишь. Или не выйдешь отсюда. Я: Слушаю. Виола: Где Юля и в каком она состоянии? Я: В Бункере. И я подозреваю, что у нее ломка. Чем дальше- тем хуже. Виола кивнула и ушла в соседнюю комнату. Вернулась она через минуту с небольшим металлическим чемоданчиком в руке. Виола: Держи. Ключ у Юли. Хорошо, что она не догадалась спросить про то, как я с Юлей познакомился. Я: Спасибо за понимание ситуации, Виола. Пойду, пожалуй. Уже в дверях меня настиг ее ответ. Виола: До встречи, Пионер… *** Покинув медпункт, я двинулся в сторону главной площади: не помешало бы проветриться, да поразмышлять над ситуацией. Лучшим местом для этого, я считал какую-нибудь скамеечку, что немного в стороне от основных мест скопления пионеров. И, если я правильно помню, такая была позади столовой. Остается только, сохраняя невозмутимый вид, пройти через весь лагерь, с револьвером в кармане и чемоданом, полным, как я полагаю, наркотиков. Было бы смешно, если бы не было так грустно! Учитывая, как развиваются события, я не удивлюсь, если завтра ко мне заявятся несколько странно одетых пионеров и начнут бить меня и задавать идиотские вопросы. Вот, прямо вижу… Где деньги, Персунов? Где наркотики? А ну, тащите сюда его ковер! Отвечай, иначе мы отрежем тебе твой Джонсон! Я мотнул головой, отгоняя видение хорька, пытающегося откусить мне что-нибудь важное. Так и до паранойи недалеко. Идти к столовой расхотелось. Наверное, пора в бункер — Юля, небось заждалась. Я развернулся… И заметил Шурика, спешащего к сцене. В руках у него были какие-то листы бумаги. С одной стороны — ничего странного. А с другой… Как там говорили обитатели лагеря? Ты не знаешь Шурика! Вот, сейчас представился шанс узнать получше. Я незаметно двинулся за ним. Интуиция не подвела меня: Шурик поднялся на сцену и быстро расхаживать от стенки к стенке, видимо, сильно нервничая. Лампочки что ли планирует открутить для своего кружка?! Тоже мне, Мастер Приватизации! Я устроился в кустах поблизости. Понаблюдав, минут десять, за его метаниями, я уже собрался уходить, когда Шурик застыл на месте и, склонив голову… Запел?! Меня будто паралич разбил. Нет, голос у него был хороший, да держался он на сцене неплохо. Но вот содержание песни… Шурик: Греховный сон пришел в ночи меня смущать. О, Сыроежкин, я посмел тебя желать! Я — не единственный в Райцентре голубой, Но душу дьяволу продам за ночь я лишь с тобой! Шурик все пел, дополняя свой вокал эмоциональной жестикуляцией. А я глядел на это из кустов, совершенно обалдевшими глазами. Да… Не скоро это выйдет у меня из головы. Вот тебе и отсутствие перемен в Кружке Кибернетики! Попал Электроник, конечно, но, будем надеяться, что до ужасов не дойдет. И почему я в это не верю? Солнце садилось. Глянув на часы, я сообразил, что сижу здесь непозволительно долго, видимо, шокированный вокалом влюбленного Кибернетика. Пора было возвращаться в бункер, хватит открытий на сегодня! Еще несколько дней, прошедших в таком же стиле, и я вступлю с Юлей в бой за звание главного обдолбоса Лагеря. Размазывая эту невеселую мысль по своему серому веществу, я добрался до опушки леса. И уже повернул к Старому корпусу, когда мой слух уловил незнакомые голоса, доносившиеся со стороны полянки. Судя по интонациям, там о чем-то спорили мужчина и женщина. Подслушивать, конечно — нехорошо, но раз они сами не соблюдают конспирацию и горланят так, что я услышал их около опушки… Короче, через полминуты я уютно устроился за стволом толстого дерева. Действующих лиц, действительно было двое. Крайне необычная для наших мест парочка, надо сказать: красивая женщина в роскошном черном платье и седой мужчина в кожаной стёганной куртке, с двумя мечами за спиной. Они стояли в тени деревьев и спорили. Мужчина: Сколько раз тебе говорил: давай на лошадях! Так нет же! С помощью портала быстрее! Произнося последнюю фразу, мужик явно передразнивал спутницу. Та приподняла руку, будто собираясь влепить ему пощечину. Мне показалось, будто рядом с ней замелькали электрические разряды. Седой сбавил тон. Мужчина: И куда мы, по твоей милости, попали? Женщина: Успокойся. Я не намерена несколько недель скакать на лошади, чёрт знает куда. Отойди, я открою ещё один. Женщина взмахнула руками и перед парочкой появилось черно-рыжее кольцо. Они зашли в него, раздался раскат грома и кольцо исчезло вместе с незваными гостями. Я только успел услышать брошенную седым мужчиной фразу. Мужчина: Ненавижу порталы! Да… Все более странные вещи происходят в этом лагере. Стоило двигать к Старому корпусу, не дожидаясь, к примеру, что сюда явится Пасхальный Кролик, собственной персоной. Проходя через поляну, я почувствовал почти выветрившийся запах женских духов: сирень и крыжовник… *** Весь оставшийся путь до старого лагеря, меня не покидало ощущение, что кто-то еще пользовался этой тропой, причем, совсем недавно. Обломанные веточки в лесу, а далее, на заросшей детской площадке — примятая трава. Все это свидетельствовало о вторжении чужака. Неужели… Нет, это не может быть Лена. Я видел, как она передвигается по лесу: аккуратно и почти бесшумно! А здесь — будто мешки волоком таскали, не особо обращая внимание на скрытность. Не мог же сюда медведь пожаловать?! Проклятье… Если так, то совсем не факт, что мой револьвер его остановит. Значит, надо скрытно проникнуть в тоннель, а далее — в бункер. Пригибаясь, я медленно, стараясь не шуметь, двинулся вперед, замирая, когда ползущие по небу облака, обнажали полную луну. Луна… Я всегда боялся полнолуния. Возможно, сказывался опыт просмотра фильмов про оборотней, а может, сейчас во мне оживал умноженный темнотой первобытный страх. Когда я уже почти достиг двери, тишину разорвал женски крик, внезапно оборвавшийся. Я замер. Крик доносился из здания! Через несколько секунд вопль повторился. И я отлично различил оттенки: боль, страх, ненависть. Что-то очень страшное происходило на втором этаже. Уже поднимаясь по лестнице, я заметил, что держу в руке револьвер. Интересные у меня рефлексы сформировались… Стараясь держаться в темноте, я свернул в коридор и увидел следы на полу, отлично заметные в полосе лунного света. Вековой слой пыли был сметен, вместо него — след из темных лужиц. Лужиц крови. Луна снова скрылась за облаками, оставив старое здание во власти темноты. Я прижался к старым обоям, пытаясь унять бешено стучавшее сердце. Крик раздался снова. Только в этот раз я сумел различить звуки ударов и, кажется, голос. Все это было там, за углом, в ответвлении коридора. Надо было двигаться вперед. Спустя несколько растянувшихся на целую вечность мгновений я заглянул за угол. Сам коридор был пуст, лишь на стене, напротив дверного проема, плясали отблески пламени. А кровавая дорожка, как раз в ту комнату и сворачивала. Да… Как любят писать в рапортах: видна кровь и следы волочения. Кажется, все встало на свои места. Кто-то оборудовал здесь камеру пыток. И этот кто-то — Лена: ее голос я уже прекрасно различал. Садистка вела допрос. Лена: Ох, кажется, Женя нас покинула! Лена рассмеялась безумным смехом. Затем я услышал, как она сделала несколько шагов. И снова заговорила. Лена: Покинула, но не навсегда, пока что. Значит, что? Правильно! Значит, пока она будет отдыхать, я применю спецметоды к тебе! Почему бы тебе просто не рассказать? А?! Голос девушки стал похож на рычание озлобленной собаки. Лена: Просто ответь на вопросы! Почему мне надо было ловить Женю, тащить ее сюда, резать на ремни у тебя на глазах? Она снова успокоилась, будто подумала о чем-то приятном. Лена: Чего тебе стоило ответить? Кто он тебе, что разыгрываешь из себя героическую подпольщицу. Из комнаты донесся звук удара. А потом, судя по звуку, Виола плюнула Лене в лицо и рассмеялась. Лена: А вот это- зря… Зря! Знаешь, дорогуша, что такое Красный Тюльпан? По глазам вижу, что знаешь! Я тоже знал. И поэтому сделал шаг в дверной проем. Лена стояла спиной ко мне, в полутьме комнаты, освещаемой лишь крохотным костерком, пляшущим в старом тазу, расположившимся на сырых досках пола. А у стены… У меня перехватило дыхание от ярости, когда я увидел привязанных к батареям, бессознательную Женю и едва живую Виолу. Обе были избиты и покрыты порезами. Я поднял револьвер и сделал еще шаг вперед. Раздался хруст оказавшегося под моей подошвой стекла. Чудовище в обличии Лены обернулась ко мне… И радостно, чисто, как ребенок улыбнулось! А потом, она перехватила поудобнее огромный нож. Лена: Привет! А я так тебя ждала — ты не поверишь! Так скучала! Смотри, что тут есть. Она плавными шагами двинулась в мою сторону. Не прекращая улыбаться. Но теперь, ее улыбка… Была оскалом ожившего мертвеца. Будто кто-то вонзил в уголки ее рта рыболовные крючки и со всей силы потянул за лески, чтобы растянуть ее губы. И еще чертовы блики от огня, освещавшие ее лицо… Лена: Знаешь, откуда у Виолы эти шрамы? Она показала ножом в сторону медсестры. И в ту же секунду на меня обрушилась догадка: это замах! Времени прицелиться уже не оставалось и я выпустил две пули просто в сторону дьявольской улыбки. Мимо. Третья была счастливой — левое плечо. Чудовище отбросило назад. Впрочем, через несколько секунд Тварь снова была на ногах и, кажется, даже не в самом плохом настроении. Лена: Еще встретимся, Семён! Очень, очень скоро. Обещаю! Адью! Она послала мне воздушный поцелуй и, прежде чем я опомнился, выпрыгнула в окно, будто не заметив раму. Спустя секунду я уже подскочил к проему и высадил остаток барабана в удаляющуюся фигуру пионерки. Ушла, скотина… Ладно, сейчас есть проблемы поважнее. Опустившись на колени рядом с Женей, я попытался нащупать пульс. Есть! Несколько движений ножом и ее руки, освобожденные от пут, упали на пол. Если Женя не выживет — Лена будет умирать очень долго, обещаю! Я — не я буду! Следившая за моими манипуляциями Виола, подала голос. Виола: Она жива? Я: Да, но ей очень плохо. Действия с ножом повторились, но уже около Виолы. Едва лопнула веревка, брюнетка бросилась обнимать меня, а с ужасом чувствовал, как безжизненно висят кисти ее рук. Я: Ну-ну… Погоди обниматься. Я высвободился и начал растирать ее запястья. Постепенно моторика пальцев восстановилась. Сколько же времени Лена издевалась над ними? Виола: Семен… Это правда ты? Я: Ты помнишь? Помнишь, меня ДО сегодняшнего разговора в медпункте?! Медсестра кивнула. Затем, собравшись с мыслями, ответила. Виола: Только сейчас вспомнила. Будто… Будто дверь на улицу открылась, я выглянула, а там… Целая жизнь! А потом она подалась вперед и поцеловала меня. Виола: Я так рада, что ты вернулся! Что ж… В нашей команде пополнение. Я бы открыл шампанское по такому поводу, но времени на это нет, как и нет шампанского, надо срочно перебираться в бункер. Я: Посмотри Женю. Ее можно переносить? В бункере ждет аптечка. Медсестра, пошатываясь, подошла к пионерке, опустилась на колени и приступила к осмотру. Пару минут спустя, она повернулась ко мне и скомадовала. Виола: Тащи сюда крепкое одеяло — будем транспортировать девочку в бункер. Я рванул обшаривать комнату. Крепкая ткань? С этим были проблемы: годы проведенные в старом сыром здании, явно не пошли брошенному имуществу на пользу — покрывала и простыни раз за разом расползались у меня в руках. Наконец, нашлось что-то подходящее и мы расположили Женю на импровизированных носилках. Как же непросто было тащить ее по узким коридорам и лестнице… Кто хоть раз такое делал — тот поймет. Когда мы, на первом этаже, присели отдохнуть, Женя очнулась. Женя: Семен? Это правда ты? Не сон? Я: Да, Женя. Я вернулся. Женя: Наклонись… Чтобы я могла тебя задушить! Старая, добрая Женя, как я по тебе скучал! Приглядевшись, заметил, что она снова потеряла сознание. Ничего, скоро приведем тебя в порядок. Совсем недолго осталось. В бункере нам предстала страшная картина: кошкодевочка, сидя на полу, раскачивалась из стороны в сторону, негромко подвывая и глядя в пространство пустыми глазами. Юля: Семен… Почему так долго? Кто с тобой? Виола? Я поставил на пол чемоданчик и остановил Юлю, двинувшуюся к нему. Я: Все — потом. Сперва помоги Виоле. Завтра нас ждет серьезный разговор. Устроив Женю на нижнем ярусе кровати, я вышел из бункера и направился наверх. Конечно, глупо было гоняться в темноте за безумной маньячкой, но проверить здание, надо было обязательно. Много времени это не заняло и, через полчаса, я вернулся в бункер. Юля спала в обнимку с Женей. Выглядело это так мило, что я сделал снимочек на память. А вот Виолы нигде не было видно. Не могла же она уйти в лагерь? Заблокировав все двери, я забрался на второй ярус кровати. Ага, вот куда делась наша медсестра. Возник сложный выбор: лечь с ней или на полу. А будь что будет: не изнасилует же она меня в конце концов. Я устроился рядом с Виолой и погрузился в сон.