Номер четыре

– Выяснил, за что они тебя? – это я спрашиваю уже после того, как мы часа два едем в полном молчании. За бортом тянется однообразный пустынный пейзаж. Он настолько однотонный и серый, что не ощущается весьма значительная скорость, с которой перемещается наш транспорт. – Это… – Ияр привычно заминается, прежде чем построить фразу. – Обнаружился перерасход энергии, взлом медицинского модуля. Не повезло. Не думал, что за этим сектором так пристально следят. Возможно, дело в том, что срок службы у меня подходит… – он осекается и поправляет сам себя, – подходил к концу. Деликатно он. По факту, мог бы просто сказать, что я его подставил. С другой стороны, его бы все равно… заменили. Через сколько там? Полтора года? Цинично. Зато правда. Но я все равно говорю: – Извини. – Ты ни при чем, – Ияр качает головой. – Не это, так другое что-нибудь обнаружилось бы. Менять персонал нужно часто. Чтобы не было инакомыслия. Я думал об этом. Чем дольше человек живет, тем больший объем знаний накапливает. Больше вопросов задает. Так что стратегия частой замены техников – очень удобна. К тому же лаборатории получают отличный материал для исследований. Я рассказывал. Молчу, не зная, что на это ответить. Это настолько просто, насколько и отвратительно. Я не моралист, это просто невозможно при виде моей профессиональной деятельности, но до подобного доходили разве что фашисты в двадцатом веке. Из мне известного. Только здесь еще и люди принимают все как должное. – Я уже начал задумываться о лишнем, – Ияр смотрит прямо перед собой. – Конечно, у меня и в мыслях не было сопротивляться заведенному порядку, но некоторые ненужные вопросы назревали. Кто знает, до чего бы я дошел через пять или десять лет. – До того, что это гнилой какой-то порядок, – не выдерживаю. – Вероятно, – кивает Ияр. – Соответственно, правильно, что было принято решение меня заменить. Да кто ж ему так мозги качественно промыл. – Возвращаясь к нашему вчерашнему разговору, – устраиваю поудобней свою пострадавшую руку, вернувшаяся боль периодически глухо перекатывается от плеча до кончиков пальцев. – Не чувствуешь, что с тобой несправедливо поступают? – Конечно, я мог бы жить в Системе и иметь привилегии гражданина, – Ияр пожимает плечами. – Мой мозг и мозг любого из техников, ничем не хуже мозга среднестатистического гражданина. Но никто не согласился бы просто так обслуживать инфраструктуру. И не согласился бы пожертвовать свое тело для исследований. Для этого и нужно было создание специального обслуживающего персонала. Людей, которые согласны на данные условия изначально. – Так ты в курсе, что вам мозги промывают? – становится как-то паршиво. – Ну я бы не стал называть это так грубо, – Ияр улыбается краем рта. – Но в целом да, существует программа подготовки. Грубо. Ну, конечно. – У нас подобное преследовалось по закону, – говорю зачем-то. Он это и без меня знает. – В современном тебе обществе тоже существовало неравенство, – Ияр медленно водит пальцами по царапинам. – Только выглядело это более лицемерно. Де-юре все люди обладали равными правами, но лишь небольшая их часть имела реальную возможность ими пользоваться. Это он прав. Ответить мне нечего. – Я понимаю, – Ияр определенно чувствует мое замешательство. – Ты это совсем не так воспринимал. Сейчас просто поступили более честно. Хоть и менее гуманно. Насчет гуманности. – Хотел спросить, – Ияр поворачивается ко мне, встречаемся взглядами – глаза у него воспаленные, какие-то больные. – Насчет этого вашего сопротивления. Почему людям не позволяется жить вне Системы? – Почему не позволяется? – удивленно спрашивает он. – Позволяется. Сопротивление – это другое. Они были террористами, противниками Системы. Уничтожали электростанции, даже внедряли вирусы. От их действий гибли люди. Тогда я ничего не понимаю. – Но ты говоришь, что не в Системе живут только техники и прочий персонал, – боль в руке становится навязчивой. Осторожно перекладываю ладонь. – Так и есть, – Ияр кивает. – Еще сто лет назад существовали поселения тех, кто отказывался от интеграции. Но сейчас такого уже нет. Города законсервированы, условий для жизни вне Системы нет. По крайней мере, массово. Те, кто живет сейчас в Системе, уже и не задумываются об этом мире. Для них он прошлое. – Законсервированные города и другие населенные пункты проверяют? – интересуюсь. – Насколько я знаю – нет, – Ияр задумчиво трет пальцем губы. – Предлагаешь, наведаться в Амман? – Там хотя бы найдется убежище, – зачем-то прослеживаю это его движение. Пальцы у него тонкие, подрагивают, под ногтями запекшаяся кровь. Приходит мысль, что нельзя больше давать ему раздирать шею. Знать бы еще, как его от этого отучить. Это ведь нервное что-то. А я не психолог ни разу. Или кто там такими вещами занимается. – Я не знаю, что там, – в голосе у Ияра неуверенность. – Типа… Я никогда не видел город вне Системы. К тому же у нас мало времени. Даже без маяка нас вполне могут найти. Не сразу, но отследят обязательно. По биосигналу. Моему точно. Он есть в базе. Это паршиво. Крайне. – Есть идеи? – пейзаж не меняется абсолютно. Такое ощущение, что кто-то прокручивает зацикленный кусок, как в старой видеоигре. – Ну… – Ияр сглатывает, – я слышал одно. Вроде есть старые сети подземных дорог. Там ездили такие… – он заминается, тянется к шее. – Поезда, – говорю это, одновременно перехватывая его руку. – Это метро. То, о чем ты говоришь. – Но там всякое происходило, – Ияр ежится. – Плохие вещи. К тому же те тоннели давно были закрыты. Еще в конце двадцать второго века. Как раз из-за этого. К тому же сеть тех туннелей не подходила для вакуумных. Низкая прочность. Вакуумные залегали глубже. Чертовщина в метро. Классика. – И что именно там было? – интересуюсь. – Сам не знаю, – думаю было отпустить его руку, но Ияр почему-то крепко сжимает пальцы. – Вроде люди пропадали. Почему-то не было информации подробной. Закрыли и все. Официальные источники вообще это только прокладкой вакуумных туннелей объясняли. Очень интересно. – Предлагаю все же попробовать, – зачем-то глажу большим пальцем тыльную сторону его ладони. Ощущение отдается где-то внутри груди, в районе солнечного сплетения. Становится не по себе. – В город приедем еще до заката, – Ияр вздрагивает, смотрит искоса. Отвожу взгляд. Ладонь зудит. Отпустить его руку? – Это приятно, – вдруг тихо говорит Ияр. – Что? – занятый своими мыслями я не сразу понимаю о чем он. Вместо ответа Ияр крепче стискивает мою ладонь. Смотрит напряженно. Ладно… И что мне сейчас сделать? Открываю было рот, но Ияр опережает все мои слова. Он отдергивает руку и выдыхает: – Извини. Щеки у него идут алыми пятнами, рука снова дергается к шее. Ну нет. Молча накрываю его подрагивающие пальцы ладонью, осторожно сжимаю. Больше, до самого города, мы не говорим друг другу ни слова. *** – Почти на месте, – первым нарушает тишину Ияр. Впрочем, это я замечаю и сам. На горизонте видны какие-то руины: полуразрушенные высотки, на которых не осталось и плитки облицовочного материала. По крайней мере, так мне кажется. Наверное, мы бы разглядели их раньше, если бы не сгущающиеся сумерки. Прикрываю на секунду глаза, усталость наваливается свинцовой плитой. Боль в руке перекатывается от пальцев к плечу. – Я нашел в сети старые карты, – Ияр почему-то смотрит на мою покалеченную руку. – Вероятно остались не запечатанные технические входы для проверяющего персонала. Он замолкает, запускает пальцы в растрепанные волосы. Невольно прослеживаю это его движение. А когда хочу было прокомментировать информацию про входы в подземку, Ияр вдруг спрашивает: – Бывал тут раньше? В смысле… Я имею в виду, до того, как тебя положили в гибернацию? Ну, когда тут по-настоящему жили люди, – уточняет зачем-то. В Аммане-то? – Бывал, – киваю. – По работе. Не уточнять же ему, что здесь я убил троих из местной террористической группировки. Народу они положили порядочно, но… Рассказывать Ияру об этом не хочется. Вместо этого я говорю: – Очень был красивый город. Видел древние раскопки. Храм Геркулеса. Вроде что-то греческое. – Геркулес был римским богом, разве нет? – хмурится Ияр. Вот это я лажанул. – Наверное, – киваю. – Да. Развалины были единственной достопримечательностью, что я видел. Да и то мельком. В основном я любовался вонючими трущобами: узкими неудобными переулками и обшарпанными стенами. В ушах эхом отдается женский визг, истеричный детский плач и сухие звуки автоматных очередей. Чертово путешествие в собственную голову переворошило все воспоминания. Я вспоминаю все так, будто это было вчера. – Я ведь видел с тобой, – голос Ияра едва не заставляет вздрогнуть. Тихо медленно выдыхаю. Поворачиваю голову и натыкаюсь на внимательный взгляд. Черт. Ну, да, разумеется. – Не понял сначала, что это было здесь, – Ияр успевает провести ногтями по шее прежде, чем я пресекаю это. – Ты очень хорошо запомнил эти развалины. Еще бы я не запомнил. – Извини, – ожесточенно тру щеку. Щетина отросла серьезно. Отпустить бороду и не париться? – За что? – Ияр пялится на мою щеку так пристально, что становится неуютно. – Проехали, – сглатываю. Я и сам не знаю, за что просил прощения. Это чувство почти неидентифицируемо. Царапается где-то у самого края сознания. – Как это ощущается? – Ияр указывает на мое лицо. – Типа… Это он про щетину? Или про что? Озвучиваю вопрос. – Да, – Ияр комкает в пальцах воротник футболки. – То есть, это же… Ну… – Чувствую себя музейным экспонатом, – фыркаю. Ияр смущенно опускает голову. И даже в сумерках я вижу, как он краснеет. Твою ж мать. Не верю, что говорю это. Ладно. – Можешь потрогать, – разрешаю. Ияр с секунду смотрит на меня, а потом тянет подрагивающую ладонь. И я тяжело сглатываю, когда его пальцы касаются моего лица. Прикосновение холодное, осторожное. Блядь-блядь-блядь. Зря я это позволил. Чувство странное. Почти болезненное. Мне то ли неловко, то ли страшно. То ли… А об этом думать вообще не следует. О болезненном тепле, разливающемся по телу – особенно. Ияр ведет большим пальцем, очерчивая линию скулы. Против роста волос. Касается подбородка. Скользит выше, зацепляет указательным и средним уголок рта. Конечно, случайно. Конечно. Он так близко, что я чувствую дыхание. Я о себе чего-то не знал? – И как? – голос звучит неожиданно хрипло. – Приятно, – как-то заторможенно отзывается Ияр. Малодушно закрываю глаза. Я этого хочу. Кожа под пальцами сухая. Теплая. Ияр вздрагивает. Хрипло втягивает воздух. Словно его что-то душит. Мне не легче. – У тебя, похоже, авитаминоз, – слова чужие, слышу их как со стороны. Не по-хорошему жарко. – Да, – через паузу отзывается Ияр. Он красивый. Наверное. Не то чтобы я в этом разбирался. Ияр тихо хрипловато дышит через рот. И я зачем-то с нажимом провожу пальцем по его искусанной нижней губе. Он облизывается, зацепляет случайно подушечку языком. Словно кипятком обдает. Я хочу… Ияр подается ближе. Нет. Дергаю его на себя и обнимаю. Шершавые губы мажут по шее. Утыкается лбом в мое плечо. Под ладонью худая спина, выступающие позвонки. Мягко беру его за плечи и отстраняю. – Откуда начнем поиски? – у нас полно насущных проблем. – Придется проверять все точки, где предполагается наличие спуска, – Ияр снова облизывает губы. – Где-то он должен обнаружиться. Что ж, логично. Только вот не ясно, что потом. Забьемся как крысы в чертову старую подземку и что? Будем там до конца жизни сидеть? Машина останавливается, открывает двери. Первым на улицу выхожу я. Ияр секундой позже. Вокруг запустение. Если бы не пустынная местность, все бы давно заросло. – Где-то здесь, – Ияр кивает в сторону стен, когда-то бывших зданием. Нам определенно еще очень долго не удастся отдохнуть. *** Рассвет застает нас в совершенном раздрае. Ияр сидит на земле, привалившись к борту машины, а я хожу кругами у явно закрытого изнутри люка. Это последнее известное нам место. И единственное, где нашлось хоть что-то похожее на спуск. И нам определенно туда не попасть. Хотя… – Эй, – осторожно трогаю Ияра за плечо. – Не спишь? Смотрит на меня воспаленными покрасневшими глазами. Мотает головой. Ладно. – Есть идея, – сажусь рядом. – Принтер сейчас в рабочем состоянии? – Да, – Ияр кивает. – Конечно. Машина же здесь. Причем тут машина? Типа, она – источник энергии? Ну, да, фотоэлементы имеются. Интересно, сколько у них КПД. И по какому принципу они работают. Я не видел ни одного провода. Неважно. Поинтересуюсь позже, если мой план выгорит. – Идея такая, – от усталости подташнивает. – Напечатаем трос и дернем люк машиной. Она ведь у тебя довольно мощная? Сколько лошадиных сил? – Лошадиных сил? – Ияр даже поворачивается. – Я… Стой. Это древняя единица измерения мощности автомобиля? Да? Древняя… Губы дергает дурацкая улыбка. – Ага, выходит, древняя, – киваю. – Условная. – У этой машины шесть тысяч сто двенадцать киловатт мощность, – Ияр прикусывает на секунду губу, смотрит вопросительно. Нихрена себе они солнечную энергию научились использовать. Это ж больше, чем восемь тысяч лошадиных сил. Куда машине такая мощность? – Трос из углеволокна? – Ияр поднимается на ноги, смотрит вопросительно. – Тут сложно, – тоже встаю с земли. – Я не знаю прочность корпуса автомобиля, насколько сильно закреплен люк и как по углеволокну передастся удар на конструкцию, если придется дергать. – Я рассчитаю, – Ияр прочесывает пальцами запыленные волосы, прикрывает глаза, а потом озвучивает: – Должно сработать. Теоретически. Там получается… – Не надо цифр, – предупреждаю его слова. – Я в этом все равно мало смыслю. Попробуем, посмотрим, что выйдет. *** Попробовать мы не успеваем. Как, впрочем, и достать оружие. Ияр оказывается на коленях с клинком у горла, а я с поднятыми руками, рядом с вырубленным телом. Рядом валяется брошенный мной клинок, который я выбил у придурка, так неосмотрительно на меня бросившегося. Странно, что они не использовали свои пушки. И странно, что мне удалось так легко разделаться с одним из них. Непрокачанные что ли? Тот, что держит Ияра, говорит что-то. Судя по интонации – ничего хорошего. Язык опять тот же, со знакомыми словами, но ускользающим смыслом. – Что? – спрашиваю зачем-то. Хотя все ясно и так. Мне явно угрожают смертью Ияра. Зачем им это? Если это те, из Безопасности, то какого хрена они не прикончили нас на месте? После того, как я… – Говорит, чтоб ты встал на колени, – хрипло выдыхает Ияр. По шее у него, из-под лезвия, течет красное. Уроды. Молча выполняю. Закладываю руки за голову. Сзади раздаются шаги, запястья заламывают, щелкают браслетами наручников. В руке отдается болью. А потом на голову мне надевают мешок. Коротко вскрикивает Ияр. Как от удара. Ему что-то говорят, снова бьют. Дергаюсь было в его сторону, но тут же получаю рукоятью клинка в солнечное сплетение и пару явно предупреждающих фраз. Меня вздергивают с колен и куда-то ведут. Под ногами сначала камни, обломки, потом поверхность вдруг становится ровной. Мой конвоир коротко говорит: – Лестница. Это слово я понимаю. Видимо, язык за прошедшие столетия серьезно изменился. И теперь это словно диалект для меня. Почему тогда Ияр говорил со мной на, скажем так, устаревшем варианте языка? Глупо думать об этом сейчас. Почему мы спускаемся? Что это за люди? Не очень они похожи на Службу Безопасности, если подумать. Слишком… оборванцы? Не то чтобы прям совсем. Но те двое, что пришли за Ияром, определенно экипированы были получше. И не так разномастно. И, если это не Служба Безопасности, то, логично предположить, они не связаны с обслуживающим персоналом системы. Теоретически. Тогда кто? Может, это и есть те самые террористы, за которыми, как рассказывал Ияр, и охотилась Служба Безопасности? Едва не спотыкаюсь о выбоину в полу. Конвоир грубо толкает в спину. Что-то снова говорит. Еще б я его понимал. Гудят приводы, меня толкают вперед. Снова предупреждают о спуске. Теперь лестница долгая. Слышу рядом хриплое дыхание Ияра. – Ияр, эй, – рискую окликнуть, за что сразу же получаю болезненный тычок и приказ заткнуться. Ну, судя по ситуации. – Все нормально, – отзывается Ияр. Тут же болезненно коротко стонет, спотыкается. Вот черт. По крайней мере, я услышал его голос. Толку только с этого. Рука болит уже не на шутку. Очень хочется верить, что они не сломали мне ее заново. Впереди вдруг начинают слышаться голоса. Различаю обрывки непонятных мне фраз. Впрочем, когда мы приближаемся, голоса стихают. Так, словно все смотрят на нас. Хлопает дверь. Нас снова куда-то ведут. Судя по звукам шагов – по коридору. Что-то щелкает. С меня сдергивают мешок, грубо толкают в спину и сразу же захлопывают дверь. Каморка совсем маленькая, расставь руки – коснешься стен. Они обшарпанные, больше бетона, чем краски. А освещение... Да это же свеча! Тупо смотрю на кривовато прилаженный на стену медный подсвечник. Свеча горит только в одном гнезде из трех. Да что здесь происходит, мать вашу? Ладно… Хуже то, что Ияра куда-то увели. Похоже, он им интересен больше. Почему-то. Мне паршиво. И это не физическое ощущение. Физически я терпел и не такое. Паршиво где-то за грудиной, словно я виноват. Словно мог что-то сделать. Там, наверху? Да, мог. Теоретически. Дурацкое, мать его, слово. Если бы я был внимательнее. Если бы не расслабился. Только и стоило захватить оружие. И не отпускать Ияра от себя. Его просто заперли в другой камере? А если нет? Даже самая дерьмовая информация лучше неведения. *** Не знаю, сколько проходит времени, пока я меряю шагами камеру. Через грубую, явно самодельную решетку в неаккуратно проделанном окошке виден кусок едва освещенного коридора. Стены в том же самом состоянии, что и в камере. Бессильно упираюсь лбом в металл рядом с решеткой. И едва я устало прикрываю глаза, слышатся шаги. Делаю пару шагов назад. В окошко видны смутные силуэты. Тащат с собой кого-то, едва переставляющего ноги. Как же. Кого-то. В камеру вталкивают Ияра. Уже без мешка. Он зацепляется за порог, едва не падает. Конвоир бросает пару отрывистых фраз и хлопает дверью. – Что он сказал? – голос хрипит, откашливаюсь, сглатываю вязкую слюну. – Чтобы сидели тихо, – Ияр выглядит паршиво. Шея в крови, порез похоже довольно глубокий, но больше вроде не кровоточит. На щеке синяк со ссадиной, губа разбита. Почему его били, а меня нет? – С тобой все хорошо? – подхожу ближе. Теперь мы стоим лицом к лицу. – Ияр. Эй. Смотрит на меня как-то совсем отсутствующе. Хочется хлопнуть его по плечу. Может, стереть кровь с подбородка. Она свежая, еще не успела подсохнуть. Чертовы наручники. – Ияр, – зову снова. – Да, – он смаргивает, касается языком губы. А потом говорит едва слышно: – Меня ни разу в жизни не били. – И как оно в первый раз? – пытаюсь пошутить. Выходит откровенно дерьмово. Но Ияр почему-то улыбается. Криво из-за разбитой губы, но это уже лучше. – Это… – он замолкает на секунду, – больно? – словно у меня спрашивает. – Разумеется, – киваю. – Это должно быть больно. За что они тебя? – По их мнению, я лгу, – Ияр опускает голову. – Но я сказал правду. Либо не нравится, либо не могут поверить. – Это же не Служба Безопасности? – интересуюсь. – Нет, – Ияр с явным трудом опускается на пол, облокачивается о стену. Усаживаюсь на пол рядом. Неосторожно задеваю его плечом. Он глухо тихо вздыхает и вдруг приваливается к моему боку. Чувствую, как его бьет мелкая дрожь. – Они думают, это мы из Безопасности, – Ияр говорит очень тихо. – Но ты чист, без имплантов в мозгу. А вот я… – он сглатывает. – Мне не верят. Не стали и слушать. Они ненавидят Систему. Я читал… – Так, – прерываю его, – стоп. Не делаем поспешных выводов. Давай начнем с малого. На каком они языке разговаривают? – На английском, – послушно отвечает Ияр. – Но на обычном. Не на устаревшем. Я просто закачал себе… В общем, я понял, что ты говоришь на устаревшем потому что, типа, читал много по истории. Старые документы. Я бы помог тебе, но мне импланты заглушили, – в его голосе беспомощность. – Так что… – Ничего, – упираюсь затылком о стену. – Просто, когда они придут, попробуем им объяснить ситуацию. Побудешь моим переводчиком. – Хорошо, – отзывается Ияр. – Ладно. Но я… – По крайней мере, есть кто-то, кто вне Системы, – пытаюсь говорить успокаивающе. – Может, найдем с ними общий язык. Общаться с террористами почти бесполезно. Особенно, если они видят в тебе врага. Ияру об этом лучше не знать. Поэтому я говорю еще: – Все будет нормально. Молчим с минуту. А потом Ияр спрашивает: – Это свеча? – Да, – киваю. – Умно, – он ерзает, пытаясь устроиться удобнее. – Так их не вычислить. Если они не используют почти ничего из современных устройств. А слой земли и бетона экранирует биосигналы. Хочу было спросить о том, как они в таком случае появляются на поверхности, но не успеваю. Потому что дверь открывается и на пороге появляются двое. Оба уже без масок. Тот, что впереди, что-то говорит. – Хочет, чтоб ты шел с ними, – переводит Ияр. – Скажи ему, что ты тоже нужен. Как переводчик. Ияр озвучивает. С секунд пять царит тишина. Потом конвоир кивает, снова говорит. – Разрешил, – в голосе у Ияра облегчение. Молча поднимаюсь, жду, пока это сделает Ияр и иду к выходу. *** – Зачем вы пытались проникнуть в убежище? – теперь Ияр переводит слово в слово. Стоит, опустив голову, волосы неаккуратно падают на лицо. С трудом заставляю себя оторвать взгляд, перевожу глаза на собеседника. Голова у него выбрита, на лбу кривой короткий шрам. Зашили рану ему явно паршиво в свое время. – Прятались от Службы Безопасности, – толку сейчас как-то юлить. – И зачем вам это? – снова невольно смотрю на Ияра, он поднимает глаза, смотрит в ответ. На лбу у него испарина. И выглядит он определенно плохо. – Ияр вам не сказал? – интересуюсь. – Хочу, чтобы ты сказал, – предлагает мне собеседник. Интересно, он здесь самый главный или просто один из мелкого начальства. Манера держаться уверенная по крайней мере. – Его хотели заменить, – пожимаю плечами. – Явились двое из Службы Безопасности. Поэтому ничего не оставалось, кроме как убираться оттуда. – И вы сбежали от Службы Безопасности? – с сомнением интересуется бритый. – Я их убил, – объясняю. – В машине их оружие. – Убил? Сотрудников Службы Безопасности? – в голосе у него звучит удивление. – И как же ты это сделал? Он издевается? – Одного застрелил, другому нож в глаз воткнул, – от последних моих слов Ияр вздрагивает, ежится. – Ты очень странный. Макар. Так ведь тебя зовут? – интересуется бритый. – Я сказал, – тихо добавляет Ияр после его фразы. – Так, – киваю. – У тебя нет имплантов, кроме бесполезного древнего хлама под кожей, ты говоришь на устаревшем сотни лет назад языке, выглядишь… – тут он запинается на секунду, но быстро подбирает слова, – не как все, убиваешь людей из службы безопасности с помощью устаревшего пятьсот лет назад оружия. Кто ты такой? Сказать ему правду? Не уверен, что секретность еще действует. За давностью лет-то. – Я участвовал в проекте «Гробница», – озвучиваю. – В две тысячи сто двадцать восьмом году, в качестве подопытного. Изначально эксперимент планировался продолжительностью в пятьдесят лет. Но в конце двадцать второго века что-то случилось. Вроде, какая-то природная катастрофа, – вспоминаю слова Ияра. – Бункер с капсулами уцелел, но с ним исчезла связь. Организаторы эксперимента посчитали всех его участников мертвыми. Меня разбудил сбой. Пожар. Пришлось убираться из бункера. Ияр, – киваю в его сторону, – нашел меня посредине пустыни. Вот и вся история. – И зачем технику с промытыми мозгами тебя спасать? – но в голосе моего собеседника уже меньше недоверия. А вот я подвисаю. Зачем, действительно? Ияр смотрит странно. – Я бы умер, – говорю осторожно. – Обычно этим плевать даже на собственную смерть, – усмехается бритоголовый. Это я в курсе. – У вас тут гнилая система, – говорю честно. – Мы в свое время и подумать не могли, что прогрессивное общество будущего узаконит рабство. – Не у нас, – как-то болезненно реагирует он. – У них. Не надо путать. – Так вы, выходит, то самое сопротивление, которое портило электростанции и людей убивало? – интересуюсь. – Это было давно, – он говорит так, словно сожалеет. – И люди, которые проводили эти диверсии, не знали, как все обернется. Планировалось отключение людей от Системы. Никто не хотел жертв. Ну так оно всегда и бывает. Благими намерениями, как говорится… Вслух я говорю другое: – Слышал, считается, что Сопротивление уничтожено. – Сложно судить, – тот пожимает плечами. – У нас давно нет связи ни с кем. Это глухое место. Но теперь им, вероятно, заинтересуются. После вашего исчезновения. Вероятно. Хочу было спросить, куда они дели машину, но бритый вдруг говорит что-то и с нас снимают наручники. Мне стоит усилия не скривиться от боли в руке. – Пока останетесь здесь, – переводит Ияр. – Выделю вам спальные места и еду. Но никакого свободного перемещения. Если нужно воспользоваться санитарными удобствами – вас проводят. Санитарными удобствами? Однако. – И как мне тебя называть? – уточняю. Он с секунду молчит, смотрит оценивающе. Отвечаю таким же взглядом. – Султан, – наконец, говорит он. Это у него кличка или имя? В целом, плевать. – Спасибо, Султан, – киваю. – Идите, – он жестом подзывает одного из охранников. – Абда вас проводит. *** Санитарными удобствами оказывается длинная комната с рядом поддонов и бочкой с водой. – Ведра, – Абда тыкает на стоящие в нише пластиковые видавшие виды ведра. – Много воды не тратьте. Мыло у поддонов. – Спасибо, – киваю. Абда смеривает нас равнодушным взглядом и выходит, что-то сказав в самых дверях. – Будет ждать нас снаружи, – Ияр трет запястья. Кожа там стерта до ссадин. Мои, впрочем, выглядят не лучше. Ну, хоть вымоемся. Первым делом стягиваю обувь, потом раздеваюсь. Складываю одежду на каменный выступ. Судя по всему, он предназначен именно для этого. Беру ведро, зачерпываю воду из бочки. Она совсем холодная. Но это вода. Оборачиваюсь к поддонам и натыкаюсь взглядом на Ияра. Он так и не разделся. Стоит посреди помещения. И едва я встречаюсь с ним взглядом, опускает глаза. Чего это он? – Чего стоишь? – интересуюсь. – Раздевайся. Не уверен, что этот за дверью нас долго ждать будет. – Да, – Ияр как-то дергано кивает. Тянется к шее. Единственная польза у наручников была в том, что они не давали ему этого делать. Твою мать. – Поможешь мне с повязкой? – прошу его. – Не могу снять. – Тут просто нужно расстегнуть, – Ияр подходит, осторожно берет меня за запястье и проводит по одному из витков. Эластичная ткань расходится и вдруг сама соскальзывает с руки. Ияр ловит ее, осторожно складывает. – Спасибо, – киваю. – Хорошая вещь. Ияр не отвечает. Просто молча начинает стаскивать с себя одежду. Ребра у него в синяках, совсем свежих, ярких. – Хорошо они тебя, – подхожу ближе, чтобы разглядеть лучше. Ияр опускает голову. Стискивает в пальцах футболку. А я вдруг обращаю внимание на то, что ни на ней, ни на остальной нашей одежде нет швов. Ну, разумеется. 3D печать. – Ты в порядке? – заставляю его поднять голову. – Не знаю, – через паузу отзывается Ияр. – Они забрали у тебя инъектор? – Забрали, – обезболивающее он себе что ли хочет вколоть? – Черт, – Ияр нервно стискивает пальцами виски. – А зачем… – начинаю было, но потом вспоминаю. Вот оно что. – Я ни разу не пропускал, – Ияр обхватывает себя худыми руками. – Давай раздевайся и мойся, – забираю у него футболку. – Потом решим с этим. – Ладно, – Ияр послушно раздевается окончательно, складывает вещи рядом с моими. Неуверенно берет ведро, подходит к бочке. Вместо того, чтоб намыливаться, почему-то смотрю на его спину. На пояснице тоже синяк. Руки бы уродам, что это сделали, поотрывать. И без всяких «но». Просто… – Она холодная, – растерянно говорит Ияр, смотрит на меня. И хорошо. Вслух говорю другое: – Хорошо, хоть такая есть. Отворачиваюсь, принимаюсь тщательно намыливаться. В голове полный бардак. В куче навалившегося дерьма еще таких же дерьмовых чувств не хватало. К тому же после гибернации в моем мозгу явно что-то сломалось. Капитально, мать его. Ияр за спиной охает, слышен плеск воды. – Холодно? – спрашиваю, сам не знаю зачем. – Оно не смывается, – озадаченно говорит Ияр. – Так должно быть? Оборачиваюсь. Картина мне предстает следующая: мокрый и мыльный Ияр, растерянно водящий пальцем по животу. – Ты чего, всю воду на себя вылил что ли? – логично было предположить, что он без понятия, как пользоваться обычным мылом. – А как надо было? – Ияр смаргивает, трет глаза – явно попала мыльная вода с волос. Хорошо. Ладно. Молча беру у него ведро, зачерпываю из бочки и предлагаю: – Я лью сверху, а ты смываешь мыло. Только качественно. Чтоб на коже не осталось. Понял? – Да, – Ияр все трет глаза. – Умойся, – лью ему на руки. Слушается. Потом смывает мыло с волос. Одной рукой ведро держать тяжело, но я об этом не думаю. Я тупо пялюсь на то, как Ияр водит ладонями по телу, смывая мыло. *** Заканчиваем мы минут за десять. Конвоир-провожатый показывает местный сортир, столовую и отводит нас в ту самую каморку, где нас держали до разговора с Султаном. На полу правда постелено какое-то тряпье. Мне, впрочем, уже плевать. Даже на то, что дверь за нами закрывают на замок. Я настолько хочу спать, что даже тянущая боль в руке отступает на второй план. Укладываюсь на подстилку, закрываю глаза. Рядом устраивается Ияр. Дышит странно. Прерывисто. Словно его трясет от холода. Охуенный расклад. Это он от холодной воды замёрз или такая херня с ним из-за дерьма с этим инъектором? – Ияр, – зову тихо. – Холодно, – через паузу отзывается тот. Нашариваю в темноте плечо. Его и правда трясет. Причем конкретно. Надо наплевать на закидоны заглючившего мозга и не выебываться. Греться здесь нечем. Молча укладываюсь ближе, притягиваю его к себе, заставляю прижаться спиной к моей груди. Ияр тоже молчит. И я так и засыпаю, чувствуя, как постепенно затихает дрожь в его теле. ____________________________________ Информация по поводу строительства метро в Аммане: http://jordantimes.com/news/local/amman-suitable-metro-project-%E2%80%94-field-study