Номер четыре

– Нормально? – вся ступня у Ияра в красных подтеках. Мои пальцы тоже. Как и лезвие ножа. На штанине пятна. – Пятое положение, – едва слышно отзывается Ияр. – Дезинфекция. Нашариваю инъектор, распыляю средство. Ияр тяжело выдыхает, но не дергается. – Шрам останется, – говорю это, наблюдая, как сворачивается кровь. Видимо, антисептик обладает еще и кровоостанавливающим действием. Удобно. – У тебя тоже есть, – Ияр смотрит в потолок. Из уголков глаз к вискам у него влажные дорожки. – В любом случае, это лучше номера. Определенно лучше. Глажу пальцами кожу рядом. Она теперь горячая, очень мягкая. Тонкая. Прикасаться приятно. Гораздо приятнее, чем резать. Я бы… – Я закончил анализ, – роняет Ияр. – Но, кажется, все ясно и без этого. Более чем. – Теперь согласен, что надо валить? – сжимаю пальцы вокруг его щиколотки. И мне хочется надавить сильнее. Чтобы под ладонью хрустнуло. И одновременно хочется прижаться к измазанной в красном коже губами. Ощутить это тепло. – Куда? – глухо спрашивает Ияр. – Нет места, куда бы мы могли уйти. Эти его слова отзываются внезапно глухой безысходной тоской. Действительно ведь некуда идти. Куда ни кинь… – Одевайся, – дергаю его за руку, заставляя сесть, протягиваю футболку. Потом, когда Ияр разбирается с ней, кофту – такую же, как и у меня. Ложимся в тишине. Никто нас не спасет, кроме нас самих. Лучше сдохнуть в пустыне, чем дать этим долбанным фанатикам добиться цели. Сжимаю в пальцах рукоять ножа. Она чуть шершавая, удобно лежит в руке. Пусть мой план и дерьмо, но лучшего нет. – Сколько времени им ещё нужно, чтобы закончить последовательность? – говорю это Ияру в затылок. Волосы у него чуть вьются. Почему я не замечал раньше? – Завтра закончим, – отзывается он. – Осталось откалибровать сигнал. Когда на месте получу доступ, его транслируют через мои импланты. – Ияр… – вздрагиваю, запинаюсь, потому что он резко ко мне поворачивается. Оказываемся нос к носу. – Что? – спрашивает одними губами. – Я нас вытащу, – мне одновременно хочется и отодвинуться, и податься вперед. Так что я выбираю нейтральное: просто остаюсь на месте. – Как? – он смотрит мне в глаза. – Что ты можешь сделать? И я озвучиваю: – Когда они повезут тебя туда – я убью их всех. Ияр молчит. Смотрит на меня все так же, и я не могу понять выражение в его глазах. Мне остается только продолжить: – Наверняка поедем на нашем транспорте, – сглатываю, чувствуя, как Ияр горячо дышит на мои губы. – Отряд будет небольшой, максимум – человек семь. Нужно будет распечатать еще нож. Для тебя. – Я не смогу убить, – Ияр облизывает губы, я не сразу замечаю, что его пальцы уже у шеи. Перехватываю их, сжимаю. – Тебе не нужно будет, – от такой близости мне физически плохо. – Это на всякий случай. Тридцать два года был уверен в своей абсолютной гетеросексуальности. Да я, блядь, женат был! Двенадцать лет женат. Меня никогда не тянуло к парням. Я этого не понимал. Даже испытывал некую неясную неприязнь, когда видел подобное. И я никогда не мог представить себе, что буду лежать рядом с девятнадцатилетним мальчишкой, чувствуя его дыхание на губах, и бороться с желанием опрокинуть его на спину и поцеловать. Так, чтобы стало больно обоим. Чертова гибернация. Что-то в моих мозгах определенно перекорежило за эти шестьсот лет в ящике. Или нет. Потому что желание причинять боль тому, кого хочу поцеловать, было со мной всегда. И я это делал. Но не с Ияром. Ему бы я никогда… – Это ведь люди, Макар, – в голосе у него что-то ломкое. – Они не заслужили смерть. Они хотят выжить. – Мне плевать, – сообщаю хрипло. – Так нельзя, – Ияр сжимает мою ладонь. – Нельзя отнимать жизнь просто так. Молча тяну его руку выше. Сам не знаю зачем. И когда его пальцы оказываются у моих губ – бездумно целую. Ияр вздрагивает, тяжело втягивает воздух. Но ладонь не отдергивает. – Не просто так, – говорю это, почти касаясь губами его кожи. – Я не стою их смертей, – Ияр невесомо опускает ладонь на мою заросшую щеку, гладит пальцами. Ебать, романтика. От прикосновений у меня аж на секунду темнеет в глазах. Вот уж воистину – запретный плод сладок. – Никто не стоит, – выдавливаю, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Но на них мне плевать. А на тебя нет. Ияр все гладит мою щеку. Медленно, едва ощутимо. Молчит. А я зачем-то начинаю говорить. – У меня был дом, – сглатываю. – Мы с отцом строили. Потом я в армию ушел, а он достраивал. Уже болен был. Подарил нам с женой ключи на свадьбу. – Я видел, – как-то мягко говорит Ияр. – Красивый. – Да, – горло неожиданно перехватывает. Стискиваю зубы, пережидая. – Хочешь туда? – вдруг спрашивает Ияр. – К жене. Хочу ли я? – Я могу настроить твои воспоминания, – пальцы Ияра касаются моего виска. – Конечно, я тоже их увижу. Но я сотру себя. Будете только… – Хочешь вместе со мной? – перебиваю его. – Ладно, – Ияр неуверенно улыбается. – Закрой глаза. Слушаюсь. Но вместо темноты вдруг вижу… залитую закатным солнцем свою собственную гостиную. В руках у меня пластиковая коробка с книгами. Наш переезд. Мария еще была в городе, заканчивала с продажей квартиры. А я приехал подготовить дом. Какой же это был год? Июнь сто шестнадцатого? Месяц после нашей свадьбы. – Ты здесь такой… – Ияр запинается. – Моложе. Оборачиваюсь. Он стоит посреди комнаты, босой. На ноге запекшаяся, не до конца стертая кровь. – Мне здесь двадцать, – ставлю ящик на пол. – Два месяца назад исполнилось. – Шрама нет, – Ияр кивает на мою руку. Тоже смотрю на предплечье. Без шрама выглядит незнакомо. – Да, – киваю. – До него ещё долго. – Никогда не был в подобном месте, – Ияр оглядывается, делает пару шагов. – Пол из дерева? – Да, – тупо повторяю. Вспоминаю почему-то, как мы с отцом клали эти доски. Покрытые лаком, они отливают золотом. Ияр присаживается на корточки, кладет ладонь на пол. – Нагрелось, – вскидывает на меня глаза. – Потрогай. – Солнце же, – выдавливаю сипло. – Такое солнце только в Системе видел, – он все не убирает руку. – Хочешь посмотреть дом? – спрашиваю. Ияр молча поднимается, смотрит вопросительно. Иду к двери, дергаю на себя. Она прикрыта, так что поддается совсем легко. В прихожей тихо и пусто. Мебели пока нет, только стоят мои кроссовки. Так, как я их бросил – посредине. – Прихожая, – голос отдается едва слышным эхом. – Пока тут пусто, но… Запинаюсь, потому что воздух вдруг сгущается, формируя обувной шкаф, зеркало и картину. – Жена рисовала, – поясняю зачем-то. – Как ты это… – Это не совсем воспоминание, – говорит Ияр. – Это просто основано на них. Я собираю модель из разных. Нужна была отправная точка. Молча смотрю на картину. На ней закат над полем. – Ты любил свою жену? – нарушает тишину Ияр. Хороший вопрос. – Не знаю, – поправляю чуть покосившуюся раму. – Наверное. Никогда не думал об этом. – Как это? – удивленно смотрит на меня Ияр. – Она была хорошая, – краски на холсте яркие, живые. – Заботилась обо мне. Мне это было нужно. – А потом? – он тоже смотрит на картину. Потом… – Она детей хотела, – пожимаю плечами. – Семью, как у людей. Я не мог дать ни того, ни другого. – Почему? – тихо спрашивает Ияр. – Я дома бывал, дай бог, раз в полгода, – иду к противоположной двери. – Мог не вернуться. Какие тут дети. Ну а потом уже не те отношения стали. У нее другие мужчины были. У меня – работа. – Тогда почему вы… – он прикусывает губу, явно пытаясь сформулировать. Но я и так понимаю. – Привычка, – в каминной полумрак, темноту разгоняет только свет от огня. – Нам удобно было жить вместе. Я не хотел ничего менять. Она, думаю, тоже. Мы же не ругались, считай, никогда. – Она не хотела, чтобы ты ложился в гибернацию, – Ияр подходит к камину, протягивает к огню руки. Вспоминаю наш последний разговор. Пожалуй, тогда единственный раз и поссорились. Воцаряется тишина. Я слышу, как потрескивают поленья в камине. Как шумит за окном ветер. – Я бы тоже не хотел, – тихо добавляет он спустя паузу. Молча подхожу, кладу на плечо руку. – Но я рад, что ты тогда… – Ияр замолкает, опускает голову. Я вижу выпирающие позвонки у него на шее. – Пойдем наверх, – разворачиваю его к себе. – А столовая? – Ияр склоняет голову набок. – Потом, – убираю руку и иду к выходу. Судя по звуку шагов – Ияр идет за мной. Поднимаемся по широкой лестнице, прохожу мимо запертых дверей – студия жены, гостевая комната. Дверь спальни распахнута. Внутри снова темно. Постель разобрана, одеяло валяется на полу. Поднимаю его, бросаю обратно на кровать. Присаживаюсь на край, провожу по простыне ладонью. Чувствую, как Ияр опускается рядом. – Натуральная ткань, – говорю в пустоту. – Никогда не любил синтетику. – Можешь здесь заснуть, – спустя паузу предлагает Ияр. – Если хочешь. – Ложись, – стягиваю футболку, спортивки. Забираюсь под одеяло. Ияр ложится на край. Тяну его ближе, чтобы лег на подушку. – Я бы хотел здесь жить, – он смотрит куда-то в район моей груди. – Хотел бы родиться в твое время. – Ну, мы можем бывать здесь чаще, – закрываю глаза. – Спасибо, – отзывается Ияр. – Ага, – киваю. И уже на грани чувствую, как Ияр невесомо гладит меня по гладко выбритой щеке. *** Все двенадцать часов, пока Ияр в лаборатории, я брожу по коридорам убежища. Подъем наверх нахожу только под вечер. Он перекрыт толстой гермодверью, рядом хмурый охранник. Смотрит на меня откровенно враждебно. Связываться не имеет никакого смысла. Так что я разворачиваюсь и иду дальше. В тупике – закрытый толстым листом железа проход. – Метро, – за моим плечом материализуется Абда. – Мы туда не ходим. – Почему? – интересуюсь. – Это же лишняя площадь. – Дурное место, – отзывается Абда. – Очередные суеверия? – тишина какая-то гнетущая. Неприятная. – Может, – Абда пожимает плечами. – Но мы не ходим. – Тебя Султан соглядатайствовать послал? – откуда-то тянет сквозняком. Странно холодным. – Наблюдать, – поправляет меня Абда. – Ну, наблюдай, – откуда этот чертов сквозняк? Разве что… – Через метро не уйдете, – он на меня не смотрит. – Заблудитесь. Вот сейчас не понял. – Это ты к чему? – спрашиваю, не поворачиваясь. – Султан не прав, – сообщает мне Абда. Очень интересно. – И? – все так же смотрю на закрытый проход. – Но ты ничего не сможешь сделать, – Абда выходит чуть вперед, поворачивается ко мне лицом. – Один. – С чего ты взял, что я что-то сделаю? – ловко. Но топорно. Девяносто процентов, что это Султан прощупывает почву. – Ты сделаешь, – утвердительно говорит Абда. – Я вижу. Этот мальчишка… – Чего ты хочешь? – перебиваю его. Еще не хватало Ияра здесь обсуждать. – Помочь, – Абда смотрит в глаза. Он издевается? Думает, я идиот? – Здесь далеко не все поддерживают Султана, – продолжает негромко Абда. – Он уже много воинов своим фанатизмом погубил. Много недовольных. – Все еще не понимаю, к чему ты это все, – просвещаю его. – Султана не убить здесь, внизу, – во взгляде у Абды что-то лихорадочное. – Только когда он выйдет. Когда повезет твоего техника на объект. Я не буду мешать. Это он сейчас так просит, чтоб я его в машине не завалил? – Почему же ты сам его не убил? – интересуюсь. Возможностей у него определенно было больше, чем у меня. Как-никак начальник охраны. – Я не могу убить родственника, – выдает Абда. Лицемерно, однако. – А поручить кому-то? – смотрю на его изрезанное ранними морщинами остроносое лицо, пытаясь уловить ложь. Кое-чему меня учили на методике допроса. Но либо Абда умеет контролировать мимику, либо говорит мне правду. – Все попытки заканчивались неудачно, – он возвращает мне взгляд. – А у меня, считаешь, получится? – свеча почти догорела, еще пара минут – и проход погрузится во мрак. – У тебя нет другого выхода, – Абда тоже смотрит на огарок, потом достает из-за пазухи свежую свечу, зажигает и заменяет догорающую. Это он прав. А если подстава? Тогда убью и его. – Вообще, я пришел предложить тебе взглянуть на тренировку наших бойцов, – как ни в чем не бывало говорит Абда. – Зачем тебе это? – складываю руки на груди. – Всем интересно взглянуть на тебя, – уклончиво отзывается Абда. – Ну, пошли, – пожимаю плечами. – Только… – Твоего техника приведут, – это Абда говорит, уже шагая по коридору. – Минут через десять. Я сказал куда. *** Когда мы заходим в зал, воцаряется тишина. Все взгляды теперь обращены ко мне. Я насчитываю шестнадцать человек. – Братья, это – Макар, – громко говорит Абда. Вперед выходит один из парней. Смотрит на меня с интересом. Скидываю верхнюю одежду, закатываю рукава. Матов нет. Придется быть аккуратнее. Выходим на середину зала. Вокруг сразу образуется пустое место. Абда дает отмашку. Парень тут же принимает стойку, смотрит оценивающе. Правша. Бросается он на меня до смешного предсказуемо. Легко уклоняюсь, пропуская его мимо себя, отскакиваю, разрывая дистанцию. Поработаю ногами, не то чтобы моя рука уже в порядке. Разумеется, к этому парень оказывается не готов. Так что через тридцать секунд я уже прижимаю его к полу. В кругу одобрительно шепчутся. – Окажешь честь? – вперед выходит Абда. – Извини, дядя, я бы хотел попробовать первым, – доносится из-за спины. Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это. Вот же, блядь. Абда молча кланяется, отходит назад. И, мне кажется, смотрит предупреждающе. – Благодарю, – Султан улыбается. – Макар? – Без проблем, – занимаю место слева. Обмениваемся пробными атаками. Не спешу бросаться вперед, позволяя Султану взять инициативу. Вернее, создаю видимость. – Тхэквондо, а? – смеется Султан. Не отвечаю. Болтать во время боя – значит потерять концентрацию. Особенно если имеешь дело с незнакомым противником. И учитывая мою нерабочую левую руку. Султан атакует уже всерьез, и в его движениях чувствуется хороший боевой опыт. Он собран, хоть и явно рисуется перед зрителями, отдавая предпочтение не эффективным, а эффектным движениям. Мне, в свою очередь, рисоваться не перед кем. Так что я ухожу в оборону, периодически прощупывая его защиту. И с каждой попыткой убеждаюсь, что она у Султана что надо. – Покажи нам что-нибудь интересное, Макар! – выкрикивает Султан. – Не стесняйся! Краем глаза замечаю, как открывается дверь. Ияр. Почему-то становится спокойнее. Перехожу в атаку, заставляя Султана защищаться, задеваю его ногой по плечу. Удар проходит вскользь, но ощутимо. Он пошатывается, отскакивает, одобрительно кивает. Но молчит. Явно понял, что мы как минимум на равных. Темп возрастает. Это уже больше похоже не на спарринг, а на реальный бой. В голове пусто, действую почти на рефлексах. Мешает полубесполезная левая рука, что явно замечает Султан. Пропускаю пару ударов в корпус. Синяки будут серьезные. Бровь разбита. Но я замечаю слабое место и у Султана. Так что мой переход на нижний уровень застает его врасплох. Он катится по полу, но сразу вскакивает. В глазах почти ярость. – Достаточно на сегодня, – предлагает Абда. – Это был грязный прием, – зло говорит мне Султан. – У всех свои слабые места, – отвечаю с намеком. – Справедливо, – хмыкает он. – Спасибо за бой. Молча киваю. Народ, переговариваясь, расходится. Султан кивает Абде, они идут к выходу. И я понимаю вдруг, что остался посреди зала один. Почти. Ияр стоит, облокотившись о стену. Улыбается. – Было красиво, – говорит, едва я подхожу. Под глазами у него буквально черные синяки. Под носом плохо стертая кровь. – Как прошло? – спрашиваю зачем-то. – Я бы хотел уметь так, – он игнорирует мой вопрос, отталкивается от стены и подходит почти вплотную. – Покажи мне. – Уверен? – интересуюсь на всякий случай. – Я в норме, – зачесывает пятерней волосы. – Они давали мне отдохнуть. Ладно… – Попробуем противодействие захватам. Схвати меня за руку, – предлагаю ему. В глазах у Ияра загорается интерес. Сцепляет пальцы на моем предплечье. Вернее, пытается. Выполняю простейший прием ухода из захвата. Мягко прижимаю коленом ему горло. – Как ты это сделал? – в голосе у Ияра почти восторг. – Выведение из равновесия, – помогаю ему встать. – Я сделал это не руками, а телом. Своим весом. Смотри еще раз. Минут через десять Ияр уясняет. Выполняет тот же прием. По-ученически неловко, медленно. Но учитывая все обстоятельства – это лучше, чем я мог ожидать. Прижимает мне горло, дышит часто. – Хорошо, – улыбаюсь ему. Ияр молча убирает колено, но подняться мне не дает. Перекидывает ногу через мои бедра. – Если так? – сжимает пальцами мою шею. Щеки у него буквально полыхают. – Так не душат, – говорю, хотя прекрасно понимаю, в чем тут дело. – Вложись в руки весом. Не пальцами меня души. Давит сильнее. Перехватываю его запястья, одновременно подминая его под себя. Завожу его руки за голову. Теперь Ияр лежит подо мной так, что я оказываюсь между его раздвинутых ног. – Понял почему? – спрашиваю хрипло. – Отчасти, – Ияр смотрит в глаза. А я думаю о том, что у него стояк. У меня, впрочем, тоже. Глупо как-то. Отпускаю его было, но Ияр вдруг хватает меня за воротник, останавливая. – Не надо, – предупреждаю его. – Почему? – выдыхает. – Потому что это лишнее, – я бы мог легко оттолкнуть его. Встать на ноги. Но почему-то просто смотрю ему в лицо, придерживая за плечи. – Я хочу тебя поцеловать, – тихо говорит Ияр. – Весь день хотел. Молчу, не зная, что ответить. А Ияр тянет меня к себе настойчивей. – Пожалуйста, – больше угадываю по движению губ, чем слышу. Ладно. Нельзя его так… оставлять. Убираю с его лба мокрые от пота волосы, глажу по щеке, склоняюсь ниже. Ияр дышит редко, поверхностно. Смотрит широко раскрытыми, чуть слезящимися глазами. И я целую. Прижимаюсь губами к его. Неловко, наверное, слишком резко. Но Ияр не отстраняется, наоборот, жмется ближе. Зачем-то проскальзываю ладонью по его груди, по животу. Ияр едва слышно стонет. Скорее просто выдыхает со звуком. Но от этого по спине меня продирают мурашки. Глажу его по бедру, целую медленно, теперь уже мягко. Ияр нашаривает мою ладонь, тянет к своему животу. В процессе этого случайно прохожусь пальцами по его паху. Вздрагивает, вцепляется в мое запястье. Прижимаю ладонь к его животу, поверх футболки. Так, чтобы не касаться голой кожи. Ияр тяжело дышит мне в губы. Молча отстраняюсь, встаю на ноги. Подаю ему руку. Поднимается, смотрит как-то совсем растерянно. Растрепанные волосы влажные от пота. Вьются на концах еще сильнее, чем обычно. Ияр стискивает в пальцах низ своей футболки до побелевших костяшек. – Соображаешь, почему я против? – не выдерживаю. – Да, – глаза он не отводит. – Пошли в душ, – подталкиваю его к двери. – И у меня для тебя новости.