Номер четыре

Вытащить трупы оказалось задачей не из легких. Оставлять разлагаться их на лестнице не хотелось, ровно как и в самом комплексе. Так что я отволок их в туннель и сбросил в шахту. Ушло на это у меня часа два. Будь я в форме – управился бы намного быстрее, но сейчас мне было тяжело даже просто подниматься по лестнице, не то что тащить с собой еще и труп в мешке. Ияра я к этому занятию приобщать не стал, хоть он и порывался помочь. Толку забивать гвозди микроскопом. Так что вместо выноса трупов я предложил ему разобраться с местной системой, чтобы определить, что в точности произошло. И, конечно, я понимал, что не то чтобы все радужно. Но к тому, что вскрылось – готов не был. От слова совсем. – Все мертвы? – переспрашиваю зачем-то. – Не только персонал? Услышанное не укладывается в голове. Не могли же мы… Блядь, да это сюжет из чертовых комиксов, так популярных в начале двадцать первого века! Хотя, конечно, фильм с таким сюжетом явно бы провалился в прокате. Уж слишком буднично все это произошло. Ни взрывов, ни битв. Просто одна компьютерная программа, один человек, который «нажал OK», и гора трупов. – Сигналов о выживших не поступает, – бесцветно отзывается Ияр. Это что же, все вот так просто? Пятнадцать миллиардов человек в этих башнях разом прекратили существование и просто тихо разлагаются в своих капсулах? – Система сохранила только реплики сознания. Теперь это один большой архив, – добавляет Ияр. На меня он не смотрит. Шея у него разодрана так, что нет живого места, воротник футболки пропитан кровью. – Инициирован повтор последних двадцати четырёх часов. Но без обслуживания все это долго не проработает. Начнутся сбои, и включится безопасный режим. Наверное, это что-то из области соблюдения вселенского баланса. Я не должен был вылезать из своей могилы. Ведь не найди меня Ияр, ничего бы не произошло. Никаких султанов, никаких последовательностей и никаких трупов. Лучше бы я сгорел вместе с остальными. Наверное. Но тогда и Ияр бы тоже… Одна жизнь против пятнадцати миллиардов. Справедливо ли? Для меня? Да. А для них? Философский, блядь, вопрос. Ничего ведь не изменилось по факту. Во вселенских масштабах. Земля вертится, вращается вокруг Солнца, Солнечная система, в свою очередь, вращается вокруг центра Галактики. И так далее. Все как и прежде. Кому интересны пятнадцать миллиардов трупов? Плюс-минус. Мы тараканы перед лицом Вселенной. – Лучше бы меня забрали тогда, – тихо говорит Ияр. Может, он и прав. Так было бы правильно думать. И любой бы с этим согласился. Тогда почему я не согласен? Личные интересы. Чертова психология. Я не смог бы управлять страной. – Султан нашел бы другой способ, – помедлив, касаюсь его плеча. – Рано или поздно. – Но тогда не я был бы виноват, – Ияр пожимает плечами. – Я бы просто умер вместе со всеми. – Ты и не виноват, – качаю головой. Потому что виновата не бомба, а тот, кто отдал приказ ее сбросить. – Но это все равно сделал я, – роняет Ияр. Ответить мне нечего. *** Конечно же, нас находят. Да и неудивительно, пройти по следам бойни, что я учинил, смог бы и ребенок. Так что к вечеру мы наблюдаем, как отряд из пятнадцати человек топчется у гермодвери, перекрывающей спуск вниз. Судя по всему, намерение у них одно – проникнуть внутрь. И в итоге, учитывая набор инструментов, им это удастся – дверь не из самых надежных, явно не рассчитанная на долгое и грубое механическое воздействие. Черт. – Они ее вскроют, – подтверждает Ияр мои мысли. – Прочности осталось меньше сорока процентов. Хорошо, что я удосужился собрать оружие. С принтером у Ияра возникли проблемы – распечатывать он мог только то, что внесено в каталог, то есть просто давать простейшую команду на распечатку. Повезло, что ни у кого из пришедших нет огнестрела. Хотя откуда бы? Все оружие унесли с собой те, что ушли с Султаном. Это будет даже не бой. Простой расстрел. Имею ли я право убивать их в сложившейся ситуации? Кто знает, сколько людей теперь осталось. Но если не убью я, убьют они. Церемониться не будут. У меня нет выбора. – Я разберусь, – говорю Ияру и поднимаюсь на ноги. – Убьешь их? – со странным выражением спрашивает он. А что мне остается? – Да, – киваю. – Может, пусть лучше они нас убьют? – говорит он совсем тихо. Может, и лучше. Но мне плевать. Я нихуя не философ и не ценитель человеческой жизни. Я просто хочу выжить. И хочу, чтобы выжил Ияр. Больше ничего. – Нет, – крепко беру его за плечи, встряхиваю, заставляя поднять глаза. – Я убью их, мы вернемся в убежище, заберем машину и поедем искать медблок, который тебе поможет. Ияр молчит. Просто смотрит на меня своими красными влажными глазами. Почему-то думаю, что они у него красивые. Очень уместная мысль. – Ладно, – убираю руки и беру автомат. Индикатор показывает восемьдесят процентов. Проблем с боезапасом не возникнет. – Я пойду с тобой, – говорит Ияр. Он головой ударился? – Нет, – снова поворачиваюсь к нему. – Ты останешься здесь. – Я должен, – упрямо смотрит на меня. – Ты не будешь делать это один. Я тоже должен быть виноват. Извращенная какая-то логика. Бред полнейший. – С ума сошел? – запускаю пальцы в волосы на его затылке и прижимаюсь лбом ко лбу. – Зачем тебе это? Ты никому ничего не должен. Я просто сделаю то, что умею, чтобы нас защитить. И все. – Макар, пожалуйста! – он обеими руками хватает меня за футболку на груди. – Ты не понимаешь! Определенно не понимаю. – Я должен быть с тобой, – тихо добавляет Ияр. Зажмуриваюсь, пережидая странную волну, поднявшуюся от этих слов в груди. Потом коротко киваю и пытаюсь отстраниться, но Ияр не пускает. Он гладит меня по щеке и вдруг целует в висок. Мягко и коротко прижимается сухими губами. Отходит было, но теперь уже я ловлю его за руку. – Ты чего? – голос звучит хрипло. Но Ияр просто улыбается в ответ. Ладно… – Пошли, – отпускаю его ладонь и иду к выходу на лестницу. – Не высовывайся только. Понял? – Да, – отзывается Ияр. – Понял. Понял он. Поправляю ремень автомата, жду, когда створка по команде Ияра отъедет в сторону, и выхожу на лестницу. Подъем занимает не так уж много времени. Хотя к концу Ияр уже громко хрипло дышит, хватая ртом воздух. Конечно, шутка ли, четыреста метров вверх по лестнице без подготовки. Но остановиться он не просит. Упрямо молча шагает за мной, периодически хватаясь за стену. Внимание я на этом не заостряю. Задерживаться нам нельзя. К тому же я и сам не то чтобы сохраняю ровное дыхание – наверное, сказывается перенесенное ранение и доза из инъектора. В любом случае, у двери мы оказываемся вовремя. Прочности еще хватает на то, чтобы спокойно открыть ее изнутри. Занимаю выгодную позицию так, чтобы первой очередью уничтожить как можно больше противников, и командую Ияру: – Открывай. Он с секунду смотрит на меня, а потом жестом заставляет створу начинать подниматься. Я стреляю сразу, по ногам, не давая противнику времени на то, чтобы сообразить, что происходит. Коридор оглашают болезненные крики, команды. Им некуда деваться, коридор даже не поворачивает, он абсолютно прямой. Те, которые оказались ранены в ноги, пытаются куда-то ползти, страшно воют – видимо, ранение из этого оружия причиняет больше боли, чем обычное пулевое. Добиваю последнего убегающего выстрелом в голову и опускаю автомат. Стены и пол в крови, из-под тел растекаются красные лужи. Таким я не занимался. Расстреливать, считай, безоружных никогда не входило в список моих обязанностей. Не драться же было с ними врукопашную? Это чистое самоубийство против пятнадцати человек. Достаю нож и выхожу в коридор. Не стоит тратить заряды на умирающих. – Что ты делаешь? – Ияр хватает меня за рукав. Оборачиваюсь. Щеки у него мокрые от слез. Меня обдает мерзким болезненным чувством. Будто это я в чем-то виноват. – Их надо добить, – стискиваю в пальцах рукоять клинка. – Но зачем? – Ияр смотрит на меня непонимающе. – Они мучаются, – киваю на извивающиеся на полу тела. – Ты же знаешь, что их уже не спасти. Да и не надо. Они заслужили свою смерть. Вслух я этого, правда, не говорю. Такое должен для себя решать каждый сам. Ияр не отвечает. Я перехватываю нож удобнее и иду добивать раненых. Делаю это быстро, одним точным ударом. Мольбы и ругань пропускаю мимо ушей. Слышал и не такое. Зато Ияр смотрит во все глаза. Стоит, раздирая и так покрытую коркой засохшей крови шею. Заканчиваю с последним, обтираю нож об его одежду и иду к Ияру. Молча убираю его руку от шеи. Отпускаю было его ладонь, но Ияр не дает этого сделать. Вцепляется в меня так, что становится больно. – Пошли, – шмонать трупы при нем я не буду. Хватит с него уже увиденного. По лестнице спускаемся молча. Ияр так и не отпускает мою руку. Даже когда я иду к душевой, он все так же сжимает мою ладонь. Пальцы у него влажные и холодные. – Раздевайся, – предлагаю и сам же стягиваю с него футболку. Расслабляю завязки на поясе штанов, снимаю их вместе с бельем. Не знаю, зачем делаю это. Ияр мог бы раздеться и сам. Но он не сопротивляется, позволяя мне. Присаживаюсь, чтобы снять с него обувь. Стягиваю кроссовки, отставляю в сторону. Снимаю штаны до конца. Зачем-то провожу ладонями по его бедрам. Кожа мягкая, гладкая. Волоски отсутствуют почти совсем. Ияр смотрит на меня сверху вниз. Стоит, опустив руки по швам. Чуть медлю, а потом целую его в низ живота. Ияр вздрагивает, запускает пальцы в мои чуть отросшие волосы. Ситуация весьма двусмысленная. Становится неловко. Ияр тоже весь красный. Тянет меня вверх, заставляя встать на ноги. – Ты чего? – глупо спрашиваю. Как будто я не знаю. Идиотский вопрос. Зачем вообще спросил? – Не знаю, – Ияр снова впивается ногтями в шею. Перехватываю его за руку. – Это… Ну, типа… – он краснеет еще сильнее и опускает глаза. Провожу ладонью по его груди, зацепляю ключицы, надавливаю большим пальцем на выступающую косточку на плече. Ияр молчит, смотрит на меня напряженно. Кожа под ладонью шелковая. Одним слитным движением провожу рукой по его спине до самого низа. Там кожа чуть шелушится – белые чешуйки остаются на ладони. – Ты в курсе, что тебе надо что-то делать с рационом питания? – спрашиваю. – Да, – кивает через паузу. Руку хорошо бы убрать. А то так и до греха недалеко. – Иди под душ, – отступаю на шаг. Ияр дергается за мной как привязанный. Стояк у него что надо. С таким только под холодную воду. Ну или… – Ты же понимаешь, что я не могу? – спрашиваю на всякий случай. – Почему? – заторможенно спрашивает Ияр. – Это очень плохо? Ну, если мы... – договорить он опять не может, смотрит на меня почти умоляюще. – Это плохо закончится, – повторяю в который раз. – Такие вещи всегда плохо заканчиваются. – Почему? – спрашивает снова. – Ты же… Убил их всех. Здесь никого нет. Система безопасности заблокировала двери, если… – Не в этом дело, – перебиваю его. – Пока мы в опасности – нельзя, чтобы мы… – запинаюсь, пытаясь сформулировать. – Это будет только мешать. Я уже объяснял тебе. Как будто это уже не мешает. Я сделал уже много чего очень опрометчивого. Такого, чего делать было никак нельзя. Но это же не значит, что проблему нужно усугублять. – Ты… – Ияр тяжело сглатывает. – Я чувствую что-то. К тебе. Не знаю, как это объяснить. Ты не бросаешь меня. Даже после того, что я сделал. Убил этих людей. Но ты же мог остаться с ними. Не убивать Султана. И я… – Тише, – закрываю ему рот рукой. – Не надо. Иди сюда, – тяну его к себе, прижимаю совсем близко. Я сделаю это? Насколько это отвратительно по шкале от одного до десяти? Шесть или семь? Ияр со стоном вжимается в меня, прячет лицо у меня на плече. И когда я глажу его поясницу, то чувствую, как его трясет крупной нехорошей дрожью. Проталкиваю руку между наших тел, живот под ладонью напряженный, Ияр дышит со всхлипами. – Ты точно этого хочешь? – уточняю. На самом деле просто тяну время. – Пожалуйста! – хрипло просит Ияр. Я ни разу не обнимал голых парней со стояком. И уж точно никогда не думал, что и сам… Блядь. Да что со мной не так? На лобке у него почти гладко. Кожа там горячая и нежная. Дышит Ияр редко, рвано. Так, словно ему больно. И когда я, наконец, пересилив себя, касаюсь его члена, глухо всхлипывает, дергается, а я чувствую, как в ладони у меня растекается горячее. Вот тебе и раз. – Ну ты даешь, – говорю это просто потому, что надо что-то сказать. Ияра в моих руках дергает спазмом. Потом еще одним. А потом я понимаю, что он беззвучно плачет, уткнувшись в мое плечо. – Прости! – выдыхает. – Я не хотел! Макар, я… Шутка смешная, а вот ситуация страшная. – Ну все, тише, – прерываю его, глажу чистой рукой по затылку. – Все нормально. Нормально, блядь. Охуеть просто, как нормально. Особенно учитывая мой собственный стояк. Что дальше? В плане, не с моим стояком, а в целом. После всего этого. Как будто ничего не было? Поверить в это, чувствуя, как Ияр тычется губами в мою шею? Обнимаю его так, что становится больно самому. Ияр тоже стискивает меня за ребра. – С нами все будет хорошо, – говорю это и сам себе нихуя не верю. Ияр не отвечает. Чуть отстраняюсь, заглядываю ему в лицо. Глаза покраснели, припухли, губы дрожат. То еще зрелище. Будто не только что кончил. – Ты в порядке? – вытираю влагу с его щек. – Я никогда... – Ияр запинается. – Я думал, что у меня сердце остановится, – выдает. – Никогда этого не делал? – интересуюсь. Не то чтобы я не догадывался… – Нет, – Ияр отводит глаза. – Я не… Тот препарат, что я принимал, он это подавляет. Чтобы не было лишних проблем. Техники для другого нужны. А я его мучил. – Давай в душ, – подталкиваю его к кабине. – И так провозились. Ияр молча кивает и послушно идет под воду. А я просто стою и стараюсь не смотреть в его сторону. Разумеется, получается это у меня откровенно плохо. *** – Идем сейчас, – упрямо говорит Ияр. – Я готов. Да что ему в голову вступило? Откуда такое желание идти без отдыха? Если я чувствую себя выжатым, то его вообще вырубать должно. – Что с тобой такое? – ловлю его за руку и дергаю к себе. – Поделись с аудиторией. – Я не хочу засыпать, – помолчав, хмуро объясняет Ияр. – Если я засну, то не буду ничего помнить. Вот же черт. Я и не подумал. У него же… Черт. – Но совсем не спать тоже нельзя, – говорю неуверенно. – Ты же просто с ума сойдешь. – Не сразу, – Ияр ежится. – Я распечатал инъектор ведь. Какое-то время продержусь нормально. Дня три-четыре. И не возразишь. Я бы на его месте вообще глаза бы боялся закрыть. Ладно. – Хорошо, – киваю. – Собираем вещи и пошли. Надеюсь, машина на ходу. – Заряда еще надолго должно было хватить, – Ияр принимается помогать мне укладывать в распечатанный только что рюкзак рационы, воду и прочую мелочь, которая могла бы пригодиться в дороге. – Куда двинем? – интересуюсь. – Где может быть медблок, который тебе поможет? – Теоретически – в центре, где я родился, – Ияр чуть хмурится. – Там лучшее оборудование. В лаборатории. – И далеко это? – закидываю рюкзак на плечи, беру винтовку. Автоматы забирает Ияр. – Мюнхен, – он жестом открывает дверь, и мы выходим на лестницу. Да уж. Путь не близкий. Это ж больше трех с половиной тысяч километров, если я не ошибаюсь. – Думаешь, я заслужил? – вдруг спрашивает Ияр. – Что именно? – его опрокинутый тон меня настораживает. – Помощь, – отзывается он. – Все, что ты для меня делаешь. Чтобы я выздоровел. Ну, приехали. – А почему нет? – делаю вид, будто не понимаю, что он имеет в виду. – Сам знаешь, – роняет Ияр. Хитро он. – Ты знаешь мое мнение, – смотрю под ноги, чтобы не смотреть на Ияра. – Я не считаю, что ты в чем-то виноват. – Но это не значит, что я не виноват, – Ияр чуть спотыкается, автоматически подхватываю его под локоть. Технически – последовательность ввел он, никто этого не отрицает. Но знал ли он, что так будет? – Я же догадывался, – Ияр говорит уже чуть задыхаясь. – Подозревал, что что-то не то. Но не успел отменить. Не смог исправить. Стоять. Так это что же, я не дал ему отменить ввод? – Это я виноват? – спрашиваю прямо. Ияр молчит. Теперь под ноги смотрит и он тоже. До выхода мы доходим, не сказав друг другу ни слова. Трупы я оттащил в шахту, так что в коридоре осталась только подсохшая кровь. В белом зале, название которого я так и не удосужился узнать – тоже кровь. Там, где лежал труп Абды. Это место мы тоже минуем молча. И только уже в туннеле Ияр говорит: – Да, если бы ты не прервал сеанс – я бы все отменил с вероятностью в девяносто пять процентов. – И ты бы был в порядке? – спрашиваю. – Нет, – словно нехотя отвечает Ияр. – Не знаю. Навряд ли. Вероятно, я бы вообще не очнулся. Перегрузки шли очень сильные. – Значит, я все сделал правильно, – пожимаю плечами. – И сделал бы это снова. Меня бы за такое приговорили к расстрелу. Если бы было кому. Может, ко мне просто еще не пришло осознание произошедшего? Так бывает вроде. И как это понять? Ну или мне просто наплевать. Что более вероятно. Потому что я чувствую именно это. Может, дело в том, что это не мое время? Я здесь чужой. И единственный близкий мне человек – Ияр. Единственный, кого я бы стал защищать как себя. – Это очень жестоко, – Ияр смотрит искоса. – Это были живые люди. – Мы все живые люди, – пожимаю плечами. – Они доверяли техникам, – тихо говорит Ияр. – А я их подвел. Убил. – Они тебя и человеком не считали, – замечаю. – Это тебя не волнует? – Я и не создавался, как полноценный человек, – спокойно говорит Ияр. – И не воспринимал себя таковым. Говорить снова про узаконенное рабство нет никакого смысла. Так что я спрашиваю другое: – А сейчас? – Ты меня человеком считаешь, – тихо говорит Ияр. Но меня-то совсем другое интересует. – А ты? – уточняю. – Я не знаю, – спустя паузу неуверенно отзывается Ияр. – Я же… Наверное, я тоже – как они. Биологически, по крайней мере. – Если бы ты оказался в двадцать втором веке, – говорю, – никто бы и не подумал, что к тебе можно было относиться как к вещи. – Жаль, что это невозможно, – Ияр опускает голову. В тусклом свете фонаря его профиль кажется каким-то неживым. Молча протягиваю руку. Ияр так же молча сжимает ее своей. А потом говорит: – Я не жалею, что спас тебя тогда. Я бы сделал это снова. В горле перехватывает. Стискиваю его ладонь крепче. – И я рад, что выжил, – добавляет Ияр через паузу. – И что ты со мной. Хочу было ответить, но не успеваю. Потому что, зарождаясь в глубине туннеля, на нас из тьмы обрушивается тяжелый глухой гул.