Номер четыре

– Не спишь? – не знаю, зачем спрашиваю. Наверное, чтобы просто нарушить тишину и как-то отвлечь Ияра от происходящего пиздеца. Он поворачивается ко мне, смотрит несколько долгих секунд, а потом будто с трудом говорит: – Нет пока. Глаза у него слезятся, мешки под ними болезненно-розоватые, зрачки расширены. В общем, все признаки человека, не спавшего несколько суток. – Хорошо, – киваю. В груди давно клубком свернулось мерзкое чувство беспомощности, злоба на это самое чувство и еще дохрена всего, что я не могу идентифицировать. Ияр вдруг тянет подрагивающую руку, гладит меня по шее, потом по обросшей щеке. Автоматически ловлю его за худое запястье, прижимаю ладонь плотнее. Ияр вздрагивает и утыкается лбом мне в плечо. Глажу его по спине, под пальцами выпирающие позвонки, через ткань прощупываются даже ребра. – Может, поешь? – выходит, что говорю ему это прямо в макушку. Волосы мягкие, губам приятно. В ответ Ияр просто обнимает меня, смыкая руки за спиной. – Так ты долго не протянешь, – продолжаю внушать. – Хотя бы до лаборатории надо добраться. Ияр молча целует меня в шею. Куда-то рядом с сонной артерией. Ну вот что с ним сделаешь. – В кого-то придется силой запихивать, – констатирую. Ияр смущенно фыркает, и я вижу, как розовеет его ухо. Надо же, пошлые намеки работают даже спустя шесть сотен лет. Разве что… Выходит, я рассматривал такой вариант? Что мы с ним… С другой стороны, кто мне запретит? Кроме меня самого. Сначала с ситуацией надо разобраться. – Если приведем твои мозги в порядок, то я подумаю над этим вопросом, – говорю, зная, что Ияр поймет, о чем речь. – А если нет? – как-то совсем убито интересуется он. А если нет… – Если не будешь есть, как раз не приведем, – все глажу его по спине. – Но это же не… – начинает он было, но потом осекается и тихо говорит: – Хорошо. – Как раз тогда устроим санитарную остановку, – мне стоит некоторых усилий заставить голос звучать нормально. Ияр вскидывает на меня непонимающий взгляд. – Отлить надо, – поясняю. – Где остановиться? – Ияр трет глаз, на пальцах у него остается бесцветная ресница. Смахивает ее на пол. – Да здесь можно, – киваю на обочину. – Какая разница-то. Машина плавно тормозит, открывает двери. С улицы тут же врывается холодный утренний воздух. Ияр ежится, обнимает себя руками за плечи. – Вылезай, – предлагаю ему и сам выбираюсь на дорогу. Покрытие под ногами гладкое, идеально чистое. Отхожу к земле, расстегиваю ширинку. Тишина глухая, не слышно даже ветра. Я не вижу ни птиц, ни хоть каких-то признаков жизни. Разве что здесь есть зелень. Ияр, судя по звукам, подходит справа, останавливается. Скрипит застежкой. – Красиво здесь, – делюсь наблюдениями. – Зеленая зона, – боковым зрением вижу, как Ияр кивает. Стряхиваю, заправляюсь. Через пару секунд то же самое делает Ияр. – Поедим и поедем, – предлагаю, вытаскивая рюкзак. Отдаю Ияру рыбный батончик, сам беру такой же. Вкус, конечно, у этих рационов определенно оставляет желать лучшего. Очень надеюсь, что в Центре меню будет получше. С другой стороны хорошо, что хоть это есть. Голодание не способствует нормальной жизнедеятельности. Особенно учитывая, что оба мы не в лучшей форме. Ияр вертит несчастный батончик в пальцах, откусывает кусок. На его лице отражается чуть ли не отвращение. – Нужно ехать, – говорит, едва проглотив. – Нам сорок минут осталось. – Сначала доешь, – киваю на надкусанный рацион в его руке. – Можно я по дороге? – смотрит просяще. Детский сад какой-то. С другой стороны, нам нельзя терять время. Чем раньше приедем, тем быстрее выясним, есть ли варианты здесь, в Центре. А если нет, то будет больше времени на поиски. Так что я говорю: – Ладно. Садись в машину. – Не могу привыкнуть, что ты так называешь транспорт, – делится Ияр, усаживаясь. Ну да, для него, это как если бы я в своем двадцать втором веке называл машину повозкой. – Привычка, – двери с едва слышным звуком закрываются, и мы трогаемся с места. – Да, – вспоминаю, – хотел спросить. Она у тебя только на автопилоте? Или ручное управление тоже имеется? – В смысле, чтобы водитель сам участвовал в процессе управления? – с интересом спрашивает Ияр. – Как в твое время? – Да, – окидываю взглядом совершенно пустую переднюю панель. Да и зачем на ней что-то, если управление происходит без участия рук или глаз. – Можно было бы модернизировать управление, добавить ручное, – задумчиво говорит Ияр. – Колеса я ведь поставил. У меня есть пара идей. Когда… – тут он запинается, опускает глаза и добавляет уже тише: – Если удастся разобраться с моими имплантами, хотя бы частично. – У тебя хоть какие-то варианты есть насчет этого? – привычно перехватываю его руку, когда он опять тянется к шее. – Есть один, – помолчав, говорит Ияр. – Но он навряд ли сработает. – Ну, хоть скажи, что надумал, – предлагаю. – Мне нужен нейрохирург, ну, чтобы… восстановить поврежденные участки мозга, – Ияр ерзает, явно с трудом подбирая слова. – Но хирурга мы не найдем. И я подумал… Ну, просто мысль в голову пришла. Что это мог бы ты сделать. Но для этого придется тебя имплантировать. В центре есть такая возможность. Если настроить под взрослого человека. Я мог бы получить доступ. И он молчал? Это же, считай, идеальный вариант. Никаких лишних телодвижений. И, главное, почти гарантия, что получится все исправить. Потому что я буду контролировать процесс. Вслух я говорю: – Как вариант. – Нет, – Ияр снова мрачнеет. – Это большой риск. Во взрослом возрасте не зря никогда не имплантировали. Есть большой риск, что твой мозг не сможет адаптироваться. Да похуй! Если есть шанс, я готов не только пару железок себе в голову вживить! – Но это же не стопроцентная вероятность, – сжимаю его холодные пальцы сильнее. – Есть шанс, что все получится. Это главное. – Это может повлечь за собой серьезные проблемы, – в голосе у Ияра неуверенность. – Это же… – Времени у нас нет, – прерываю его. – Поэтому спорить мы не будем. Просто используем те возможности, которые имеем. Не отвечает. Смотрит на свои острые худые колени. Волосы закрывают щеку. Отвожу пряди, заправляю их ему за ухо. Зачем-то прохожусь пальцами по краю. Ияр прижимается к моей ладони щекой и едва слышно говорит: – Просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Вот же… – Со мной все будет нормально, – тяну его к себе, обнимаю за плечи. – И с тобой. Мы выберемся из этого дерьма, чего бы это мне ни стоило. По крайней мере, хотя бы Ияр. Ияр не отвечает. Просто приваливается к моему боку и нервно трет свободной рукой глаза. Выцепляет из кармана инъектор, чуть медлит, потом прижимает к шее. И я чувствую, как по его телу прокатывается судорога. Что сказать, я не знаю. Поэтому просто крепче прижимаю его к себе. *** – Приехали, – Ияр говорит это за секунду до того, как машина останавливается. – Сейчас попробую связаться со шлюзом. Дорога обрывается прямо перед огромным, метров двести квадратных, покрытым солнечными панелями, полем. За ним виднеется город. Издали выглядит так, будто его оставили только вчера. Справа перелесок, зелень выглядит сочно, ярко. А я вдруг задаюсь вопросом, какой сейчас месяц. Выглядит, будто конец июля или начало августа. Оборачиваюсь было к Ияру, но вопрос тут же забывается – он сидит как-то ссутулившись, невидяще смотрит прямо перед собой. – Ияр? – зову на пробу. – Сложный взлом, – отзывается через паузу. – А у меня импланты на двадцать пять процентов всего функционируют. Но я связался с компьютером транспорта, задействовал его мощности. Так что нормально. Просто нужно подождать. – Все нормально? – уточняю. В ответ Ияр неуверенно кивает. На виске и под носом у него испарина. Стираю мелкие капли пальцем. А потом панели начинают разъезжаться, открывая спуск вниз, подсвеченный холодным голубым светом. Ияр обессиленно откидывается на спинку сиденья, а машина трогается, направляясь к съезду. Едем недолго, через секунд тридцать машина въезжает на платформу, и та начинает плавно опускаться вниз. И вот сам спуск занимает не меньше пяти минут. Я уже успеваю заскучать, потому что не вижу ничего, кроме подсвеченных синим гладких стен шахты. Но тут лифт мягко останавливается, и Ияр комментирует: – На месте. Транспорт отбудет в место хранения, а мы спустимся в комплекс. – Сколько тут метров вниз? – любопытствую. – Технический этаж – семьсот метров, – отзывается Ияр. – А сам комплекс – еще сто двадцать этажей вниз. Сто двадцать? И если все они были заполнены людьми… Представляю, какой запах сейчас стоит внутри. Делюсь мыслями с Ияром, но тот мотает головой: – Останки утилизировали уборщики, когда они начали… – он заминается, явно подбирая слова. – Когда завоняли, ясно, – избавляю его от этой надобности. – Да, – облегченно кивает. – Так что внутри все чисто. Проблем не будет. – Знаешь, куда нам? – шагаю вслед за Ияром в ярко освещенную кабину лифта. – Нам нужен минус пятьдесят первый этаж, – это он говорит, когда двери закрываются. Начинают мелькать этажи, настолько быстро, что за стеклянной передней панелью лифта я не могу ничего разобрать, но уши от скоростного спуска вопреки всему не закладывает. – Хорошо знаешь тут все? – интересуюсь. – Я здесь вырос, – Ияр рассматривает свои подрагивающие пальцы. – Примерно представляю план. На эти этажи нас не допускали свободно, конечно, но я бывал здесь на диагностике. Кое-что запомнил. Ну и уточнил сейчас, конечно. Лифт останавливается, прозрачная стенка поднимается, выпуская нас в просторный, светлый и совершенно пустой зал. Панели на стенах светло-серые, источники света определенно спрятаны под ними, потому что кажется, будто свет идет прямо из стен. На полу какой-то блестящий материал, похожий на плитку, но без стыков, он абсолютно монолитный, тоже серый, но еще светлее, чем стены. На потолке нечто в стиле «техно». Вероятно, какие-то коммуникации. – Из холла направо, – подсказывает Ияр. – В коридор «B». Без электронной начинки в голове тут определенно можно было бы блуждать часами. Ияра конкретно пошатывает. Пару раз он останавливается отдышаться, опирается ладонью о гладкую стену, оставляя влажные отпечатки. Беру его за руку, сжимаю ледяные пальцы. – Уже тяжело передвигаться, – почему-то виновато говорит Ияр. – Слишком долго не спал. Что бы я ни сказал – это не поможет. Пустой треп. Но я говорю все равно: – Ничего. Скоро это исправим. – Мне очень… – тут Ияр запинается, но потом все же продолжает: – Мне страшно. Что в итоге ничего не получится. Очень большая вероятность, что импланты… – Стоп, – перебиваю его. – Мы с этим решили уже. Если не получится – значит не судьба, ничего не сделаешь. Но раз есть шанс на положительный результат, то глупо его не использовать. – Ты не понимаешь, – убито отзывается Ияр. Да понимаю я все. Я бы на его месте тоже парился. Это же ответственность. В смысле, если что-то пойдет не так, он будет себя виноватым чувствовать, хоть это и не так. Да и кто бы ни чувствовал? – Эй, – зову его. – Ияр. Посмотри на меня. Останавливается, послушно поднимает глаза. А мне от этого взгляда хочется подорваться с места и бежать сейчас же вставлять эти импланты хоть как. Лишь бы быстрее. – Если что-то пойдет не так, виноват не будет никто, – кладу руку ему на затылок, запускаю пальцы в волосы. – Ты понял? Мы оба знаем все риски. Мы согласны. – Ты согласен, – Ияр прячет глаза. Вот упрямый. – Лучше давай ты слюни начнешь пускать, а я буду тебе задницу подтирать? – пускаю в ход тяжелую артиллерию. Я подтирал бы. – Если ты умрешь, это все равно произойдет. Только я останусь один, – Ияр удивительно ловко избегает моего взгляда. – Ничего, местные роботы за тобой присмотрят, – с юмором у меня всегда были проблемы. Впрочем, Ияру определенно не до смеха. Он просто молча смотрит в пол, закусив губу. – Послушай, – прижимаюсь лбом к его лбу. – Я бы делал для тебя все: и задницу подтирал, и мыл, и кормил, и еще черт знает что. Но если я буду делать это, зная, что мог все исправить, я просто с катушек съеду. И будет вместо одного психа – два. – Ты не съедешь, – Ияр как-то осторожно кладет ладонь мне на предплечье. – Не будь так уверен, – улыбаюсь. Мелькает мысль, что если не съеду – будет только хуже. Ияр зло трет глаза, а потом вдруг почти больно целует меня, буквально впечатываясь губами. Сразу появляется железистый привкус крови, но Ияр и не думает отстраняться, приоткрывает рот, обнимая меня за шею. Не поддаться я не могу. Целую его сам, но куда мягче, чем хочется, прекрасно понимая, что Ияра нужно просто успокоить. В итоге он глухо всхлипывает, утыкается мне в шею, шепчет что-то про то, что просто не хочет, чтобы я умер и как боится остаться один. Я не вслушиваюсь. Просто глажу его по спине. – Идем? – спрашиваю, когда его более-менее перестает трясти. – Да, – отзывается. Остаток пути мы проделываем молча. *** – Может поспишь, пока я все настрою? – это Ияр спрашивает, спустя минут сорок с того момента, как мы зашли в лабораторию. – Калибровка под твои параметры еще часа полтора займет. Не, наверное, если я сейчас закрою глаза, то отрублюсь сразу и надолго. Но оставлять Ияра вот так вот одного нет никакого желания. – Не, – качаю головой. – Навряд ли смогу заснуть. Во взгляде у Ияра мелькает облегчение. Он тут же садится на пол рядом со мной, прижимается плечом и сообщает: – Тут в сети огромное количество информации по поводу исследований в области отделения сознания от биологического тела. Они далеко продвинулись. Ценой чего, интересно. – Я к тому, – Ияр ерзает, – что мы могли бы попробовать внедрить это в общую Систему, и люди продолжили бы жить. Вот так новости. Выходит, можно… – Остались ведь реплики сознания, – перебивает Ияр мои мысли. – Все в режиме консервации, но это могло бы сработать. Мы могли бы запустить Систему заново. Только уже в ином качестве, как самодостаточный организм. Теоретически. – И кто это все обслуживать будет? – интересуюсь. – В смысле? – в голосе у Ияра искреннее удивление. – Техники. Генного материала много, вполне можно… – Опять рабов наштамповать? – вытягиваю затекшие ноги. – Нет! – Ияр мотает головой. – Нет. Мы просто… Мы подкорректируем программу обучения. Они просто будут работать. Понимаешь? Как обычные граждане, только не в Системе, а здесь. – Ты представляешь себе масштабы? – спрашиваю мягко. – А как быть с этими подпольщиками, людьми вроде Султана? Снова начать их преследовать? – Надеюсь, системы безопасности надежно защитят наши объекты, – неуверенно говорит Ияр. – Нельзя, чтобы эти люди добрались туда. С этим нельзя не согласиться. Если доберутся, то камня на камне не оставят. – После консервации уровень защиты повысился до красного. Я оставил, как есть, – Ияр смотрит на меня, словно ищет одобрения. Я должен понимать, что это значит? – При попытке несанкционированного физического проникновения или попытке нанесения урона имуществу нарушители будут не нейтрализованы, а устранены, – поясняет Ияр, спохватившись. – Службы безопасности ведь теперь не существует. Роботы не могут выполнять их работу. Жестоко, но… Иногда приходится чем-то жертвовать. – Не думаю, что есть другой выход, – говорю. – Я тоже так решил, – Ияр тяжело сглатывает. – Но чувствую себя паршиво. А если они просто… Не знаю. Просто захотят проверить. Без злых намерений. – Ты сам знаешь, что с добрыми они не приходили, – нельзя позволить ему сомневаться. Особенно в данных обстоятельствах. – Наверное, – тихо соглашается Ияр. Утыкается лбом в согнутые колени и затихает. А потом, спустя минут пять, так и не меняя позы, говорит: – Я понимаю, что это все почти невыполнимо. Просто хотел все исправить. Когда увидел эти файлы, показалось, что мы сможем… Типа, сделаем все так, чтобы… – Ну все, тише, – глажу его по спине. – Я понимаю. Но для начала давай с нашей проблемой разберемся, хорошо? – Хорошо, – кивает, не поднимая головы. И вдруг добавляет: – Прости. – За что это? – глажу его по затылку. – Это же из-за меня тебе придется… – он не договаривает, только крепче вжимается лицом в колени. – Мне не придется, – не убираю руку. – Пришлось, если не хотел бы. А я могу в любой момент отказаться, помнишь? – Но ты не откажешься, – невнятно говорит Ияр. – Это ты верно подметил, – повторяю слова своего сержанта в учебке. На меня этот его солдафонский юмор всегда действовал успокаивающе. Правда, в итоге и сам я стал шутить точно так же. – Макар, – зовет. – Я, – зачем-то массирую пальцами его шею. – Я тебя… – начинает было. А меня бьет как током. От иррационального страха по спине продирает холодом. – Тише, – вжимаюсь губами ему в затылок. – Не надо. Потом скажешь, когда все сделаем. – Я хочу сейчас, – хрипло шепчет. – Макар, это правда. Я знаю, что чувствую. Ведь он это искренне сейчас. Подразумевает именно то, что сказал. Это не обесцененная фраза, которой в мое время бросались направо и налево. Помнится, и моя жена тоже говорила это. Но она навряд ли подразумевала под этими словами хотя бы половину того, что имел в виду Ияр. И сейчас бы мне ответить, что и я тоже… Но к языку словно бетонную плиту привязали. Я не могу издать ни звука. – Просто, хотел, чтобы ты знал, – добивает меня Ияр. А то я раньше не знал. Но зачем говорить-то? Кое-что лучше никогда не озвучивать. – Извини, – заканчивает убито. А я вдруг замечаю, что он давно уже запустил пальцы под повязку и самозабвенно расковыривает шею. Вот же… – Иди сюда, – заставляю его поднять голову и убрать руку от шеи. – Вот так, – вытираю его мокрые покрасневшие щеки. – Ну… Послушай, ты же знаешь, что я ради тебя что угодно сделаю, не брошу, – убираю ему за уши растрепанные волосы. – И не обязательно это как-то обозначать. – Почему? – черт, какие же у него глаза. В жизни бы не поверил, что такие по-настоящему бывают. – Потому что, – сглатываю, пытаясь подобрать слова. – Некоторые вещи лучше не озвучивать. Чтобы дерьма не случилось. – Ты тоже хотел бы сказать? – смотрит на меня во все глаза. – Хотел бы, – чего греха таить. Чертова романтика. Не хватало и мне тут еще расклеиться. – Но мы же и так это знаем, получается, – на повязке у Ияра проступают мелкие красные пятна. Сменить бы ее, а то совсем запылилась. – Да, – киваю. – Получается, так. – Но я не знал, что ты тоже… – Ияр жмется щекой к моей руке. – И не знал, что ты про меня знаешь. – Но теперь-то мы выяснили, – ему бы умыться. Наверняка в местах, где кожа раздражена будет неприятно. В ответ Ияр лезет целоваться. Впрочем, я не против, так что получается неплохо, у меня даже встает. А вот Ияр быстро утомляется, приваливается ко мне, дышит тяжело. Так мы и сидим следующий час, перекидываясь иногда ничего не значащими фразами, нужными только для того, чтобы не заснуть, пока Ияр не говорит: – Все. Калибровка завершена. Можно начинать. *** На первый взгляд выглядит это все не так уж страшно. Обычный медблок, разве что на голову Ияр мне надевает широкий обруч, как он его назвал, калибратор. – Вот, – Ияр демонстрирует мне нечто вроде пробирки, в которой металлически поблескивает густая субстанция. – Это проникнет в твой мозг, а калибратор сформирует импланты. Конечно, я буду следить за процессом, внесу при надобности необходимые изменения, но, Макар, – смотрит на меня виновато, – я просто скачал себе пакет информации. Я ни разу этим не занимался. – Ну и что, – пожимаю плечами. – Уверен, все пройдет хорошо. Не то чтобы я уверен, но мои сомнения здесь абсолютно ни к чему. – Надеюсь, – отзывается Ияр. – Ладно… – Ладно, – хочу было кивнуть, но не успеваю, потому что меня затягивает в непроницаемую густую черноту. И последнее, что я чувствую – холодное и липкое прикосновение перетекающего металла за ухом. *** Первое, что я чувствую – жуткую головную боль. Болит настолько, что я не могу ни пошевелиться, ни открыть глаза, ни даже издать звук. Внутри, под костями черепа, будто что-то инородное. Лишнее. Я не чувствую этого физически, это нечто… на другом уровне. Я словно просто знаю об этом. Да я ведь… Я действительно знаю. Знаю, что произошло! Осознание приходит рывком. Я вскидываюсь было, но в итоге только слабо дергаюсь – тело не слушается, боль буквально парализует. И впервые я ничего не могу с ней сделать. Не могу абстрагироваться. Вот же твою мать! Мне нужно прийти в себя. Чего бы это ни стоило. Не получается сразу, значит буду потихоньку. Как в старом фильме про женщину с катаной. Только в моем случае мне нужно не шевельнуть пальцами, а открыть глаза. Помнится, в детстве я засматривался этими фильмами из прошлого века. У деда была целая коллекция, оставшаяся ему еще от отца. Жаль, теперь уже не найти ни одного физического носителя. Флэшки ушли в небытие, как и устройства, способные их читать. В мое-то время это уже считалось тем еще раритетом. Забавно посмотреть на все со стороны. Теперь уж какая разница, двадцать первый век или двадцать второй. Что один, что второй были чертовски давно. За размышлениями я не замечаю, что уже смотрю в потолок. Перед глазами мутно, но это уже что-то. В воздухе плывут какие-то символы, все пестрит красным. Черт. Походу заработали импланты. И что мне… – Макар! – в поле зрения вдруг появляется измученное лицо Ияра. Выглядит он так, будто ему не давали спать как минимум неделю. Глаза лихорадочно блестят, губы растрескались. – Макар, скажи, что ты меня слышишь! Хотя бы моргни! Послушно моргаю. Говорить мне, похоже, рановато. Я едва чувствую губы. Из Ияра словно выдергивают скелет. Судя по звуку, он тяжело опирается о край кровати, или на чем я там лежу, замирает, опустив голову. А потом тихо говорит: – Уже боялся, что ты не очнешься. Блядь! Надо сказать хоть что-нибудь. Нельзя так молчать. – Вс… Все… нормаль… но, – выходит невнятно, я сам едва себя понимаю. От боли в глазах пляшут звезды, по лбу словно саданули прикладом. – Теперь да, – чувствую, как Ияр гладит меня по щеке, рука у него ощутимо дрожит. – Сильно голова болит? А он откуда знает? А, ну да… Уверен, он знает о моем состоянии все. – Сколько… – сухо сглатываю, пытаясь привести свое горло в чувство. – Сколько я был в отключке? – слова начинают складываться, язык больше не чувствуется как нечто инородное. – Ну… – Ияр мнется. – Я не думал, что так получится. – Эй, – зову его. – Все нормально. Скажи мне. – Пятые сутки пошли, – нехотя, спустя паузу, озвучивает он. Вот же твою мать! Сколько времени просрал! И что, выходит, Ияр весь этот срок не спал? Понятно, почему у него так руки трясутся. Сколько нам времени осталось? Дней пять? Меньше? Пока я пытаюсь переварить информацию, Ияр продолжает: – Там проблемы были. Я их решил, но случились… некоторые последствия. Поэтому ты и не мог прийти в себя. И голова может болеть. Но меня-то интересует не совсем то. – Ты мне лучше скажи, – дергаюсь, пытаясь приподняться, лежак услужливо помогает принять положение полусидя, – я смогу тебе помочь? – Теоретически, – Ияр присаживается рядом. – Я загрузил все данные. Импланты у тебя боевые и медицинские. Две специализации. Подумал, это логично. Но нужно время на адаптацию. – Сколько? – контроль над телом потихоньку возвращается, как и поле зрения. Разве что от рябящих символов уже почти тошнит. – Ну… – Ияр выглядит озадаченно, – сложно сказать. Люди с рождения к этому привыкают. Мне нужен чертов ускоренный курс. – Надо ускорить процесс, – пересиливаю слабость и заставляю себя свесить ноги на пол. И вдруг откуда-то знаю, что почувствую, едва коснусь ступнями покрытия. Вплоть до температуры. Интересно… – Погоди, – Ияр как-то заторможенно тянется ко мне. – Нужно все отладить. Чтобы ты мог взаимодействовать с интерфейсом. Сейчас же там полная неразбериха. Я… – рука, на которую он опирается, подламывается, и он едва не валится ничком, но я вовремя ловлю его, даже не осознавая движения. – Извини, – цепляется трясущейся свободной рукой за мое плечо. А я замечаю, что повязки на его шее нет, а кожа там снова совершенно безобразно разодрана. Че, красота вообще. – Зачем трогал, а? – провожу пальцами по свежим царапинам. – Помогает сосредоточиться, – через паузу отвечает Ияр. – Я не очень быстро соображаю сейчас. Но нельзя было вырубиться. Хоть я и веду запись хронологическую. Разумеется. Но, сука… Ладно, толку сейчас сопли распускать. Нужно поскорее разобраться с этим пиздецом. И часть проблемы мы уже решили. Хоть и не без осложнений. Но куда без них. – Есть хоть какие-то мысли, по поводу того, сколько мне времени понадобится, чтоб освоить настолько, чтобы разобраться с твоими имплантами? – интересуюсь, вставая на ноги. Ощущения странные, одновременно чувствую, насколько сейчас слаб, но одновременно с этим знаю, что ресурс еще есть. Грубо говоря, как машина, с пустыми батареями, но слабая резервная еще осталась и можно дотянуть до зарядной станции. Пара часов, и я буду в относительной норме? Надо поесть. Должно помочь отчасти. – Нужно провести полную диагностику, посмотреть, как ты реагируешь на раздражители, – Ияр пытается подняться, но в итоге остается сидеть на прежнем месте. – Думаю, часов тридцать займет. Ну и от того, как твой мозг ассимилируется многое зависит. Погоди, сейчас… – он тянется, берет меня за руку. – Закрой глаза. Слушаюсь. В любом случае, Ияр понимает в происходящем куда больше меня. – Видишь интерфейс? – голос словно доносится издалека. Перед глазами уже не рябящие цифры, а нечто оформленное. Я бы назвал это футуристическим рабочим столом. – Это визуализация, будет нужно на первых порах, – Поясняет Ияр. – Появляется, когда вызовешь. Тут все настройки, справки. Я кое-что доработал, чтобы тебе понятно было. Открой «контакты». Перед глазами с готовностью всплывает новый интерфейс. – Это номер моего основного импланта, – Ияр явно наблюдает за моими действиями. – Настройся на него и поймаешь излучение моего мозга. «Под диктовку» это легко. Я буквально проскальзываю по светящимся нитям и… – Теперь мы у меня в сознании, – Ияр стоит прямо передо мной, только выглядит младше. Здесь ему на вид лет шестнадцать, если не меньше. – Интересное ты место выбрал. – Я не выбирал, – мотаю головой. – Значит, ты подсознательно хотел узнать, – он мягко как-то улыбается. – Мой первый день на Посту. Мне здесь почти семнадцать. Можешь попробовать выбрать еще что-нибудь. Что тебе интересно. Я открыл доступ. А я вдруг понимаю, что могу листать воспоминания, как альбом. Словно кто-то сортирует для меня их, разделяя в хронологической последовательности. Листаю в обратном порядке. Мелькают бесконечные лекции, короткие прогулки. Открываю рандомную лекцию где-то посредине. Ияр молча смотрит на аудиторию вместе со мной. Подростки все как один в серой неброской форме, коротко стриженные. На вид лет по тринадцать. – Прогуляемся, – предлагает Ияр. И мне странно слышать от ребенка взрослые интонации. – Ага, – соглашаюсь. Тогда Ияр идет к двери через всю аудиторию, шагаю следом. В коридоре тихо и пусто. Ияр ведет пальцами по гладкой панели стены, царапает едва заметный стык. – Скучно выглядит, да? – смотрит на меня, склонив голову набок. – В смысле? – не сразу понимаю, о чем он. – Мои воспоминания, – поясняет Ияр. – Ничего интересного. – Учеба ни у кого интересной не была, – почему-то становится неловко. – У нас разные понятия об интересном, – Ияр смеется. – Зато вот, – он тянет меня к себе. – Взгляни. На ладони у него тусклая серебряная капля. Едва я смотрю на нее, металл начинает менять форму и через секунду превращается в сидящего в позе лотоса человечка. – На самом деле, это я стащил, – фигурка превращается в ажурное сплетение проводов, те в дерево. – Со стола в лаборатории. Потом отобрали, конечно. Когда показал соседу по отсеку. Тот сообщил, разумеется. – Придурок, – комментирую, наблюдая за каплей. – Сосед твой, в смысле. – Почему? – озадаченно смотрит на меня Ияр. – Потому что стукнул на тебя, – объясняю очевидное. – Так ведь я украл это, – Ияр переминается с ноги на ногу, стены вдруг идут рябью, но быстро приходят в норму. – Извини, немного барахлит трансляция. Я вроде как отрубаюсь иногда на секунду, а потом опять в себя прихожу. Да уж. Дела явно паршиво. – Все равно это не повод сдавать соседа, – решаю не заострять на сбое внимание. – Да нет, – Ияр вздыхает. – Он правильно сделал. Я не имел права на личные вещи. Да и вообще никто из нас. – И что тебе за это было? – не могу сдержать дурацкого любопытства. – Двое суток в изолированном боксе, – Ияр чуть хмурится. – Не то чтобы, что-то особенное. Но у меня здоровье всегда не очень было, на грани допустимой нормы, бокс мог усугубить, там не кормили ведь. Но повезло. А так много кого на биоматериал пустили. Шикарные условия обучения, что тут скажешь. – Рад был, когда… – запинаюсь, подбирая слова, – когда на объект отправили? – Да не знаю, – Ияр пожимает плечами. – Это же работа. Но что приятно было, так это то, что я один остался, наконец. Мог спокойно архивы поднимать. В Центре с этим строго же было. А мне история очень нравилась. Так что часто на нарушениях правил выхода в сеть ловили. Но особо не наказывали никогда, это же архивы. Не считалось чем-то серьезным. А мне думается вдруг, что зря. За архивы этим идиотам надо было наказывать жестче, чем за что-либо. История хорошо мозги заставляет работать. Озвучиваю свою мысль Ияру. – Они просто не ожидали, что так получится, – Ияр чуть улыбается. – Я же обычный техник. Да я и сам не знаю, почему вдруг заинтересовался. Видно, какая-то погрешность. – Повезло, что именно ты меня нашел, – улыбаюсь в ответ. – Это как посмотреть, – отзывается Ияр. Помехи учащаются, стены уже идут едва заметной рябью. – Мне бы перерыв, – неуверенно говорит Ияр. – Большая нагрузка. Молча прерываю контакт. Ощущается это как всплытие на поверхность с неплохой глубины. Ияр держится рукой за лоб, под носом кровь. – Мог бы раньше сказать, – стираю ее пальцами. – Головой-то думаешь? – Это как-то резко все… – руки у Ияра трясутся нешуточно. Беру его ладони в свои, сам не знаю зачем. – Отдышись, – крепко сжимаю его пальцы. – Тебе бы умыться. – Да, – соглашается. – Пошли, – заставляю его встать. – Заодно обсудим план действий. *** Местные душевые ничем не похожи ни на те, что были на Посту у Ияра, ни на те, какими мы пользовались в бункере с серверами, ни уж тем более на пародию на душ у Султана. Тут имелся даже бассейн. – Умывайся, – предлагаю Ияру, когда мы останавливаемся у плоского стола, над которым расположены два устройства, напоминающих краны. Едва Ияр послушно подставляет руки, стол трансформируется в раковину, но вода не уходит в слив, его попросту нет, а впитывается в стенки. Готов поспорить, и вода не идет сюда по трубам. И едва я об этом думаю, тут же вижу устройство местного водоснабжения. Это банальный уменьшенный в десятки раз принтер, просто настроенный на генерацию воды. Умно. Ияр несколько раз споласкивает лицо, промывает шею. Конечно, сильно лучше выглядеть он от этого не начинает, но хоть что-то. – Включу тебе симуляцию. Попробуешь с операцией там, – вытирает лицо. – Больше вариантов нет. – Хоть так, – пожимаю плечами. – На самом деле, отличий почти нет, – Ияр трет виски. – Но в симуляции можно смоделировать все, что угодно. В том числе в точности то, что тебе нужно будет проделать со мной. – Ну, тогда можно не переживать, – хлопаю его по плечу, но руку убрать не могу, словно прилипаю пальцами к тонкой ткани футболки. Ияр накрывает мою руку своей. Молчим мы долго, а потом Ияр тыкается макушкой мне под подбородок и хрипло выдыхает: – Пиздецки хочу спать. – Понабрался из файла с русским? – не могу сдержать дурацкую улыбку. – Из твоей головы, – фыркает Ияр. Смеемся мы вместе.