Беспомощный город

Момент наступает как-то неожиданно, Вергилию даже не верится. С одной стороны — Анклав всегда работает оперативно, он к этому привык. Но сейчас это личное, ожидаемое на протяжении нескольких десятков лет, и волнение даёт о себе знать. Выдаёт себя неровным ритмом пальцев по плечу, чрезмерной хмуростью и постоянно замирающим на одной точке взглядом. Даже для него непривычными. В этот день Вергилий в разы задумчивее обычного. [потому что всё меняется] [устоявшийся мир меняется, и ты этому поспособствовал] Он приезжает к назначенному месту раньше положенного [взял выходной за свой счёт ради такого события] [первая подобная выходка на твоей памяти]. Сидит в автомобиле и выполняет рутинную проверку игроков, которая [на самом деле] давно уже в руках подчинённых находится, но привычки умирают долго, а ему надо чем-то себя занять. Когда циферблат часов показывает оговоренное время, Вергилий закрывает глаза и делает глубокий вдох. Собирается с мыслями. Что бы ни происходило, никто из Анклава не увидит его волнения. [твоей слабости] [потому что слабость можно превратить в ниточки, с помощью которых потом тобой же будут управлять] [как пустой марионеткой] Вергилий выходит из машины, привычно держа себя. Он был здесь лишь единожды: злой и разочарованный покидал трущобы и брата, чтобы обрезать старые связи и создать сотни новых. Выгодных. Безликих. Тогда ему не было дела ни до чего вокруг, хотелось просто поскорее убраться подальше и забыть этот день, а также всё остальное, его касающееся. Сейчас же он медлит. Неспешно переводит взгляд на массивную стену, что кажется куда меньше с высоты небоскрёба, затем опускает его к плотно закрытым воротам. [ворота покрыты ржавчиной] [их не так часто открывают, да и не заботятся особо о внешнем виде] [кому оно надо] Патрульный останавливается около него, чтобы подтвердить его статус встречающего. Это до нелепости забавно: он здесь один, и все прекрасно знают о его визите уже несколько дней как. И всё же, формальности должны быть соблюдены, он как никто другой это понимает. Приходится смиренно ответить на все интересующие рабочего вопросы, и его оставляют в покое. Вергилий чувствует себя комфортней, осознавая, что с «этой стороны» больше никого нет. Никаких разговоров и косых любопытных взглядов. [потому что сегодня — не об этом] Когда они были совсем ещё зелёными, он часто думал о том, как они с братом будут стоять по ту сторону ворот. Взволнованные, терзаемые внутренним трепетом, с минимальным запасом вещей, стояли бы и ждали отведённого часа, когда ворота наконец откроются и позволят им войти в новую жизнь. Нет, не ту утопическую её вариацию, которую людям так старательно впаривают в трущобах, но всё ещё новую [лишённую привычных людей и постоянного хаоса]. И Данте бы отпустил одну из своих идиотских шуток, а потом… [что было бы потом, тебе не дано узнать] [потому что мечты оставались мечтами, а вскоре и вовсе оказались спрятаны на самое дно] [где им и место] Затяжной неприятный скрип режет по ушам, и Вергилий невольно морщится. Ворота приходят в движение, образуют створку, которая постепенно увеличивается достаточно, чтобы пропустить небольшую группу людей. Пятеро. На этой неделе их пятеро. Он уже на автопилоте запускает анализ и мысленно приступает к привычным рабочим вычислениям, когда взгляд цепляется за знакомый силуэт. [сегодня — совсем не о работе и светских беседах, на которые тебе откровенно плевать] [всё затевалось именно ради этого момента] [ты невольно задерживаешь дыхание] Видеть Данте вживую… непривычно. Вергилий слабо щурится, пока с братом проводят стандартную процедуру прибытия, уточняя его данные и проверяя багаж. Отличий от того, что он уже видел в виртуальной реальности, практически нет [у него за спиной, разве что, не висит здоровенный меч]. Технологии дошли до того уровня прогресса, когда аватары способны передавать внешность игрока до мельчайших деталей. Наверное, так даже лучше. — Опять любоваться твоей кислой рожей, — вместо приветствия лениво ворчит Данте с коротким смешком, останавливаясь в нескольких шагах от него. Вергилий посылает ему в ответ слабую ухмылку. — Только не строй из себя жертву, это чересчур банально. Даже для тебя. На мгновение между ними образуется неловкая пауза [откровенно говоря, ты понятия не имеешь, что делать дальше] [цель достигнута, а что выбирать следующей?]. Их отношения не относятся к тому типу, когда ты можешь спокойно заключить человека в объятия, потому что вы не виделись будто бы сотню лет. Вергилий даже сам по себе не относится к этому типу людей. [будь ты хоть тысячу раз рад воссоединению, показывать этого не будешь] [и Данте напустил на себя небрежный вид, будто ничего такого не произошло] [вам бы немного времени, чтобы заново друг к другу привыкнуть] Вергилий указывает на автомобиль. [благо, времени у вас теперь предостаточно] — Так что ты там говорил, здесь теперь можно мечами махаться? — Скоро можно будет, — уточняет он, дабы не ввести Данте в заблуждение [иначе сам же потом за это поплатишься]. — Строительство уже началось, а там и до официальной части недолго останется. Данте морщится, корчит недовольную гримасу, закидывая спортивную сумку с вещами на заднее сидение и с силой хлопая дверцей [ты даже не знаешь, делает он это нарочно, или всё — дело привычки]. Вергилий, стараясь держать лицо, садится за руль. [получается не очень] [ты уже чувствуешь слабые отголоски раздражения] — Что ещё за официальная часть? — Ничего интересного, — он неопределённо ведёт плечом. — Церемония открытия с торжественной речью и банкетом. — А. Публичный фарс богатеев. — Публичный фарс богатеев. — Так бы сразу и сказал. Данте расслабленно убирает руки за голову, буквально разваливается на сидении, и атмосфера вокруг становится более умиротворённой [тебе хочется облегчённо выдохнуть]. Автомобиль неспешно выезжает с парковки и направляется в сторону центра. Несколько минут проходит в молчании. — Чёрт, а ведь это идея, — в определённый момент восклицает Данте, отлипнув от созерцания проносящихся мимо высоток. — Что? — Вергилий переспрашивает рассеянно, он по привычке погрузился в собственные мысли, даже забыл, что не один [больше нет]. Данте щёлкает пальцами и выпрямляется. На его лице без проблем можно прочитать живой интерес [эту эмоцию тебе ни с чем не спутать], где-то в груди щемит от ностальгии. — Нам нужен банкет в честь воссоединения! Заруливай в пиццерию. [хочется очень тяжело вздохнуть и закатить глаза] — Этого ещё не хватало. Я заехал за тобой не для того, чтобы возить тебя по сомнительным дешёвым забегаловкам, знаешь ли. — Да-да, мы можем послушать твоё брюзжание и по пути. А пока — заруливай в пиццерию. Вергилий зажмуривается, пальцы сжимают переносицу, прежде чем ему удаётся собраться с мыслями и смириться с тем, что это теперь — неотъемлемая часть его жизни [почему-то хочется рассмеяться]. Светофор переключается на зелёный, и ему приходится развернуться, чтобы доставить брата до ближайшей пиццерии. — В первый и последний раз. В конце концов, нет ничего плохого в том, чтобы забыть о работе, Анклаве и его привычках и вспомнить молодость. На один день. [потому что всё меняется, а у тебя выходной] [самый важный за все эти годы]