***
Гордон не знал, чего ожидать от Нигмы, ведь именно он был слабым звеном в алгоритме, именно из-за него ставилась под вопрос реализация плана. Да, сложно было не заметить, что он и Кобблпот были довольно близки, особенно в последние месяцы. Но Джеймс давно был знаком с Эдвардом Нигмой и знал, что тот из себя представляет. Психопат, ублюдок со стремящейся к нулю эмпатией. Джим прекрасно помнил, чем для Лесли обернулась его любовь, и, честно говоря, был даже немного удивлён, что Освальда ещё не постигла та же участь. Потому что такие, как Нигма, не способны на жертвы. Такие, как он, всегда будут выбирать себя, какой бы ни была цена. Придумать способ, как удержать Пингвина в тюрьме хотя бы до суда, было несложно. Джим прекрасно видел его отношение к Эдварду и то, на что тот мог ради него пойти. Он пытался прикрыть Нигму даже тогда, когда выяснилось, что тот стоит за взрывом Убежища и сотнями смертей. Джеймс искренне не понимал, что́ такого особенного было в Нигме, что пробуждало в Освальде, способном пройтись по головам и оставить после себя гору трупов, слепую самоотверженность. Кобблпот не станет рисковать, Джим был в этом уверен. Но решится ли на это Нигма — лишь вопрос времени. — Пингвина и остальных уже определили? — устало спросил он Буллока, стоящего около полицейской машины. — Должны были, — ответил тот, пожав плечами. — Тебя подбросить? Джим кивнул. — Выглядишь так, будто тебе жаль. — голос Харви заставил Джеймса оторваться от окна. — На самом деле, это странно, когда для того, чтобы следовать закону, самому приходится преступать закон. — У нас не было выбора. — Буллок пожал плечами, не отрывая взгляда от дороги. — Рано или поздно они бы возобновили свою деятельность. Пингвин начал бы отстраивать свою империю и устраивать мафиозные разборки каждую неделю, а Нигма — раскидывать по всему городу взрывчатые устройства во время очередного рецидива. А оно нам надо? А сколько гражданских могло бы пострадать, будь они на свободе? Но благодаря силам полиции они в тюрьмах, где им и место. Джеймс молчал, нахмурив брови, поэтому Харви продолжил: — Слушай, я не знаю подробностей их взаимоотношений и знать, если честно, не хочу. Но это не повод смягчать наказание и идти у них на поводу. Твоё дело — обезопасить город. А вот кого нужно для этого устранить: Нигму, Пингвина, да хоть Пресвятую Деву Марию, — дело последнее. Гордон кивнул, и этим его участие в разговоре ограничилось. Блэкгейт был отвратительным местом, но всё же чуть более приятным, чем Аркхэм. Джим уже был здесь, но в качестве заключённого, а не комиссара полиции. А мысль о том, из-за кого он оказался здесь, поднимала волну глухой ярости. Но сейчас из-за этого же человека отбывать свой срок здесь должен был Освальд Кобблпот, и Джим подумал, что у судьбы весьма своеобразное чувство юмора. Освальд сидел на койке вполоборота к вошедшему Джеймсу, но его взгляд был направлен куда-то вниз. Гордон демонстративно аккуратно закрыл дверь и мерными шагами прошёл внутрь камеры, но так и не добился никакой ответной реакции. — Ситуация отвратительна, я знаю, — осторожно начал Джеймс. — Но не жди от меня сочувствия или понимания. — Я уже слышал это, — негромко ответил Освальд бесцветным тоном. Он так и не поднял голову, и Джиму стало не по себе оттого, насколько безэмоционально и пресно прозвучал голос бывшего короля Готэма. Он не привык видеть Кобблпота таким. Тот никогда не пытался скрывать своих эмоций и при надобности мог мастерски ими управлять. Поэтому Джим за все годы их своеобразного сотрудничества так и не научился отличать его искренние эмоции от очередного фарса. Гордон видел его умоляющим и насмехающимся, плачущим и оплакивающим, взбешённым и торжествующим. Но настолько отстранённым он предстал ему впервые. — Дело уже завели. Пока ведётся сбор доказательств. — Понятно. Гордон прочистил горло. — Я не хочу этого, но ты, видимо, догадываешься, что в случае побега или попытки сбежать… — Убьёте Эда. — Освальд покачал головой, сведя брови; взгляд его сделался абсолютно нечитаемым. — Переписка, полагаю, тоже запрещена? — В целях предосторожности, — подтвердил Гордон и кивнул. — Я тебя понял, — холодным тоном ответил мужчина и, медленно подняв голову, наконец взглянул на Джеймса. — Но я клянусь тебе, Джим Гордон, — с ненавистью в голосе прошипел Освальд и, моментально изменившись в лице, приблизился к Джеймсу, — что, если с Нигмой случится хоть что-то, — Кобблпот поморщился, пытаясь подобрать верное слово, — нехорошее, ты сядешь вместе со мной. Ты же не думаешь, что я замалчивал твои грешки просто так, по старой дружбе? Мне кажется, многоуважаемым господам присяжным будет очень интересно послушать. Что думаешь? — Освальд улыбнулся. — Как, кстати, у Лесли дела? — Не думаю, что ты в том положении, чтобы угрожать мне, — подчёркнуто сдержанно ответил Джим, приподняв подбородок и смотря на Освальда сверху вниз. — У тебя на неё ничего нет. — Правда? — Мужчина улыбнулся, театрально вскинув брови. — А мне кажется, Эду тоже есть, что сказать. — Джеймс едва подавил вспышку гнева. — И показать. — Для начала дождись суда. Джеймс поспешно покинул камеру, даже не оглянувшись на Освальда. Тот лишь ухмыльнулся и скрестил руки на груди. Эдвард был прав: в глазах Гордона он всё ещё любимая игрушка Фиш Муни. Джеймс видел в нём трясущегося недоростка с разбитым носом, умоляющего сохранить его никчëмную жизнь, видел крысу без капли гордости, удобного информатора, который никогда не откажет, мальчика на побегушках — кого угодно, но не человека, которого он мог бы уважать. И если раньше Освальд, смирив гордость, использовал своё умение казаться безобидным и жалким для личных целей, то сейчас это безумно раздражало. Начиная свой путь, он лишь хотел немного уважения. Но даже сейчас, когда ему пришлось через столь многое пройти и столь многое потерять, он заслужил лишь пренебрежение. Может, это и было излишне сентиментальным, но именно Джим Гордон был тем, кто видел его в самом начале пути. Жалким мальчиком с зонтиком. И Освальд соврал бы, если бы сказал, что сейчас мнение Джеймса ему безразлично. Джим был одним из немногих, кому Освальд когда-то доверял. И он видел, насколько они с Эдом близки. Но Освальд не ожидал, что тот решит этим знанием воспользоваться. По крайней мере, до того момента, пока не увидел, чéм обернётся его неподчинение. Возможно, сказанное Гордоном было лишь фарсом и попыткой запугать, но Освальд не мог поставить на кон столь многое. Он давно смирился, что Нигма — его слабость. Сложнее было смириться с тем, что эту слабость решил использовать против него человек, который когда-то был в глазах Освальда самым честным и благородным. Всë же мама была права.***
— Не нравится мне всë это. — Гордон покачал головой. — Они ведь оба понимают, что избавляться от них нам невыгодно. — Понимают. — Буллок кивнул. — Но, думаешь, станут рисковать? — Кобблпот — точно нет. — Джим скептически нахмурил брови. — Но Нигма? Аркхэм — отвратительное место, и он заслужил находиться там, но будет ли он сидеть смирно хотя бы ради Пингвина? Такие, как Нигма, на жертвы в принципе не способны. Тогда как долго мы сможем удерживать его? — Пока это единственный способ, — Харви вздохнул. — В противном случае, придётся перейти от угроз к действиям. Может, это и бесчеловечно, но они заслужили это, Джим. Гордон слабо кивнул. С точки зрения закона он поступил верно: они преступники, их место в тюрьме. Но с точки зрения морали... Джим не совсем понимал своих эмоций: они с Освальдом никогда не были друзьями или хотя бы хорошими знакомыми, но он чувствовал себя предателем. Они стояли за город, рисковали своими жизнями так же, как и остальные двадцать восемь человек и он сам. Но разве это снимало с них ответственность за все их прошлые деяния? Может, в какой-то момент они и встали на защиту Готэма. Но устранить их нужно было прежде, чем они снова стали бы его проклятьем. И в конце концов, успокаивал свою совесть Джеймс, Харви прав: они заслужили это.