— Ты никогда не говорил, за что ты здесь.
Негромкий голос Марка эхом отразился от серо-белых стен лечебницы. В этом крыле всегда было тихо и безлюдно, и Эд любил это место за то, что здесь можно было отдохнуть от шума наполненных пациентами палат. Джефферсон был единственным, кому было позволено делить эту тишину с ним.
— Ну, — протянул Эд, щёлкая зажигалкой. — Пытался раздавить под прессом комиссара, пырнул ножом его жену и подорвал здание вместе с несколькими сотнями человек. И ещё так, по мелочи.
— Почему ты не сбегаешь?
Нигма затянулся, выпустил дым и ничего не отвечал какое-то время.
— Потому что здесь стоят решётки и дежурит охрана.
— Я серьёзно.
— Я тоже. — Эд пожал плечами.
Марк склонил голову набок и мягко улыбнулся. Эда всегда настораживала его улыбка: она была настолько приятной, светлой и даже немного детской, что отчаянно хотелось ей верить. Но больше всего контрастировали в светлом и лёгком образе Марка его глаза — холодные и всегда безучастные.
— Ты пытаешься сохранить ясность рассудка, старательно, почти отчаянно. Кто ещё в этом месте, кроме тебя, хотя бы пытается не потерять себя? Тот переросток, пускающий слюни? Ему не для чего жить. Им всем. — Нигма молчал. — Или думаешь получить справку и освободиться как вменяемый? Вряд ли.
— А ты? — Эд прочистил горло и попытался перевести тему. — Как ты попал сюда? Ты ни разу не говорил об этом.
Лицо Джефферсона потемнело.
— Один человек отнял у меня самое дорогое. И я рассудил, что будет справедливым отплатить ему тем же, — ответил он с не характерной для его голоса холодностью.
— Убийство из мести. — Нигма нахмурился и задумчиво покачал головой. Марк ничего не ответил. — Я… понимаю.
Джефферсон поджал губы.
— Моя сестра… Она была моей единственной семьёй, — неуверенно начал он после недолгой паузы. — С родителями мы давно не общались. И не очень-то об этом жалели, если честно. Её звали Марта… — Он помолчал немного. — Вот, смотри.
Он достал маленький снимок и слегка улыбнулся. Нигма взял его в руку. С фотографии смотрела молодая девушка, выглядящая в точности как Марк: те же светлые волосы, большие серые глаза, даже улыбалась она так же, как брат.
— Она заканчивала университет и подрабатывала, я устроился в частную контору. Мы знали, что Готэм довольно опасен и нестабилен, но всё шло хорошо. — Он сделал паузу. — А потом пали мосты. Марте пришлось устроиться на работу к одному из представителей тогдашней элиты. А я… Я всегда ненавидел таких, как он. Они считают себя лучше остальных, относятся к обычным людям как к расходному материалу только потому, что у них больше денег. Или продуктов первой необходимости, как в нашем случае. И… Я не смог найти работу. Кому нужен адвокат в то время, когда всем плевать на закон? Поэтому самым разумным решением было наняться туда же, где работала Марта. Ты ведь тоже был в Готэме в то время? — Эд слабо кивнул. — Поэтому, наверное, представляешь, какой это был ад. Мы работали на износ. Поэтому неудивительно, что организм Марты не справился и через несколько месяцев она сильно заболела. Нужна была операция, и я стал работать ещё больше. Я понятия не имел, как можно прооперировать её на неподконтрольной и лишённой ресурсов территории, а сама Марта, кажется, держалась лучше меня. Она всегда была сильнее меня. Добрее, чем я. Но не мягче.
Он замолчал и нервно затянулся. Эдвард тоже молчал, смотря на него внимательным изучающим взглядом. Марк выпустил дым и сглотнул.
— Нам очень повезло. Болезнь протекала без осложнений, поэтому у Марты были большие шансы на выздоровление. Мы даже нашли врача, представляешь? — Он нервно рассмеялся. — Я не мог поверить, что нам так повезло: когда-то я помог отстоять его частную клинику в суде. Он ничего не потребовал от нас. У него даже было необходимое оборудование. Нам лишь нужно было найти медикаменты. После всего, через что мы прошли, это казалось сущей мелочью: у моего работодателя был доступ к ним. Или к другим ресурсам, на которые можно было их обменять. — Эдвард услышал дрожь в его голосе. — Мне больше не к кому было идти. А если и было бы, в городе таким запасом необходимых ресурсов обладали лишь единицы. Ну, думаю, ты и так в курсе. Поэтому… Я просил, а потом умолял его помочь нам. Я бы отдал. Или отработал. К тому моменту я отпахал на него столько, что хватило бы на чёртову аптеку. — Его голос дрогнул, и Нигме показалось, что он был на грани слёз. — И знаешь… Он отказал нам. — Джефферсон нервически усмехнулся, но улыбка не отразилась в его глазах. — Он отказал нам… — тихо повторил Марк. — Она умерла через два месяца.
Мужчина замолчал и, потушив сигарету о стену, будто перестал замечать стоящего рядом с ним Эда.
— Стал ли я ненавидеть его ещё больше? Конечно, — дополнил он, не смотря на Нигму. — Хотел ли, чтобы он страдал? Да. Поэтому сейчас я здесь.
— Тот человек… — осторожно начал Эд после нескольких минут молчания. — Он всё ещё жив?
Марк пожал плечами.
— Скорее всего, да.
— Слушай, мне жаль, но… Тогда я не понимаю. — Эдвард нахмурился. — Ты не глуп. У тебя есть мотив и нет никакого сдерживающего фактора. Ты находишься здесь чуть меньше, чем я, но за всё это время даже не пытался сбежать. Почему?
— Нет смысла, — ответил Марк простодушно и пожал плечами.
— Ты говорил, что тот человек был богатым. Он смог покинуть Готэм ещё до твоего ареста?
Марк поднял голову и посмотрел на Нигму. Обычно Джефферсон мастерски контролировал свои эмоции, поэтому Эд никогда не видел его настолько злым.
— То, где он сейчас, не имеет никакого значения, — медленно начал Марк. Нигма пытался не выдать внутреннего напряжения. — Важно его имя.
Эд похолодел, резко повернулся к нему лицом и, почувствовав жгучую боль под левым ребром, коротко вскрикнул.
— Освальд. — Марк ударил ещё раз. — Кобблпот.
Нигма рефлекторно зажал раны одной рукой и схватил Джефферсона за плечо второй. Выронив нож, тот с ужасом отшатнулся, смотря на кровь, струящуюся из нанесённых им же ран. Эд, потеряв опору, сполз по стене и упал на бок.
Марк завороженно смотрел на растекающееся под ним пятно крови.
— Я уже говорил тебе, почему я здесь, — ещё дрожащим голосом сказал Марк. — Но вы оба не умеете слушать.
Эд часто поверхностно дышал, подсчитывая, сколько времени у него есть до того, как его найдут. Судя по месту ранения, жизненно важные органы не задеты, так что самым важным было не потерять много крови. Эд всё ещё пытался зажать раны руками, от боли закусывая внутреннюю сторону щеки.
Утром и вечером должны были патрулировать корпус. Нужно было продержаться ещё около часа.
— Помнишь случай за пару месяцев до осады? Он застрелил двоих человек только за то, что они нагрубили тебе. И сказал что-то вроде того, что тебе,
Эд, нужно всегда держать оружие при себе. Как заботливо с его стороны. И, знаешь, тогда я начал присматриваться… Было очень интересно наблюдать за тем, как это лживое чудовище относится к тебе.
Эд пытался сосредоточиться на своём дыхании и считал минуты. Прошло около двух. Нужно было продержаться ещё пятьдесят восемь.
— Помнишь назначение Джеймса Гордона после воссоединения с материком? — продолжил Марк. — Я читал газеты. И знаешь что? Он там тоже был. Вы оба. Вместе.
Эдвард заставил себя открыть глаза и посмотреть на мужчину.
— Мой труп скоро найдут, а тебя… — Он судорожно вздохнул. — А на тебя выйдут и в лучшем случае отправят в карцер. — Он попытался изобразить что-то вроде ухмылки. — Ты сдохнешь от заражения какой-то дрянью, а Пингвин скоро выйдет. Скажи… Это стоило того?
Марк посмотрел на него странно, но без злости.
— Не беспокойся о нём. Показания и найденные мной доказательства были переданы полиции ещё полгода назад. А через неделю я выступлю на суде. Надеюсь, он хорошо проведёт время в блоке с ему подобными.
Эд почувствовал, как сознание уплывает, и уткнулся виском в пол. Он хотел ответить, хотел подобрать нож и воткнуть Джефферсону в горло, потом в правый глаз, в левый, услышать его истошный крик и ещё раз полоснуть по горлу. Но он мог только чувствовать липкую кровь на руках и жгучую ненависть в груди.
Хватка рук Эда разжалась. Марк снова что-то сказал, но Нигма уже не смог распознать смысл и провалился в темноту.
***
— И ещё кое-что, — сказал Освальд, расслабленно откидываясь на спинку стула.
— Что на этот раз? — с такой же спокойной интонацией ответил Джеймс.
— Не волнуйся. Всего лишь законное право гражданина, — проговорил Освальд, подняв брови и довольно улыбнувшись. — Я хочу поговорить со своим адвокатом.
— Встречусь с ним сегодня и узнаю, когда он будет свободен. Ответ попытаюсь прислать ближе к вечеру. Большего предложить не могу.
— Разумеется. Но на всякий случай передай, что лучше бы ему освободиться побыстрее. — Освальд слегка прищурился и растянул губы в неискренней улыбке.
Джим давно был знаком с Освальдом Кобблпотом, но так и не смог привыкнуть к особенностям его натуры: даже находясь здесь, в числе заключённых Блэкгейта, он чувствовал, что контролирует ситуацию.
— Я бы соврал, если сказал бы, что не хочу видеть тебя за решёткой. Ты знаешь это. Но я настоятельно рекомендую не играть с огнём. Ситуация в Готэме всё ещё очень нестабильна. Власти не доверяют нам и устраивают проверки каждую неделю. И если раньше ты мог понадеяться на некомпетентность наших правоохранительных органов, то сейчас так не выйдет.
— Кто знает, Джим, — ответил Освальд, пожав плечами.
Джеймс его беспечности не разделил и посмотрел хмуро.
— Конечно, можешь попытаться переиграть их. И ты попытаешься, я уверен. Чем закопаешь себя ещё глубже.
Джим смотрел на него своим холодным строгим взглядом. Освальд прищурился и поднял подбородок.
— После обеда буду ждать ответа от мистера Кларка, — спокойно произнёс Кобблпот. Джеймс тяжело вздохнул.
***
— Мистер Кобблпот! — Освальд обернулся, услышав знакомый высокий голос. Недалеко от него, держа конверт в руке, стоял Роберт. — Вам просили передать.
— Оперативно. — Освальд приподнял брови. — Даже не ожидал от местной полиции.
— Это не от полиции, — неуверенно проговорил Бейли.
— Что? — растерянно спросил Освальд, почти вырвав конверт из чужих рук и взглядом найдя строку отправителя.
Аркхэм.
— С вами всё в порядке?
— Да… — машинально ответил Освальд. — Да.
Он дошёл до своей камеры, до побелевших костяшек сжимая бумагу и стараясь ни о чём не думать. Железная дверь за ним захлопнулась, и Освальд намеренно медленно открыл конверт и достал его содержимое — знакомую бумажную фигуру, по форме напоминающую вопросительный знак и с одной стороны полностью залитую кровью.
