***
Эдвард лежал на спине, уставившись в потолок неживым взглядом и скрестив руки на животе. Запах сырости хоть как-то перебивал запах принесённого утром пайка. Какая-то каша, кажется. Эд не проверял. Одеяло сильно сползло и теперь практически не покрывало его тело. Было холодно. Эд почти перестал чувствовать свои ноги. Но одеяло не поправлял. Он победил: Загадочник перестал появляться. Совсем. Когда Эдвард пошёл под суд, он даже не был уверен, возможно ли это хотя бы в теории. Оказалось, что возможно. Но он не чувствовал себя победителем. Вслед за особо сильным ударом грома прозвенел сигнал тревоги. Он срабатывал довольно часто. Не привыкший к нему человек, конечно, не мог не обратить на него внимания. Но для тех, кто слышал сигнал регулярно, он стал фоновым звуком, как шум автомобилей в мегаполисе. Поэтому Эд его даже не заметил бы, если бы слух не уловил небольшую разницу. Такой тип сигнала обычно означал, что в здании пожар. Эд не сдвинулся с места. Послышались шаги, лязг ключей и недовольная ругань охранника, которые почти заглушили беспрестанный вой сирены. Затем — два выстрела. Эд повернул голову, когда снова услышал звон ключей и скрип двери, и, приподнявшись на локтях, увидел в проëме легко узнаваемый силуэт. — Эд? — Освальд в два шага оказался рядом с ним. Он почему-то выглядел немного иначе. И его правый глаз… Ещё неделю — или две? — назад он был в повязке. — Идëм. Нигма слегка качнулся на негнущихся ногах, когда попытался сделать шаг, и Освальд, спрятав пистолет за пояс, придержал его за плечи. — Идëм, — тихо повторил он. Они обошли труп охранника и свернули в коридор, о существовании которого Эд до этого момента не знал. Эдвард не помнил, как они покинули здание. По щекам сразу же ударил косой дождь, и не промокнуть мгновенно Эду помог только в спешке накинутый Освальдом плащ. — Ни с места, — приказал высокий мужчина в форме охранника и взвëл курок. Эда ослепил свет фонаря, направленного ему в лицо. Освальд медленно поднял вверх одну руку. Второй продолжил придерживать Эдварда за спину. — Медленно отойдите от заключëнного, — продолжил мужчина, не сводя с Кобблпота взгляд. — Держите руки так… Не успев договорить, он рухнул на землю. Пуля пришлась ему в живот. Позади него Эдвард увидел молодого мужчину с пистолетом в руке. — Он со мной, — быстро пояснил Освальд и мягко подтолкнул Нигму в нужном направлении. Раненый мужчина болезненно застонал. Освальд остановился на мгновение и выстрелил ему в голову. Дважды. Лишние свидетели ему нужны не были. Машина тронулась, едва за Освальдом, занявшим вместе с Эдом заднее сиденье, захлопнулась дверь. Кобблпот убрал со лба чёлку, насквозь промокшую и лезущую в глаза, и торопливо достал из кармана круглые часы на цепочке. — Эд, сейчас будет громко. И через несколько секунд, как только они выехали из центральных ворот, со стороны Аркхэма раздался взрыв огромной силы. Эд обернулся и увидел, как правое крыло огромного здания рушится словно карточный домик. Крыло, в котором он находился всего пару минут назад. Подумайте, что для него лучше: ненависть народа или смерть? Эдвард отвернулся, откинул голову на спинку сиденья и перевёл дыхание. Они были уже в нескольких милях от Аркхэма, но Эд всë ещë отчëтливо слышал вой сирены.***
Вероятно, квартира арендована. По крайней мере, она не была ни одним из убежищ Освальда. И вполне разумно: особняк Ван Далей — первое место, которое будут проверять, если каким-то образом выйдут на Пингвина. За ним — все места, которые он хоть где-нибудь упоминал. И хоть в осторожности Освальда Нигма не сомневался, перестраховаться ещë раз лишним не было. — Я принесу сухую одежду, — торопливо сказал Освальд, смахивая со лба чёлку. Эдвард кивнул. Его взгляд наткнулся на газету, лежащую на низкой тумбочке. Он взял еë в руки и развернул. Доступа к телевидению или любому другому источнику информации у него не было, так что нужно было восполнить в голове пробел за последний месяц. — Эд, вот здесь… — начал Освальд, выйдя из соседней комнаты с комплектом белья. «Напомним, что по результатам опроса, проведëнного пятого апреля, лидирует Обри Джеймс». — Эд? — позвал Освальд с ярко выраженным напряжением в голосе. — Что-то не так? Нигма никак не отреагировал, продолжая сжимать в руках газету до побелевших костяшек. — Тебе плохо? Мне принести что-нибудь? Эд резко закрыл газету и вгляделся в первую страницу. Четырнадцатое апреля. — Мне нужно увидеть твою правую руку, — вдруг заявил Эд безапелляционным тоном. И уточнил: — Плечо. — Что? — растерянно спросил Освальд, открыв рот и подняв брови. — Увидеть моё плечо? — Да. Кобблпот недоумённо нахмурился, но спорить не стал. Всё ещё немного дрожа от холода, снял пиджак, расстегнул запонки и закатал рукав рубашки. Рука была чистой, если не считать старый шрам на плече. Эд перевëл взгляд на его левое предплечье и сам закатал второй рукав. Освальд перестал понимать смысл его действий и решил просто наблюдать. — Этот был получен недавно, — сказал он хрипло, поглаживая шрам большим пальцем. — Во время нападения на Аркхэм. — Да, но… — сказал Освальд растерянно. — Но откуда… Эдвард поднял голову и посмотрел на него пустым взглядом. Сейчас, при свете, Освальд наконец-то мог рассмотреть его лучше. Желтоватый оттенок кожи, обескровленные губы и заострившиеся черты лица делали Эда похожим на труп. Освальд знал, что Аркхэм меняет людей, знал, что это место может поглотить, пережевать и выплюнуть уже не тебя, а твоё жалкое подобие. Знал и всё же был уверен, что готов увидеть Нигму любым, лишь бы тот был жив. Но картина невольно его ужасала. Эдвард, казалось, побледнел ещë больше. — Эд, может, стоит вызвать врача? — спросил Кобблпот мягко. Он не знал, в каком состоянии будет Нигма, так что номер личного врача был наготове. И хоть план составлялся так, чтобы за пределами Аркхэма Нигму видело минимальное количество человек, любого из них можно было подкупить. Ну, или заставить замолчать более надëжным способом. Как получится. Эд вдруг задрожал в приступе беззвучного смеха и почувствовал, как сдавило грудную клетку и горло. Дышать стало трудно. Его мозг действительно смог соотнести услышанное в тот день с мотивацией Освальда и его действиями. И соотнёс почти верно. Не учёл лишь того, что Кобблпот левша. Освальда там не было. Не было визитов, не было объятий, не было разговоров. Ничего. Он пробыл в Аркхэме не месяц, а почти четыре, а всë, что он помнил, оказалось защитной реакцией, созданной неспособным смириться со своей участью мозгом. Пришëл в себя он уже на полу, в объятиях крепко сжимающего его обеими руками Освальда. Сделал несколько глубоких вздохов. Что зелëное, а потом красное? Почему конец света не наступает? Что человек любит больше жизни? Чего боится больше смерти и мук агонии? Эд отстранился и виновато посмотрел в пол. Освальд ослабил кольцо рук, но не убрал их. Эдвард наконец взглянул на него и сдержанно произнёс: — Я в норме. Извини. Взгляд Освальда был испуганным. Эд заметил выступивший на его лбу пот. — Всё в порядке, просто… Ты всё же уверен, что вмешательство врача не нужно? — спросил Освальд и слабо улыбнулся. Он всегда так делал: если Кобблпот выдавливал из себя вот эту мученическую улыбку и говорил, что всё хорошо, значит, всё очень плохо. — Не нужно, — ответил Эд хриплым голосом. — Мне просто немного нехорошо. Ничего серьёзного. Ему и правда было нехорошо: в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. — Я могу принять душ? — спросил он. — Конечно! — сказал Освальд слишком воодушевлённо и, поднявшись на ноги, подал Эду руку. Тот принял её: если он упадёт на пол из-за кружащейся головы, Освальд опять запаникует и точно вызовет врача. А допускать как первое, так и второе Эду почему-то очень не хотелось. Когда Эд вышел из ванной, Освальд сидел на диване и нервно заламывал руки. Увидя Нигму, он поднял голову и улыбнулся. — Я сделал тебе чай, — сказал он улыбаясь и торопливо налил содержимое чайника в маленькую фарфоровую чашку. — Спасибо, — ответил Эд бесцветным тоном и сделал глоток. Во рту всё ещё чувствовался кислый привкус рвоты. Отросшие мокрые волосы неприятно щекотали нос и лезли в глаза. Хотелось поскорее от них избавиться. Освальд переводил взгляд с Эда на свои скрещенные руки и обратно. Сам же Эд не знал, как избежать повисшей в воздухе неловкости после нескольких месяцев разлуки. Особенно учитывая то, что из этих нескольких месяцев он почти ничего не помнит. И поэтому смотрел только в свою чашку, отпивая из неё очень медленно и старательно делая вид, что боковым зрением не замечает дёрганности Освальда. Но чай вскоре закончился, а ощущение дискомфорта от компании друг друга — нет. Эдвард поставил чашку на блюдце и прочистил горло. — Здесь успокоительные, — наконец произнёс Освальд и пододвинул к Эду две таблетки и стакан воды. Нигма без лишних раздумий выпил их и продолжил в напряжении молчать. Молчание слишком затянулось, и Эд начал надеяться, что это не прелюдия к душевному разговору или извинениям. Освальд вдруг сделал вздох и сказал: — Наверное, тебе было бы неплохо постричься. Я могу помочь. Эдвард ожидал услышать что угодно, но не это, поэтому немного опешил. Потом, кажется, на автомате ответил утвердительно. И вот он сидел перед зеркалом к Освальду спиной, пока тот расчëсывал его волосы, орудуя расчëской и пульвелизатором для опрыскивания растений. Освальд уже помогал ему со стрижкой, после того как пришëл к нему с планом побега из Готэма, потому что «я могу вынести многое, Эд, но это уже слишком». Эдвард тогда закатил глаза, но по сути был с ним солидарен. Вслух он этого, разумеется, не сказал. Ощущения были другими. Освальд и в прошлый раз действовал аккуратно — даже, казалось, слишком аккуратно — но тогда от его прикосновений хотелось уйти и поскорее закончить всю эту процедуру. А осознание, что в непосредственной близости от его шеи находится что-то острое (ещë и в руках Кобблпота), тоже расслаблению не способствовало. Логически Эд понимал, что без него Освальд покинуть город попросту не сможет, поэтому убивать его сейчас было бы бессмысленно. Он же любил, составляя планы, вычислять идеальное для каждого действия время. Да и не стал бы он убивать его настолько посредственным способом. Драму ведь он тоже любил. Но внутреннее напряжение от этого не спадало. Нигма посмотрел на Освальда через зеркало. С зажатой между зубами расчëской-гребнем и крайне сосредоточенным видом он выглядел довольно комично. Эдвард слегка улыбнулся. Сейчас прикосновения Освальда были приятными. Эд прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться только на них и на шуме дождя. Освальд начал что-то тихо напевать себе под нос. Впервые за несколько месяцев Эд чувствовал себя настолько спокойно. В последний раз он чувствовал подобное, кажется, ещё до ареста, когда сидел перед камином рядом с уснувшим после приëма обезболивающего Освальдом. Нигма открыл глаза, когда услышал, что Освальд отложил ножницы. Волосы осталось только уложить, и Эдварда это даже немного расстроило. — Эд? — позвал Освальд, продолжая расчëсывать его волосы. — Хм-м? — отозвался Нигма, расслабившийся под действием успокоительных. — Я думаю, тебе лучше временно покинуть Готэм, — произнëс Освальд после довольно большой паузы. Эдвард, только что расслабленный, ощутимо напрягся. — Сейчас в городе не самые спокойные времена, — продолжил Кобблпот, пользуясь заминкой Эда. — И… Нигма увернулся от его руки и повернулся к нему корпусом. — Я вернулся в этот город даже зная, что его могут сровнять с землёй. Я не уеду сейчас. Освальд вздохнул. — Это очень рискованно, — продолжил он. — Что будет, если хоть один из нас попадётся? — Этого не случится, — ответил Эдвард сухо. — Мы будем осторожнее. Мы уже знаем, на что эти люди способны, и можем… — Эд. — Освальд положил ладонь на его предплечье. — Мы не можем всë предусмотреть. Тебя просто убьют в следующий раз. Я… — Его голос сорвался, и Освальд ненадолго замолчал. — Ты не представляешь, в каком ужасе я был после неудачной попытки нападения. Я знал, что ты жив, но… — Он остановился и так и не закончил предложение. — Я просто понял, что не всегда могу спасти тебя. — Но ведь ты говорил, что мы будем сильнее вместе, — предпринял Эд последнюю попытку, не зная, что сказать. — Я… я не уверен. Я не знаю. Эд сжал губы в тонкую линию, и его взгляд потух. — Вот для чего ты устроил взрыв, — сказал он бесцветным тоном. — Ты планировал мой отъезд. — Да, — подтвердил Освальд тихо. — И как-то узнал, что в том же корпусе был человек, ростом и комплекцией похожий на меня. В случаях, когда тело сильно обгорает, опознание проводится по зубам. И ты подменил его стоматологическую карту. Эд не спрашивал, а утверждал, но Освальд кивнул. Эдвард тяжело вздохнул. — Время отъезда тоже назначено, я так понимаю? Интонация, с которой Эд произнёс эти слова, вопреки его желанию получилась не ироничной и язвительной, а горькой. — В шесть утра в доках, — ответил Освальд тихо и будто виновато. Нигма помрачнел ещё больше. Сейчас было около двух ночи. Им оставалось четыре часа. Четыре часа за все эти четыре месяца. — Здесь новые документы, деньги, вещи первой необходимости, аптечка, — пояснил Освальд и поставил на диван дорожную сумку среднего размера. Взвизгнула молния. — Вот, — продолжил он, указывая на содержимое. Эдвард даже не повернул голову. — Смотри, некоторые виды лекарств под подкладкой… Эд снова никак не отреагировал, продолжая смотреть в одну точку. Освальд в неуверенности свёл брови и поджал губы. — Тебя не будут разыскивать, но всё же не заселяйся в отели и дома, близкие к вокзалам, аэро- и морским портам, — сказал Освальд, снова сев рядом с Нигмой. — Ладно, — ответил тот равнодушно и пожал плечами. О том, куда заселиться, можно было подумать и позже. За пределами этих четырёх часов. — И ещё, — сказал Освальд и достал небольшой телефон. — Здесь вбит один из моих номеров. Я всё ещё не думаю, что тебя будут разыскивать (по крайней мере, официально), но лучше перестраховаться. Поэтому звони только по острой необходимости. — Я понял. Хорошо. — Может, хочешь отдохнуть? Эдвард отрицательно покачал головой. Освальду хотелось взвыть от отчаяния. Эд перевёл взгляд на собеседника и всмотрелся в его лицо. Вместо огромной осколочной раны на него смотрел вполне здоровый и функционирующий глаз, почему-то прозрачно-голубого цвета. А вокруг него — на скуле, у виска, на лбу — россыпь шрамов разных размеров. Эд знал, что они вряд ли когда-либо сойдут полностью. Они останутся вечным напоминанием. По крайней мере, Освальд уже хорошо ориентировался в пространстве. Однако некоторая растерянность при нахождении в малознакомом месте и привычка сильно поворачивать голову выдавали недавнюю травму. Эд приблизился к Освальду и обнял. Уткнулся носом в его шею и обхватил обеими руками, то ли желая оказаться как можно ближе к нему, то ли пытаясь ухватиться за реальность. Так или иначе, сейчас он проклинал манеру Освальда закутываться в четыре слоя одежды. У Эдварда была хорошая память на запахи, и этот одеколон Освальда казался знакомым. Таким же, кажется, частично пропах плед, которым Эд укрывался оставшиеся дни до суда. Точно. — Ты знал, что масса глазного яблока составляет примерно семь грамм? Эд уже не совсем контролировал свой речевой аппарат, но в объятиях Освальда было слишком хорошо и тепло, чтобы на этом зацикливаться. — Нет, Эд, я не знал, — ответил Освальд с нервным смешком. — Имплант ведь хорошо прижился? — спросил Нигма довольно неразборчиво. — Да, Эд, — ответил Кобблпот. Голос его отчего-то дрожал. — Всё хорошо. Перед тем как отключиться, Эдвард почувствовал влажное тепло на своём виске. Освальд аккуратно снял с него очки и потянулся к тумбочке, но, услышав вой приближающейся сирены, застыл. Внутри всё похолодело. Но машина промчалась мимо здания и удалилась, и Освальд наконец положил очки на тумбочку, чувствуя, как от напряжения слегка ноют мышцы. Он выключил свет, уложил Эда на диван, слегка приобнимая, и укрыл его пледом. Эдвард недовольно поворочался во сне, устраиваясь поудобнее. Сверкнула молния, и вслед за ней послышался особо сильный удар грома. В её свете Освальд случайно обратил внимание на лежащее на его диафрагме запястье Эда, с которого сполз просторный рукав халата. Кожа на нём была сильно травмирована. Характер повреждений напоминал след от удавки или ремня. Освальд не сомневался, что на второй руке был такой же. Он почувствовал одновременно злость, ужас и чувство вины. Эдвард не будет в безопасности с ним. Ни в Готэме, ни в любом другом городе. Это должно было стать очевидным ещё давно, но он всерьёз задумался об этом только после того злополучного штурма. Причина была не в Эде, не в городе и не в его обывателях. Причина была в нём. Он обнял Эда крепче и уткнулся носом в его волосы. Эдвард проснулся за двадцать минут до будильника. Прищурился и нечётким взглядом начал осматривать комнату. Потом, поняв, на чём лежит, моментально напрягся и поднял голову с плеча Освальда. Потёр оставшийся на щеке след от его рубашки. Освальд ещё спал и выглядел совершенно расслабленным. Эд улыбнулся. Но потом его взгляд наткнулся на дорожную сумку у подножия дивана, и его сердце упало.***
В доках было холодно, сыро и пахло водорослями и рыбой. Крики чаек раздражали не в полной мере проснувшийся мозг. Эдвард поёжился и запахнул воротник тёмно-серого пальто, но от пронизывающего до костей ветра это не спасло. Слева от него — большое пассажирское судно, напротив — Освальд. Нигма зачем-то поправил и так удобно висящую на плече дорожную сумку и прочистил горло. — Прощай, Эдвард. Эду было отвратительно осознавать, что он не знает даже примерное время, через которое они увидятся вновь. Освальд протянул ему правую руку. Эд как-то грустно посмотрел на неё, но всё же пожал. На этом их прощание должно было закончиться, но Освальд, привстав на носочки, вдруг обнял Эдварда и выдохнул ему в шею. Его горячее дыхание сильно контрастировало с холодными порывами ветра. Освальд жался к нему так отчаянно, словно прощался навсегда. Эд обнял его обеими руками и кончиком носа провёл по правой щеке и виску. Разрывать объятие не хотелось. Освальд отстранился и мягко обхватил Эда за плечи, а потом посмотрел на него в упор. Эдвард заметил в его глазах влажный блеск. — Не возвращайся в Готэм. Эд почувствовал, словно из его лёгких выбили весь воздух. Несколько мгновений он просто стоял в ступоре, даже не обратив внимания на почувствовавшийся с новой силой холод. — Освальд, стой! Горло обожгло холодом, но Кобблпот будто не слышал его. Нигма хотел было пойти вслед за ним, но на его плечо легла тяжëлая рука сопровождающего: — Сэр, мы отправляемся. Нигма смотрел в напряжённую спину уходящего в противоположную сторону Освальда, и его посетило чувство дежавю. — Освальд! — выкрикнул он со смесью злости, отчаяния и обиды. Тот проигнорировал снова.