Dark side of the Sun

Опускаюсь в горячую воду. Ноги терпимо пощипывает. Пена приятно ласкает ноги, а затем, когда сажусь, и живот. Откидываюсь на спину и касаюсь холодного бортика ванны. Неприятные ощущения проходят через несколько секунд, а когда Билл забирается в воду и ложится спиной мне на грудь, то и вовсе забываю обо всем. - Не тяжело? - чуть поворачивая голову вправо, спрашивает это чудо, которое весит около 45 кг, а без одежды и того меньше. - Ты пушинка, - смеюсь я, а Билл притворно пихает меня локтем и буркает, что жирный. Я поднимаю взгляд на еще сухие черные волосы с затерявшимися среди них белыми прядками. Шуточка про закончившийся картридж в принтере иногда всплывает в наших разговорах, но на самом деле я люблю его волосы. Они пахнут так, как не может пахнут ничего больше в мире. Иногда шоколадом, иногда миндалем, а иногда пионом. И нет, это не шампуни. Билл пахнет так. Когда он зол или просто серьезен, то волосы источают аромат горького шоколада, дорогого, элитного, неподдельно хорошего. Когда он возбужден, я всегда чувствую сладкий и чувственный аромат миндального ореха. В остальное же время аромат нежного пиона тянется шлейфом за этим чудом, и хочется чувствовать его снова и снова, вдыхать, наслаждаться. Словно ты открываешь окно в отличную весеннюю погоду, и шикарный куст пышных розовых цветов окутывает своим сладковато-свежим запахом все вокруг. - Я слышу, если ты тихо кричишь, - тихо-тихо проговорил Билл. - Слышу каждые твои вдох и выдох. Я замер и боялся пошевелиться. В ванной комнате стояла давящая тишина, и я не смел ее нарушить. Я так часто молчаливо кричу, боясь, что однажды мой любимый человек, тот, в ком сосредоточен весь смысл моей жизни, услышит мои стенания и вопли о спасении души или вернее того, что от нее осталось. Я по-прежнему не выдавил из себя ни звука, и Билл смутился. - Это строчки из песни, которую я сочинил, - пояснил он. - Билл, я... Слова застыли где-то в горле острыми осколками. Он не знает, не может и не должен знать, что каждое его ласковое и полное любви слово стреляет в мое сердце на поражение. Осторожно протягиваю руки под его руками и сцепляю пальцы на его животе. Чуть наклоняю голову и дарю очень нежный, едва уловимый поцелуй в плечо. Чувствую, что он нервничает, и понимаю, что нужно, просто жизненно необходимо что-то сказать. - Если когда-нибудь я сделаю тебе больно, пожалуйста, не переставай любить меня, - произношу я, и голос дрожит. - Билл. Умоляю. Мой парень поднимается и поворачивается, стараясь посмотреть мне в глаза. Мне хочется попросить его этого не делать, потому что я боюсь не перенести этой пытки, боюсь не суметь посмотреть в эти чистые глаза, потому что не достоин этого. Однако вопреки всем моим мукам совести и сердечным угрызениям Билл берет мое лицо в ладони и смотрит насквозь, смотрит прямо в мрачные развалины, душевные руины, и мне не по себе. - Томми, - шепчет он одними губами, и взволнованный взгляд выдает его тревогу. - Я всегда буду любить тебя. Я всегда буду рядом, и даже если ты сделаешь мне больно, это не заставит меня передумать. Если когда-нибудь я и уйду, то только вместе с тобой. Мягкие губы накрывают мои. Неспешный, нежный поцелуй. Прикосновение его души к тому, что осталось от моей. Это как взмах волшебной палочки. Словно в замке моей грязной и мрачной души взялись за генеральную уборку.