Dark side of the Sun

Почему так противно громко тикают ебучие часы, когда так хочется забыть о времени, о том, что тебе необходимо сделать, пожалуй, самое важное дело в твоей жизни? Я пытаюсь забыться, но ничего не выходит. Смотрю на стакан с крепким бренди, и меня снова начинает мутить. Нет, алкоголь мне омерзителен. Он напоминает о том, кто я есть. А мне страшно вспоминать, страшно знать, что это чертова правда. Кофе. Я выпил около 4 литров за ночь, но чего я жду? Конечно, что станет легче. Но этого не произойдет. Перед глазами всплывает одна картинка за другой. Клуб, мерзкие лица людей, которых когда-то называл друзьями, алчное желание унизить, восторжествовать, затем страх, неимоверно сильный, необъятный, покрывающий мое сердце ледяной корочкой. Эта корка время от времени ломается, и тогда осколки вонзаются в израненный болью и ненавистью слабый орган. И снова все по кругу. Этот парень. Кажется, Билл. Нет, я не хочу вспоминать его имя. В голове на мгновение возникает мысль, что я ненавижу его, но это ошибка. Есть только один человек, которого я виню во всем. «Друзья». Не хочу даже думать о том, где они сейчас и что с ними. Не потому что виню их в собственной жестокости, а потому что они были там, а все, что связано с той страшной ночью, вызывает у меня нестерпимое желание блевать, выворачиваться наружу до тех пор, пока не станет легче. Но все, что я смогу очистить - это желудок, да, желудок, но не запачканную черной мерзостью душу. Родители звонят уже который день. Не хочу никого видеть, ни с кем разговаривать. Так что обошелся лишь смс-кой, что все в порядке и пр. херня. Перед глазами снова истерзанное беззащитное тельце, лежащее под белым больничным одеялом. Ну, зачем я сделал это? Почему именно со мной это произошло? Заслужил, знаю. Но почему бы не проучить меня чуть менее жестоко, а, судьба? В голове то и дело появляются мысли, то ужасающим роем, то одиноко струящиеся к вискам, чтобы стучать и биться, словно просясь наружу. Закрываю глаза и обессиленно опускаю голову на руки. Все, что не убивает, делает нас сильнее. И злее. И несчастнее. Лучше бы нахуй убило. *** - Помоги мне, - произносит хрипловатый, слабый, едва слышный голос за моей спиной. Я нехотя оборачиваюсь, зная, что там меня ждет настоящая пытка. В углу комнаты лежит, свернувшись в позу эмбриона, абсолютно голый парень. Он еле дышит, и я замираю, пытаясь издалека заметить, есть ли сердцебиение. Мне хочется броситься к нему на помощь, умолять простить меня, сделать все, чтобы не чувствовать себя так паршиво. - Пожалуйста, Том. «Он узнал меня», - пульсирует в висках яркой вспышкой боль. Зажмуриваюсь, пытаясь избавиться от кошмара, но голос лишь повторяет еще громче мое имя, и мне хочется заткнуть уши, чтобы не слышать этого ужасно слабого, словно последнего звука голоса. Но он становится невыносимо громким, и я резко распахиваю глаза, вскакивая с кровати. Меня трясет. Холодный пот стекает по лицу, нагло пробираясь под футболку. Мурашки ровным строем, словно по команде пробегают по телу, и я ослабленно вздохнув, даю, наконец, волю чувствам. Я плачу в голос, чувствуя, как в горле стоит огромный ком, горький, безжалостно острый. Я никогда не научусь с этим жить и однажды сойду с ума. Не знаю, сколько прошло часов, прежде чем я снова провалился в дрему. Под утро сон повторился. Я проснулся и уже не смог заснуть. *** Часы показывали половину второго после полудня. Хайди звонила уже не единожды, ведь я обещал приходить к парню, но со дня первого посещения прошло уже трое суток, а я так и не смог перебороть себя. Сон наводил на меня уже не ужас или панику, а только дичайшее отчаяние и бесконечную тоску. Я прокрутил его в голове больше сотни раз, и то, что въедалось мне в мозг, вовсе не доставляло удовольствия. Проблема в том, что этот кошмар, помимо того, что был кошмаром, оставил ужасающее послевкусие, но пугало не это. Было кое-что, что помогало мне чувствовать себя так, словно я наконец нашел выход спустя миллионы лет блуждания по страшному лабиринту. Было решение, но и сдвинуться с места мешал страх, сковавший каждую мою клеточку. Так вот, сон был пыткой не потому, что пришлось вновь пережить этот ужас, а потому, что означал он как раз-таки спасение моей нещадно покалеченной и премерзкой души. Парень жив. И эта медсестра, Хайди, как нельзя кстати вызвалась помочь. Но я боюсь. Боюсь того, что откроется эта страшная тайна, что парень может не выжить, что я буду чувствовать себя чудовищем, окончательно признав, что на ущерб и загубленную жизнь может жаловаться лишь один парень, и сейчас он даже не пришел в себя. *** Я стою у заветных дверей и переминаюсь с ноги на ногу. Оглядываюсь, словно пытаясь найти кого-то, кто может помочь. И тяжело вздохнув, берусь за пластиковую ручку, потянув на себя и делаю шаг вперед навстречу неизвестности и наперекор страху. *** - Я знала, что вы придете, - чуть не бросаясь мне на шею, с чувством выкрикивает Хайди. Мне по себе, ведь я еще даже не уверен, что смогу переступить порог палаты. Себе сознаваться в собственной ничтожности более стыдно, чем кому бы то ни было. - Простите, были неотложные дела, - вру я, стараясь выглядеть убедительно, хотя ощущение, что выходит фальшиво, меня не покидает. - Билла перевели в стационар. Замираю на месте. Так значит ему уже лучше? Сердце радостно ёкает и тут же с невероятной скоростью испуганно ухает вниз. Он пришел в себе. Он узнает меня. Мы быстрым шагом идем по коридору, словно снова боясь, что нас застукают. Я не уверен в собственной решимости, однако снова собираю всю волю в кулак и шаг за шагом приближаюсь к заветной двери с табличкой. *** - Оставите нас? - тихо-тихо спрашиваю я, и Хайди, видимо, не особо понимая, зачем, кивает, но все же выходит из палаты. Игнорирую предательскую дрожь в коленях и подхожу ближе к кровати. Вокруг достаточно много полупустых кроватей, остальные же обитатели палаты мирно посапывают на своих койках. Я скольжу взглядом везде, но не там, где мне этого хотелось бы больше всего. И вдруг решительно поднимаю глаза и... Билл лежит на кровати, и мое сердце невольно сжимается. Все такой же беспомощный, только теперь немного спали отеки. Бинты по-прежнему являются неотъемлемой частью внешнего вида парня. Волосы беспорядочно разбросаны по подушке. Взгляд парня незамедлительно меняется со спокойного на загнанный. Дрожь снова дает о себе знать, и ноги едва не подкашиваются. Приказываю себе успокоиться, чувствуя, как к лицу прилила багровая краска. - В-вы... ко... ко мне? - произносит пациент, и я теряю дар речи. Все, что я делаю - лишь смотрю в упор, хоть и понимаю, что пугаю его. «Не узнал», - мелькает в голове. - Да. Привет. Молчу, и он молчит. Только так странно наблюдает за мной. - Меня зовут Том. Я... я тебе помог. Последние слова вылетели на удивление быстро и легко, хотя и отдались ужасно тяжелой болью и укором в груди. Я не мог поверить, что мои слова звучат сколько-нибудь убедительно, но выбора у меня нет. Билл смотрит с секунду, а затем озирается по сторонам, словно впервые видит больничные стены и все, что его окружает. - Это вы нашли меня? Я скорее догадался, нежели услышал этот вопрос. Ощущение, словно играю в сапера. Вот вопрос, и пусто. Еще один, и снова ничего. А вот и третий, опасный, может случиться что угодно. - Да. Билл лишь отвернулся и судорожно сглотнул. - Мы можем не говорить об этом. Просто найдем другую тему для разговора, - предложил я и замер, ожидая реакции. Ощущение неловкости ситуации заставляет меня убежать, скрыться, забыть. Но я не могу сделать этого. Пытка слишком тяжела, и я боюсь не выдержать. Пауза затягивалась, и мне на секунду показалось, что откинувшийся на подушку парень заснул. Я все гадал, узнал он или нет. Если бы узнал, наверняка была бы истерика. Следующее, что меня волновало - это неловкость вкупе с дичайшим страхом. И лишь неимоверно тяжелый груз вины на моих плечах не позволял мне убежать и оставить парня снова одного. О чем говорить? Как начать? О чем он думает? Билл вдруг вздрогнул, поднял на меня полные бесконечной грусти и тоски карие глаза, обрамленные длинными почти до бровей ресницами, и чуть слышно произнес: - Можно попросить вас принести мне банан? Если несложно. Я отдам вам деньги, как только меня выпишут. Сердце замерло, и я, кажется, перестал дышать. Нотки ужасающего отчаяния настолько явно сквозили в словах, что мне вдруг захотелось кинуться на пол рядом с постелью и умолять простить меня. Я еле сдержался, однако ответить так и не смел. Казалось, одно слово, и я разрыдаюсь от непонятного чувства внутри... Ступая на последнюю ступень лестницы на крыльце медицинского учреждения, я вздохнул и прикрыл глаза. Впервые за последнюю неделю я почувствовал, как теплое легкое чувство приятно растеклось по моим венам. И лишь дома я понял, что этим чувством ознаменовалось начало моей новой жизни.