Dark side of the Sun

Пакет с фруктами приятно растягивает мышцы руки, и я почти подбегаю к дверям палаты. Берусь за ручку и замираю. Глубокий вдох. Вперед. Палата оказывается настолько неожиданно  просторной, что я на пару секунд зависаю с невольно проскочившей мыслью «а туда ли я вообще попал?» Еще вчера мне казалось, что мир вокруг сузился до размера одной больничной постели с сидящим на ней парнем. Сейчас же замечаю около десяти коек, поставленных по обе стороны палаты друг напротив друга и образующих ровный проход посередине. Некоторые аккуратно заправлены. На паре из них прямо поверх одеяла лежат мужчины средних лет в больничных штанах и рубашках. В стене аккурат напротив двери - широкое окно с просторным подоконником, на поверхности которого расставлены коричневые горшочки пышных комнатных растений с продолговатыми темно-зелеными листочками. Перевожу взгляд на кровати и замечаю ту, что привлекает мое внимание больше всего. Вчерашняя дрожь в коленях возобновляется, и я нервно сглатываю, осторожно ступая вперед. Парень, по грудь закутанный белоснежным одеялом, переводит на меня пронзительный взгляд карих глаз, и я машинально натягиваю на лицо улыбку, внутренне напрягаясь. - Привет. Вижу, как он внимательно изучает мое лицо, а затем с полуулыбкой произносит: - Привет. Киваю и присаживаюсь на край кровати. Шуршу пакетом и первым делом достаю массивную связку бананов. Затем пакет с апельсинами, грушами, манго и яблоками и кладу на полупустую прикроватную тумбочку. Он делает огромные глаза и бормочет: - Я... Вам... Тебе не следовало так тратиться, я ведь... Замолкает, и я понимаю, что внутри у меня все замерло от смеси благодарности и извинений в этом приятном бархатном голоске. Смотрю прямо в глаза, и он заглядывает мне словно в саму душу. Чувствую поднимающуюся из глубины сердца уже такое привычное чувство вины, стыд и отвращение к себе. Вряд ли я смогу откупиться чем-либо. Глубоко вздыхаю и наконец открываю рот: - Слушай, я пришел, чтобы помочь тебе. Эти слова кажутся спасительным кругом от собственной слабости, и мне на секунду становится легче. Примет ли он мою помощь? Парень внимательно разглядывает мое лицо. - Ты знаешь, что произошло со мной? Коротко и отрывисто киваю, отводя глаза. Он даже не догадывается, насколько хорошо знаю. И чувствую. «Помнишь ли ты, кто это сделал? Судя по тому, что я еще жив и не за решеткой, ответ отрицательный» - все, что хочется сказать. - Хайди говорила, что... Говорила о жестокости произошедшего. - Все, что я говорю. Снова вижу в его глазах вселенскую грусть и тоску. - Я мало что помню. Лишь голоса и... - он сглатывает, - и нестерпимую боль. Беру себя в руки. - Сейчас уже все позади. Вижу, как он успокаивается, хотя напряженность все еще чувствуется в каждом движении. - Кушай фрукты. Ты ведь хотел бананы, - говорю я, стараясь перевести тему. Он едва заметно улыбается, и удивительно, как внутри все от этой улыбки теплеет. Словно я нащупал ключ от своих тяжеленных оков и совсем скоро смогу освободиться. Он ничего не помнит, и меня это так радует, что невольно хочется засмеяться в голос от облегчения. Тянусь за бананом и отрываю один, беру за хвостик и тяну вниз, оголяя светлую мякоть. Берет фрукт из моих рук, и наши пальцы чуть прикасаются друг к другу. Быстро отдергиваю руку, потирая ладони, словно испачкался. Мне вдруг кажется, что если я прикоснусь к нему, то моя кожа просто сгорит, что внутри все перевернется вверх дном, что я просто сорвусь с места и убегу прочь. Становится немного страшно, но я подавляю это мерзкое чувство внутри. Парень, кажется, ничего не заметил. - Меня, кстати, Билл зовут, - говорит он и чуть улыбается. Меня почему-то веселит интонация, с которой он это произносит. - Я знаю. Я Том. Неожиданно для себя протягиваю руку. Он, снова не замечая накатывающего волнами ужаса в моих глазах, протягивает ладонь и зажимает мою, чуть покачивая. Чувствую, как по спине пробегают мурашки, и все так же быстро исчезает: и страх, и волнение. Я резко прогоняю страшные воспоминания из памяти. Спокойствие приходит на смену негативной гамме чувств, и я понимаю, что все позади. Пальцы Билла совершенно обычные, меня не убило напряжением в двести двадцать вольт, моя кожа не расплавилась от прикосновений тонкой руки, я не умер. Стыд окрашивает мои щеки в красный цвет. Билл не знает, кто я. Вернее думает, что знает, но это не так. Мне легче, и я больше не боюсь этой обжигающей ненависти к себе. Я идиот, болван, сволочь и гад. Но раскаяние - это все, что у меня есть. А это значит, что еще не все потеряно. *** Дни тянулись, словно мед с ложки на самое дно глубокой чашки. Я ходил из угла в угол, то поглядывая на часы, то останавливаясь и нервно постукивая указательным пальцем по губам. Я не видел Билла около четырех дней. После того раза, когда мы познакомились, по дороге домой я твердо решил, что теперь ни за что не пойду в больницу. Какой-то отдаленной частью мозга я думал, что уже искупил вину перед ним, но в то же время осознавал, как ничтожны мои действия в отношении с тем, что натворил. Билл был в больнице из-за меня. Да, именно из-за меня. Георг, Густав и Андреас оказались настоящими ублюдками, но это вовсе не значит, что я - нет. Многое зависело от меня. В конце концов меня ни к чему не принуждали, и я мог хотя бы остановить парней, когда они пытались избавиться от того, чью жизнь ломали. Меня неимоверно сильно тянуло в ту палату. В нашу последнюю с Биллом встречу, если это так можно назвать, мы мало говорили, но все же я испытывал невообразимую легкость в общении с парнем. Он вел себя непринужденно, и я обрадовался, что произошедшее никак на него не повлияло, однако позже вспомнил, что парень попросту не помнил, что произошло. Я то и дело слонялся по комнате, чувствуя бесконечный дискомфорт от моральных переживаний, из-за чего казалось, что все материальное вокруг раздражает. Я решил пойти в больницу и еще раз поговорить с брюнетом, чтобы узнать, ищут ли насильников, и все думал, как умнее это провернуть. Через час я уже горько страдал от собственных мыслей и страхов, накативших с новой силой. Прошло еще больше двух часов, и вот я вдруг ощущаю резкую необходимость в очередном акте раскаяния вплоть до чистосердечного признания во всем произошедшем. Мои мысли прервал звонок в дверь. Странно. Я не общаюсь ни с кем вот уже третью неделю. Неохотно иду к двери. Сквозь маленькое стеклышко глазка замечаю на лестничной клетке незваным гостем пришел Густав. Дважды щелкаю замком, и поворачиваю дверную ручку. - Можно войти? - неуверенно буркает парень, неловко переминаясь с ноги на ногу. Коротко киваю и распахиваю дверной проем. *** - Том, я пришел поговорить. Останавливаюсь на середине комнаты, даже не поворачиваясь. Густав проходит к шкафу и встает, едва не задев одну из полок, так, чтобы видеть мое лицо. - Георг кое-что передал тебе. Вскидываю голову и вопросительно смотрю в глаза моего гостя. Парень явно нервничает и продолжает: - Он всем передал. Если честно, я вовсе не поддерживаю его. Да, то, что мы натворили, это страшно. Вижу, что он сам напрягается при воспоминании о том дне, но изо всех сил старается не подавать виду. Я по-прежнему не говорю ни слова. - В общем вот. Густ протягивает мне из-за спины аккуратную тонкую коробочку. Диск. Чувствую, как внутри все похолодело. - Просто хотел, чтобы ты знал, Том. Георг все снимал. Вздрагиваю и морщусь как от боли, отворачиваясь. Хочется выругаться на чем свет стоит, но в то же время совсем не хочу говорить сейчас. Как и когда он успел сделать это? - И ты пришел, чтобы... - обрываю на середине предложения. Нет, все же я бы сейчас нещадно разбил тарелку-другую или даже кое-кому лицо. - Я пришел, потому что тоже понимаю, что это пиздец. Мы натворили таких дел, что я до конца своих дней буду просыпаться в кошмарах. Он протягивает мне чертов диск, но я не беру его в руки. Парень кладет его на полку с запылившейся книгой. - Уходи, Густав. Пожалуйста, уходи, - шепчу я одними губами. Друг опускает голову, не произнося ни слова, поворачивается и уходит. Мне просто необходимо уехать из этой квартиры, и как можно скорее. Через несколько секунд хлопает входная дверь, и тишина кричит, сдавливая мои виски своими грубыми пальцами.