***
Удостоверившись в том, что все обитатели Блэк-хауса, включая оборотня, благополучно заснули, Волдеморт вернулся в особняк Реддлов в компании Нагайны. Поттеру больше ничего не угрожало, и в лишних соглядатаях он, определённо, не нуждался. Гарри умный мальчик и в случае необходимости всегда сможет связаться с ним. Или вместо него это сделает Снейп. Разведя огонь в камине и оставив Нагайну нежиться в его тепле на мягком ковре, Марволо направился в подвал, где располагалась его импровизированная лаборатория. Ему предстояло провести много часов возле котла, исправляя последствия собственной импульсивности и чужой недальновидности. Разложив на небольшом деревянном столе необходимые ингредиенты, предварительно с помощью заклинания разведя под котлом огонь, Волдеморт постарался сосредоточиться на приготовлении зелья, но его мысли всё равно раз за разом возвращались к событиям последних часов. Когда в библиотеке появился Кричер и сообщил, что мастеру Снейпу плохо, Волдеморт, не раздумывая, бросился на помощь. И, положа руку на сердце, даже сейчас, в спокойной обстановке собственного дома, мужчина не мог с уверенностью заявить, что причиной подобного поведения была забота о душевном состоянии Поттера. О Гарри он тогда, в сущности, даже не вспомнил. Марволо не солгал Снейпу: простые человеческие чувства ему были недоступны. Правда, ключевое слово здесь именно «были». С тех пор, как они с Гарри начали ментально общаться, мировосприятие Лорда существенно изменилось. Нет, он не стал добрее и милосерднее. Но определённый спектр эмоций стал ему вполне доступен. Тревога и волнение за другого человека, заставляющие сердце предательски сжиматься, облегчение, от которого подкашиваются ноги. Но самое странное — пузырьки нежности, искрящиеся где-то в груди, стоило только Гарри оказаться в поле зрения. Так что Северус совершенно прав: отношение Волдеморта к Поттеру уже давно вышло за пределы простой заботы о частичке собственной души. Вот уже некоторое время Гарри был ценен сам по себе. И Марволо становилось от этого не по себе. Впрочем, если странное отношение к парню Волдеморт ещё как-то мог объяснить ментальной и духовной связью, то чувства, вызываемые Снейпом, ставили Тёмного Лорда в тупик. Мужчина даже не был до конца уверен в том, как назвать эти самые чувства. Да и нужно ли их вообще как-то называть? Северус и до развоплощения вызывал у Волдеморта интерес. Когда Люциус впервые привёл будущего Мастера Зелий на собрание Пожирателей, Лорд сразу же обратил на него внимание. Правда, привлекла Волдеморта не внешняя красота, о которой речи ни тогда, ни сейчас не шло, а поношенная мантия и ботинки не по размеру — точно так же Марволо одевался и сам, пока жил в стенах приюта. Однако, несмотря на непрезентабельный внешний вид, Снейп держался уверенно, стоял, широко расправив плечи, и смотрел на окружающих с неким намёком на вызов в обсидиановых глазах. Всем своим видом Северус напоминал нахохлившегося воронёнка, отчаянно пытавшегося отобрать у наглых голубей корку хлеба. Настоящий боец. Нужно было лишь слегка приложить к нему руку. Волдеморт всегда любил перекраивать людей по своему желанию. А Снейп представлял собой слишком перспективный материал, чтобы так просто упускать его из своих рук. К счастью, Марволо достаточно быстро впал в безумие и не мог уделять достаточно много внимания новой игрушке. Вместо него это сделал Люциус. Пожалуй, так даже лучше. Учитывая тогдашнее состояние Волдеморта, он с лёгкостью мог Снейпа сломать как морально, так и физически. А этого Лорду совершенно не хотелось. Нынешний Снейп совершенно не походил на себя двадцатилетней давности. Тонкий, острый — он напоминал стилет, с помощью которого можно было с лёгкостью перерезать противнику горло. Опасный. Сильный. Умный. Северус обладал всеми качествами, которые раньше привлекали Волдеморта в людях, превращая их из ничего незначащих марионеток в достойных оппонентов. Только вот Снейп не был врагом. Он был союзником. Более того, отцом Гарри. Следовательно, играть с ним в какие-либо игры было опасно для собственного душевного спокойствия. Но ведь как хочется! Да и повод такой чудесный нашёлся сам собой… Ментальная связь ещё по меньшей мере неделю, а то и все две, заставит их вертеться на орбите друг друга, возвращаться хотя бы мысленно к объекту эмоциональной привязки. Волдеморт недовольно поджал губы и бросил в уже кипящее зелье толчёный рог двурога. Эмоциональная связь с Северусом могла стать проблемой. Не для него, нет. Для самого Снейпа. В их прошлом было достаточно много весьма неприятных моментов, так что вряд ли он вызывает у зельевара хоть какие-то приятные эмоции. Усугублять и без того непростую ситуацию Марволо не хотел. Северус ему был нужен бодрый и полный сил, а не измождённый бесконечной чередой ночных кошмаров с безумным Тёмным Лордом в главной роли. Поэтому сейчас, вместо того чтобы отдыхать после довольно трудного дня, Волдеморт стоял возле котла и варил весьма сложный состав по рецепту самого Слизерина. Исключительно ради собственного спокойствия.***
Сириусу не спалось. После порции укрепляющего зелья, принесённого Кричером, мужчина чувствовал себя вполне сносно. Поэтому, после недолгого колебания и тщетных попыток снова заснуть, Блэк, хоть и не без труда, но всё же встал с кровати и вышел в коридор. Никуда конкретно Сириус не направлялся — ему просто хотелось немного походить, размять ноги. Почувствовать себя полноценным человеком, а не беспомощным инвалидом. Ноги сами собой привели мужчину к портрету матери. Портьеры были задёрнуты. Да даже если бы холст был открыт, Сириус всё равно не знал, что сказать. Что он идиот? По собственной глупости разорвал все отношения с семьёй, поддавшись непонятному стремлению быть «не таким как все». Не хотел быть тёмным, как все Блэки. Хотел доказать, что чего-то стоит без поддержки семьи. И в конечном итоге загнал себя в бездну, из которой не может найти выхода до сих пор. Вздохнув, Сириус опустил ладонь на край рамы, мягко проведя пальцами по шершавой древесине. Он помнил холодные глаза матери во время их многочисленных ссор с отцом. Только вот сейчас, мысленно возвращаясь назад, он думал, а были ли они холодными? Или мать, как и подобает истинной леди, просто хорошо скрывала свои эмоции? У неё самой ответ уже не узнаешь — она мертва. У него даже не было возможности проститься с ней. И всё, что ему осталось — крикливый портрет с отпечатком сущности той, что когда-то подарила ему жизнь. — Миледи… — разомкнув пересохшие губы, тихо позвал Сириус, будучи уже не в силах носить внутри это бремя. Стоило ему заговорить, как портьеры тут же раздвинулись, явив взору Вальбургу. — Сириус? — голос женщины слегка дрогнул от волнения. — Ты очнулся. — Да, мадам, — мужчина судорожно сглотнул внезапно возникший в горле ком. — Очнулся. Глаза женщины хаотично бегали по лицу сына, выискивая мельчайшие изменения в его облике. Она уже успела взять себя в руки, и теперь её лицо выражало привычное равнодушие. Но Сириуса уже было не обмануть: он видел, что она волновалась за него и была рада его выздоровлению. — Я хотел поговорить с вами, мадам, — откашлявшись, после недолгой паузы вновь заговорил он. — Позволите? Вальбурга благосклонно кивнула. — Позови Кричера, пусть принесёт тебе стул, — властно распорядилась она. — Ты едва стоишь на ногах. Сириус на это проявление заботы криво усмехнулся, но перечить не стал. Вызванный домовик без промедления исполнил приказ, и уже спустя минуту мужчина опустился на мягкое сиденье, давая возможность отдохнуть ногам, успевшим отвыкнуть даже от такой смехотворной нагрузки. — Итак, о чём ты хотел поговорить? — поинтересовалась Вальбурга, пристально глядя в лицо сына. — Я… — Сириус запнулся, подбирая слова. — Наверно, я хотел извиниться. Я был не самым хорошим сыном. — Ты разбил нам с отцом сердце, — согласно кивнула Вальбурга. Черты её лица едва уловимо смягчились. — Да. — Не стал спорить Сириус. — Я был упрямый и глупый. Мне казалось, что я лучше вас знаю, как мне жить и что делать. Вы с отцом и Регулусом с вашим слепым следованием замшелым традициям казались мне узколобыми дураками. А в итоге дураком оказался именно я. — Я рада, что ты это понял, — губы Вальбурги тронула мягкая улыбка. — У тебя ещё есть время всё исправить. Сириус посмотрел на неё совершенно больными глазами. — Есть ли оно у меня? — с горечью спросил он. — Я не уверен. — Мужчина уронил подбородок на грудь и трясущимися руками закрыл лицо. Всё его тело сотрясали беззвучные рыдания. — Я такой дурак, мама! Я столько всего натворил! — Сириус, — в голосе Вальбурги прозвучала неприкрытая нежность и любовь, которые она при жизни не позволяла себе демонстрировать. — Мой глупый, маленький мальчик… Вздрогнув, мужчина оторвал руки от лица и поднял глаза, чтобы столкнуться с тёплым бархатным взглядом напротив. Внутри у Сириуса словно лопнула туго натянутая тетива: порывисто поднявшись на ноги, он подошёл вплотную к портрету и аккуратно уткнулся лбом в холст. Боковым зрением он заметил, как мать слегка приподняла руку, словно собиралась погладить его по голове, но затем опустила её обратно — прикосновения были им недоступны. И от осознания этого Сириус ощущал терпкую горечь во рту. Да, у него был этот портрет. Он мог попросить прощения и даже получить его. Но как же этого было мало! — Прости меня, — всхлипнув, пробормотал Сириус, ухватившись пальцами за края рамы. — Я опоздал. Вальбурга грустно улыбнулась. Ей нечем было его утешить. Она и сама прекрасно понимала, что портрет совсем не то же самое, что живой человек. Но другой альтернативы у них не было. — По крайней мере, теперь ты знаешь цену своей глупости и эгоизму, — заметила она, и, поддавшись искушению, провела ладонью над всклокоченной макушкой сына. — У тебя есть крестник. И он нуждается в тебе. С ним ты ещё можешь успеть. — Да, — Сириус приподнял голову и неуверенно улыбнулся. — Спасибо, мам. Ответом ему стала горькая улыбка и тихое: — Всегда пожалуйста, сын.