Полёт феникса

      Сириус переступил через каминную решётку в кабинете директора и тут же столкнулся взглядом с внимательными голубыми глазами, смотрящими на него поверх очков-половинок.       — Проходи, Сириус, присаживайся, — Дамблдор жестом указал на стул, стоявший перед его письменным столом. Несмотря на позднее время, директор выглядел бодрым и полным сил. И только цветастый халат, наброшенный поверх ночной сорочки ядовито-жёлтого цвета, свидетельствовал о том, что Блэк своей внезапной просьбой о встрече потревожил ночной покой старика.       — Простите, директор, что разбудил вас в столь поздний час, — Сириус смутился. Он внезапно словно вернулся на двадцать лет назад и теперь чувствовал себя провинившимся студентом, которого ожидает очередная головомойка.       — Тебе не за что извиняться, мальчик мой, — мягким голосом заверил его Дамблдор. — Ты ведь знаешь: я всегда готов помочь как советом, так и делом.       — Да, конечно.       Сириус подошёл к столу и тяжело опустился на предложенный стул. Сейчас идея вот так, с бухты-барахты завалиться посреди ночи к директору, не казалась ему такой уж хорошей, но отступать назад было уже поздно.       — Хочешь чаю? — светским тоном поинтересовался Альбус, не сводя с припозднившегося гостя проницательного взгляда: от него не укрылись ни чрезмерная бледность Блэка, ни какой-то странный, затравленный взгляд, как у побитой собаки. — Или, быть может, лимонную дольку?       — Нет, спасибо, директор, — Сириус вяло покачал головой, нервно потирая указательный палец на правой руке.       — Как хочешь, мальчик мой, а вот я не откажусь от ароматного чая, — Дамблдор послал Блэку добродушную улыбку, после чего вызвал домовика и попросил принести чашку чая с бергамотом.       На некоторое время в кабинете повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь негромким жужжанием многочисленных приборов, стоявших на небольшом столике справа от Альбуса.       — Сириус, тебя что-то беспокоит? — первым нарушил тягостное молчание директор, стоило только перед ним появиться заказанной чашке с чаем.       — Я… не совсем уверен, директор… — Сириус почему-то не находил в себе силы поднять взгляд и встретиться с голубыми глазами Дамблдора. — С тех пор, как я очнулся после комы, со мной что-то происходит. И это меня пугает.       — Что именно с тобой происходит, мой мальчик? — с участием спросил директор.       — Я не знаю, — жалобно ответил Сириус, после чего обхватил голову руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону точно также, как недавно делал это в своей комнате. — Моя голова… мои мысли… всё так запутанно. Я не могу объяснить… Просто иногда мне кажется, будто мои мысли — это не мои мысли. Словно кто-то говорит через меня, а я никак не могу этому помешать.       Директор со скрипом отодвинул свой стул и, поднявшись из-за стола, подошёл к Блэку и ободряюще положил свою сухую старческую руку тому на плечо.       — Тише, мальчик мой, успокойся, — вкрадчиво проговорил Дамблдор, после чего буквально насильно всунул Блэку в руки чашку с чаем. — Вот, выпей. Это превосходный чай.       Слова директора подействовали на Бродягу странно. Мужчина точно знал, что не хочет пить этот дурацкий чай, чей запах вызывал неприятное чувство в районе желудка. Однако стоило директору сказать: «выпей» — и Сириус уже покорно берёт чашку и пьёт приторно-сладкую жидкость жадными глотками под цепким взглядом голубых глаз.       — Вот и молодец, — удовлетворённо проговорил директор, после чего забрал у Блэка опустевшую чашку и вернулся на своё место. — А теперь, мой мальчик, будь добр, расскажи мне более подробно о причине твоих тревог. Особенно меня интересует Гарри. Как вы ладите после твоего пробуждения? Чем он занимается в последние дни каникул?       — Я почти не вижу Гарри, — бесцветным голосом сообщил Блэк, чувствуя странную опустошённость внутри и нестерпимое желание как можно подробнее ответить на поставленный вопрос. — Я стараюсь лишний раз не выходить из своей комнаты и не беспокоить его. Знаю только, что Гарри много времени проводит вне Блэк-хауса.       — Ты знаешь, с кем он общается?       — Со Снейпом, — Сириус ощутил лёгкое раздражение при упоминании зельевара. — Чаще — с портретом моего отца и матери. Они помогают ему освоиться в статусе Главы Рода.       — Стать Главой Рода в пятнадцать лет — огромная ответственность, — заметил Дамблдор. — Гарри не справиться одному. Ему нужен опытный наставник, который поможет ему разобраться в его правах и обязанностях.       — Да, — согласно кивнул Сириус. — Но я ни черта во всём этом не понимаю. Да и у Снейпа вряд ли есть соответствующие знания, всё-таки он всего лишь полукровка.       — Всё равно стоит найти Гарри подходящего учителя, — продолжал настаивать на своём директор. — У меня есть на примете несколько знакомых, которые вполне могли бы помочь мальчику. Только вот согласится ли он принять эту помощь? Быть может, ты, как крёстный, сумеешь его убедить отбросить юношеский максимализм и принять мою помощь?       — Я поговорю с Гарри, — покладисто ответил Блэк.       — Да-да, поговори с ним, — Дамблдор наградил Сириуса довольной улыбкой. — И выясни, с кем он встречается, когда уходит из дома. Время сейчас крайне неспокойное — ты и сам это знаешь, мой мальчик. Я не хочу, чтобы Гарри снова попал в беду.       Бродяга в очередной раз кивнул, демонстрируя полную готовность выполнять указания директора.       — Тебе стоит отдохнуть, мой мальчик, — заботливо проговорил Дамблдор, в этот момент как никогда напоминающий доброго дедушку, крайне озабоченного здоровьем своего нерадивого внука. — Ты выглядишь уставшим и измученным. Возвращайся домой и хорошенько поспи. Как только появятся какие-нибудь новости, касающиеся Гарри — сразу же сообщи мне.       — Разумеется, директор.       Точно сомнамбула, Сириус поднялся с кресла и направился к камину. Стоило только ему исчезнуть в зелёном пламени, как с лица директора моментально соскользнула маска добродушия: губы сжались в тонкую линию, а в голубых глазах появился холодный расчётливый блеск.       — Финеас, что вы можете сказать по поводу поведения вашего потомка? — не глядя в сторону портретов, спросил Альбус, прекрасно зная, что все его предшественники лишь притворялись спящими и внимательно следили за ходом беседы.       — Очевидно, на нём какие-то подчиняющие чары, — последовал незамедлительный ответ интеллигентного на вид мужчины с тёмными волосами и бородкой клинышком. — Я внимательно наблюдал за ним все эти дни. Сириус рассеян, плохо спит и страдает от постоянных перепадов настроения.       — Ты уверен, что Гарри или Северус не применяли к нему каких-нибудь чар или зелий? — Дамблдор повернулся к Финеасу Блэку и выжидающе посмотрел в нарисованное лицо.       — Мне сложно говорить об этом с уверенностью, всё-таки у меня нет доступа во все помещения в доме, — Финеас, как и все слизеринцы, был крайне осторожен в своих высказываниях. — Но новоиспечённый лорд Блэк кажется мне всерьёз обеспокоенным состоянием своего крёстного.       — Будем надеяться, что это, действительно, так, и Гарри не имеет отношения к состоянию Сириуса, — директор тяжело вздохнул и задумчиво посмотрел на чашку из-под чая. — Финеас, будь добр, отправляйся на свой портрет в Блэк-хаусе и внимательно понаблюдай за всем, что там происходит.       — Разумеется, господин директор, я глаз не спущу с этих мальчишек, — с готовностью заверил Финеас, после чего скрылся за рамой своего портрета.       Альбус же продолжал буравить мрачным взглядом пустую чашку.       «Сириус никогда не жаловал чай с бергамотом», — мысленно рассуждал Величайший светлый маг столетия. — «Однако стоило мне попросить, и он выпил его, даже не поморщившись. Почему? Внезапно изменились вкусы? Такое может быть. Но его готовность следить за Гарри… Сириус, которого я знал прежде, никогда не согласился бы на шпионаж, тем более за собственным крестником. Да уж, мальчики, задали вы мне трудную задачку. Как мне не ошибиться в очередной раз? Я уже упустил Тома, позволил ему превратиться в чудовище. Я не могу допустить того же с Гарри. А учитывая, что мальчик носит в себе осколок души Тома, получить в итоге вместо одного Тёмного Лорда сразу двоих очень легко. Уже тот факт, что Гарри смог стать Главой тёмного Рода о многом говорит».       Выдвинув верхний ящик стола, Альбус достал небольшую фарфоровую вазочку со своими любимыми лимонными дольками и поставил перед собой.       — Армандо, что бы вы сделали на моём месте? — повернувшись к портрету своего предшественника, поинтересовался Дамблдор, старательно разлепляя слипшиеся между собой сласти. — У меня есть возродившийся Тёмный Лорд, становлению которого мы с вами оба волей-неволей поспособствовали; Национальный Герой, являющийся хранителем частички души этого самого Тёмного Лорда; озлобленный на весь мир зельевар — отец вышеупомянутого Национального Героя, — и, на десерт, несколько гриффиндорцев, и молодых, и уже вполне зрелых, которые готовы отдать жизни за этого самого Национального Героя.       — Возможно, как только ты поймёшь, Альбус, почему при постановке этого вопроса называешь Гарри Поттера исключительно Национальным Героем, вопрос отпадёт сам собой, — заметил Диппет.       Дамблдор тяжело вздохнул и совершенно некультурно принялся облизывать перепачканные в сахаре пальцы.       — Гарри — хороший мальчик, — после достаточно длительной паузы проговорил Альбус. — Светлый и добрый. Он не заслуживает той участи, которая ему уготована. Но если сейчас я проявлю слабину и поддамся сентиментальности, пострадает много человек: Том на пути к власти ни перед чем не остановится. Я не хочу повторения прошлого кровопролития. Поэтому я остановлю Тома любой ценой.       — Хорошо говорить, когда платить приходится не тебе, — хмуро сказал Диппет. — Ты всегда был хорошим шахматистом, Альбус. Лучшим из тех, с кем мне приходилось играть. Только вот порой ты, мой старый друг, забываешь, что жизнь — не шахматная партия, а люди — не фигуры на доске. Нельзя ради победы пожертвовать одной пешкой и спокойно продолжить жить.       — Поверь, Армандо, мне это известно как никому другому, — по лицу Дамблдора пробежала тень: воспоминания о Лили и Джеймсе отозвались болью в сердце. — Но иногда жертвы неизбежны. И я предпочту дать умереть нескольким десяткам, чем наблюдать за уничтожением тысяч.       Диппет не стал продолжать бессмысленную полемику, прекрасно зная, что переубедить Дамблдора ему не под силу. Однако Армандо надеялся, что однажды Альбус всё же поймёт ущербность своей математики.

***

      Разговор с Сириусом не давал Дамблдору покоя: Альбус искренне волновался о состоянии своего бывшего ученика и желал ему помочь. Только вот как?       — Фоукс, — директор подошёл к жёрдочке, на которой мирно дремал его фамильяр, и мягко принялся будить птицу, осторожно перебирая её огненное оперение в районе холки.       Феникс недовольно закурлыкал и приоткрыл один глаз, взглядом показывая, что он вроде как и слушает Дамблдора, но при этом весьма недвусмысленно демонстрируя, куда именно тот мог идти со своими просьбами и приказами в столь ранний час.       — Знаю, мой дорогой, что время неурочное и тебе хочется спать, но мне срочно нужно навестить Геллерта. Перенеси меня к нему.       Фоукс встрепенулся и как-то длинно, печально присвистнул, после чего легко взмахнул крыльями и перелетел на плечо Дамблдора. Мгновение — и директор уже стоял посреди небольшой уютной гостиной, чьи каменные стены были обшиты деревянными панелями, а пол устлан мягким светлым ковром.       — Не спится, Альбус? — раздался за спиной Дамблдора насмешливый каркающий голос.       Обернувшись, директор обнаружил Гриндевальда, вальяжно полулежавшего на узком диване. Справа от него стоял невысокий круглый столик, на котором возвышалась солидная стопка толстенных фолиантов, один из которых сейчас и держал в руках хозяин дома, больше напоминавший скелет, обтянутый кожей, нежели живого человека.       — Тебе, как я посмотрю, тоже, — в тон ему ответил Альбус, с теплотой глядя в голубые глаза своего бывшего врага.       — Ты знаешь меня, Альбус, как никто другой, — Гриндевальд улыбнулся Дамблдору беззубой улыбкой и похлопал ладонью по сиденью рядом с собой. — Я никогда не мог устоять перед хорошей сложной задачкой. А твоя задачка самая сложная из всех, с которыми мне прежде приходилось сталкиваться.       — И как успехи? — поинтересовался Дамблдор, с готовностью усаживаясь на диван рядом с узником Нурменгарда.       — Нигде нет ни одного упоминания об извлечении осколка чужой души из крестража, не повредив сосуд — это может сделать лишь создатель крестража. Посторонний же способен только уничтожить крестраж вместе с его вместилищем.       Дамблдор тяжело вздохнул: это всё ему было прекрасно известно. И всё же он надеялся, что Геллерт сумеет найти какое-то другое решение…       — У меня только что был Сириус Блэк.       — И? — Гриндевальд всем своим видом излучал интерес.       Вместо ответа Дамблдор призвал Омут памяти и сбросил в него несколько серебристых нитей.       — Похоже на действие Империуса, — просмотрев вспоминания о короткой встрече с Блэком, высказал Геллерт своё мнение.       — Мне тоже так показалось, — кивнул Дамблдор. — Но приборы молчали.       — Значит, зелья, — пожал плечами Гриндевальд. — Только непонятно, кому и зачем это понадобилось.       — Я опасаюсь, что это мог сделать Гарри.       — С какой стати? По твоим словам, мальчишка — герой до мозга костей. Трюки с подчинением явно не его стиль.       — Гарри сильно изменился в последнее время, — признал Альбус. — Я опасаюсь худшего.       — Полагаешь, в нём активизировался крестраж? — в голосе Гриндевальда слышался откровенный скепсис. — Маловероятно. Мы сделали всё возможное, чтобы этого не произошло.       — Я боюсь другого, — покачал головой Альбус. — Что если Гарри, длительное время находясь в компании Барти Крауча, наполнился идеями Тома? Всё-таки Барти всегда был одним из самых ярых сторонников Тёмного Лорда и его идей. Да и эта странная история с побегом из Малфой-мэнора… Мне не верится, что Том так легко отпустил мальчика.       — Думаешь, Поттер переметнулся на сторону Волдеморта, а твой карманный зельевар этого не заметил?       — Северус знает, что Гарри — его сын. Ради своего ребёнка Северус пойдёт на что угодно. Даже закроет глаза на некоторые неприглядные вещи.       — И что ты собираешься предпринимать в этом случае?       Дамблдор протяжно вздохнул и откинулся на спинку дивана.       — Я не знаю, Геллерт. Быть может, у тебя есть здравые идеи?       — Не прикидывайся дурачком, Альбус — тебе не идёт, — одёрнул его Гриндевальд. — Если Поттер перешёл на сторону Волдеморта, то все те месяцы, что я потратил на поиск способа извлечения крестража без уничтожения сосуда, пойдут псу под хвост. И в этом случае тебе, друг мой, придётся взять дело в свои руки.       — Я знаю, — тихо проговорил Дамблдор, глядя куда-то в потолок. — У меня есть в запасе яд василиска… Но знал бы ты, как мне этого не хочется делать!       — Война требует жертв, — философски заметил Гриндевальд. — Помнится, когда речь шла о том, чтобы использовать Поттеров и их сына как наживку, ты особо не мешкал, действовал, как и положено полководцу, ведущему свою армию к победе.       — Я надеялся, что Магия убьёт Тома за покушение на жизнь сына его прямого вассала. Так и произошло. Однако крестражи не дали ему умереть окончательно. Более того, маленький Гарри стал вместилищем осколка его чёрной души.       Дамблдор вновь вздохнул и перевёл на Гриндевальда больной взгляд.       — Я столько зла причинил этому мальчику, Геллерт. Я фактически сделал его сиротой, а затем сознательно отдал на воспитание тётке, которая ненавидит магию. Более того, подпитал эту ненависть соответствующим внушением.       — Исключительно чтобы не дать крестражу захватить разум ребёнка, — парировал Гриндевальд, — Если бы Поттер рос в любой магической семье, то его магическое ядро развивалось бы намного быстрее, одновременно подпитывая только что присоединившийся ошмёток чужой души, давая тому необходимую силу для порабощения слабого детского сознания. То же самое произошло бы, если бы мальчишка испытывал слишком много положительных эмоций. Ты ведь неплохой менталист, Альбус, хоть и самоучка! Тебе прекрасно известно, что негативные эмоции заставляют сознание «закрываться», образуя пусть и топорный, но барьер для постороннего вмешательства. Да, любой окклюмент проломит этот барьер с полпинка. А вот осколку чужой души это сделать не под силу. Так что Поттер должен тебе спасибо сказать за то, что ты спас его от растворения в чужом «я»!       — Я надеялся, что Том, когда узнает, что Гарри — его крестраж, извлечёт осколок своей души из мальчика, — в голосе Дамблдора был целый океан горечи. — Поэтому я затеял всю эту глупую эпопею с философским камнем. Я ведь видел, что Том паразитирует на Квирелле. Но я специально позволил ему находиться в школе. Надеялся, что он почувствует частичку своей души…       — Альбус, ты пришёл ко мне, чтобы поплакаться в жилетку? — саркастично уточнил Гриндевальд. — Так вот, учти: мне тебя ничуть не жаль! Так что кончай распускать сопли, и давай думать, что дальше делать с той кашей, которую ты заварил.       — Ты прав, — Дамблдор благодарно улыбнулся другу. — Что-то я совсем раскис. Старею, наверно.       Геллерт на это лишь коротко рассмеялся. Взгляд директора сам собой опустился на тонкие запястья Гриндевальда, скованные широкими металлическими браслетами, полностью блокирующими магию и превращающими Величайшего Тёмного мага 20 века в простого сквиба.       — Я не хочу убивать Тома, — заметил Дамблдор, мягко оглаживая указательным пальцем костлявое запястье над браслетом. — И ещё меньше хочу вредить Гарри. Никто из них не заслуживает смерти.       — Твой пресловутый второй шанс? — на лице Гриндевальда появилась грустная улыбка. — В Нурменгарде полно свободных комнат. Так что, если однажды ты приведёшь сюда ещё жильцов, я не стану возражать. Обещаю быть радушным хозяином.       — Мысль неплохая, — оценил Дамблдор. — Я непременно обдумаю её на досуге.