Полёт феникса

      Утром Гарри, не дожидаясь пробуждения Марволо, вызвал Кричера и отправился в Певерелл-мэнор. Поиски портрета Ловэля не отняли у юноши много времени — все портреты когда-либо живших членов Рода висели в картинной галерее, занимающей весь второй этаж северного крыла особняка.       Как и большинство Певереллов, Ловэль был невысок ростом, сухопар и узкоплеч, однако одного взгляда на его сосредоточенное скуластое лицо было достаточно, чтобы понять: перед вами крайне опасный противник, которого нельзя недооценивать. Одет мужчина был в старомодный кафтан с дурацким пышным жабо и обтягивающие панталоны отвратительного канареечного цвета. На его голове красовался напудренный белоснежный парик, чьи идеальные локоны аккуратно ложились Ловэлю на плечи, несколько отвлекая внимание от неестественно бледного лица — возможно, специально покрытого белилами, — на котором выделялись тёмно-зелёные глаза, в обрамлении густых тёмных ресниц казавшиеся подведённые чёрной краской.       — Сэр, — Гарри остановился перед портретом и склонил голову в знак приветствия. — Вы — Ловэль?       — Герцог, — мужчина на картине, изображённый сидящим на деревянном кресле с высокой резной спинкой, увенчанной изображениями двух воронов, смотрящих один вперёд, а другой назад, медленно поднялся и отвесил нынешнему Главе своего Рода церемониальный поклон. — Всё верно, я — Ловэль Брейдан Певерелл, старший сын Брейдана Майрона Певерелла. Чем могу помочь?       — Сэр Ловэль, как вам должно быть известно, довольно длительное время у нашего Рода не было Главы, в связи с чем он пришёл в упадок, — Гарри заложил руки за спину, чтобы не выдать своего волнения. — Меня зовут Гарри Джеймс Поттер, я являюсь Наследником Рода Поттер, Главой Рода Блэк и Главой Рода Певерелл. И всё это в пятнадцать лет.       Гарри выдержал небольшую паузу, давая Ловэлю — да и остальным портретам, внимательно прислушивающимся к разговору, — оценить его слова.       — Титул Герцога я получил совсем недавно и сейчас как раз занимаюсь приведением в порядок дел Рода, — максимально сухим, официальным тоном продолжил юноша, стараясь произвести впечатление взрослого, серьёзного человека. — Среди прочего я узнал, что Певереллы являются сюзеренами многих английских Родов. Некоторые из них, — в частности, Пруэтты, — подтвердили свои обязательства перед нами. Однако, налаживая связи с давними вассалами, я выяснил, что у Рода Малфой перед нашим Родом висит Долг. Я бы хотел узнать все обстоятельства возникновения данного Долга.       — Раз вы, Герцог, обратились за разъяснениями именно ко мне, то обстоятельства возникновения Долга Малфоев вам прекрасно известны, — сухо проговорил Ловэль.       — Я выслушал объяснения нынешнего лорда Малфоя по этому поводу, — кивнул Гарри. — Однако он не имеет к той истории никакого отношения — его в ту пору даже в проекте ещё не было, — следовательно, не может быть достоверным источником информации. Я не намерен играть в глухие телефоны, поэтому желаю получить интересующие меня сведения от вас, сэр Ловэль, как от непосредственного участника тех событий.       — Здравый подход, Герцог, — оценил Ловэль, и его тонких губ коснулся лёгкий намёк на улыбку. — Что ж, извольте, Ваша Светлость, я готов держать перед вами ответ.       У меня была дочь, Асселин — единственный, и потому горячо любимый ребёнок. Она воспитывалась как маленькая принцесса и ни в чём никогда не знала отказа. Род Малфой в ту пору возглавлял Аарен — мужчина серьёзный, с крепкой деловой хваткой и типичной для этой семьи интриганской жилкой внутри. Я активно вёл дела с Аареном: помимо нескольких совместных предприятий, как в магическом мире, так и среди магглов, мы занимались исследованиями на стыке некромантии и артефактологии — Аарен был Мастером Ритуалистики и Мастером Чар, я же некромант. Естественно, Аарен был вхож в мой дом. Можно сказать, мы были с ним добрые приятели. Время от времени он оставался на ужин или обед, где и имел возможность общаться с моей дочерью. Асселин, с рождения отличавшаяся слабым здоровьем, практически не покидала мэнор, поэтому любое появление нового человека воспринимала как дар небес. Довольно быстро я заметил, что Аарен стал оказывать моей девочке весьма однозначные знаки внимания — я ничуть по этому поводу не возражал. Малфои — старинный, знатный Род, хоть и вассальный Певереллам. Да и сам Аарен мне был глубоко симпатичен. Но, что самое главное, он смог безоговорочно завоевать сердце Асселин, а её мнение имело для меня первостепенное значение.       В конечном итоге, Аарен пришёл ко мне просить руки моей дочери, и я ответил согласием, — Ловэль замолчал, и Гарри заметил, как мрачная тень скользнула по нарисованному лицу. — Асселин было шестнадцать, когда она стала леди Малфой. Спустя год она забеременела и родила сына, Моргана. Я гостил в Малфой-мэноре сразу после родов около месяца: Аарен чуть ли не пылинки с наследника сдувал, а на жену и вовсе смотрел влюблёнными глазами. Однако я видел, что сама Асселин заметно изменилась за этот год: стала какой-то холодной и отстранённой. На все мои вопросы она отвечала, что всё в порядке, что это просто усталость после родов. И я ей поверил. Шло время, у Аарена и Асселин родилось ещё двое сыновей: Ориан и Риель. А в Малфой-мэноре поселился младший брат Аарена, Тиррелл. Он до этого долгие годы провёл во Франции, имел там небольшой бизнес и даже был женат, однако овдовел, разорился и вернулся на родину в отчий дом.       — Вы хотите знать, что именно случилось в тот злополучный Белтайн, когда Аарен собственноручно убил жену и сыновей, а затем покончил с собой? — Ловэль наградил Гарри ледяным взглядом. — Я отвечу: понятия не имею. Я был у них за несколько дней до трагедии — ничего не предвещало беды. Аарен находился в добром здравии, мы беседовали несколько часов кряду, и он не походил на безумца, да и Асселин была абсолютно спокойна и, казалось, всем довольна.       — То есть, вы ничего не знаете? — Гарри был готов услышать что угодно, но только не это. — Но как тогда возник Долг Малфоев перед нашим Родом?       — Тиррелл показал мне предсмертное письмо, написанное рукой Аарена, в котором тот признавался, что принёс мою дочь и внуков в жертву Великой Госпоже, дабы та обеспечила процветание Роду Малфой, — Ловэль тяжело вздохнул. — Я знал Аарена много лет, и просто не смог поверить в то, что он мог это совершить. Поэтому я провёл ритуал Возмездия: обратился напрямую к Госпоже и попросил её наказать всех виновных в том, что случилось с Асселин и моими внуками.       — После этого у Малфоев перед Певереллами появился Долг?       — Возможно, — уклончиво ответил Ловэль. — Я не могу говорить об этом с уверенностью, поскольку сам умер спустя десять дней после проведения ритуала, а мой племянник, получивший титул Герцога после меня, вместе со всей семьёй вскоре скончался от чумы, и на нём Род оборвался.       — Хотите сказать, вы умерли вскоре после проведения ритуала Возмездия? — Гарри насторожила эта деталь.       — Получается, что так, — кивнул Ловэль. — Такое часто бывает, Герцог: когда просишь Магию совершить возмездие, приходится чем-то заплатить. В большинстве случаев это твоя собственная жизнь. Но я был готов к подобному повороту — мне, в сущности, больше было не для кого жить. Я хотел только одного — чтобы убийца моей дочери и внуков был наказан.       — Ясно, — рассказ Ловэля нисколько не прояснил ситуацию, а, напротив, лишь сильней её запутал. — Благодарю вас за помощь, сэр.       — Рад был вам помочь, Ваша Светлость.       Поклонившись Ловэлю, Гарри покинул картинную галерею. Только вот переступив порог, ведущий в коридор, юноша оказался на уже знакомой веранде посреди цветущего сада. В ротондовом кресле за накрытым столом его уже ожидала Верданди. На этот раз её густые чёрные волосы были собраны в сложную высокую причёску, увенчивающую её макушку наподобие короны. Одета Великая Госпожа была в шёлковое платье бледно-голубого цвета с прозрачными шифоновыми вставками на боках от подмышек до талии.       — Госпожа, — Гарри приблизился к женщине, поклонился, а затем, подхватив её тонкую ладонь и запечатлел на тыльной стороне галантный поцелуй. — Вы, как всегда, прекрасны.       — Льстец, — Верданди наградила «внука» мягкой улыбкой и жестом предложила занять кресло напротив. — Полагаю, у тебя есть ко мне вопросы, которые тебе не терпится задать?       — Вы, как всегда, совершенно правы, бабушка, — кивнул Гарри, намеренно допуская фамильярность в обращении, подчёркивая, что пришёл к Верданди за советом как к родственнице, а не как к воплощению Сущего на земле. — Я хотел бы прояснить ситуацию с Долгом Малфоев перед Певереллами.       — Что именно ты хочешь узнать? — Верданди взяла фарфоровый чайник и наполнила две крохотные чашечки: одну пододвинула Гарри, а вторую поставила перед собой.       — Я бы хотел знать, что именно произошло с Асселин и её детьми, и каким образом у Малфоев появился Долг.       — Это очень долгая и запутанная история, — заметила Верданди. — Хотя, полагаю, ты никуда не спешишь?       — Совершенно верно, — заверил её Гарри. — Я весь внимание.       — Ты ведь уже разговаривал с Ловэлем? — юноша кивнул, хотя слова Верданди прозвучали скорее как утверждение, нежели как вопрос. — Они с Аареном были знакомы много лет. Я бы назвала их отношения дружескими, хотя Ловэль говорил о том, что они всего лишь приятели и коллеги по работе, — Верданди усмехнулась. — Как и большинство некромантов, Ловэль был всецело увлечён своей работой и живые интересовали его чуть меньше, нежели мёртвые. Мать Асселин умерла очень рано — жизнь с практикующим некромантом отнюдь не сахар, и не каждый может подобное выдержать, особенно хрупкая женщина со скудным магическим потенциалом. Повторно Ловэль не женился — женщины его не интересовали, да и мужчины, впрочем, тоже. Маленькая же Асселин, как единственная наследница, была окружена многочисленными воспитательницами, няньками, слугами и охраной — целой толпой людей, готовых исполнить малейшее её желание. Естественно, подобное отношение не могло благотворно отразиться на характере девушки — она выросла крайне избалованной, вздорной, самовлюблённой особой. В которую, к несчастью для себя, влюбился лорд Малфой, совершенно потеряв голову от её красоты и обаяния.       Верданди сделала небольшой глоток из своей чашки и с негромким стуком опустила её на стол. Гарри к своему чаю даже не притронулся, весь обратившись в слух.       — Аарен души не чаял в молодой супруге, — продолжила свой рассказ Верданди. — Однако он был, в первую очередь, Глава Рода. И на его плечах лежало бремя заботы о семье. Асселин же требовала к себе постоянного внимания, подарков и прочего, прочего, прочего. Аарен пытался удовлетворять её постоянно растущие потребности, но всё тщетно: очень быстро мужчина — уже немолодой, к слову, хотя и полный сил, да к тому же ещё и крайне занятой, — надоел молодой жене. Вслух она ему об этом, конечно, не говорила, но прохладцу в отношениях Малфой почувствовал сразу же. К счастью, в этот период Асселин забеременела и вскоре родила сына — внимание девушки на некоторое время переключилось на ребёнка. Только вот она воспринимала его скорее как куклу, нежели как живое существо: очень быстро постоянно требующий внимания младенец Асселин надоел. Новорождённый Морган был отдан на попечение кормилице, а Асселин увлеклась изучением Тёмной магии, которая в то время ещё не была запрещена. Ни сил, ни таланта у девушки не было, так что Аарен особенно не волновался по этому поводу: навредить ни себе, ни окружающим его супруга не могла, а это, на его взгляд, было главным.       Асселин же всерьёз заинтересовалась способами увеличения собственного весьма скромного магического потенциала. Среди многочисленных гримуаров, хранящихся в родовой библиотеке Малфой-мэнора, она нашла описание одного весьма действенного ритуала. Правда, его проведение требовало принесения человеческой жертвы, но девушку это не испугало. И не важно, что согласно ритуалу жертвой должен был стать её кровный родственник.       Гарри судорожно сглотнул и нервно сжал пальцы: сердце замерло от страшной догадки.       — Долгих семь лет Асселин готовилась к ритуалу, — Верданди прекрасно заметила реакцию юноши, но ничего по этому поводу не сказала. — К тому времени она родила Аарену ещё двоих сыновей: Ориана и Риеля. А в Малфой-мэноре поселился Тиррелл — младший брат Аарена, — довольно быстро ставший любовником Асселин. Он всегда мечтал получить титул Главы Рода, но пока жив старший брат, Тирреллу оставалось лишь завистливо кусать локти. Так что, узнав о планах невестки, мужчина её всецело поддержал. Более того, уговорил принести в жертву собственных сыновей, хотя до этого она планировала остановить свой выбор на отце.       Накануне Белтайна Асселин в одной из камер Малфой-мэнора, расположенных ближе всего к Родовому камню, начертила пентаграмму и подготовила алтарь, на котором ритуальным кинжалом зарезала собственных сыновей, в то время как Тиррелл наверху, в библиотеке перерезал горло брату, которого его заботливая жёнушка предварительно опоила снотворным.       Верданди с равнодушным выражением лица допила уже остывший чай и внимательно посмотрела в сосредоточенное лицо Поттера.       — Тиррелл не собирался оставлять свидетелей своего преступления, так что сразу же, как только Асселин закончила ритуал — который, к слову, провела неверно, и не получила от него ровным счётом ничего, — палочкой брата наколдовал в подвале Адское пламя, в котором и сжёг и любовницу, и тела племянников и брата.       — А предсмертное письмо Аарена? — судорожно сглотнув, спросил Гарри.       — Подделка, — последовал лаконичный ответ. — Никто особенно не проверял. Тирреллу достаточно было рассказать жуткую историю о том, как брат медленно сходил с ума из-за того, что его жена — урождённая Певерелл, — была носительницей Магии Смерти. Певереллов и до этого боялись, распространяя всевозможные небылицы о том, что они спят на костях и используют в качестве слуг души своих врагов. Так что байки Тиррелла легли на благодатную почву, избавив его от всяческих подозрений. Вернее, почти избавив. Ведь этими страшилками можно было провести простых обывателей, но никак не Герцога Певерелл. Ловэль сразу же заподозрил неладное, но не стал разбираться, что к чему, а провёл ритуал Возмездие. Только вот в случившемся, помимо Тиррелла, была огромная доля и его вины: он слишком мало уделял внимания воспитанию дочери, позволив ей превратиться в монстра. Как итог: Малфои получили Долг перед Певереллами и в бонус проклятье, не позволяющее им иметь больше одного ребёнка. А сами же Певереллы — во всяком случае, те, кто носили эту фамилию и получал силу от Родового камня, — были обречены на смерть и забвение. Ибо Род, не способный воспитывать своих Наследников, не имеет право на существование.       Гарри длинно выдохнул и устало потёр переносицу, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся мысли.       — Получается, я должен принять виру от Люциуса? — Поттер поднял болезненный взгляд на Верданди. — И ничего нельзя сделать?       — Почему же обязательно от Люциуса? — Верданди весьма достоверно изобразила удивление. — Подойдёт любой член Рода — так даже в Кодексе Певереллов написано.       — Мне не нужен Хорёк ни в качества раба, ни тем более в качестве младшего супруга, — моментально ощетинился Поттер.       — Ох, Гарри, тебе, определённо, не хватает гибкости, — укоризненно покачала головой Верданди. — Что именно написано по поводу выплаты виры в Кодексе?       — Что Глава вассального Рода должен отдать одного из членов своей семьи в рабы или младшие супруги сюзерену.       — И где здесь написано, что отдан должен быть исключительно живой член Рода?       Гарри растеряно моргнул, изумлённо глядя в самодовольное лицо женщины.       — Гарри, Певереллы — некроманты, — коротко рассмеявшись, напомнила Верданди. — Для них смерть врага не является хоть сколько-нибудь уважительной причиной для того, чтобы избежать расплаты.       — Получается, я могу попросить Люциуса отдать мне, скажем, Тиррелла Малфоя, и вира будет засчитана? — Гарри не мог поверить, что всё так просто.       — Именно так, — кивнула Верданди. — Но я бы посоветовала тебе просить не просто Тиррелла Малфоя, а его портрет. Как некромант ты, мой дорогой Гарри, пока полный ноль — вряд ли тебе удастся призвать душу из-за Грани. А вот поэкспериментировать с отпечатком чужой сущности, набивая руку на поприще некромантии… это, определённо, пойдёт тебе на пользу. И обеспечит самому Тирреллу крайне «приятное» посмертие.