Полёт феникса

      Передавая гоблинам-артефактологам запрос на поиск шкатулки, показанной Перси в воспоминаниях, Билл полагал, что получит ответ в течение пары дней, однако миновала неделя, а ответа всё не было. Дураком Билл не был и прекрасно понимал: если гоблины молчат, значит, дело здесь нечисто. Однако в пятницу Флёр принесла вежливое письмо с приглашением к Врегарду — начальнику артефактологов «Гринготтса».       — Не стану ходить вокруг да около, мистер Уизли, — едва только Билл переступил порог кабинета и занял предложенное кресло для посетителей, строго заявил Врегард скрипучим голосом, недовольно сверкая тёмными глазами. — Вы сотрудничаете с «Гринготтсом» не первый год и знаете наше главное правило: дела волшебников нас не касаются.       — Да, господин Врегард, — кивнул Билл, сохраняя серьёзный вид.       — В таком случае, вы должны понимать, что нас не волнует статус и род деятельности волшебника, пока он выполняет свои финансовые обязательства перед банком, — продолжил говорить Врегард. Он вытащил из сейфа у себя за спиной толстый конверт с печатью банка, положил его на стол и пододвинул в сторону Билла. — Это информация для Наследника Рода Пруэтт об интересующем его артефакте, а также счёт за предоставление данной информации.       — Благодарю, господин Врегард, — Билл забрал конверт и убрал в карман своей мантии. — Я могу идти?       — Можете, — разрешил гоблин, однако прежде чем Билл успел встать со стула, заметил снисходительно: — Я живу на этом свете много дальше вас, мистер Уизли, поэтому позволю себе, как старшему коллеге, дать вам небольшой совет. Как только вручите конверт Пруэтту, подайте заявление на отпуск за свой счёт по семейным обстоятельствам и бегите как можно дальше от Англии. Потому что как только ОН — гоблин интонацией выделил местоимение, подчёркивая его значимость, — узнает о вашем интересе, — а он непременно узнает, даже не сомневайтесь! — вы станете трупом, и смерть ваша будет долгой и мучительной.       Билл судорожно сглотнул.       — А если я не передам бумаги брату? — спросил он дрогнувшим голосом.       — Поздно. Запрос был сделан, ответ получен. Ваш брат проявил досадную наблюдательность и недальновидную любознательность и поплатится за это жизнью. А вот вам, при должном везении, возможно ещё удастся спастись.       Билл на негнущихся ногах вернулся в свой кабинет, тяжело опустился в кресло, достал из кармана конверт и принялся задумчиво вертеть его в руках, обдумывая ситуацию. Билл не сомневался в искренности слов Врегарда — гоблины подобными вещами не шутят. Однако в их непогрешимость и абсолютную правоту во всём всё же не верил. Поэтому, скрепя сердце, решил рискнуть и, как и подобает истинному гриффиндорцу и старшему брату, принять удар на себя.       Взяв из подставки нож для писем, Билл вскрыл конверт, достал из него бумаги и принялся изучать их.       Шкатулка оказалась парным артефактом ментально-духовной направленности, относилась к запрещённым, поскольку применялась исключительно некромантами, и предназначалась для перемещения душ между телами.       Несмотря на кажущуюся схожесть, шкатулки не были абсолютно идентичны, и по рисунку рун становилось понятно, что одна шкатулка предназначалась для «активного» участника ритуала обмена, сохраняющего своё сознание и управляющего процессом этого самого обмена, вторая же — для «пассивного», перемещающегося по воле своего оппонента, и, находясь что в чужом теле, что в своём собственном, оказывающегося в ментальной ловушке, не позволяющей ему взаимодействовать с окружающими.       Шкатулка Фаджа была пассивной. А значит где-то должна была быть активная.       Билл внимательно изучил чертежи и «активной», и «пассивной» шкатулки, прикидывая, с помощью каких чар можно было бы вытащить жертву из ментальной ловушки.       Помимо механизма работы шкатулок и их устройства, гоблины предоставили информацию о владельцах, при виде которой Билл ощутил, как волосы у него на затылке встали дыбом. Единственным владельцем, по чьему заказу и были созданы эти шкатулки, был Геллерт Гриндевальд.       «Нужно предупредить Гарри и Аластора», — мелькнула в голове Билла паническая мысль. От Грозного Глаза ему было прекрасно известно, кто именно в данный момент пользуется гостеприимством замка Певереллов.       В дверь постучали. Испуганно вздрогнув, Билл засунул бумаги в конверт и бросил в нижний ящик стола.       — Войдите!       Дверь распахнулась, и в кабинет, с неизменной улыбкой на губах, вошла Флёр.       — Билл, ты собигаешься на обед? — спросила она. — Я хочу сходить в кофетегий на соседней улице.       — Прости, дорогая, у меня обнаружилась срочная работа, — Билл послал Флёр извиняющуюся улыбку. — Давай в следующий раз?       — Хогошо, — Флёр пожала плечами и ушла, закрыв за собой дверь.       Билл же спешно написал короткую записку деду с просьбой о встрече через полчаса в «Гринготтсе».       «Дело важное и не терпит отлагательств, — было указано в записке размашистым почерком. — Вопрос жизни и смерти, причём не только моей, но и Перси, а возможно и всех Пруэттов».       Запечатав записку и наложив дополнительные защитные чары, благодаря которым вскрыть конверт сможет лишь тот, в чьих жилах течёт кровь Пруэттов, Билл вызвал гоблина-курьера и вручил конверт ему.       — Дамиану Пруэтту лично в руки, — лаконично сообщил Билл. Гоблин кивнул, засунул конверт в объёмную сумку у себя на поясе, и удалился.       «Теперь главное успеть, — в панике думал Билл, перебирая бумаги на столе, чтобы хоть как-то занять время до прихода деда. — Только бы успеть!»

***

      На пятницу у министра не было назначено никаких встреч, так что Фадж предпочёл и вовсе не явиться на работу, что в последнее время с ним происходило с завидной регулярностью. Перси же, пользуясь отсутствием прямого начальника — ну, или того, кто его изображает, — занимался привычной рутиной: принимал посетителей и либо записывал их на личную встречу с министром (крайне редко), либо перенаправлял в другие отделы (достаточно часто), либо получал и регистрировал письменные заявления и просьбы (постоянно), которые позже предстояло изучить Фаджу.       — Мистер Пруэтт, — в начале обеденного перерыва, когда Перси едва удалось выгнать всех просителей прочь, к столу подошла миловидная девушка лет двадцати, в элегантной тёмно-синей мантии, прекрасно гармонирующей с цветом её глаз. — Прошу прощения, что заявилась в ваш перерыв, но у меня срочное дело! Я не стану отнимать у вас много времени, просто оставлю для министра письмо.       У девушки была очаровательная улыбка и роскошные золотистые волосы — Перси невольно залюбовался и, не глядя, принял конверт, протянутый хрупкой ладошкой в белой перчатке.       Едва только пальцы юноши коснулась бумаги, конверт отрастил зубы и впился в жилистое запястье. Перси испуганно вскрикнул и попытался сбросить кусачую макулатуру, но у него ничего не получилось, а спустя мгновение парень и вовсе страшно захрипел и рухнул навзничь, точно подкошенный, его взгляд остекленел, а тело задеревенело, однако сердце продолжало биться, а грудная клетка подниматься, отмеривая вздохи.       Усмехнувшись, златокудрая красавица вытащила из кармана обычный кухонный нож, опустилась перед обездвиженным телом на колени и поднесла лезвие к горлу, намереваясь закончить начатое.       Перстень наследника на указательном пальце правой руки Перси полыхнул ослепительно-алым и рассыпался на части, словно был сделан не из металла, а из песка. Коридоры Министерства Магии огласил оглушительный вой сирены — защитные чары были нарушены. Однако что такое министерские чары против родовой магии, ринувшейся на помощь Наследнику, стремясь спасти ему жизнь?