Ложь во спасение

С первого взгляда на Гарри Эрикссон понял, что чуда, на которое он уповал, так и не произошло. С бледного, словно прозрачного, лица смотрели в потолок широко открытые, потерявшие свою невероятную яркость глаза, и в них застыло выражение боли. Струйка крови, сочившаяся из носа Гарри, уже начала подсыхать. Пульс не прощупывался, а проведенное несколько раз сканирование магической ауры ничего не дало. Впрочем, магия покинула Гарри задолго до того, как оборвалась его жизнь. Эрикссон осознавал, что ставить чары стазиса теперь совершенно бессмысленно. Надо было переносить тело на стол и, пока не поздно, извлекать ребенка. Тем не менее он не собирался вот так, без боя, сдавать позиции старухе с косой. Его предки – свирепые викинги – точно не одобрили бы подобного упаднического поведения, да и сам Олаф просто отказывался поверить в то, что человека, к которому он успел привязаться как к хорошему другу, больше нет. – Кричер, – позвал он тихо скулившего возле тела хозяина эльфа, – освободи кухонный стол и приготовься помочь мне поддерживать чары стазиса, пока я буду делать кесарево сечение. Справишься? Домовик, до этого выглядевший как побитая собака, закивал с таким энтузиазмом, что, казалось, его тонкая шея сейчас переломится. – Целитель Эрикссон спасет моего хозяина и ребенка? – спросил он с робкой надеждой. – Сделаю для этого все возможное, – глядя в огромные, наполненные слезами глаза эльфа, соврал Олаф. Кричер был нужен ему для успешного проведения операции, а его истерика непременно привела бы к тому, что вместе с Гарри погиб и ребенок. Эрикссон ненавидел врать и юлить, но в данном случае ложь во спасение являлась жизненной необходимостью. С помощью чар Левитации он переместил Гарри – язык все еще не поворачивался называть его просто мертвым телом! – на кухонный стол, осторожно, словно его действия могли причинить дискомфорт, снял с него халат и пижаму и занялся приготовлениями к операции. За свою медицинскую практику Олаф, разумеется, не раз прибегал к кесареву сечению: детишки у его пациенток частенько рождались крупными, и поэтому приходилось немного помогать природе, но сейчас все было совсем иначе. И прежде всего потому, что малыша в этом мире уже никто не ждал. Гарри умер, а о его загадочном партнере Эрикссон вообще ни разу не слышал. Впрочем, то есть как это никто? Совершенно очевидно, что Кричер будет заботиться о ребенке хозяина не хуже сторожевого пса, да и сам Олаф – разве он бросит новорожденного на произвол судьбы? Особенно после того, о чем несколько месяцев назад просил у него Гарри. Эрикссон взялся двумя пальцами за холодное как ледышка запястье, вновь убедился в отсутствии пульса, а затем проверил надежность чар стазиса. «Бедный парень! Какой несправедливый конец!» – подумал он, накладывая на огромный, точно не принадлежавший этому исхудавшему телу, живот мощные Очищающие и Обезболивающие чары. Гарри, конечно же, не чувствовал боли, но Олаф просто не мог резать его вот так, словно он уже не был человеком. Когда скальпель коснулся туго натянутой кожи, Кричер тихонько охнул и зажмурился. – Смотри в другую сторону и держи чары стазиса, – сквозь стиснутые зубы процедил Эрикссон. Через пару минут у него на руках громко и требовательно закричала маленькая черноволосая девочка. – Наследница! – благоговейно прошептал Кричер, по щекам которого катились слезы. – Как же обрадуется хозяюшка! – создавалось впечатление, что Гарри уже абсолютно его не интересовал. – А на хозяина тебе наплевать? – с неприязнью в голосе спросил Эрикссон, закутывая новорожденную в заранее приготовленное полотенце и передавая ее сияющему от счастья эльфу. Теперь следовало заняться Гарри. Ни на что особенно не надеясь, Олаф в который раз за этот мордредов вечер просканировал магическую ауру, проверил пульс и даже поднес к бледным губам Гарри небольшое зеркальце. Безрезультатно. Прежде чем призвать из спальни простыню и накрыть ею тело, Эрикссон при помощи палочки очистил от крови огромную рану на животе Гарри и заставил ее затянуться. – Мне кажется, тебе совсем не жаль его. Олаф впервые посмотрел на домовика чуть ли не с ужасом. Во многих магических семьях Норвегии тоже служили эльфы, и Олаф неоднократно видел их неподдельную скорбь в момент смерти хозяев. Кричер вел себя точно так же, как и его сородичи, до появления на свет малышки, но сейчас он, казалось, совершенно позабыл о Гарри. Его занимала только наследница. – Хозяин умер, – холодно отозвался эльф, словно подтверждая подозрения Олафа. – Кричеру больно терять его, но ничего не попишешь. Хозяин жаждал иметь ребенка и заплатил за это своей жизнью. Хозяин Гарри – великий волшебник. Кричер гордится, что служил ему. Если бы можно было его спасти, Кричер сделал бы все для этого. Теперь же Кричеру осталось лишь вернуть наследницу в родовое гнездо и достойно воспитать ее... – Постой, а разве ты не намерен сообщить отцу девочки о ее рождении? – внезапно спросил Эрикссон. Ситуация, складывавшаяся вокруг осиротевшей малышки, нравилась ему все меньше и меньше. Он снова вспомнил, о чем просил его Гарри, и перед его мысленным взором на один краткий миг возникло светившееся неимоверным счастьем лицо жены, на руках которой мирно спала крохотная черноволосая девочка. Эрикссон не собирался лгать самому себе: он действительно думал о предложении Гарри. Думал гораздо чаще, чем следовало, и даже хотел рассказать обо всем жене, но потом рассудил, что у него нет никакого права мечтать об этом ребенке. Ведь таким образом он словно бы невольно желал Гарри смерти. – Этот недостойный полукровка вовсе не интересовался продолжением рода, а когда хозяин настоял на своем – выбросил его из дома, как собаку! – запальчиво ответил эльф. – Это не имеет значения. Ты не можешь скрыть от партнера Гарри ни факт его гибели, ни факт рождения дочери. Не тебе решать, кто и как будет ее воспитывать! – окончательно вышел из себя Эрикссон. Он уже пожалел, что отдал малышку этому ненормальному домовику. А вдруг он сейчас аппарирует с ней в неизвестном направлении? Олаф уже протянул руки, чтобы забрать ребенка у Кричера, но в этот момент новорожденная пронзительно закричала. Эльф вздрогнул и едва не уронил младенца. – Что с ней? – испуганно спросил он у целителя. Эрикссон взял у него девочку, перенес в спальню и, устроив посередине кровати, провел тщательную диагностику. Результаты оказались неутешительны: малышка, лишенная магической подпитки родителей, стремительно слабела. Олаф горько усмехнулся. Магия все расставила по своим местам, и теперь он понимал, что в любом случае не смог бы исполнить желание Гарри. Впрочем, тот ведь просил позаботиться о его ребенке, и именно это Эрикссон и собирался сделать сейчас. – Ты действительно хочешь, чтобы девочка выжила? – осведомился он, глядя прямо в глаза эльфу. – Д-д-да, – растеряв свою уверенность, ответил тот. – Даже если она достанется тому, кого ты называешь «недостойный полукровка»? Эльф помедлил, а затем кивнул. – Тогда быстро разыщи партнера Гарри. Станет упираться – приволоки его силой. Малышка слишком долго пробыла в мертвом, полностью лишенном магии теле, так что если в ближайшее время не восстановить ее связь хотя бы с одним из родителей, то она просто погибнет. *** – Баррингтон, не сочтите это за двусмысленность, но я прошу вас сегодня заночевать здесь, – Снейп в очередной раз осадил себя, чтобы не вскочить и не начать метаться по гостиной. Наедине с самим собой он мог делать все что угодно: неприкаянно бродить из угла в угол, в бессильном отчаянии пинать ни в чем не повинную мебель или даже напиваться, но при постороннем человеке приходилось волей-неволей держать лицо. Правда, в данный момент это у Северуса получалось из рук вон плохо. День не заладился с раннего утра, а точнее, с ночи. Ему снова приснился сон, в котором он сперва занимался с Гарри любовью, а буквально через несколько минут после крышесносного оргазма обнимал его мертвое тело. Обычно от таких кошмаров Снейп просыпался с криком и в холодном поту. Сегодня проснулся в слезах. Ощущение неумолимо надвигающейся катастрофы сжимало горло и скручивало тугим узлом желудок. Утренний кофе (если, конечно, можно назвать утренним кофе, выпитый в три часа ночи) отправился в унитаз. Подобного с Северусом не случалось с тех пор, как еще студентом он отравился собственным неудачно сваренным антидотом для какого-то редкого яда. Это был не просто мандраж. Он чувствовал, что с Гарри вот-вот произойдет несчастье. Повинуясь безотчетному страху, он принес из лаборатории весь запас заранее приготовленных зелий, с параноидальной дотошностью проверил каждый фиал и упаковал в «тревожный чемоданчик», как он называл небольшой, но весьма вместительный саквояж. В пять утра Снейп как ни в чем не бывало появился в Министерстве, провожаемый взглядом дежурного колдуна, не обратив ни малейшего внимания на брошенную вслед реплику: – Трудоголик! Какого Мордреда ему не спится?! В общем-то, дежурный оказался прав. Не стоило идти на службу в таком безобразно взвинченном состоянии. В собственной, знакомой до мельчайших подробностей лаборатории Северус чувствовал себя как Лонгботтом на уроке зельеварения – нелепым, до отвращения неуклюжим и потенциально опасным. В конце концов, умудрившись до полудня почти ничего не испортить, Снейп раздал поручения подчиненным и отбыл к себе на квартиру, предупредив, что, по всей видимости, какое-то время будет отсутствовать. На чем была основана подобная уверенность, Северус не сумел бы объяснить даже себе самому. Дома он привел в идеальный порядок лабораторию, а затем послал сову Баррингтону с просьбой о немедленной встрече. *** Целитель Баррингтон являлся чрезвычайно прагматичным волшебником, не верившим в такую научно необоснованную чепуху, как дурные предчувствия. Кроме того, он не выносил ночевать вне дома. Однако ради щедрого гонорара, обещанного (и частично уже заплаченного) ему Малфоем, можно было немного поступиться собственными принципами и потерпеть некоторые неудобства. Тем более что в Снейпе он видел не просто навязанного ему богатым патроном клиента, а коллегу, известного зельевара и уважаемого ученого. Откровенно говоря, Баррингтон был почти на сто процентов уверен, что его участие в этом безнадежном проекте не понадобится вовсе, ведь для спасения Гарри прежде всего требовалось его найти. После обеда, во время которого Снейп, несмотря на все увещевания целителя, даже не притронулся к еде, они вновь повторили порядок проведения ритуала путешествия за грань. Обладавший прекрасной памятью Баррингтон без труда выучил наизусть все нужные заклинания, но, чтобы лишний раз не раздражать и без того сходившего с ума от беспокойства Снейпа, предпочитал не демонстрировать этого и то и дело сверялся с заготовленным заранее свитком пергамента. Около пяти вечера Баррингтон ненадолго отлучился, исключительно для того, чтобы собрать инструменты, необходимые для кесарева сечения в экстремальных условиях. Он не понимал, к чему такая спешка, ведь, по словам самого же Снейпа, рожать Гарри предстояло не раньше конца декабря, впрочем, спорить со взвинченным до предела клиентом не было никакого смысла. Вернувшись примерно через полчаса, Баррингтон собирался поудобнее устроиться в кресле с книгой, чтобы, по крайней мере, скоротать этот бездарно потраченный вечер за приятным чтением. Внезапно до его ушей донесся громкий хлопок аппарации, а в следующий миг посередине гостиной возник дрожавший с головы до ног домовик. – Хозяин Северус, – эльф так низко поклонился Снейпу, что едва не задел носом пол, – хозяину Гарри и... вашей дочке срочно требуется помощь. Снейп с ненавистью глянул на домовика, но ничего не сказал – сейчас было не до пререканий. Несколько минут спустя они стояли в залитой пламенем десятка свечей кухне, в центре которой располагался стол с лежавшим на нем телом, с головой накрытым простыней. Из распахнутой двери спальни, согнувшись, чтобы не стукнуться о притолоку, вышел рослый бородач с оглушительно орущим младенцем на руках. – Хвала Мерлину, вы наконец здесь! – бросился он к ним. – Кто из вас отец ребенка? *** Не обращая внимания на посторонних, словно их и не было в комнате, Северус на негнущихся ногах подошел к столу и откинул простыню в сторону. Несмотря на внешнее спокойствие, Снейпу казалось, что от боли и горя у него сейчас разорвется сердце. Его накрыло страшное ощущение дежавю. Вот так же, почти тридцать лет назад, он держал на руках мертвое тело Лили. Снейп осторожно провел кончиками пальцев по застывшему лицу Гарри. Как бы ему хотелось увидеть в его широко распахнутых глазах собственное отражение, сорвать поцелуй с этих прежде таких горячих губ, услышать звонкий смех, которым Гарри умудрялся порой заразить даже своего не склонного к излишнему веселью партнера. Снейп с усилием сглотнул. Смерть дважды переиграла его, отняв самых дорогих людей. – Когда?.. – хрипло спросил он, повернувшись к высокому мужчине, прижимавшему к груди его ребенка. – По словам Кричера, примерно часа в четыре, – ответил тот, безуспешно пытаясь успокоить плачущего младенца. – Значит, прошло не больше двух часов, – практически прошептал Снейп. Апатия, владевшая им несколько минут назад, внезапно уступила место желанию немедленно начать действовать. Он поднял Гарри на руки, с горечью отметив, как страшно тот исхудал, и перенес на кровать в единственной имевшейся в доме спальне. Затем открыл свой саквояж и достал оттуда фиал с кроваво-красным зельем. – Снейп, это самоубийство! – предостерегающе произнес Баррингтон, наблюдая за приготовлениями к ритуалу. – Вам его уже не догнать. Вы должны отпустить Гарри и заняться своей дочерью. – Не смейте указывать мне, что и кому я должен! – огрызнулся Северус. – Мы и так потеряли массу времени. Я не могу и не хочу оставаться здесь без него! – в его глазах плескалась решимость совершенно отчаявшегося человека. Олаф только сейчас в полной мере осознал, как хитрый эльф обвел его вокруг пальца. Все эти месяцы он исподволь настраивал целителя против неизвестного волшебника, бросившего своего супруга, едва узнав о его беременности. Все попытки разговорить Гарри ни к чему не приводили, и в итоге Олаф возненавидел этого бессердечного негодяя. И вот теперь, глядя на неподдельное горе Снейпа, Олаф понимал, как его обманули. – Послушайте, – он мягко тронул Снейпа за плечо, – если Гарри был вам хоть немного дорог, вы обязаны спасти малышку. Вам надо всего лишь взять ребенка на руки и подержать около получаса. Дальше Магия со всем справится сама. – Полчаса! – застонал Снейп, вцепившись руками в волосы. – Это немыслимо! Я потеряю Гарри навсегда! – Северус, – вмешался Баррингтон, – я знаю, как вам больно, но... Ваш супруг так мечтал об этом ребенке. Он умер – тут ничего не попишешь. Вы же не хотите, чтобы его жертва была напрасной. Дайте девочке шанс. Сделайте это ради Гарри, а потом... я помогу вам провести обряд. – Да, – коротко выдохнул Снейп, – хорошо. Он принял из рук Олафа малышку, которая все еще надрывно кричала, и неловко прижал ее к себе. – Какая ты плакса! – тихо сказал Снейп. – И какая красивая... Девочка перестала плакать. Она лежала на руках у Северуса, словно прислушиваясь к его голосу. Снейп ощущал, как быстро стучит ее крохотное сердечко, и его переполняли эмоции, которые он и сам затруднялся определить. Он не представлял, что сумеет вот так – беззаветно и сразу – полюбить ребенка, своим появлением на свет оборвавшего жизнь Гарри. И тем не менее этот маленький живой комочек уже был дорог ему. Если бы только имелась возможность не оставлять ее совершенно одну в этом мире! Не жестоко ли он поступает, выбрав уйти за грань вместе с Гарри и покинув дочь на произвол судьбы? И существует ли хотя бы один шанс на миллион, что ему удастся отвоевать Поттера у смерти? Северусу вдруг отчаянно захотелось, чтобы рядом оказался хоть кто-нибудь, с кем он мог посоветоваться! Сейчас бы Снейпу сгодился даже Дамблдор с его бесконечными пафосными речами о силе любви. Впрочем, Альбус непременно напомнил бы ему о долге перед дочерью. Нет, Дамблдор, бесспорно, был бы нынче плохим советчиком. Между тем девочка у него на руках окончательно успокоилась, зевнула и закрыла глаза. Снейп словно воочию видел потоки магии, устремившиеся от него к ребенку. – Сколько времени прошло? – тихо спросил он Эрикссона. Тот вызвал Темпус. – Еще десять минут. Северус сосредоточился и постарался думать не о Гарри, а о спящем на его коленях младенце. Он чувствовал, как его магия буквально кружит вокруг них, обволакивая малышку мягким коконом и питая ее живительной силой. – Теперь ты точно будешь жить долго и счастливо! – шепнул ей Снейп, передавая девочку обратно русому великану, в котором сразу признал целителя. – Как вас зовут? – запоздало поинтересовался Северус. – Олаф Эрикссон, – отозвался тот. – Простите, что не смог спасти вашего супруга. – Это уже не важно, – бесцветным голосом сказал Снейп. – Спасибо, что поддерживали его. Когда моя дочь проснется – ее нужно будет покормить. Вы сможете достать для нее грудное молоко? – Да. В Бергене проживают две кормящие матери, и они, несомненно, не откажутся помочь, – с готовностью ответил Олаф. – Но я полагал, вы позаботитесь о ней сами. – Вряд ли у меня получится сделать это. Как я понимаю, моя дочь теперь вне опасности. Я отдал Баррингтону, – он кивнул в сторону второго целителя, – все распоряжения насчет ребенка, если со мной и Гарри что-нибудь случится. А сейчас, пожалуйста, выйдете с девочкой в гостиную и не мешайте нам с Баррингтоном, иначе у Гарри не останется ни единого шанса. Эрикссон как-то странно посмотрел на Северуса, а затем молча покинул комнату и затворил за собой дверь. – Вы уверены? – в голосе Баррингтона звучал страх. – Ведь это почти наверняка – верная смерть. – Мы с Гарри наделали ужасающе много ошибок за этот год, – спокойно сказал Снейп, чарами расширяя кровать так, чтобы на ней могло уместиться двое. – Он обманул меня, в ответ я причинил ему боль и практически вынудил бежать... Все сложилось так глупо и нелепо... Давайте не будем вдаваться в подробности, а просто сделаем это. Прежде чем Баррингтон успел возразить, Снейп выдернул пробку из хрустального флакона и залпом осушил его.