***
Странная всё-таки подобралась компания. Ойкава не удержался и хихикнул, замаскировав глупый смешок обаятельной улыбкой. Дождавшись, когда внимание сидящих за столом сосредоточится на нём, он кивнул, раскрыл рот и тут же его захлопнул, недовольно зыркнув на опоздавших. Но высокий блондин с застывшим выражением презрения на лице невозмутимо поправил очки и спокойно уселся на свободное место, отодвинув стоящий рядом стул для сутулящего плечи паренька с россыпью мелких веснушек на щеках. — Простите, — пролепетал последний и неуверенно добавил: — Доброе утро? — Надеюсь, никто не возражает, — не дал затянуться неловкой паузе Ойкава, — против совместного завтрака. Нам необходимо познакомиться и представиться господину. Акааши-сан? Акааши равнодушно пожал плечами, ещё больше смутив невольных сотрапезников. Не всех, конечно, но Яхаба и Ямагучи явно почувствовали себя не в своей тарелке. Ойкава вздохнул и быстро перешёл к делу. — Думаю, вам, Акааши-сан, следует представить Тсукишиму и Ямагучи, — небрежный взмах рукой в сторону опоздавших, — с остальными, насколько я понимаю, вы знакомы. А эти двое занимаются непосредственно делами фирмы, так что ни к охране, ни к обслуге отношения не имеют. Ну и Яхаба — наш повар, — Ойкава ненадолго задумался и добавил: — Больше тут никто готовить не умеет, придётся обходиться тем, что есть. Ещё нужно… — Мы жрать будем или политес разводить? — не вытерпел Бокуто, облизываясь на рис и жареную рыбу. Ойкава издал непонятный, но определённо возмущенный всхлип и уже вознамерился высказать этому беспардонному типу всё доброе-вечное, когда Акааши взял дело в свои руки. — Итадакимас, — выстрелом прозвучавшее пожелание разрядило обстановку. Голодные парни схватились за хаси и первым делом «зарылись» в чашки с рисом. Секунд на пять, пока до них не дошло, что это несъедобно. Тишина придавила чуть ли не плачущего Яхабу к стулу, не позволяя ни вдохнуть, ни пошевелиться. И лишь Бокуто с Кётани активно продолжали наворачивать рис, не замечая изменившейся обстановки. Вкусовые рецепторы у них, что ли, отсутствуют? Комментариев не последовало (присутствие Акааши дисциплинировало), но разозлившийся Тсукишима демонстрировать культурные навыки отказался, показательно выплюнув недожёванный рис в чашку и потянувшись за чаем. Проигнорировав тяжёлый взгляд Акааши, он аккуратно сделал большой глоток, выпучил заслезившиеся глаза и закашлялся. Ойкава осторожно принюхался к чаю, отпил, скривился и вернул на стол: каким образом Яхаба умудрился пересолить даже чай, ускользало от его понимания. — Думаю, Тсукишима-сан закончит завтрак у себя в комнате, — прощать наглость Акааши не собирался. — И за это время как раз успеет подготовить для проверки документы, касающиеся деятельности фирмы за последние пять лет, — ровный, безэмоциональный голос почему-то заставлял трепетать внутренности почище дикого ора. — Меня не интересует её непосредственный функционал, — пресёк он вскинувшегося Тсукишиму, — а вот финансовые отчёты и налоги… В общем, я надеюсь, что слово бухгалтерия вам знакомо. Так его, Акааши! Ойкава довольно сощурился и не удержался от язвительной ухмылочки, наблюдая, как неразлучная парочка покидает их скромное общество. С Тсукишимой Ойкава общего языка так и не нашёл, попеременно обмениваясь с ним издёвками и мысленными пожеланиями сдохнуть в ближайшей канаве. Разве что Ямагучи жалко, побитой собачонкой таскавшегося за напарником со своим неизменным «Прости, Тсуки». Ладно, чёрт с этой заносчивой скотиной. Как говорит Бокуто — жрать-то хочется. А нечего. Ойкава задумчиво оглядел стол и, как и остальные, задержался взглядом на подносе с бутербродами. Но вот как раз таки задерживаться и не стоило. Одновременно протянутые руки технично опустошили поднос, моментально расхватав жалкое количество бутербродов в загребущие лапы. Ойкава успел, но обделённым оказался Акааши. Стало как-то неудобно. Ойкава покосился на Ивайзуми и подавился воздухом: спокойно надкусив каждый их трёх бутербродов, тот сложил их у себя на тарелке и невозмутимо продолжил жевать. Бокуто заржал. — Ну знаешь! — не удержался Ойкава, забыв про официоз. — Знаю. Потому и ем, — включил игнор Ивайзуми.***
В тарелке Акааши одинокий бутерброд смотрелся жутко одиноко. Но то обстоятельство, что его туда положил Куроо, интриговало. Автоматически или с умыслом? Потухшее от утренних неприятностей настроение вновь засияло позитивом. Акааши решил немного развлечься, пока заполошный Яхаба свалил на кухню, вспомнив об оставшихся с ужина салате и онигири. Ложка со звонким «бздынь» упала на пол. Вздрогнул Ойкава и дёрнулся было поднять, но Акааши предусмотрительно болезненным щипком скрутил сквозь штаны кожу на его бедре. Хм, странная реакция: Ойкава попеременно бледнел, краснел и пытался обрести голос (ну не знал же Акааши, что с другой стороны бедро Ойкавы мягко и успокаивающе поглаживали). Да и чёрт с ним. Сейчас интереснее понаблюдать за Куроо, со вздохом отодвинувшим стул вслед за Акааши. Но если Акааши стул всего лишь отодвинул, то Куроо полез под стол. Акааши развёл ноги и чуть опустил голову. Заметив, что проклятущая ложка валяется слишком близко, он без особых стеснений толкнул её подальше. Куроо что-то тихо буркнул, дотянулся и тут же развернулся, возмущённо глянув на Акааши из-под стола. М-м, какой ракурс. Акааши осторожно надкусил бутерброд, встречаясь взглядами с Куроо, чья голова очень даже неплохо смотрелась между его ног: если бы ещё чуть-чуть повыше… Необдуманное пожелание, но так тоже неплохо: матерящийся Куроо, впечатавшийся макушкой в столешницу — забавное зрелище. Бокуто захрюкал в тарелку с остатками риса, Ивайзуми улыбнулся, Ойкава обиженно надулся, а Кётани и вернувшийся Яхаба ничего не поняли. И только мысли об ожидающих его отчётах задавили необходимостью взять себя в руки, доесть холодные, но вполне съедобные онигири, и напомнить Бокуто о важном: — Ты не забыл, что сегодня приедет Кенма? — дождавшись кивка, Акааши поднялся из-за стола и закончил раздавать указания: — Организуйте с Ойкавой его заселение и можете использовать по профилю, — и непосредственно Ойкаве: — С оставшимися двумя помощниками разберёшься сам, утром представишь. К завтраку все могут подключаться по своему усмотрению, если только не будет отдельных указаний. Приказа остаться Куроо не получил, а потому, быстро запихав в рот последнюю ложку салата, рванул следом за Акааши. Бокуто прищёлкнул языком и хмыкнул. Ойкава задумчиво на него посмотрел и попытался понять, где он промахнулся и почему недооценил господина: откуда, ну вот откуда Акааши узнал про новеньких?***
Ничего себе шпала! Ойкава, задрав голову, уставился в ярко-зелёные, по-детски наивные раскосые глаза. Даже Тсукишима не казался таким высоким, как этот нескладный, длиннорукий и длинноногий полукровка. Умеет же природа шутить. Впрочем, на удивление удачно пошутила: облик Хайбы Льва, каким бы нелепым не казался, весьма гармонично сочетался в этом генном совершенстве. Да и улыбка у него чудесная, так и тянет улыбнуться в ответ. — Кухня, симпатяга, — определился Ойкава с выбором, не заметив, как вздрогнул второй новичок, судорожно сглотнув. — С этого дня можешь считать её родным домом, а Яхабу своим папой. Посуду не бить, собак отгонять, за солью следить. — Каких собак, Яку-сан? — захлопало глазами это чудо, чуть ли не пополам складываясь в попытке заглянуть в лицо стоявшему рядом парню. — Бешеных, — не удержался от смеха Ойкава, удовлетворённо отметив, что, кажется, дрессировать Хайбу не придётся: вон как подобострастно ловит малейшее слово старшего напарника. Хотя на первый взгляд и не скажешь, что низкорослый, с острым взглядом и гордой осанкой Яку Мориске имеет такое влияние на шебутного малолетку. — Разберёшься по ходу дела, но если что, сразу ко мне. Яку, — переключился Ойкава, — поступаешь в моё распоряжение. И начнёшь с комнат на первом этаже, надо же и вам где-то спать. Комнаты Яхабы и Кётани рядом, но в ваших — бардак. Удачи. — А мне куда? Ойкава чуть не поседел от вкрадчивых ноток меланхолично-тягучего голоса, раздавшегося откуда-то из-за спины, как только Яку и Хайба скрылись за дверью. Отпрыгнув в сторону и развернувшись, он с трудом нашёл взглядом сливающегося с окружающей обстановкой странного типа в мешковатой и немного грязной одежде. Опять кто-то экзотичный попался. Ну сколько можно! Ойкава присмотрелся к неизвестному: концы давно не крашеных обесцвеченных волос закрывали лицо, не позволяя определить, куда смотрит собеседник, зато его пальцы умудрялись жить собственной жизнью, со скоростью звука порхая по кнопкам карманной консоли, с экрана которой доносились хрипы расчленённых монстров. — Ты кто? — Ойкаве показалось, что подозрительный тип не обратит внимания на его вопрос: собственный голос прозвучал неотличимо от предсмертных воплей мобов. — Кенма, — сверкнувшие жёлтым в полумраке захламлённой комнаты глаза вопросительно моргнули, создавая нереальное впечатление, что они существуют отдельно от лица и своего хозяина в частности. — А-а, Кенма. Ну, конечно-конечно, Кенма. Кто ж ещё, если не Кенма. Твою мать, — стряхнув остатки экспрессии, Ойкава замолчал, но ожидаемой реакции не последовало; честно говоря, не последовало вообще никакой реакции, однако сдаваться Ойкава не собирался. — Тебя к Бокуто определили, но я здесь управляющий, поэтому мне надо знать, что ты можешь? — Отравить. Задушить. Глотку во сне перерезать, — небрежно передёрнул плечами вновь уткнувшийся в консоль Кенма. — С компьютером на «ты», но чаще в играх зависаю. Всё, вроде. — Специфичным чувством юмора здесь никого не удивишь, — ухмыльнулся Ойкава, — так что не умничай. Твоя комната рядом с комнатой Акааши-сана, устраивайся. Потом найдешь Бокуто и доложишься по факту. Не потрудившись даже кивнуть, Кенма по-кошачьи изогнулся-развернулся и неслышным шагом скользнул к лестнице на второй этаж, мельком задумавшись над тем, почему управляющий решил, будто он пошутил?***
День какой-то суетный получился, ещё и уборка эта! Ойкава отдышался, смахнул набок прилипшую ко лбу чёлку и с ненавистью уставился на мерзкий комод, не желавший двигаться с места. И всё это под надзором недобро поблёскивавших из-под насупленных бровей глаз Кётани, который и не подумал отлипнуть от стены, наблюдая за его жалкими потугами. — Помоги, — забыв про гордость, рявкнул Ойкава, мгновенно соображая, что совершил огромную ошибку, выказав собственную слабость. — К тебе, по-моему, с просьбой обратились, — из коридора появился Ивайзуми с контейнером для стерилизации инструментов в руках. — Туго со слухом? За полдня вылечу, — между пальцами замелькал скальпель. — Ты, главное, не стесняйся. Непонятно, с чего вдруг, но Кётани всё же решил надорвать спину, а не лишиться уха. Не глядя на Ойкаву, он спокойно подошёл к комоду и толкнул. Ещё раз. Поднапрягся и налёг всем телом. Облом. Комод плевать хотел не только на Ойкаву. Ивайзуми хмыкнул, сунул контейнер в руки Кётани и кивнул по направлению к кухне, мол, проваливай, без тебя разберусь. Скептически отнёсшийся к этому Кётани, едва заметно дёрнул уголками губ, но на кухню пойти не отказался, про себя восхищаясь тем, как без особых усилий Ивайзуми, привалившись плечом, сдвинул недолго сопротивляющуюся мебель. — Туда, — махнул рукой Ойкава в сторону кладовки, не забывая помогать Ивайзуми тащить противно скребущий по полу металлическими ножками комод. Чихнув от мелкой взвеси пыли, скопившейся в растревоженной незапланированным посещением кладовке, Ойкава неожиданно растерялся, оказавшись прижатым к комоду твёрдым как камень телом. Чёрт-чёрт-чёрт! Расслабился, забылся, попался. Но… но ведь на секунду можно? Всего лишь секунду позволить себе насладиться силой сжавших ягодицы рук, горячими губами и сухими поцелуями, царапающими горло, подбородок, скулы… Насладиться, сохранить в памяти и заледенеть в родных объятиях. — Хватит, — хорошо, что голос не дрогнул. — Мне кажется, я не давал повода, Ивайзуми-сан. Застонав, Ивайзуми уткнулся носом в пахнувший деревом и пылью висок Ойкавы, рваным дыханием тревожа мягкие волосы. — Не понимаю. Я тебя не понимаю, — в очередной раз отступился Ивайзуми, позволяя Ойкаве выскользнуть из объятий и кладовки. — Почему ты меня избегаешь? Почему ничего не объясняешь? — и отчаянно вслед: — Что я сделал не так?! «Прости, Ива-чан, прости. Пусть лучше будет „никогда“, чем боль и твоя ненависть. Прости».***
Акааши с силой потёр переносицу, закрывая последнюю книгу и заканчивая по ней сверку сваленных в одну кучу файлов, разбросанных по многочисленным папкам. Никакой систематизации, бардак. И это с учётом контроля педантичного и требовательного Тсукишимы. Как-то слабо верится, что… — На «облаке» есть другие папки, — в унисон логичным выводам отозвался Кенма. — Я нашёл, но пока не взломал. Нужно время. — Остальное? — Акааши даже повернуться к собеседнику не соизволил. — Почти. Опять же, нужно время, — выдержав паузу, Кенма, осознав, что вопросов больше не будет, осторожно подёргал Акааши за рукав: — Кейджи? — Всё хорошо. Всё… хорошо, — Акааши наконец отлип от монитора и тепло посмотрел в уставшие, пугающие набрякшими веками и синяками глаза. — Мы справимся. Ложись спать, поздно уже. Я в душ. — Зачем тебе этот Куроо? — неожиданно и с едва ощутимыми нотками ревности в голосе. — Должно быть и в моей жизни хоть какое-то развлечение? — ушёл от ответа Акааши, растрепав Кенме волосы. — Не забивай голову ерундой, но проверить его не забудь.***
Куроо злился. Предыдущий день чуть со скуки свихнуться не заставил, ведь ему приходилось торчать на одном месте. Акааши без перерыва работал за компьютером, иногда дёргая белобрысого очкарика или вечно роняющего ручки-листочки конопатого «одуванчика». Тсукишима и Ямагучи. Куроо с их поведенческими реакциями и типами характеров определился довольно-таки быстро, присвоив зелёный уровень опасности и забив на фиг. С бумажками пусть Акааши разбирается, а уж за сохранностью тела господина Куроо сам проследит. Если б ещё это тело не действовало на нервы и животные инстинкты! Куроо издал непонятный горловой звук и вынужденно признал, что нервы потихоньку сдают позиции, а инстинкты… Инстинкты разрываются на части, клубком противоречий пытаясь определить: сбежать или трахнуться. В пользу первого варианта Куроо склонялся всякий раз, как только вспоминал слухи о том, что «господин предпочитает брать». Нет, конечно, свою бедную задницу Куроо неоднократно подставлял, но, мать вашу, под пули, а не под… Пнув дверь комнаты Акааши, он выждал пару мгновений и, не разобрав сонного бурчания, небрежно распахнул хлипкую створку. И лишь цепкая зрительная память, за секунды определив личность свернувшегося под боком Акааши голого парня, позволила и дальше существовать в этом грешном мире Козуме Кенме.