***
— Мы ведь договорились! И я даже расплатиться успел, — зашипел Куроо на пороге комнаты Акааши, который больше не выглядел задумчивым и серьёзным, как за ужином, с хитринкой в глаза пожелав Куроо доброй ночи и невесомо прикоснувшись губами к его щеке. — Никаких подкатов! — стоял на своём Куроо, стараясь не задаваться вопросом, почему его взволновала близость Акааши. — Подкатывать, многоуважаемый Куроо, означает попытки познакомиться или склонить к сексуальной близости, — и не подумал смутиться Акааши, переходя в наступление. — Во-первых, мы с тобой уже знакомы, во-вторых, разве я что-нибудь предлагал? И в-третьих, — Акааши расплылся в улыбке, — это жаргонное словечко и в малой степени не отражает весь спектр моих возможностей в области соблазнения, — он приблизился к Куроо и зашептал на ухо: — Тебе стоило конкретизировать условия и просчитать последствия, — губы мягко обласкали мочку покрасневшего уха. А в следующее мгновение Акааши оказался прижатым к стене твёрдой рукой, зафиксировавшей его горло. — Я. Не. Хочу, — яростно засверкал глазами Куроо, с ужасом осознав, что на последнем слове «дал петуха». — Врёшь, — совершенно спокойно парировал Акааши, положил руки на его ягодицы и прижал к себе, прикрыв глаза от очевидного удовольствия: чужое возбуждение оказалось не менее явственным, чем его собственное. — Мы спать будем ложиться или мне к себе вернуться? — материализовался у непонятно когда приоткрытой двери Кенма. — Вот! — позорно сбежал от оправданий Куроо, вывернувшись и в пару шагов оказавшись у своей комнаты. — Развлекайтесь. — Мне кажется, или ты ревнуешь? — искреннее удивление. — Кажется, — утробный рык. — И стояк померещился? — откровенная насмешка. — Иди к чёрту! Громыхнув несчастной дверью, Куроо заметался по комнате, не в силах справиться с эмоциями и проклятым стояком. Да что на него нашло? Это всего навсего Акааши, а не сисястая длинноногая блондинка! Хотя, у Акааши ноги тоже ничего. И руки сильные — вон как задницу ему сжали, и не отлепишь с первого раза. А язык какой горячий… интересно, целуется Акааши также страстно, как и смотрит на него? Твою мать. Куроо потряс головой, раздражённо, со свистом выдохнул сквозь зубы и решил сходить в душ — охладиться. Но сначала, пожалуй, стоит чего-нибудь выпить. Он надеялся, что на кухне баночка пива где-нибудь да завалялась. …На кухне «завалялось» абсолютно всё: чистые кастрюли-сковородки, сдвинутые в одну кучу на плите, осколки тарелок и вилки-ложки на полу, а также Яхаба на широком столе и нависший над ним Кётани. С философским пофигизмом Куроо прошлёпал к холодильнику, достал пиво, прищёлкнул языком, показал повернувшейся в его сторону парочке вытянутый вверх большой палец и решил не заморачиваться с душем: передёрнуть и лёжа в кровати можно. Дóжил.***
Привычно затолкав обратно выбившуюся из-под банданы прядку, Яхаба вытер руки и удовлетворённо кивнул — порядок на кухне идеальный. Отпустив Хайбу отдыхать, он задумался над завтрашним меню. Хотя чего тут думать: продуктов — раз, два и обчёлся. Нужно попросить Акааши выделить средств и съездить на рынок. А ехать-то придётся с Кётани. Мысли опять свернули не в ту степь, нервируя и без того взвинченного Яхабу. Чёртов Кётани! И откуда он только такой взялся? Невыносимо самоуверенный и вызывающий дрожь во всём теле: Яхаба чувствовал себя добычей, и ему это не нравилось. Он прикрыл глаза и потёр веки пальцами. Кого он пытается обмануть? Нравилось. До будоражащего кровь возбуждения. Поправив на полке скудный ряд приправ и масел, Яхаба недобрым взглядом пообещал всё самое хорошее баночке с солью и неожиданно улыбнулся. Хайба с присущей ему непосредственностью уверял, что Яхаба влюбился. Странная русская примета. И не то чтобы Яхаба в неё поверил, но тенденция с участившимся пересолом настораживала. И опять виноват Кётани! — Мы не договорили. Яхаба шарахнулся в сторону, прижался спиной к холодильнику и уставился на Кётани, громко сглотнув. Напугал, придурок! Не собираясь на ночь глядя провоцировать очередное противостояние, Яхаба осторожно — боком и мелким шагом — обошёл Кётани и сделал попытку рвануть к выходу. Не вышло. Кётани контролировал выход не хуже турникета. — Да что же ты ко мне пристал? Не о чем нам разговаривать, — Яхаба заметался взглядом по кухне, прикидывая, чем бы запустить в Кётани. — Можно и не говорить, — кивнул тот и протянул руку, стягивая с головы Яхабы бандану и запуская пальцы ему в волосы, неожиданно нежно ероша мягкие пряди. — Где мы остановились в прошлый раз? Не дожидаясь ответа, Кётани притянул Яхабу к себе и уверенно поцеловал, превращая нежные прикосновения пальцев в жёсткий захват. Не замечая, что он почему-то отвечает на властные требования подчиниться, Яхаба внутренне кипел от возмущения. Почему, ну почему нельзя сначала хоть что-то сказать или сделать? И, главное, выяснить мнение самогó Яхабы — а хочет ли он вообще? И тот факт, что он хотел, ещё не даёт Кётани право устанавливать свои порядки. Яхаба окончательно психанул. И теперь пришла очередь Кётани прижиматься спиной к холодильнику: скрутив на груди его футболку в кулак, Яхаба сильно толкнул Кётани и яростно встряхнул. — Только попробуй не считаться с моим мнением, Бешеный Пёс, — доведённый до крайности Яхаба плевать хотел на вежливость, осторожность и угрожающее рычание. — Разложу на ближайшей поверхности и поучу манерам. Кётани выпал в осадок. Какой напор, какая страсть! Казалось, даже аура Яхабы изменилась, превратив улыбчивого и с виду мягкого парня в шквал режущих острой кромкой осколков. Он что, пытается доминировать? Да ни в жизнь! Кётани принял вызов, профессионально выворачиваясь из захвата и заводя Яхабе руки за спину. Но тот сдаваться не собирался. Нешуточная борьба разгорячённых и задыхающихся от беспорядочных поцелуев парней плачевно сказалась на кухонной утвари: посуда летела во все стороны, сбиваясь в стихийные кучи непонятно чего или звонко дребезжа на полу под ногами. Ожидаемо сильнее оказался Кётани, но Яхаба, с ума сходя от бурлившего в крови возбуждения, безропотно позволил уложить себя на стол. Краем сознания Яхаба отметил мелькнувшего где-то сбоку Куроо, звонкий голос Хайбы и сердитый окрик Яку — кажется, он что-то спрашивал. К чёрту. Яхабе хотелось стонать и целоваться. И первый стон сорвался с истерзанных губ, когда Кётани стянул с него штаны, огрубевшими пальцами обхватив ствол влажного от проступившей смазки члена. Хор-р-рошо. Жаль, что нельзя прижаться теснее. Яхаба плавился, сгорал от нетерпения и желания кончить. Чего там Кётани возится? Ах, да. Смазка. Только на кухне Кётани вряд ли её найдёт. Оставшись без внимания и немного «протрезвев», Яхаба внезапно принюхался и судорожно сглотнул: ну почему из всего разнообразия масел Кётани выбрал именно манго? Его любимый фрукт и запах, совершенно неуместный в данной ситуации, но… Кётани невозможен, просто невозможен! Как и его мозолистые пальцы, без особой деликатности занимавшиеся растяжкой. Но до чего же кайфово. Ещё-о-о, глубже, быстрее. Яхаба и сам уже не знал, чего больше хотел: чтобы давящие изнутри пальцы продолжили сладкую пытку или Кётани наконец сжалился и вставил в него трущийся о бедро член. А Кётани, пожирая взглядом податливого и постанывающего Яхабу, пытался взять себя в руки и не кончить раньше времени: никогда бы не подумал, что тихий и мягкий Яхаба окажется столь противоречивым, возбуждающим и бесстыдно провоцирующим. Слишком. Это для Кётани слишком невыносимо. Подхватив Яхабу за ягодицы, он перевернул его на бок и закинул одну ногу себе на плечо, без промедления проникая в дрожащее тело, напирая всем весом и не обращая внимание на рефлекторно сжавшиеся от боли грубого вторжения мышцы. Кётани не стал миндальничать, прекрасно видя, чувствуя, понимая — Яхабе нравится именно так. Потрясающе жарко, тесно, сильно и до помутнения в глазах охренительно! Толчки становились резче, хаотичнее, а постепенно усиливающие громкость стоны Яхабы подстегивали не хуже, чем литр бензина тлеющие угли. Гулкое отражение эха сливающихся в унисон выдохов и густой, навязчивый аромат манго. Для Кётани этот запах навсегда окажется связанным с Яхабой. Царапающим его руку Яхабой, с низким, грудным стоном-выдохом задрожавшим в оргазме. Ещё… немного… Кётани в последний раз натянул на себя расслабленное тело, перевернул Яхабу на спину и приговорил искусанные губы наказанием-поцелуем, на краткие мгновения теряясь в экстазе и кончая внутрь неуверенно запротестовавшего Яхабы. …Отпускать его не хотелось, как и разъединять их тела. Но Яхаба с каждой секундой ёрзал сильнее, не в состоянии определиться с удобным положением. Да и полыхающая жаром кожа буквально молила о прохладной воде и чистом полотенце. Наконец, накопленная за день усталость и сексуальная разрядка сделали своё дело: Кётани неохотно отстранился от Яхабы, пытаясь в неярком свете наполовину перегоревших ламп поймать его взгляд. Наверное, не стоило этого делать. Яхаба спрашивал. Взглядом. Но что он хотел услышать, Кётани не понимал. У них получился классный секс, чего ещё надо? А, ну да: — Двигай в душ первым, тебе всё равно раньше просыпаться. И молиться не перемолиться Кётани всем известным богам, если б только он посмотрел в глаза Яхабе аккурат после этих слов. Но довольный Кётани уже пребывал в мечтах о реализации следующего раза, любуясь задницей натягивающего на себя штаны Яхабы и не подозревая, что десятилитровое ведро помоев — самое безобидное, в чём его мысленно начал топить Яхаба.***
— Не понял, — Акааши оглядел пустой стол, единственным едоком за которым оказался Ивайзуми. — Команда вымерла? — Команда, в отличие от господина, позавтракала час назад, — невозмутимой ехидностью Ивайзуми можно было Фудзияму покорёжить. — Расслабился ты что-то. — Что есть, то есть, — зевнул Акааши. — Делать всё равно нечего, так почему бы не отоспаться? Про запас, так сказать, — он потянулся за омлетом, подспудно надеясь, что душевное равновесие Яхабы хотя бы сегодня соответствует солевым нормам. — А ты чего? — Готовил Хайба, не осторожничай, — Ивайзуми понятливо хмыкнул. — А я… — он нахмурился. — У Ойкавы ночью температура поднялась, пришлось сбивать. — И как? Сбил? — невинностью в голосе Акааши даже наивный Хайба не обманулся бы. — Надеюсь, Ойкава удовлетворен… качеством услуг. Но, вопреки ожиданиям, парировать скрытую издёвку Ивайзуми не торопился, молча продолжая ковырять давно остывший омлет. Акааши пожал плечами, ни капельки не расстроившись из-за неудачной попытки обменяться с Ивайзуми привычной пикировкой. Сейчас его волновали мысли о том, чем бы заняться. Наверное, стоит поговорить с Яку, уж он-то должен знать, что творится в доме и где требуется его, Акааши, помощь. И, кстати, надо что-то решать с тренировками: привыкшее к физическим нагрузкам тело требовало восстановления режима. «Можно, конечно, пойти другим путём», — Акааши прикрыл глаза и сладко улыбнулся. — «Но уж больно несговорчивый охранник мне попался. Хотя…» — он закончил с завтраком и скрыл не желавшую сползать с лица улыбку за чашкой чая. — «Сезон охоты объявляю открытым!»***
И куда он мог запропаститься? Кётани начинал злиться, в очередной раз не обнаружив Яхабу ни на кухне, ни в комнате. И, главное, все его вот только что видели, но куда ушёл, не знают. Стукнув кулаком об косяк, Кётани коротко оскалился на Хайбу, пнул попавшееся под ноги ведро и направился в гостиную. Яхаба, прекрасно расслышав рычание Кётани, рыбкой метнулся в кладовку под лестницей, ругнувшись в адрес придурка, затащившего в тесное помещение дурацкий комод. — Сам такой, — буркнул сразу незамеченный им Ойкава, чуть не отправив душу Яхабы путешествовать по загробным мирам. — Подвинься и постарайся не задеть мою руку. И заткнись! — зашипел он на попытавшегося возмутиться Яхабу. Ивайзуми, в который раз столкнувшись возле ванной на втором этаже с Акааши, раздосадованно пробурчал что-то малоприятное в его адрес и поинтересовался, какого чёрта тот как неприкаянный бродит по дому, мешая Ивайзуми искать непонятно куда исчезнувшего раненого Ойкаву. — Мне скучно, — протянул Акааши, вслед за Ивайзуми спускаясь по лестнице в гостиную. Едва заслышав лениво растягивающий гласные голос, Куроо, мгновенно сообразив, чем ему может грозить заскучавший Акааши, панически осмотрелся по сторонам и, не придумав ничего лучше, заскочил в кладовку, запнувшись об комод и отправив оставившего его тут идиота по известному маршруту. — Я тебя сейчас сам в такие дали пошлю, замучаешься возвращаться! — вспыхнул раздражением Ойкава, одобрительно кивнув Яхабе, который предусмотрительно зажал рот подавившемуся воздухом Куроо. — Не пихайся и заткнись. В гостиной Акааши с Ивайзуми столкнулись со злющим как демон Кётани. Наплевав на ощутимо невысказанное «не трогайте, кусаюсь», Акааши съязвил, поинтересовавшись: — А у тебя что случилось? Яхаба тоже не даёт? — Невозможно было не заметить перекрёстных огней взглядов этой странной парочки, а делать правильные выводы Акааши умел; вот и сейчас, удивлённо разглядывая пламенеющие от тупой подколки щёки Кётани, Акааши чудовищным усилием воли задавил вспыхнувшую зависть. — Ого! Ну ты и везунчик! Изумлённый Ойкава с не эстетично отвисшей челюстью пялился в полумраке кладовки на красные уши бледного как мел Яхабы и не удивлённого данным обстоятельством Куроо. — Ничего себе ты прыткий, — затрясся в беззвучном смехе Ойкава. — Одобряю. А почему тогда сбегáешь? — Потому что он козёл! — мгновенно взъярился Яхаба, с трудом сдерживая порывы отпинать безвинный комод. — Логично, — сипло произнёс Куроо, силясь не заржать в голос. — Все мужики — козлы. — Я один такой обделённый, что ли? — вдохнул Акааши, всем своим видом демонстрируя презрительное «фе» жестокой реальности. — Не строй из себя центр вселенной, — хмыкнул Ивайзуми. — Один он такой. Иногда мне кажется, — он присел на последнюю ступеньку, невольно, как и Акааши, с завистью поглядывая на Кётани, — что Ойкава не человек, а сороконожка: скорость, с которой он уходит от ответов и прячется от меня по углам, поражает. Я его с утра ищу, и хоть бы мелькнувшую пятку увидеть! — Мне на нервы в гараже действовал, — подал голос Кётани. — Отрыл что-то в куче хлама и умчался к Бокуто. А Куроо я не видел, — предупредил он готовый сорваться с губ Акааши вопрос. Тишина повисла в гостиной. Но молчание не тяготило, наоборот, заставляло пытливые умы изворачиваться, продумывать, искать и… находить. — И что будем делать? Есть предложения? — надоело предаваться пораженческим мыслям Акааши. — Что-что… — усмехнулся обретший уверенность Ивайзуми. — Соблазнять. Планомерно, технично и до постели. Пока деваться будет некуда. В кладовке атмосфера заискрила злостью, перемешиваясь с попытками Яхабы выбраться наружу, в диком желании высказать этим соблазнителям всё доброе-вечное. — В отличие от вас, — поморщился Акааши, — я в заведомо невыгодном положении: у меня цель — девственник-недотрога, а я понятия не имею, что с девственниками делать. Ойкава с Яхабой, загибаясь в приступах полузадушенного смеха-кашля, утирали слёзы, шёпотом предлагая Куроо возблагодарить небеса за то, что сам господин позарился на его девственную задницу. Куроо, уткнувшись лбом в дверь, клялся и божился прибить на хрен Бокуто. — Что делать с недотрогами знаешь? Знаешь, — кивнул Ивайзуми. — А с девственниками почти то же самое, только цветов надо больше дарить. — Цветы зачем? — не понял Кётани. — Р-р-романтика, — неопределённо помахал рукой в воздухе Ивайзуми. — Есть другие варианты? — на всякий случай поинтересовался Акааши, ожидаемо получив дружное «нет». — Тогда будем соблазнять. Если кого-то озарит идея, он делится со всеми; друг другу помогаем и под ногами не мешаемся; на чужой объект не заримся. Я ничего не забыл? — Взять на себя ответственность, — рассмеялся Ивайзуми, которого тут же, сметая страхи и сомнения, поддержали воспрянувшие духом Акааши с Кётани.***
— Нам нужны союзники, — подвёл итог собственным умозаключениям Ойкава, не торопясь покидать пыльную кладовку и выпускать из неё остальных. — Яку с Хайбой подойдут, но тебе, — он с жалостью посмотрел на Куроо, — поможет только чудо.