***
Хайба дулся, бурчал что-то себе под нос и жарил к обеду рис, искоса посматривая на Яхабу, занятого продуктовой ревизией. Несмотря на случившееся и проникновенную лекцию от Яку, Хайба нисколько не успокоился, а напротив, распалил собственное любопытство. Но задавать вопросы Яхабе он побаивался. Да и Кётани страшный, вон как буравит спину Яхабы злобным взглядом. Интересно, что же у них произошло? Ну-у, кроме… Хайба затряс головой, отгоняя прочь шокирующую картину целующихся парней (чем они там ещё занимались, он старался вообще не думать). — Рис, Хайба! — сердитым тоном окликнул зазевавшегося повара Яхаба. — Не хватало только последнее спалить. Будь внимательнее, а я схожу к Акааши, — направившись к выходу из кухни, он безразлично окинул взглядом «застрявшего» в дверном проёме Кётани и, словно вспомнив что-то, щёлкнул пальцами: — А ты машину готовь, на рынок поедем. — Яхаба недовольно нахмурился и посмотрел в глаза не желавшему двигаться с места Кётани. — В чём дело? — Почему? — и не подумал отступать тот. — В смысле, почему? Простейшая схема — рынок, продукты, еда, — и без перехода, не позволив Кётани окончательно вспылить: — Если у тебя какие-то личные проблемы, решай их самостоятельно. Не знаю, что ты там себе напридумывал, но у меня к тебе никаких претензий. Переспали — разошлись, я понял, не дурак, — проследив, как безвольно опускается преграждавшая путь рука, Яхаба кивнул и напомнил: — Займись машиной. Надеюсь, что эта развалюха хотя бы заведётся. Кётани, пытаясь осознать сказанное, молча разглядывал опустевшую без Яхабы кухню и покрасневшего Хайбу, делающего вид, что его здесь нет и не было. «Переспали — разошлись? Никаких претензий?» — Кётани сжал в тонкую линию побелевшие от гнева губы и ударил кулаком по косяку. — Ни хрена ты не понял. Хайба сухо сглотнул и облегчённо выдохнул, когда Кётани свалил с кухни. И вот это Яку называет отношениями? Безумие какое-то. Но… Как же интересно!***
К удивлению Яхабы, в доме никого не оказалось. Ну, Тсукишима с Ямагучи — понятно, в офис свалили, а остальные-то где? С улицы послышался громкий хохот Бокуто. Ориентируясь на звуки, Яхаба отыскал в зарослях свежевытоптанную тропинку и минуты через две наткнулся на всю компанию, заинтересованно расхаживающую по окружённой покосившейся сеткой баскетбольной площадке. Бокуто, подначивая крутившегося возле него Куроо, отбивал мяч по растрескавшемуся асфальту, сквозь прорехи которого пробивалась вездесущая трава. Ойкава улыбался и с умным видом рассказывал, что в гараже он также нашёл старые маты и боксёрскую грушу: после мелкого ремонта и уборки в том же гараже можно будет организовать жалкое подобие спортзала. — А мяч только один, — сердито добавил Ойкава. — Не стоит так усердствовать, Бокуто-сан. Площадка тоже в обустройстве нуждается. Я этим займусь, не возражаете, Акааши-сан? — С одной-то рукой? — не сдержал язвительных ноток в равнодушном голосе Акааши. — Мне торопиться некуда, справлюсь, — Ойкава пожал плечами. — Да и Яку по большей части времени свободен. — Я помогу, — подключился Ивайзуми, перехватывая мяч и наступая на оскалившихся Бокуто с Куроо. — Жаль, что не волейбольный. Ойкава, помнишь, как мы в школе… Акааши, заметив Яхабу, направился к нему, но удивлённо замер, расслышав последние слова Ивайзуми. Мысленно пометавшись между любопытством и необходимостью, Акааши привычно определился с наиболее важным и вопросительно уставился на Яхабу. Мечтательно улыбнувшись, Яхаба неожиданно оказался способен удовлетворить и чужое любопытство: — Они же с детства дружат, всю школу вместе, — он подмигнул непонятно с чего вдруг расстроившемуся Ойкаве, который настороженно посмотрел в их сторону. — А в старшей и я с ними учился, в волейбол играли. Отличной командой, кстати, были. И я понятия не имею, что между ними произошло, — Яхаба покачал головой, уловив немой вопрос во взгляде Акааши. — Но сейчас не об этом, Акааши-сан. Мне на рынок за продуктами надо… С тяжким вздохом погрузившись в мир проблем и цифр, Акааши мотнул головой в сторону выхода из кишащих назойливыми насекомыми зарослей, в тайне надеясь, что смекалистый Ойкава справится даже с этой проблемой. А пока… Деньги, деньги. Отступные Акааши, само-собой, получил, но слово «небольшие» старик Вашиджо понял буквально, с идеальной точностью просчитав всё: и необходимость оплаты по новым договорам, и минимальные бытовые потребности, и расходы на еду. Ровно на четыре месяца. Как раз до Рождества. Судя по всему, на то, что Акааши справится с должностью или проживёт дольше этих месяцев, в семье никто не рассчитывал. Отбросив рефлексию куда подальше, Акааши дослушал Яхабу, согласился с его списком и без сожаления выделил необходимые средства. Отсутствие денег — это, конечно, беда, но не настолько страшная, как двенадцать голодных парней, запертых в четырёх стенах.***
— Яку-сан отправил меня с вами, — в последний момент в машину, чуть ли не пополам сложившись, втиснулся Хайба. — Ой, я думал вы впереди поедете, Яхаба-сан. Сейчас… — Да сиди уже, — махнул тот рукой. — Поехали, Кётани. — А куда поедем? — заинтересованно блеснул глазами Хайба. — Можно ведь и к моим заскочить, дешевле будет. У меня дядя Бóрис знаете какой крутой мужик?! И свою сеть продуктовых магазинов имеет. Я договорюсь без проблем. Заодно и для себя наберу, а то хочется разнообразия, а вы, Яхаба-сан, в основном традиционные блюда готовите. Вот сварю вам борщ, м-м, зацéните! А блины со сгущёнкой пробовали? Я такие блинчики пеку, закачаетесь! Он когда-нибудь выдохнется или нет? Яхабу передёрнуло только от одного имени крутого дяди (Бóрис — нечто жутко мафиозное), что уж говорить про незнакомые названия блюд и их составляющих. Но Хайба не замолкал всю дорогу. Правда, заметив отупевший взгляд Яхабы, он мигом переключился на Кётани: наклонился вперёд, обнял руками подголовник переднего сидения и что-то затараторил, не обращая внимания на явное недовольство. Яхаба снисходительно улыбнулся, но тут же отвернулся к окну, случайно встретившись в зеркале взглядами с Кётани. …Шумный рынок, шумные торги и не менее шумные родственники Хайбы. Знаменитого дядю Бóриса они, к счастью, не застали: нервы Яхабы этого бы просто не вынесли. Особенно после рынка, когда не пожелавший отпускать их одних Кётани голодным волчьим оскалом провожал любого, кто перечил или приближался к Яхабе. Один плюс — долго торговаться не приходилось: натуральный взгляд дышащего в спину Кётани пререканиям не способствовал, заставляя продавцов соглашаться с назначенной ценой. Яхаба вздохнул и в очередной раз покивал очередному родственнику Хайбы, с обеспокоенным выражением лица сетующего на то, что «совсем голодом заморили бедное дитятко, вот, возьмите капусточки». Русская речь вперемешку с японской заставляла мозги скрипеть и дымиться, но никакие усилия к пониманию происходящего Яхабу не приблизили. А количество незнакомых продуктов заставило оторопеть даже Кётани, который подумывал уже взять в зубы не вмещающийся в руки пакет. Почувствовав себя выжатым лимоном, Яхаба с трудом запихнул последний пакет в багажник, поклявшись никогда больше и близко не подходить к русскому кварталу и родственникам Хайбы. Кстати, о Хайбе. Этот умаявшийся, но абсолютно счастливый ребёнок нагло вырубился, растянувшись в обнимку с горой пакетов на заднем сидении. Значит, ехать придётся рядом с Кётани, который почему-то задерживался, непонятно что покупая в книжном магазине. Пристегнувшись и молча проследив, как Кётани забрался в машину и потянулся к бардачку, закидывая туда какую-то книгу, Яхаба неожиданно зацепился взглядом за уверенно обхватившие рычаг коробки передач сильные пальцы. Он помнил. Помнил их силу, жёсткость и сводящую с ума беспощадность. Мысленно влепив себе затрещину, Яхаба прикрыл глаза и откинулся на спинку сидения. Надо немного отдохнуть и перестать, в конце концов, мечтать о несбыточном, впрочем, как и возвращаться к пройденному. Яхаба не хотел становиться для Кётани всего лишь «временным перепихом». Не хотел и не будет, он твёрдо решил. А рассчитывать на что-то большее не стоит: поведение Кётани говорило о чём угодно, только не о его настрое на длительные и перспективные отношения. Жаль. Яхаба печально улыбнулся сквозь дрёму, почему-то вспомнив про Ойкаву: всё ему на блюдечке — и любовь, и страсть, и отношения (только слепой влюблённости Ивайзуми не заметит), а он нос воротит. Вот уж точно — дурак.***
Дурак в это время нетерпеливо ёрзал, сидя на кровати Ивайзуми и ожидая, когда тот закончит обработку раны и перевязку. Ойкава нервничал и считал это вполне обоснованным, помня категоричность в голосе Ивайзуми, неожиданно для всех ставшего инициатором идеи с соблазнением. Соблазняться Ойкава не собирался, считая себя недостойным самого лучшего, замечательного и чертовски привлекательного парня на свете. И не надо смотреть на него задумчиво-печальными и невыносимо прекрасными в своей решительности глазами. Эм. Решительности? Во рту внезапно пересохло, а горевшая огнём рука щедро поделилась жаром с затрепетавшим от непонятного предвкушения телом. — Не трясись, — Ивайзуми закончил бинтовать руку Ойкавы и неожиданно резко опустился перед ним на колени, устраиваясь между не успевшими сомкнуться ногами и сжимая немного влажными ладонями напряжённые бёдра. — Я ведь ни о чём не спрашиваю, — он сухо сглотнул и закусил-облизнул нижнюю губу. — Больше не буду. Не буду пытаться узнать, почему ты исчез, ничего не объяснив. Почему наша первая ночь оказалась и последней. Почему ты всё это время продолжал меня избегать. Почему… — голос практически отказал ему, но Ивайзуми взял себя в руки и нежно провёл пальцами по скуле, щеке и губам Ойкавы, в следующее мгновение жёстко фиксируя его лицо за подбородок. — Больше никаких «почему», Ойкава. Буду соблазнять, — короткий, собственнический поцелуй. — Посмотрим, надолго ли тебя хватит, — Ивайзуми надавил рукой на пах Ойкавы, несколько раз осторожно сжал и победно усмехнулся, когда сквозь ткань пальцы ощутили, как напрягся член. — Ивайзуми-сан… Ива… Ива-чан! — сквозь шум крови в ушах пытался достучаться до него Ойкава, захлёбываясь эмоциями от накатившего возбуждения: это же Ива-чан — его Ива-чан, — задрав футболку, целовал ему живот, щекотно выдыхая горячий воздух в пупок. — Ивайзуми, моя рука! — отчаянная попытка образумить то ли его, то ли себя. — Рука члену не помеха, — отвлёкся Ивайзуми, рывком стягивая до щиколоток штаны и трусы Ойкавы и возвращаясь к игре с поцелуями, ласково облизывая и дразняще прикусывая кожу на внутренней стороне бёдер. — Ты бы знал, как же давно я хотел это сделать, — губами обхватив головку и задержавшись на секунду, Ивайзуми плавно вобрал в рот член Ойкавы и, не давая тому опомниться, мерно задвигал головой. «Ты бы знал, как же давно я этого хотел…» — наслаждение вконец смешало мысли, отправив на задний план нелогично-возмущённое: «Где Ива-чан так классно минет научился делать?». Это слишком хорошо. Слишком для Ойкавы, который продолжал считать, что он не имел права… не заслуживал… не… Здоровой рукой вцепившись в колючие волосы Ивайзуми, Ойкава поддался искушению ритма, глубины и влажности мягкого языка, в последнем рывке замирая во рту Ивайзуми и не сдерживая стона. Мечты не должны сбываться настолько ослепительно ярко, не должны… — Зачем? — прошептал Ойкава, неосознанно продолжая гладить тяжело дышащего Ивайзуми по голове. — Ну вот зачем ты делаешь больно нам обоим? — М-м? — искренне удивился Ивайзуми, заглядывая Ойкаве в глаза. — По-моему, стонал ты не от боли. И, кстати, Ойкава, — Ивайзуми позволил тому подняться и надеть штаны, но придержал за локоть и прижался к бедру, намекая на неудовлетворённость собственного, очень даже ощутимого возбуждения. — Хрен тебе, — вырвался тот из объятий, распахнул дверь и, возвращаясь к привычному образу, насмешливо уточнил: — Рука члену не помеха. Ивайзуми скрипнул зубами и недобро сощурил глаза, прожигая полыхающим зеленью взглядом закрытую дверь: «Я не отступлюсь, Ойкава. Никуда ты от меня не денешься. Сам вернёшься и добавки попросишь».***
— Вы что, к родственникам Льва заезжали? — Яку с ужасом разглядывал заваленную пакетами кухню, не реагируя на уверения Яхабы, что он сам всё разберёт. — Не разрешай ему готовить, умоляю, — быстро шепнул он Яхабе, настороженно косясь в сторону счастливого Хайбы, и уже нормальным голосом: — У тебя всё в порядке? — Вполне. И… Спасибо, что отправил Хайбу с нами, — Яхаба понимающе улыбнулся. — Не переживай, мы тут справимся. Лучше в гараж сходи. Куроо с Бокуто развили бурную деятельность — им идея с матами понравилась — не дай бог перевернут всё с ног на голову, и машину поставить будет некуда. Последовав совету, Яку присоединился к кутерьме в гараже, регулируя процесс и подкалывая заполошного и какого-то потерянного Ойкаву. Тот мешался у всех под ногами и делал вид, что без его помощи боксёрскую грушу к потолку не подвесить. — Я тебе сейчас здоровую руку сломаю, — рыкнул психанувший Бокуто, чуть не растоптав сидящего с краю на матах Кенму. — Хаджиме, — Бокуто заметил вновь прибывшего и радостно оскалился. — Забери отсюда этого инвалида. Что он там собирался делать? Травку на площадке щипать? Вот пусть и щипает! — Ночь на дворе, Бокуто-сан, — гордо распрямил плечи Ойкава, не глядя на Ивайзуми. — Завтра займусь. Пойду в душ и спать, раз я тут лишний. — Помочь уснуть? — не упустил возможности начать атаку Ивайзуми, с улыбкой препятствуя Ойкаве пройти в дом. — Не хмурься, тебе не идёт. Я ведь и с душем помочь могу, — он чуть ли не мурлыкал, поглаживая Ойкаву по обнажённому предплечью и откровенно-пошло ухмыляясь. Замерли все, в полном охренении разглядывая нетипичного Ивайзуми и красного как рак Ойкаву. Даже облокотившийся на машину Акааши оторвался от чтения приватизированной у Кётани книжки. Напряжённую тишину разрядил тихонько ойкнувший и невольно отпихнувший Ивайзуми с прохода Хайба, позволяя Ойкаве буквально испариться из гаража. — А что вы тут делаете? — виноватая улыбка и бесхитростное любопытство. — П-понял, п-простите, — шарахнувшись от полыхнувшего секундной злостью Ивайзуми, Хайба исчез так же быстро, как и появился. — Хаджиме, ты это… — прочистил горло Бокуто, передёрнувшись всем телом и возвращаясь к работе. — Не делай так больше, — перекинув цепь через балку, он кивнул Куроо с Кётани, подхватившим тяжёлый снаряд. — Я тебе сам в постель его притащу, охо-хо, — Бокуто поднатужился и рывком закрепил цепь. — Только не строй из себя Ойкаву, жуть как страшно. — Я должен был попытаться, — смирившись с поражением, Ивайзуми лениво подошёл к Акааши и заглянул ему через плечо. — Ты где это взял? — В бардачке у Кётани, — шепнул Акааши, мельком оглядев вновь закипевшую суету. — Как тебе? — палец заскользил по строчкам вычурно разукрашенных листов. — Как раз про твой шикарный порыв. «…Важно быть открытым, привлекательным, но не многообещающим. Главное, не перестараться — слишком резкая перемена может напугать», — прочитал Ивайзуми, медленно закипая, но тут же остывая и с ехидной улыбочкой указывая Акааши на другой абзац: «…Существует грань между приставаниями и соблазнением. Не стоит выглядеть легкодоступными. Не вешайтесь на мужчину, показывая всем своим видом, что вы желаете его. Конечно, животные инстинкты — это хорошо, но целью всё-таки являются отношения». Акааши затрясся в беззвучном хохоте и перелистнул страницу, через пару минут впадая в экстаз: «…Тут можно обратить внимание на кокетство, томные взгляды и милые улыбки. Ни одно соблазнение не обходится без флирта. Умение бросать пронизывающий взгляд и обворожительно улыбаться нужно постоянно практиковать». — Ты прав, — ненатурально всхлипнул Ивайзуми, утирая несуществующую слезу. — Кётани подходит. Особенно про взгляд и улыбку. Господи, Акааши, что за идиотское пособие мы читаем? — Не помешаем? — как чёртики из табакерки возникли рядом Куроо с Бокуто, заинтересованно вытягивая шеи в сторону раскрытой книги. — Ни в малейшей степени, — Акааши, словно застигнутый за списыванием контрольной ученик, рефлекторно спрятал руки с пособием за спину. — Закончили? Ну, тогда расходимся по комнатам и до завтра. Ивайзуми, Кётани, на пару слов. …Шутливо пикируясь с Бокуто и подозрительно глядя на Кенму, который последнее время хвостиком таскался за его лучшим другом (но спал, гад, с Акааши!), Куроо притормозил на выходе и обернулся. Зубы заныли от предчувствия скорых проблем: Акааши что-то сердито втолковывал Кётани, тот кривился, но кивал, а Ивайзуми крутил пальцем у виска.***
— По-моему, начать надо с радикальных мер, — настаивал на своём Акааши, указывая взглядом на заинтересовавший его абзац: «Мужчины — существа простые. Если спросить любого мужчину о том, как его можно соблазнить, практически каждый ответит: „Раздеться“». — А по-моему, ты совсем свихнулся на этой почве, — осуждающе нахмурился Ивайзуми. — Тебе бы пары часов страстного секса за глаза хватило, чтоб перестать дурью маяться. — Согласен, — Акааши усмехнулся и отдал книжку Кётани. — Именно этим я и занимаюсь: страстно трахаю себе мозги в попытках затащить в постель не менее страстно сопротивляющийся экземпляр. — Может, пойдём другим путём? — попытался сгладить ситуацию Кётани, про себя дочитывая абзац: «А вот завладеть сердцем мужчины одновременно и просто, и сложно. Тут нужен более плавный подход, в корне отличающийся от примитивного „раздевания“». — Ты вообще молчи, — отмахнулся сердитый и немного нервный Акааши. — Тебе хотя бы раз обломилось, а мы обламываемся конкретно и ежедневно. И ещё… — Всё-всё, мы тебя поняли, — вздохнул Ивайзуми и переглянулся с Кётани, вернувшим книгу Акааши. — Действуем по плану, но если он не сработает, будем делать упор на романтику и чувства. Договорившись встретиться в гостиной, когда все уснут, компания разошлась по комнатам, не забыв отметить добродушными подколками преданного стража в лице терпеливо поджидавшего Акааши Куроо.***
Куроо оправдывал себя тем, что он, в конце концов, охранник и не должен ложиться в постель раньше господина. «Рядом — можно, раньше — ни-ни», — мелькнула похабная мыслишка, но тут же заглохла в предсмертном хрипе. Правда, в ожидании неприятностей заныли уже не только зубы, но и единственная почка: троица соблазнителей явно пришла к какому-то соглашению. Чтоб их всех радикулит скрутил! И что ещё за макулатура в руках Акааши?