Нарушая правила

      Мое сердце начинает бешено биться, когда я понимаю, что в кабинете отца кто-то есть, и, скорее всего, это он сам. Видимо решил приехать без предупреждения и именно в тот день, когда я не ночевала дома. Ну почему? Почему сейчас? Почему не тогда, когда я примерно выполняла его инструкции и следовала правилам? Черт. Сейчас будет.       Медленным шагом подхожу к двери и несколько секунд стою возле нее, не решаясь войти внутрь. Мысленно я уже прокручиваю весь диалог, который сейчас состоится, и понимаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. Была, не была.       Я открываю массивную дверь и захожу в большую комнату, в которой все выполнено в темных тонах. За дубовым столом сидит мужчина. Его волосы уже давно тронуты сединой, а глаза скрываются за толстыми стеклами очков. Одет он как обычно в строгий костюм, прибавляющий еще несколько лет сверху. Сосредоточенный взгляд устремлен на поверхность стола, где лежит очередной многомиллионный контракт. Как же это все занудно. — Где ты была? — не отрываясь от чтения, спрашивает отец и потирает виски. От неожиданности я даже вздрагиваю, но тут же беру себя в руки. Нельзя показывать страх, иначе он почувствует надо мной еще большую власть. — Решила прогуляться, — уверенно проговариваю слова и опираюсь спиной на дверь. В глазах слегка темнеет от волнения, но я стараюсь сфокусироваться на силуэте отца, чтобы окончательно не отключиться, — Погода сегодня чудесная. — Не ври мне, Мирослава! — мужчина звонко ударяет ладонью по столу и поднимается с кожаного кресла. Мое сердце, кажется, вот-вот вырвется из грудной клетки. От растущего страха ноги становятся ватными, поэтому я оседаю на ручку дивана, стоящего недалеко от входа в кабинет. — Я прилетел вчера ночью! Ты даже не появлялась дома! Я звонил тебе до самого утра!       Боже. Нет. Только не это. — Повторяю еще раз свой вопрос — где тебя носило?! — размеренным шагом отец подходит ближе ко мне и обхватывает пальцами подбородок. — И даже не думай мне врать. — Я… я… — стараюсь собрать свои мысли в кучу, но они, как назло, расползаются в разные стороны, не позволяя этого сделать. Господи. Ну почему именно сейчас он вернулся? — Я ночевала у подруги. Мы давно не виделись.       После этих слов мою щеку обжигает пощечина, и я обхватываю место удара ладонями. Из глаз против воли начинают бежать слезы, которые еще сильнее жгут кожу. Слова застревают в горле, и я не могу произнести ни слова в свое оправдание. Мужчина вновь цепко хватает мой подбородок и заставляет взглянуть в глаза. — Это подруга дала тебе эту отвратительную тряпку? Или же друг? Она ведь мужская, — шипит в лицо отец, указывая на поло, которое одолжил мне Артур. — Но кто бы это ни был, у него ужасный вкус, — хмыкает он и с силой отталкивает меня, отчего я падаю на пол. Господи, как я устала… — Пап, успокойся, — только и могу проговорить, сквозь душащие слезы. Какая же я жалкая в данный момент. Сколько бы ни пыталась показать себя сильной и независимой, этот человек всегда знал, насколько я ничтожна, и не упускал возможности напомнить об этом. Ненавижу. — Тебе было неясно сказано, что выходить за пределы двора ты можешь только с Артуром? — спокойным, но до жути пугающим, голосом продолжает отец. Я лишь всхлипываю в ответ, не зная, что сказать. Нужно взять себя в руки. Я не могу позволить ему унижать себя. — Почему ты стала такой неблагодарной дрянью?! Какого черта ты ведешь себя так, как будто ты не моя дочь?! — Ну ты ведь два года не считал меня своей дочерью, — выдавливаю из себя трудно дающиеся слова и утираю слезы. Я должна собраться, — так почему же тогда я должна считать тебя своим отцом? Лучше бы я умерла в тот вечер. — Замолчи, Мирослава, — почти рычит мужчина, нервно потирая ладони и меряя комнату тяжелыми шагами. — Я дал тебе все, чтобы ты была счастливой, а ты плюнула мне в душу. Твой отъезд был вынужденной мерой. — Ну так отправь меня обратно! В это дыру для непослушных богатеньких детишек! — срываюсь на крик, закрывая лицо руками. Черт. Я не могу. — Избавься от меня снова! — Ты же знаешь, что я не могу этого сделать, — фыркает отец и вновь садится за рабочий стол. Его лицо не выражает никаких эмоций. Он ненавидит меня. Но другого выбора у него просто нет.       После моих выходок чуть больше двух лет назад отец отдал меня, так сказать, на перевоспитание. Почему бы и нет? Так делает каждый в его кругах, когда детки выходят из-под контроля. Однако три месяца назад, он все-таки забрал меня обратно. Нет, не из-за великой любви, не потому что соскучился или что-то еще. Просто здоровье быстрыми темпами пошло на спад. А отдавать свое дело, которому посвящена вся жизнь, хрен знает кому отец просто-напросто не желает. Только поэтому он решил научить именно меня всем тонкостям, поскольку просто больше некого. Был бы у него сын или другая дочь, он бы, не задумываясь, передал свой бизнес им.       Наверное, из-за отсутствия братьев или сестер я и стала настолько эгоистичной и хладнокровной. А как не стать, если с самого детства все доставалось именно мне, все любили именно меня, мне не нужно было ни с кем ничего делить? Да. Думаю, именно это меня испортило. Любого бы испортило.       Но больше всего отец хотел бы передать свои богатства маме. Однако инсульт не щадит никого. Мне было семнадцать, когда ее не стало. Я рада только тому, что она не мучилась и не страдала, ей не было больно. Секунда, и все. Конец. Именно после ее смерти моя психика пошатнулась, и я совсем отбилась от рук.       Если бы отец женился во второй раз, то без проблем передал бы все новой пассии. Даже если бы она была какой-нибудь тупой пустышкой. Не удивлюсь, если бы перед смертью он выдал ее замуж за какого-нибудь своего друга, который хорошо смыслит в подобных делах, чтобы бизнес не загнулся. Он сумасшедший. От него можно ожидать всякого.       Я уверена, он бы осчастливил любого из близких родственников, но только не меня. Но, увы и ах. Есть только я. Только поэтому отец не может вновь от меня избавиться. И только поэтому он приставил ко мне Артура, который сопровождает меня везде. И именно поэтому напичкал дом охраной и камерами.       Все для того, чтобы я не нервировала его своими поступками. Он буквально перекрыл мне кислород ради своего спокойствия. Но моего мнения, кажется, спросить забыл. — Если не можешь упрятать меня в этот «исправительный лагерь», то терпи. Мне нужна свобода. Я не собака, чтобы сидеть на привязи и ходить на задних лапках, когда тебе этого захочется, — выдыхаю, сжимая руки в кулаки. Меня всю трясет от негодования и обиды. — Если я захочу, то посажу тебя на цепь. Ты же меня знаешь, — беззаботно парирует мужчина и вновь переводит взгляд на какой-то договор. — А пока… Единственный человек, которому я доверяю, как себе — это Артур. Завтра я вновь улетаю, а ты переезжаешь к нему. Я уверен, так ему будет проще за тобой следить и помогать тебе во всех делах. — Я не хочу! — пытаюсь воспротивиться. Но отец одним только взглядом дает понять, что его распоряжение не обсуждается. — Тебя никто не спрашивает. Иди, собирай вещи.       На что еще я рассчитывала? Ну, ничего. Раз мое мнение никого не интересует, я буду действовать. И я уничтожу каждого, кто встанет у меня на пути.       Однако для начала нужно подчиниться…