Нарушая правила

      Артур без каких-либо лишних слов понимает, что мои мимолетные порывы в его сторону не значат ровным счетом ничего, поэтому утром я просыпаюсь в гордом одиночестве. Что, в принципе, не удивительно. Он слишком хорошо знает, что я не люблю, когда меня видят в таком состоянии, в котором я предстала этой ночью, поэтому сделал правильный выбор и покинул мою временную комнату еще до того, как я разлепила глаза. Ведь если бы Раевский был рядом во время моего пробуждения, то уже к вечеру его мозг бы сплавился, либо взорвался от убийственного сарказма, мерзких шуточек и испепеляющих взглядов. Хороший мальчик, что еще сказать.       Уставившись в белоснежный потолок, около часа я стараюсь привести собственные мысли в порядок. Голова остается все такой же тяжелой после выпитого алкоголя и ночной истерики, и у меня просто нет сил поднять ее с подушки. Даже не смотря в зеркало, я знаю, что выгляжу просто ужасно: волосы спутаны и торчат в разные стороны, глаза опухли от слез, а на щеках красуются подтеки от туши и подводки. И в пир, и в мир, и в добрые люди, как говорится.       Поднимаюсь я только тогда, когда желание скурить утреннюю, а может быть уже и дневную порцию никотина становится просто невыносимым. Холод пола тут же вызывает тысячи мелких мурашек по телу, поэтому я невольно передергиваю плечами. Черт бы побрал этот холод. Ненавижу, но он все-таки помогает взбодриться.       Распахнув дверь в кухню, натыкаюсь взглядом на Артура, который с голым торсом торчит у плиты и что-то напевает себе под нос. В нос ударяют приятные ароматы кофе и яичницы, и живот мгновенно отзывается голодным урчанием. Кажется, последний раз я ела позавчера днем. Шаурму. Такими темпами от моих пятидесяти килограммов останутся всего лишь воспоминания. Хотя, это даже неплохо, я ведь хотела к лету немного похудеть. Пляжный сезон как-никак. — Омлет будешь? — будничным тоном произносит Раевский, разливая по кружкам ароматный напиток из турки. Признаться, никогда не умела варить кофе вручную, поэтому кофемашина — мой лучший друг на всю жизнь. — Или сначала будешь курить? Я, кстати, тоже первым делом, как проснусь, хватаюсь за пачку. Дурацкая привычка… — продолжает рассказывать парень, но я прерываю его кратким жестом руки. — Помолчи немного, — беру сигарету и, покрутив колесико зажигалки, вдыхаю в себя желанный дым. Боже. Привычка действительно дурацкая, но мне чертовски нравится, и я вряд ли когда-либо от нее откажусь.       Пока я наслаждаюсь одурманивающим никотином, заполняющим каждую клеточку моего мозга, Раевский ставит на стол тарелки. Однако есть мне уже совсем не хочется. Наверное странно, но каждый раз, когда я выкуриваю сигарету сразу же после пробуждения, голод снимает, как рукой, и в горло не лезет ничего, кроме кофе. Да и он иногда остается нетронутым. Секрет хорошей фигуры — сигареты с утра, в обед и вечером.       Мысленно усмехнувшись собственным бредовым мыслям, атакующим сознание, сажусь на край подоконника и все-таки делаю щедрый глоток еще одного наркотика — в этот раз кофеинового. Так значительно лучше. Напряжение мгновенно отходит на второй план. — Помнишь, что вечером к Борисову? — интересуется Артур, когда я расслабленно откидываю голову на окно. Боже, ну не умеет молчать. — Помню, — коротко отзываюсь, поскольку настроения на долгие разговоры нет совершенно, а вновь затыкать его было бы, наверное, грубым. Глаза мои закрыты, а руки греются о горячую чашку. Надеюсь, мой вид достаточно хорошо показывает, что разговора не выйдет. Однако Раевский все не унимается. — Андрей Станиславович, кстати, звонил. Сказал, что ты должна взять в офисе бумаги на подпись, — после каждого слова парня я вздыхаю все тяжелее, жалея, что вообще поднялась с кровати. — Окей, — шумно отставляю кружку на подоконник и вновь направляюсь в комнату, дабы скрыться от пристального взгляда молодого человека. Мне вообще плевать, что я там кому-то должна. Сейчас мне чертовски хреново, поэтому мне нужны покой и тишина.       В сумке, которую было бы неплохо разобрать, но мне безумно лень это делать, я нахожу наушники и тут же втыкаю их в уши. Музыка всегда помогает отвлечься от дерьма, происходящего вокруг. И сейчас, что не удивительно, до боли знакомые ноты действуют умиротворяюще. Наполняют спокойствием и верой в лучшее.       За этим делом пролетает оставшаяся часть дня. Даже в то время, когда я выхожу из своего укрытия, чтобы перекурить, не отрываюсь от излюбленного плейлиста и ленты в инстаграме, которую не просматривала уже недели две. Раевский же даже не пытается мне что-то сказать или задать вопрос. Только когда до нашего отъезда остается чуть больше часа, он интересуется, думаю я вообще собираться или нет. Черт, я уже совсем забыла, что нужно вообще куда-то ехать.       Врубив музыку на всю громкость через динамики, начинаю копаться в бауле, стараясь найти что-нибудь более или менее приличное. Черт. Нужно было все-таки разобрать вещи, когда времени была уйма. Но я, как обычно, все делаю в последнюю секунду. И этот случай не является исключением.       Злясь на собственную лень, я отшвыриваю очередную ненужную шмотку за спину и вновь погруживаюсь в тернистый мир тряпок. Когда мне все же удается найти платье, выгодно подчеркивающее мою фигуру, я осознаю, что оно ужасно мятое. А это — минус еще двадцать минут моих сборов. Чертов Артур. Когда меня не стоит трогать — он лезет со своими разговорами, а когда нужно что-то напомнить — молчит, словно рыба. И после этого, кто-то еще смеет что-то говорить про женскую логику? — Блять! У тебя хоть утюг есть?! — кричу, врываясь в зал и сжимая в руке платье кремового цвета. Оно в свою очередь легкими волнами струится к полу, и я несколько раз спотыкаюсь, чуть ли не падая к ногам Артура. — За отпариватель даже спрашивать не буду. — Есть и то, и другое, — хмыкнув, парирует парень и продолжает что-то рассматривать в телефоне, — я ведь не пещерный человек. — Да хер тебя знает. Тащи его быстрее сюда, я ни черта не успеваю, — чуть ли не рычу, наблюдая за расслабленным Раевским, который даже и не думает шевелиться. — Я могу отпарить, а ты пока красоту наведешь, — парень бросает на меня оценивающий взгляд и вновь возвращается к экрану.       Без слов я кидаю на спинку дивана вечернее платье и бегу в ванную комнату. В бешеной спешке принимаю душ, крашусь и делаю небрежную прическу, которая как раз отлично подходит к наряду. К концу моих сборов, Артур приносит платье обратно, и я все также в спешке натягиваю его на себя. Дополняю образ аккуратными лодочками и небольшим клатчем и смотрю на время. Успела. Как раз пора. — Отлично выглядишь, — с легкой улыбкой произносит молодой человек, открывая передо мной дверцу машины. — Ага, спасибо, — фыркаю, вновь окидывая себя взглядом в небольшое зеркальце, — только вот спутник немного не дотягивает.       Раевский лишь закатывает глаза на мою реплику и трогается с места. В салоне автомобиля до ужаса душно, поэтому я полностью раскрываю окно и наслаждаюсь прохладным вечерним ветром, который задувает за плечи несколько выпущенных прядей. Поездка проходит в молчании; напряжение между нами, кажется, возрастает с каждой секундой в геометрической прогрессии. Однако буквально через пятнадцать минут мне все-таки удается расслабиться. Черт с ним, мне с ним детей не крестить.       На то, чтобы добраться до дома великолепного Вадима Алексеевича Борисова, у нас уходит больше двух часов. Спасибо пробкам и бесполезным бумагам, за которыми пришлось ехать на другой конец города. Настроения не было изначально, так еще затекли ноги, и живот скрутило от голода.       Подъезжая к огроменному дому спонсора, я обреченно вздыхаю и мельком еще раз осматриваю себя в зеркале. Прическа немного растрепалась, а тушь подтекла от постоянных зевков. Но мне совершенно плевать. Надоело строить из себя черт знает кого. Я не идеальна. Никто не идеален. — Добрый вечер, Мирослава Андреевна, — скалясь во все тридцать два, лебезит пожилой мужчина, как только мы с Артуром переступаем через порог. Глава семейства собственной персоны. Протянув руку, я позволяю старикану коснуться тыльной стороны ладони губами, но внутри меня все сжимается от мерзости. — Как же прекрасно, что Вы нашли время на наше скромное мероприятие. — Ну что Вы, что Вы, вечер в Вашей компании — это что-то невероятное и чудесное, — также лицемерно проговариваю и прохожу мимо прямиком к фуршетному столу. Надеюсь, на моем лице не читается, что единственное, что может быть лучше этой сходи, — это смерть. Раевский, подобно преданной собачке семенит следом, чем вызывает легкую, но искреннюю улыбку. — Мне нравится, когда ты такая милая и не брызгаешься ядом, — хмыкает парень, делая глоток минеральной воды. Пить ему сегодня нельзя никак. — На тебя моя доброта не распространяется, — усмехаюсь, закидывая в рот оливку, и осматриваю присутствующих гостей.       Артур выдает в ответ что-то колкое, но я его уже абсолютно не слушаю. Мой взгляд упирается в одного единственного человека, от одного только вида которого в жилах начинает вскипать кровь. Илья. А он что тут делает? Неужели его папочка — еще один наш спонсор? Господи, ну почему ты сталкиваешь меня с людьми, которых я не хочу даже видеть, лоб в лоб. Ну, за что?       Не успеваю ничего спросить у Раевского, как он широкими шагами направляется в нашу сторону, приторно-мило улыбаясь, словно я — это его безумная мечта с того самого вечера в баре. Черт. Черт, черт, черт. Вечер обещает быть жарким.