Все лучшее впереди

— О боги... — выдохнула Нкиру, устало опираясь о свой стол, заваленный всевозможными мисками, банками, склянками, мазями, настойками и припарками. — Это всегда так долго?.. Предлагая Ватниру помочь со сменой повязок, она и представить себе не могла, что только на удаление старых уйдет не меньше часа. — Ну... Да, — тихо отозвался Ватнир, выскребая белые нитки из рыхлой влажной раны на внутренней стороне локтя. — В основном, да. Часто приходится размачивать и ждать. А если нет времени — отрывать, как есть. Нкиру поежилась. — Больно же... — Больно, — рассеянно согласился он. — Мне всегда больно. От того, как обыденно это прозвучало, Нкиру захотелось вернуться в Белую Пустоту и еще разок выпотрошить Римрганда. Но все, что ей оставалось, — это прополоскать тряпку в сильно пахнущем травяном настое и подойти к койке. Ватнир съежился под ее взглядом, но отодвигаться не стал. Даже прикрыться не попытался. — Откуда ты начинаешь обычно? — Да, в общем, неважно... с рук, наверное... — А лицо? Ватнир втянул голову в плечи и отвернулся. Нкиру со вздохом присела напротив него. — Я не думаю, что увижу там что-то страшнее того, что уже видела. И я не имею ввиду твое остальное тело. Ты, по крайней мере, жив, а мне не раз и не два доводилось сражаться с мертвыми. С самыми разными мертвыми, — она задумчиво пожевала губу. — Например, с раздувшимися до неимоверных размеров трупами с личинками под кожей толще, чем твоя нога. Не лучшее сравнение, конечно, — кажется, даже у Серафена нога была толще, чем у Ватнира, — но смысл передавало. — Поверь, я просто хочу помочь. Прошло не меньше минуты, прежде чем Ватнир медленно поднял руки, подцепил узелок где-то под челюстью и принялся разматывать последнюю оставшуюся на нем повязку. Там, где бинт проходил между сросшимися рогами, он вытягивал его до конца, комкал в ладони и тянул заново, пока от маски не отделилась плотная ватно-марлевая прокладка, закрывающая глазницу. Саму же маску ему, чтобы снять, пришлось подергать из стороны в сторону. От звука рвущихся волос и отслаивающихся от кожи корок у Нкиру скрутило желудок. Ватнир тяжело вздохнул и посмотрел на нее прямо и непривычно твердо. У него не было нижней губы, а верхняя бугрилась многочисленными шрамами. Лоб покрывала короткая белая шерсть, во многих местах слипшаяся от крови. На месте носа зияла треугольная дыра, делая худое скуластое лицо Ватнира похожим на голый череп. Хуже всего были глаза с левой стороны. Два нижних вытекли вовсе, от них остались только полуприкрытые воспаленные веки, а верхний больше походил на сплошной застарелый гнойник. Зрачок перекрывала грязно-серая катаракта. — Это... — наконец очнулась от оцепенения Нкиру, — Это все — последствия твоей... болезни? Ватнир слабо кивнул. Нкиру подвинулась ближе и вытянула шею, присматриваясь к его подбородку. Рана там выглядела гораздо лучше, чем прочие, ее края подсохли и посветлели, а под самыми зубами блестела от слюны вполне здоровая розовая плоть. У Нкиру снова защипало в уголках глаз. Всегда больно, значит... Настолько, чтобы вот так вот обгрызть губу?.. — Говорящая с сумраком?.. — А. Да, я что-то... задумалась, — она подняла мокрую тряпку и, собравшись с духом, обтерла сочащуюся сукровицей кожу по краю запавшей левой глазницы. Ватнир вздрогнул, сухо кашлянул пару раз и немного откинул голову, подставляя лицо и шею. — Все в порядке? — Да. Только... странно. Оно так пахнет... — Это местные травы. Совместное творчество Дейлии и Текеху. Убивает самую сильную заразу, как они сказали. Может немного щипать. Ватнир неопределенно повел плечом. Едва ли он чувствовал легкое пощипывание на фоне... всего остального. Но Нкиру хотелось знать наверняка. Легкого усилия оказалось достаточно, чтобы ее парализовало болью. С трудом сдержав стон, Нкиру спешно разорвала не успевшую толком установиться связь. Ватнир либо ничего не заметил, либо никак не отреагировал. В каюте воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым хриплым дыханием и плеском, с которым Нкиру полоскала тряпку. После того, как настой впитывался, многие раны бледнели прям на глазах, и их края она обрабатывала жгучей, но очень сильной мазью. Ее Идвин, Алот и Фессина изготовили из самых редких и дорогих ингредиентов, нашедшихся среди трофеев Нкиру, с применением магии и анимансии. Даже Идвин — и та снизошла до того, чтобы поучаствовать в дальнейшей судьбе Ватнира. Зоти готовила для него свои самые действенные молитвы и наговоры. Серафен пообещал, как он выразился, «поставить пару заплаток на этот несчастный мозг». Нкиру слабо улыбнулась и утерла рукавом нос. На ее корабле собралась лучшая команда во всей Эоре. Жаль, что они могли лишь немного облегчить страдания Ватнира и, быть может, продлить его путь до следующего перерождения. До неизбежного возвращения в Движущуюся Белизну. Грудь сдавило тугим кольцом, и Нкиру поспешила зайти Ватниру за спину, чтобы не расплакаться перед ним. Он же, то ли догадавшись о чем-то, то ли почувствовав себя свободнее, нарушил затянувшееся молчание. — Я... Я хотел сказать тебе спасибо. За все, что ты сделала на льдине — для меня и остальных Вестников. И за то, что делаешь сейчас. — Я делаю то, что должна делать, — Нкиру сглотнула слезы и жирно мазнула чудодейственное снадобье на россыпь язв, облепивших ребра. Ватнир весь напрягся и сдавленно застонал. — Ох, проклятье... Извини, я задумалась. Но, кажется... становится лучше, да? Он посмотрел на свои руки. Одна из них прогнила насквозь, в образовавшееся отверстие можно было просунуть писчее перо. Подушечки пальцев почернели и сморщились, на многих не хватало ногтей. Но после настоя и мази все это выглядело скорее не разлагающимся, а начинающим заживать. — Да, лучше. Определенно лучше. Ты права, все зудит и щиплет, но... Но я чувствую тепло... Чувствую, как кровь бежит по венам. Как бьется сердце...— его голос зазвучал низко, почти утробно. Нкиру даже не пришлось сосредотачиваться, чтобы понять те чувства, что распирали его тощую грудь и выдавливали воздух из легких вместе со сбивчивыми словами. — Чувствую себя... живым... Гораздо более живым внутри, чем снаружи... Он надрывно всхлипнул и уронил лицо в ладони, подрагивая всем телом от плохо сдерживаемых рыданий. Нкиру стоило немалого труда не последовать его примеру. Вместо этого она отложила потемневшую от крови тряпку, встала одним коленом на койку, придержала Ватнира за плечи, прикрыла глаза и зарылась лицом в густые белые волосы на его затылке. По коже неприятно заскребли многочисленные болячки. Ее душа устремилась к его, как теплая волна к ощерившемуся ледяными зубами берегу. Боль пронизала всю ее сущность, но больше не пугала, не казалась невыносимой. Она разлилась по телу и впиталась в плоть, тончайшим слоем обволокла кости. Холод куснул за пальцы, поднялся вверх и расцарапал горло, но острия его когтей неуклонно таяли и бежали по щекам струйками солоноватой влаги. Жадно хватая ртом воздух, Ватнир подался назад, чудом не задев Нкиру рогами, а она в ответ обняла его и прижалась к нему всем телом. В нос ударил резкий запах болезни и лекарств. Боль и страх вспыхнули с новой силой, затянулись тугим жгутом, но над двумя плотно переплетенными душами оказались уже не властны. На внутренней стороне плотно зажмуренных век Нкиру видела, как свечи в храме по очереди зажглись обратно. — Я хочу, — пробормотала она, сильнее сжимая руки в попытке унять чужую дрожь, — чтобы ты чувствовал себя так всегда. Даже если ради этого мне придется поделиться с тобой собственными душой и жизнью.