Встретимся на рассвете

      Замок засыпал, а Тирион нет. У его организма была странная особенность: напиваясь до тряски в ногах и головокружения, он не мог сомкнуть глаз, иначе его начинало тошнить. Чтобы разогнать хмель, он обычно покупал шлюху, и алкоголь выходил с потом и семенем. Однако последние несколько лет Тирион предпочитал держать целибат, а после Шаи вовсе решил забыть о продажной любви. Новую привычку – гулять – он приобрёл на забитом сплошными набережными Драконьем Камне и решил воспользоваться ею в Винтерфелле.       Он пересекал двор в направлении к прилеску у богорощи, когда заметил копошение у телеги. Крестьяне давно легли спать, северяне и одичалые в Великом Чертоге упивались так, словно хотели последовать за ходоками на тот свет, поэтому Тирион заинтересованно затрусил к скрытой темнотой пустой телеге.       И очень удивился, заметив сидящим на ней нового лорда Штормового Предела.       – Милорд Баратеон, – поприветствовал юношу Тирион, когда тот поднял на него взгляд.       – Десница, – кивнул Джендри, прикладываясь к бурдюку и отпивая.       Ещё по прибытии в Винтерфелл Варис не замедлил сообщить ему, что мальчишка – сын Роберта, но у Тириона доселе не было времени рассмотреть его как следует. Хвалёное крепкое семя Баратеонов представляло для десницы королевы немалый интерес. Всё-таки он никогда не видел детей покойного короля.       Джендри был этакой помесью Баратеонов и черни. У него были синие, как небеса Штормового Предела, глаза, волосы цвета их тёмной плодородной земли и крепкое телосложение истинного воина. И всё же черты лица были более резкие, чем у того же Ренли, разрез глаз глубже, чем у Роберта, а челюсть тяжелее, чем у Станниса.       Тирион решил, что спать пока рано, а прогулку на свежем воздухе можно превратить в посиделки.       – Не празднуете? – спросил он, присаживаясь рядом в телегу.       – А есть что праздновать? – глухо переспросил юноша.       – Кроме очевидной победы над Иными, думаю, вам есть что праздновать, – Тирион поманил к себе бурдюк жестом. Джендри без эмоций передал ему хмель. – Своё имя, например. Признание, возможность править и создать семью. Ведь это то, чего хотят все бастарды, разве нет? – Тирион отсалютовал бурдюком и приложился к нему губами. Пить он не стал, но как и наделся, юноша этого не заметил.       Джендри нахмурил брови и повернулся к нему. На лице его мелькнуло раздражение.       – Откуда вам знать, чего хотят бастарды?       – Все карлики бастарды в глазах отцов, – повторил Тирион слова, сказанные им семь лет назад на этом самом дворе в такую же тёмную ночь пира ещё одному бастарду. – Я понимаю.       Как и Джон много лет назад, Джендри задумался над его словами, и непробиваемая оболочка недоверия дала трещину. Однако, в отличие от Джона, Уотерс, не получавший признания много дольше, был с ним не согласен.       – Сомневаюсь, что понимаете. Была ли ваша жизнь когда-нибудь пуста и бесцельна, лорд Тирион? Когда вы не знали, что принесёт день завтрашний, когда не знали, зачем стремитесь к этому «завтра»? Когда некуда идти и не к кому возвращаться? – Джендри взял из ослабевшей руки Тириона бурдюк и сделал несколько длинных глотков. – Может вы и карлик, но ваш отец всегда был готов принять вас под своей крышей, а вернуться вы могли к своему брату.       Тирион с удивлением понял, что малец действительно прав. Как сильно бы не ненавидел его лорд Тайвин, он всегда признавал его своим сыном, он развязал войну с северянами ради него.       Юноша устремил взгляд синих глаз в пустоту перед собой. Очень грустных синих глаз.       – Вы тоскуете по отцу, которого не знали, милорд? – осторожно поинтересовался Тирион.       Джендри покачал головой и почти ухмыльнулся на это замечание. Но тяжёлые думы в его голове не дали губам растянуться в ухмылке.       – Вы знаете, – медленно начал он, всё ещё не глядя на Тириона, – прошлой ночью, сражаясь с ними, я впервые в жизни почувствовал, что мне есть к кому возвращаться. Я знал, что моя жизнь кому-то важна.       – Теперь ваша жизнь важна всем Штормовым Землям.       – После того, что я ощутил вчера ночью, этого – недостаточно, – жестко отрезал Джендри и поднялся на ноги. Тирион на секунду увидел Роберта, восставшего из могилы. Юноша был возбуждён и зол. – Ну же, десница королевы, скажите мне, было ли у вас то, что стоило бы всего? То, чего вы желали всем своим существом, за что бы убили тысячи и за что бы выжили?       Джендри остановился напротив него. Синие глаза его горели так ярко, что у самого Тириона запершило в горле от воспоминаний.       Он вспомнил Шаю, её темные кудри, дерзкую ухмылку, постоянный жизнерадостный восторг и холодную жестокую рассудительность. Вспомнил её объятия после Черноводной, и как она плакала, когда он отправлял её в Волантис. Вспомнил холод в её взгляде на суде и её уставшее от соития тело, развалившееся на кровати его отца. И последний вздох, сорвавшийся с её губ.       – Было.       Джендри удовлетворённо кивнул и сказал чуть дрогнувшим голосом:       – Тогда вы можете понять, какая дыра остаётся внутри, когда это отнимают. Эта пустота больше всего, что вы чувствовали раньше. Бастард не знает чего желать от жизни, он лишь идёт вперед, надеясь, что выживет.       Тирион взял из его руки бурдюк и порядочно отхлебнул. В пекло трезвость.       Юноша проследил за ним взглядом и задумчиво продолжил:       – Королева сегодня сделала меня целым, дала мне то, о чём я не мог и желать. И сегодня я потерял всё, чего хотел. И пустота, которая осталась после этого, не заполнится ни Штормовыми Землями, ни всеми грёбанными Семью Королевствами.       Тирион сморщился и передал бурдюк Джендри. Уже по тому, как он пил, Тирион понял, что в горле Баратеона стоит тот же комок, что он пытался залить вином минуту назад.       – Проклятая любовь Баратеонов.       Юноша захлебнулся и вино потекло ему за воротник.       – Что?       – Проклятая любовь Баратеонов, мальчик. Ты унаследовал не только удальство и храбрость своего отца, внешность Ренли и непреклонность Станниса. В твоей крови течёт проклятая любовь Баратеонов. Кажется, одна из сестёр Старк? – Тирион всерьёз задумался. На его взгляд, Санса была одной из самых достойных любви женщин в Вестеросе, но думая о грубоватом, простоватом, доблестном лорде Штормовых Земель, ему на ум приходила лишь героиня Битвы за Рассвет. – Думаю, скорее младшая. Твоя семья всегда выбирала в возлюбленные людей с огоньком.       – Много ли вам известно о моей семье? – с вызовом спросил юноша, вздёргивая подбородок.       – Больше, чем тебе, – спокойно заметил Тирион и похлопал по доскам телеги рядом с собой, призывая его есть. – Раз уж ты вскрыл душу передо мной, позволь отплатить тебе добром и рассказать одну историю. Думаю, ты не так много знаешь о Роберте?       Джендри сел рядом с ним. Спесь с него слетала легче, чем со всех видимых Тирионом лордов и королей вместе взятых.       – Всё, что я знаю – разнится. Джон говорит, что мой отец был храбрым и доблестным воином, достойным уважения самого лорда Эддарда. Люди в кабаках говорили, что последние семнадцать лет своей жизни он только и делал, что выпивал и покупал шлюх. Кому верить?       – Всем им, – Тирион невозмутимо отпил из бурдюка и передал вино Джендри. Ему потребуется хмель. – У него был прямолинейный характер, грубый язык и доброе сердце. Роберт был самым отважным воином, которого мне доводилось встречать. Он убил сильнейшего рыцаря Семи Королевств – Рейгара Таргариена – и ворвался в королевскую гавань, отбросив тысячу золотых плащей Эйриса. А после того, как он сел на Железный Трон, его кровь остыла к битвам и горячилась лишь от женского тела и хмеля, – Джендри нахмурился и опустил бурдюк, который поднёс к губам. – И в этом была виновата Лианна Старк. Твой отец был обручён с ней. Он любил её и лелеял, не коснулся её и дыханием за всё то время, что они были обручены. Роберт позволял себе сливать юношескую похоть в других женщин, шлюх и высокородных, но Лианна Старк была его мечтой, – Джендри задумчиво улыбнулся, не глядя на Тириона, но тот поспешил вернуть его из сладких грёз на грешную землю. – А потом Рейегар Таргариен украл её, – улыбка сползла с губ молодого Баратеона. – Роберт был готов обратить в пепел все Семь Королевств лишь ради того, чтобы вернуть её. Но она умерла в Дорне, а его женили на моей сестрице. Он разбил чёрный панцирь на груди Рейгара, раскрошив все кости в его теле, а мужчину, что убил его детей и изнасиловал жену, пожаловал ко двору. Он провёз труп Безумного Короля вокруг Королевской Гавани, привязав его за ноги к своему коню. Он посылал наёмников к беременной Дейенерис, стремясь искоренить род Таргариенов. Но ни Семь Королевств, ни красивейшая женщина в роли его жены, ни кровожадная месть не смогла затмить ту пустоту, что оставила после себя Лианна Старк. Всё это произошло, потому что Баратеон любил.       – Зачем вы рассказываете мне это? – почти агрессивно спросил Джендри, но Тирион за руку удержал его, не дав подняться с телеги.       – Твой дядя Станнис тоже однажды полюбил. Селиса, что была его женой, не дала ему ничего, кроме безумия, мертворождённых сыновей и больной серой хворью девочки. Но в Вестерос приплыла невиданной Станнису красоты женщина и покорила его сердце.       На лице Джендри промелькнуло понимание. Кажется, об этой истории ему было известно немного больше, чем Тириону, слышавшему о ней на Драконьем Камне от Вариса и сира Давоса.       – Красная Женщина.       – Ты видел её, – утвердительно сказал Тирион. – И можешь себе представить, что испытывал к ней твой дядя, никогда не знавший подобных ей, – Джендри кивнул. – Она шептала ему на ухо молитвы своего бога, а он жёг тех, кто противился ей на кострах. Он шёл в войны, в которые его вели её слова, он даже сжёг свою собственную дочь, потому что верил только ей. Твой дядя потерял голову, когда Мелисандра покинула его, и проиграл войну. Всё это произошло, потому что Баратеон любил.       Джендри поднялся на ноги и принялся расхаживать из стороны в сторону. Его слегка пошатывало от выпитого, брови сошлись на переносице, а руки сжались в кулаки, но он не уходил. Нервничал, дрожал от гнева или горечи, но оставался. Хотел дослушать.       Тирион впервые подумал о том, что Дейенерис не ошиблась, сделав его лордом.       А вот младшая Старк вполне могла, отвергнув его.       – Твой дядя Ренли был чудесным человеком, – продолжил Тирион. – Ренли был добрым, щедрым, справедливым, жизнерадостным. У него были хорошие манеры и он нравился всей стране – от крестьян до лордов. У него не было амбиций и страсти к власти. Но они были у Маргери Тирелл, сестры его возлюбленного Лораса.       – Мой дядя любил мужчин? – ошарашено переспросил Джендри.       Тирион махнул рукой. –       Твой дядя любил, и этого было достаточно. Лорас говорил ему, каким прекрасным королём он станет, как возвысится, и вместе с ним его сестра, которую за него выдавали. И желания угодить возлюбленному было достаточно, чтобы узурпировать законную власть Станниса, и развязать войну Пяти Королей. Если бы не было Лораса, Ренли остался бы верен брату, его войска примкнули бы к Станнису и война была кончена намного раньше. А вместо этого мы получили семь лет кровопролития. Всё это произошло, потому что Баратеон любил.       Джендри остановился к нему в пол-оборота. Его синие глаза были прикованы к конюшням.       – Вы хотите сказать мне, что во всём, что происходило в Вестеросе в последние годы виновата моя семья? – почти утвердительно спросил Джендри.       Лицо Тириона сделалось жёстким.       – Я хочу сказать, что любовь – это самое жестокое, что происходило с человечеством. Она способна разжигать войны, лить кровь и убивать невинных, – Джендри сцепил руки перед собой. – Сколько тебе лет?       Он выглядел довольно взрослым, но, может, всё дело было в тяжёлом труде в кузнице.       – Двадцать три.       Тирион кивнул, возвращаясь мыслями к кровавому дню, когда лорд Болтон получил Север, тело леди Кейтелин выбросили в воды Трезубца, а к голове Короля Севера пришили морду его лютоволка.       – Столько же, сколько было бы сейчас Роббу Старку, погибшему из-за того, что женился на любимой женщине. А сколько лет сейчас нашей воительнице?       Джендри смутился. Настоящий лорд не рассказывает о своих любовных делах с той или иной леди, только о шлюхах. И Баратеон был настоящим лордом.       Тирион решил помочь юноше.       – Готов поспорить, столько же, сколько было Серсее, когда Роберт взял её, влюблённую, в жёны и шептал ей на ухо имя Лианны Старк.       Джендри улыбнулся неожиданно горько.       – Что ж, по-вашему, лучше не любить вовсе?       Тирион испугался по-настоящему. В последнее время он стал слишком часто бояться призраков королей. Призрака Эйриса в гневе Дейенерис, призрака Старка в движениях Джона, призрака Роберта в синих глазах Джендри.       Он надеялся предотвратить страдания юной любви, которая без мудрого совета отца могла превратиться в пьяное безумие и самобичевание, как было с Робертом. Он думал, что ему под силу вразумить юношу, влюбившегося, судя по всему, впервые. Он рассчитывал, что пример его семьи вдохновит его не совершать тех же ошибок.       Но Арья Старк впилась клещом в его сердце и с каждым вздохом выдирала из него кусок, разрушая наречённого Баратеона.       Тириону стало его по-настоящему жаль. Он со вздохом поднялся с повозки и коротко сжал предплечье Джендри.       – По-моему, любить стоит лишь для того, чтобы испытать на себе что такое настоящая боль. Опыт бесценен. И после этого, если выживешь, ты будешь закалён от всего, что только может произойти с человеком.       Головокружение, несмотря на удвоенное количество выпитого, прошло, поэтому Тирион с чистой совестью забрал почти пустой бурдюк у Джендри и засеменил к своим покоям. Он решил не оглядываться, чтобы не смущать юношу. Всё-таки не стоит кому-либо видеть, как едва названный лорд Штормового Предела не может сдержать чувств, оплакивая потерю северной волчицы.