Несколькими месяцами ранее
Не зря мудрый царь Соломон носил кольцо с надписью «И это пройдет». Самое страшное потрясение, самое неизбывное горе, самая обжигающая радость — ничто не вечно в этом мире. И каждый для себя решает, хорошо это или плохо. Когда ублюдок Танос щелкнул пальцами, сотворив то, о чем до сих пор старались не говорить вслух, и погрузил Вселенную в хаос, казалось, что это никогда не пройдет. Навеки останется разломом в душе между «До» и «После». Но время, как бы банально, это не звучало, — лучший лекарь. Ушедшие вернулись через пять лет, оплакивающие их вытерли слезы, и жизнь медленно, но неумолимо начала заявлять свои права. Кажется, все понемногу налаживалось.***
Развалившись на кресле в гостиной Базы, Тони устало крутил шеей. Броня его была все более и более безупречна, а вот собственный, увы, не столь совершенный организм, кажется, постепенно начинал давать сбои. То спина после долгого таскания тяжестей начинала ныть, то шея затекала нещадно, а потом колола иголками, то снова и снова по ночам сердце, казалось, готово было разорвать все миокарды к хренам от бесконечно крутящихся перед глазами самых желанных в мире картин… Так, стоп. Вот об этом — не надо. Об этом — нельзя. Это — то, что лучше не трогать, не вспоминать, не прикасаться. Во избежание. Это то, что Тони собственноручно спрятал в самый отдаленный файл в бесконечном сервере своего мозга, защитил несколькими степенями защиты, а пароль спрятал даже сам от себя. Может, когда-нибудь, если вдруг судьба пошевелит шестеренками и заставит их крутиться в другую сторону, он и отыщет тот пароль, дрожащими пальцами откроет секретный файл и окончательно свихнется от того, что, оказывается, счастье — есть. Но это когда-нибудь... Потом... Наверное. А сейчас он просто изредка, ненароком, косил взглядом на болтающего с Клинтом Питера и благодарил судьбу за то, что она даровала ему такую возможность. — Этот мудак мне каблук сломал, — слегка капризно протянула Наташа, скептично глядя на свою пострадавшую в неравном бою туфлю. — Ты ее еще не выкинула? — хмыкнул Тони. — Я думал, твоих пятидесяти восьми новых пар обуви достаточно, чтобы ты не возилась с одной испорченной. — Сдурел? — Наташа даже не обернулась, так и сяк оглядывая туфлю и огорченно морщась. — Эти были лучшие, любимые, прошедшие со мной через огонь и воду. Вот скажи мне, Тони, где ты найдешь каблук такой остроты, прочности, а главное, такого поражающего воздействия? Есть у тебя такой, а?! — Упаси господи, — наигранно задрал руки Тони, — куда мне такие тонкие материи и ваши шпионские штучки! Я уж грубо обойдусь чем попроще. — А я бы посмотрел на Тони на каблуках, ему бы пошло, — вдруг выдал Стив. Все примолкли, пытаясь осознать и принять для себя тот невероятный факт, что Капитан Америка, кажется, реально пошутил. Первым отмер, ожидаемо, сам Тони. — Я понимаю, Кэп, что за семьдесят лет во льдах ты соскучился по своим дамочкам из кордебалета в корсетах и на высоченных шпильках, но я тут ни при чем. Нет, признаю, — он заговорщически понизил голос, — что во времена моей веселой юности мы развлекались самыми разными способами, но, поверь мне, мой заледенелый друг, ты не хочешь этого видеть. — А я не заледенелый, и я хочу, — заржал Клинт, хлопнув Питера по колену. — И наше молодое поколение тоже хочет! — Эээ, — тот моментально залился краской, исподлобья зыркнув на наставника, — неправда… Ничего я не хочу! — Господи, Питер, ты опять покраснел, — умилилась Наташа, вмиг забыв про свою неудачу. — Ты не считал, сколько раз в сутки это делаешь? Ставлю свою вторую туфлю — совершенно целую, заметь — на то, что раз десять, как минимум. — В следующий раз обязательно посчитаю, — храбро пообещал Питер, — правда, женской туфли для ответной ставки у меня нет, — он запнулся, словно набираясь храбрости, — разве что мистер Старк одолжит из своих юношеских запасов. От грянувшего смеха он еле заметно вздрогнул, а ладонь Тора, с размаху дружески саданувшая по плечу, похоже, заставила призадуматься, не пора ли бежать. — Тони, — с легкостью перекрыл общий гомон бас Тора, — а твой ученик-то скоро тебя превзойдет! Тони улыбнулся краешками губ, неспешно, демонстративно отпил глоток янтарно переливающегося виски, и, глядя на Питера, на одного Питера, четко, чеканя каждую букву, произнес: — Поверь мне, мой вечно живущий друг, когда это случится, я буду самым счастливым человеком на Земле. Широкая, ничем не сдерживаемая, лучезарная улыбка Питера стала ему лучшей наградой. — А я буду самым счастливым, — вздохнул Клинт, потягиваясь, — когда все это закончится, плохие парни поймут, что негоже так себя вести, и устыдятся. Мстители станут не нужны, и я смогу вернуться домой и заняться выращиванием своего сада. Будете приезжать ко мне в гости, угощаться лучшими яблоками в Северном полушарии. — Хорошо бы, — скептично протянул устало щурящийся Стив, — но, боюсь, пока вот такие гады, как сегодняшний Перкинс будут стряпать бомбы прямо у нас под носом, не дождаться нам твоих яблок. Быстрее будет в супермаркете купить. — Вам не кажется, что было что-то странное в этой операции? — задумчиво выдал доселе молчавший Брюс, машинально постукивая по коленке. — Вам не померещилось, что это было слишком легко?! Их машина целый час проторчала прямо под камерами наблюдения. Посыльный выдал всю информацию, почти не ожидая вопросов. Замки вскрылись, стоило Наташе к ним прикоснуться. Не настораживает? — Не ищи черную кошку там, где ее нет, дружище. Ты недооцениваешь гений Наташи, — возразил Роуди, и та признательно отсалютовала ему бокалом, — а про посыльного просто смешно. Обычный мальчишка, решивший подзаработать на простом дельце — и тут перед ним вырастает наш герой всея Америки, хмуря брови и укоризненно тыча в глаза знаменитым щитом. Кто бы не раскололся?! Брюс вскинулся, раскрыв рот, и явно приготовился к спору, так что Тони понял, что пора вмешаться. Хватит с него на сегодня Перкинсов, бомб, геройских щитов. Железный человек остался за пределами этой комнаты, и Тони Старк имел на это полное право. — А какая, собственно разница? — властно завершил он готовый разгореться спор. — Если все чисто, то это станет понятно сразу же, стоит нам проверить и выловить все их контакты и протянувшиеся ниточки. А если и нет, то это еще интереснее. Брюс, ты считаешь, что они хотели, чтобы мы попались в их ловушку? Так давай подыграем им, сделаем вид, что проглотили наживку. А сами будем держать ухо востро и посмотрим, к чему все приведет. В конце концов, все охотники согласны с тем, что лучшая охота — это охота на живца. Беннер помедлил пару мгновений, похоже, не до конца удовлетворенный, но возражать все же не стал, хмыкнул: «Ладно, давай так» и откинулся на спинку кресла. — Все, мальчики, — с грацией охотящейся пантеры поднялась Наташа, — вы как хотите, а я спать, глаза слипаются. — Согласен, — поддержал Стив, отставляя бокал, и с кряхтением тоже встал из кресла. — Что такое, Кэп? — хохотнул Тони. — Старческий остеохондроз прогрессирует? — Я так устал, — проворчал тот, — что мне даже плевать на твое неуемное чувство юмора, Тони. Которое, кстати, с годами тоже не молодеет и обрастает плесенью. — Ладно, один — один, — примирительно поднял руки Тони, наблюдая, как вся компания поплелась к выходу. — Вот только одно дельце доделаю… Питер, стоять! Огорченный вздох младшего Мстителя был настолько выразительным, что Тони не смог не рассмеяться. — Мне это воспринимать как «ну сколько можно?!», «я так и знал!» или «задрали, мистер Старк!»? — Вы же сами все знаете, — буркнул Питер, тем не менее подчинившись, вернувшись в зал и угрюмо плюхнувшись в кресло. Тони прошелся по комнате взад и вперед. Начинать этот разговор отчаянно не хотелось — он вымотался, у него ныла шея и хотелось бухнуться в горячую ванну, какие уж тут разговоры. Но и закрывать глаза на всю дурь, которую творит мальчишка, тоже было нельзя. По многим причинам. Он остановился перед креслом, в котором сидел насупленный Питер, и со вздохом присел на краешек стола. — Ну? — затягивать молчание и дальше было глупо, а Паучок первым открывать рот не спешил. — Ты ведь прекрасно понимаешь, что я собираюсь сказать. Питер закатил глаза до боли знакомым движением, и Тони с усмешкой покачал головой. Взрослея на глазах, тот умудрялся оставаться таким ребенком, что порой хотелось то ли уронить лицо в ладони, то ли стукнуться лбом об стену. — Понимаю, — не сразу отозвался Питер. — Полез вперед, не дожидаясь поддержки, не отступил, ослушавшись вашего прямого приказа, и порвал костюм. — Надо же, ничего не забыл, — с невольным удивлением протянул Тони. — Я приятно впечатлен, Паучок. Осознание ошибок — первый шаг к их исправлению… — Я рад, что безмерно вас поразил, — в тон ему отозвался мальчишка, но Тони было не до его сарказма. Он устало потер виски и вздохнул: — Вот только сейчас, Пит, я уже не знаю, способно ли хоть что-то тебя исправить. С Питера мигом слетела вся напускная — Тони видел, что именно напускная — взъерошенность. Он стремительным движением поднялся из кресла и присел рядом, слегка прикасаясь боком. Остаться на месте оказалось непросто. Первым побуждением было отшатнуться, свести контакт к минимуму, погасить тот мучительный жар, что опалил кожу в месте соприкосновения, несмотря на несколько слоев одежды. Но Тони справился и смог не шелохнуться. Нельзя отодвигаться, пацан не поймет, решит, что наставник слишком рассердился. Ему же не объяснишь, что… Черт, ничего ему не объяснишь! Какое там ему объяснить, когда себе-то не получается? — Мистер Старк, — прошелестел Питер еле слышно, — не надо исправлять… Он был так близко, что протяни руку — и коснешься. Наваждение стало таким ярким, таким осязаемым, что Тони почти чувствовал, как его пальцы касаются по-детски бархатистой щеки, скользят по угловатой линии скул и подбородка, а потом, господи, потом подушечка большого пальца еле-еле заметно касается упрямо закушенной нижней губы. Стиснув зубы и зажмурившись на миг так, что перед глазами заплясали цветные круги, Тони и от этого сумел удержаться. Снова. Опять. В который раз? И сколько еще их будет?! А Питер тем временем продолжил еще тише: — Я ведь вырос. Перестаньте так сильно меня опекать. Если бы Тони мог, он бы рассмеялся. Можно подумать, он этого не видел! Можно подумать, не понимал, что парень в разы сильнее, и при желании может свернуть его в бараний рог. Можно подумать, не светился от гордости, когда мальчишка выдавал такие идеи, что Мстителям только и оставалось, что изумленно качать головой. Вот только смеяться не хотелось. Потому что пепел Титана все еще горчил на языке и отдавался смрадным привкусом где-то за лопаткой. Слова вылетели сами собой. — Я боюсь потерять тебя снова. Кажется, Питер еще никогда не смотрел на него так долго. Так внимательно, так изучающе, так пронизывающе и так… По-взрослому? Наверно, впервые в жизни Тони почувствовал себя настолько неуверенно и неловко под его взглядом. Ему отчаянно захотелось вскочить, опрокинуть бокальчик, выдать скабрезную шутку. Но ничего этого он не сделал, потому что Питер вдруг крепко сжал его холодную руку своей горячей ладошкой и прошептал: — Я больше никогда вас не оставлю, обещаю вам! И стискивая в кулаке его тонкие пальцы, Тони понял, что он может ему верить.***
Он смотрел на идиллическую картину, услужливо демонстрировавшуюся ему во всех ракурсах с камеры его собственной, новейшей разработки и не мог сдержать злорадной ухмылки. Было до мурашек страшно ошибиться, поверить в свое везение, наконец обратившееся к нему лицом после стольких неудач, но на сей раз сомнений уже не оставалось. Ненавистный Старк сидел, тесно прижавшись к совсем еще мелкому, щуплому мальчишке, держал того за руку и смотрел на пацана так, словно вот-вот собирался повести под венец. Или трахнуть на месте, не суть. Ведь вот главное: он говорил, что боится его потерять. Тони Старк боится кого-то потерять. И смотрит на другого человека, как на смысл своей проклятой богом и дьяволом жизни. Он нервно нажал на паузу и медленно приблизился к монитору настолько, что почти уткнулся носом, впитывая, вбирая, впечатывая в себя это изображение. Сомнений быть не могло. Его поиски закончились.