Сто шагов назад

— Смотри, куда прешь, придурок! Питер лишь нехотя вскинул мутные глаза на прохожего, в которого он неуклюже врезался, и молча двинулся дальше. А ведь еще неделю назад он бы виновато вспыхнул от грубого окрика и кинулся извиняться. Хотя нет, не так. Еще неделю назад Питер никогда бы ни с кем не столкнулся, потому что неделю назад он не плёлся уныло по улице, опустив голову, словно преступник, и делая вид, что в асфальте скрыты все тайны мира. Неделю назад Питер летал! Во всех смыслах этого слова. Вплоть до того момента, как мир развалился на обломки вместе с той платформой и погреб под ними останки злополучного автобуса и счастья Питера. — Мэй, я дома, — по привычке бросил он, переступив через порог. Не задержавшись ни на миг, он двинулся к себе, изо всех сил стараясь делать вид, что не замечает ее обеспокоенных глаз. Перед ней он чувствовал себя отвратительно виноватым. Мэй, которая была для него почти всем, ничем не заслужила такого отношения. Но он просто не был способен отвечать сейчас на ее встревоженное: «Как ты, милый?». Особенно сейчас, когда перед глазами все еще мерзко лыбится жирный черный крест. Тот самый, которым с наслаждением перечеркнули любовно нарисованное неизвестным умельцем в оживленном переулке изображение Железного Человека. Миру хватило недели, чтобы свергнуть своего героя с пьедестала и объявить его врагом человечества. Питеру хватило недели, чтоб повзрослеть и понять, что счастье не для него. Он швырнул рюкзак куда-то в угол, ни капли не заботясь о его сохранности, и обессиленно рухнул на кровать, не обращая внимания на ее жалобный скрип. Ни на что давно не надеясь, он вытащил новенький телефон. Тони подарил его совсем недавно, прибавив, что это подарок на день рождения. На резонное удивление, что до дня рождения Питера еще вроде как почти полгода, он не терпящим возражения тоном отрезал, что это подарок за первый день рождения из пропущенных пяти. И что лучше бы Питеру не спорить, иначе он сейчас же получит подарки за все пропущенные пять лет разом, а так еще есть шанс отделаться рассрочкой. Питер знал, что упрямство Тони равняется только его гениальности, и что иногда проще уступить. А сейчас он держал в руках этот аппарат и в тысячный раз набирал один и тот же номер. Набирал, точно зная, что вежливый до омерзения женский голос ответит, что абонент находится вне зоны действия сети. Питер не переставал звонить и писать Тони с того самого дня, когда все это случилось. Тони молчал с того же самого дня. Ответил он лишь однажды. Сидя на уроке химии, Питер вмиг перестал воспринимать окружающее, увидев на полупрозрачном экране единственно важное для него имя. Открывать текст было безумно страшно. Его рука дрожала, как у смертельно больного, когда он не с первой попытки смог ткнуть на сообщение. «Питер, не ищи меня. Не звони и не пиши. Так будет лучше для нас обоих. Хотя, чтобы ты не забивал себе голову всякой дурью, все же скажу, что ни о чем не жалею и не отказываюсь ни от одного своего слова. Но тащить тебя за собой в это дерьмо я не собираюсь. Ты не заслужил всего этого. Прости, Пит. Если хоть когда-нибудь сможешь». Телефон выпал из вмиг ослабевших рук. Кажется, Нэд его тормошил, кажется, мисс Пэрриш что-то говорила, кажется, Мишель озабоченно заглядывала в глаза. Кажется, он только в этот момент понял, что окончательно потерял Тони, но, кажется, так и не смог с этим смириться. Вот и сейчас почти уже без эмоций он прослушал ставший чуть ли не родным ответ про зону действия сети и, разжав пальцы, уронил телефон на матрас. Не хотелось слушать, видеть, дышать этой вакханалией, что захватила мир, с наслаждением безумца линчевавший своего вчерашнего Мессию. Ничего не хотелось. Жить, в общем, тоже. Какая ирония судьбы — именно то, ради чего Тони пошел против всего мира, было Питеру сейчас не то чтобы очень нужно. Он устало закрыл глаза, уже не пытаясь бороться с самим собой, отлично зная, какие именно картины тотчас возникнут в мысленной черноте. Они не покидали его ни на миг, набрасывались как гиены, стоило лишь сомкнуть веки. Бесполезно было сопротивляться, и потому он лишь крепче зажмурился и вновь провалился туда, неделю назад, в филиал личного ада Питера Паркера.

***

Тогда, перед появлением Тони, тот сумасшедший маньяк весьма доходчиво объяснил Питеру, что его ожидает. Объяснил, что предоставит Тони выбор, кому умереть. В красках расписал, какая мучительная смерть уготована Питеру при падении с такой высоты. Залился безумным хихиканьем при словах, что, может быть, Питеру повезет и он умрет еще в полете от разрыва сердца, хотя — сразу же поправил он себя — с паучьими особенностями Пита это вряд ли возможно. Питер соврал бы, если бы сказал, что ему не было страшно. Было, еще как было! Совсем не хочется умирать, когда тебе только-только перевалило за двадцать, когда весь мир у твоих ног и когда ты наделен небывалыми способностями. Да черт же! Умирать вообще никогда не хочется, но покидать этот бренный мир вот сейчас было как-то особенно обидно и заставляло чуть ли не скулить от несправедливости. Но даже эта обида меркла на фоне кошмарного осознания того, как потом Тони будет справляться со всем этим. Стоя на той платформе, еще пока невидимый для взора Тони, он не мог оторвать от него глаз и молча молил об одном: «Пожалуйста, мистер Старк, пожалуйста, пожалуйста, только потом, после… этого… не упрекайте себя ни в чем! Вы не виноваты! Правда, ни капельки! Вы просто не могли иначе!». Он считал в душе секунды той самой, последней отведенной им минуты. Считал и смотрел. Он хотел, чтобы лицо Тони, глаза Тони, душа Тони были последним, что он увидит в своей никчемной жизни. Он надеялся лишь на то, что псих ошибся и умирать будет не слишком больно. И все же в последний миг не выдержал. Крепко-крепко зажмурился. А потом услышал страшный шум. Понял, что сам все еще стоит на месте. И в этот момент он отчаянно пожалел, что не умер. Он жив. А те люди — нет. И это сделал Тони. Ради него, неуклюжего и незадачливого Питера Паркера. И что теперь Питеру с этим делать?! Он почти не понял, как маньяк вдруг куда-то исчез и на крыше они вдруг остались одни. Почти не запомнил, как перед ним возникла знакомая красно-золотая броня, его подхватили сильные руки и унесли куда-то. Более или менее воспринимать происходящее он начал, когда вновь осознал, что под ногами твердая земля, а Тони, откинувший забрало, смотрит на него темным, грустным и обреченным взглядом. Питер хотел сказать очень много всего. Хотел заорать, хотел упасть и зарыдать, хотел врезать Тони, хотел прижать его к себе… Но все, что получилось, это — выдавить слабое и еле слышное: — Зачем… Тони вдруг оказался близко. Так близко, что чуть подайся вперед и можно поцеловать его глаза. Какие же они несчастные и усталые… И какие же до боли за ребрами любимые… — Затем, что я просто не мог снова тебя потерять. Ты же помнишь… Ты обещал, что никогда меня не бросишь. Пришлось помочь исполнить обещание, раз ты сам не справляешься. — Поцелуй меня. Питер сам не знал, почему из всего вороха мыслей, что метались внутри, вырвалось именно это. Но едва произнеся, понял, что именно оно — самое правильное. Тони аккуратно обхватил его лицо ладонями, невыразимо медленно приблизился и очень бережно, едва ли не почтительно поцеловал его в лоб. — Вот и все… — тихо прошептал он. — Все. Немного же нам времени дали, да, Пит? Он вроде как хохотнул, но этот звук так сильно смахивал на предсмертный стон, что Питер еще крепче вцепился в его руки и зарылся лицом в плечо. Только бы не заплакать. Только бы… — Все, малыш, иди. Тебе нужно попасть домой. Как можно скорее. Отцепить руки Питера в костюме Тони было не в пример легче. — Иди, — чужим голосом повторил он и закрыл забрало. — А ты? Питер очень старался, чтобы голос не дрожал. Он должен быть сильным, он должен быть достойным, он не имеет права сейчас обременять Тони. Должен. Но ни хрена не может. — Что теперь будешь делать ты?! — Я? — Тони разжал руки и сделал пару шагов назад. — Мне сейчас лучше скрыться. Ты же понимаешь, что сейчас начнется. Точнее, уже началось. Питер судорожно сглотнул. О да, он все понимал. Вот только от этого понимания впору было на ближайшем дереве повеситься. — Думаешь, он не лгал насчет трансляции? — почти безнадежно спросил он. — Думаешь, люди и правда видели… это? — Уверен, — кивнул Тони. — В этом и была его цель. И он ее добился. Все-таки какой незаурядный мерзавец! Знал, гад, куда бить, и проделал это с пугающим изяществом. — А если все видели… То что теперь? — не то чтобы Питер нуждался в ответе. Он отлично понимал, что это видео грянет, словно гром среди ясного неба, и навсегда изменит отношение людей к доселе так обожаемому ими Тони Старку. — Что? А то, что отныне мне лучше исчезнуть. Пока меня не линчевали на первом перекрестке. — Но это же так нечестно, — выдавил он, с трудом глотая слезы, которые уже не давали говорить нормально. — Так несправедливо… — Питер, — выдохнул Тони и вдруг снова оказался рядом, — мой маленький, честный, справедливый Питер… Помни одно, малыш, — он провел металлической рукой по щеке Питера и прошептал: — я ни капли не раскаиваюсь в своем выборе. А потом резко развернулся, помедлил секунду и взмыл в небо, расчеркивая надвое его глубокую темноту и жизнь Питера. *** — Милый, ужин готов, — выволокла его из бездонного болота воспоминаний Мэй, — ты выйдешь? Есть не хотелось ничуть, но Мэй этого не заслуживала. Он соскреб себя с постели и поплелся в столовую. Сервировавшая стол тетя пристально посмотрела на него. Он видел, как терзает ее желание схватить его за плечи и вытрясти всю правду о событиях, которые взорвали мир неделю назад. Но она этого не делала, и от этого он любил ее еще больше. — Как дела в школе? — неловко нарушила она тишину, которая за последнюю неделю стала завсегдатаем в их доме. — Все нормально, — пожал плечами он, стараясь проглотить впихнутый в рот кусок наверно вкусного мясного рулета. — Сдал тест по литературе, завтра тренировка по декатлону. — Зачем она тебе? — слегка фальшиво рассмеялась она. — Ты и так все знаешь лучше всех, Тони мне в последний раз сказал… Ой! Она замерла, испуганно глядя на Питера и на чем свет стоит коря себя за то, что непроизвольно ляпнула имя, на которое в последнюю неделю было наложено вето в этом доме. Конечно, Мэй знала о чувствах племянника к наставнику. Они никогда не говорили об этом, но, черт возьми, Мэй была взрослой женщиной и прекрасно понимала, что означают искры, брызжущие из глаз Питера каждый раз, когда он восхищенно тараторит о своем кумире. Конечно, это ее совсем не радовало, но она уповала на благоразумие мальчика и на совесть Тони. В конце концов, тот относился к Питеру поистине с отеческой заботой и не давал повода усомниться в своем приличном поведении. Гром грянул, когда ей, не находящей себе места от того, что Питер не пришел домой, хотя они договорились прогуляться по магазинам, позвонила подруга, проорала «Включи CNN немедленно» и тут же бросила трубку. А уже через секунду Мэй прижимала руки ко рту, чтобы не заорать от ужаса при виде Тони Старка, автобуса и парня, лицо которого было скрыто. Вот только Мэй Паркер не нужно было видеть лицо, чтобы вмиг его опознать. А потом автобус рухнул вниз, трансляция прервалась, а Мэй бессильно осела на пол. Что ей еще оставалось… Питер вернулся домой примерно через час, молча ткнулся лбом ей в грудь и замер. Ей хотелось задать ему тысячу вопросов, но все они умерли в ее груди, когда он поднял голову, безжизненно уронил: «Только не спрашивай ничего, ладно?», и медленно ушел к себе. С тех пор она не смела поднять эту тему, о которой беспрестанно талдычили из каждого утюга. Но дальше так продолжаться не могло. — Милый, — отчаянно подыскивая слова, начала она, — так нельзя… Ты же изводишь сам себя. Это… Это явно не то, чего он хотел. Питер замер, так стиснув вилку, что ей на миг почудилось, что кожа на костяшках сейчас порвется от напряжения. Почему-то она не могла отвести от них взгляд. Или ей просто было страшно смотреть ему в глаза. — А чего он хотел? — это прозвучало так сухо и отчужденно, что она едва не поежилась. — Чтобы ты жил, Питер, — кое-как вымолвила она и заставила себя поднять глаза. И вздрогнула от того, каким незнакомым показался сидящий перед ней ее маленький мальчик, которого она столько лет растила как родного сына, отдавая всю себя. — А еще он хотел, чтобы все были живы. Чтобы никакие психи не творили вот такого. И уж точно, чтобы его самого всякие ублюдки типа Флэша Томпсона не называли мерзким ничтожеством и убийцей, — выплюнул он и запнулся, словно задохнувшись. — Ох, Питер… — она вскочила с места и, наплевав на все, прижала его голову к груди. — Мальчик мой… Как же так… Боже, за что все это… И впервые за неделю, чувствуя заполошный стук ее так беззаветно любящего сердца, он разрыдался. Так открыто и безостановочно, как не плакал давным-давно. — Мэй… Мэй, это такой ужас, — кое-как, все время срываясь на всхлипы, выдавил он, обеими руками прижимая ее к себе, — они такое про него говорят… Такое страшное! Все сразу забыли про всё, что он для них сделал. Сколько раз, Мэй… Сколько раз он их спасал, весь мир спасал, пол-Вселенной вернул, а сейчас все накинулись. Как стая. Кажется, они его готовы заживо порвать, если бы увидели… Я сегодня слышал, как… — он замолк, силясь повторить то, что язык не поворачивался, — как на улице орали, что Президент обязан объявить его вне закона, чтобы на него могли объявить охоту и любой человек мог его пристрелить без суда и следствия, как собаку. — Господи… — прошептала Мэй, хватая ртом воздух и стискивая в ладони мягкие локоны жмущегося к ней, как в детстве, Питера, — господи… Откуда, ну откуда такая злость… Что мы за твари такие… Не особо думая, что делает, она потянула Питера к дивану, упала на подушку сама и заставила сесть его. Но он тут же бессильно улегся ей на колени, безотчетно подставляясь под ласку ее теплых пальцев в своих волосах. — Знаешь… — глухо разбил он нависшее тучей молчание, — я боюсь глаза поднимать. Мне кажется, что все знают, что это я. Что из-за меня Тони… — он осекся и до боли закусил побелевшую губу. — Мне кажется, все только об этом и говорят. В мусорных урнах я вижу разодранные постеры с его изображением. Сегодня запнулся о фигурку с оторванной головой. На стенах дети пишут: «Смерть убийце». Да что я тебе говорю, ты и сама все это видишь… Мэй промолчала: возразить ей было нечего. — Я сегодня шел и думал. Почему? Почему в кино, в комиксах, в сказках всегда в последний момент случается чудо и приходит спасение? Так почему в жизни этого не случилось?! Почему опять все свалилось на него одного?! Почему никто из Мстителей не смог к нам прорваться?! А знаешь, что самое страшное, Мэй?! Почему я ничего не сделал??? Почему я стоял, героически готовился сдохнуть и даже палец о палец не ударил, чтобы ему помочь??? Как я вообще после этого могу говорить, что люблю, как, Мэй?! Мэй и рада была бы сказать хоть что-то, чтобы хоть самую малость снять этот непосильный груз с его души. Но ей было нечего сказать. И поэтому она только тихо плакала. **** — Есть идеи? На риторический вопрос Стива ответом была закономерная тишина. Идей не было, да и быть не могло. Сборище мрачных, раздавленных остатков некогда блестящей команды Мстителей — очень плохой генератор идей. — А какие тут могут быть идеи? — невольным эхом вязких, апатичных мыслей Питера отозвалась Наташа. — Сделанного не воротишь, а чем все это обернулось и что творится в обществе — не мне вам рассказывать. Все промолчали, но неведомым образом это молчание стало еще более тягучим и давящим. — По Тони никаких новостей? —  вновь подал голос Стив. На сей раз молчание разбить было некому. Наташа и Клинт, не раскрывая рта, покачали головой. Брюс, сидевший низко опустив голову, даже не пошевелился. — Брюс, — обратился к нему Капитан, — что с машиной времени? — Ты знаешь, что я думаю по этому поводу, Стив, — нехотя отозвался тот. — Вмешательство в прошлое — это не шутки, во-первых. Во-вторых, мы все равно не исправим нашу линию и не вернем людей, а в-третьих, и главных, без Тони мне не восстановить всю технологию, которую чертов фиолетовый ублюдок разнес на куски. — Мда… Питер, нечего добавить? Может, вспомнишь хоть что-то, что поможет найти Тони? — чувствовалось, как сильно Стиву не хочется тормошить Питера, но у него не было выбора. Питер, окопавшийся в кресле в отдалении, последовал примеру Наташи и тоже уныло помотал головой. Говорить не хотелось, как, собственно, и видеть кого-либо, но все-таки здесь, среди людей, что за короткое время стали такими близкими, дышать было немного проще. Горе сближает, теперь Питер знал это точно. Конечно, вся команда моментально поняла, кто был тот парень и ради кого Тони совершил то, о чем даже говорить страшно. Поняла и не задала Питеру ни единого вопроса, кроме чисто деловых наподобие вооружения преступника, его внешности и поведения. Зачем? Если и так все кристально ясно. — У нас по-прежнему нет ни единой внятной картинки этого урода, — сухо произнесла Наташа, — я не знаю, как он это сделал, но почти нет даже снимков фигуры, только несколько смазанных кадров. Лица нет в принципе. Со слов Питера мы составили фоторобот, но у меня нет никакой уверенности, что его внешность не была изменена. Немного макияжа, пластика и силикона, и вот уже мы имеем совершенно другого человека, которого мать родная не опознает. — Опрос пассажиров, успевших покинуть автобус до захвата, тоже ничего не дал, — мрачно добавил Роуди. — Да, некоторые очевидцы с трудом вспомнили, что в уголке тихо сидел невзрачный, ничем неприметный мужик, но описать его все затруднились. Я показал им наш фоторобот. Говорят, вроде похож, а вроде и нет. — Короче, ничего существенного, — подытожил Кэп, стискивая зубы и машинально постукивая кулаком по столу. — Плохо! Надо рыть, сильнее, мать вашу! Питер безучастно подумал, что в другой раз эта фраза из уст Кэпа стала бы хитом дня. Ее разбирали бы под микроскопом, ржали и веселились, подшучивали над Стивом и строили предположения, кто же все-таки испортил их благопристойного героя. А сейчас их кладбищенскую угрюмость даже это не развеяло. Потому что Тони не было с ними. — Зачем? — неожиданно даже для себя самого спросил он. — Зачем искать того урода? Какая разница, кто он? Он больше не будет ничего делать. Он хотел навредить Тони. Он это сделал. Зачем нам теперь его искать… Тони этим… — дыхание перехватило, и он с трудом закончил: — Тони этим все равно уже не поможешь. Даже не поднимая головы, он чувствовал, как они все внимательно на него смотрят, и кожей ощущал их несогласие. Да, они все были друзьями Тони, но прежде всего они были Мстителями. Они видели серьезную угрозу для людей, — а сумасшедший, способный провернуть такое, был несомненной угрозой, — и они должны были ее ликвидировать. Питер тоже был Мстителем, и это никто не ставил под сомнение. Но влюбленным по уши мальчишкой он был намного дольше. Влюбленным без всякой надежды на взаимность и вдруг эту взаимность обретшим. И так же вдруг ее утерявшим. Он, конечно же, все понимал про долг и ответственность и знал, что обязательно возьмет себя в руки. Возьмет. Обязательно. Только дайте ему немного времени. Совсем немного… — Извините, мне надо… Там… — пробормотал он невнятно и сбежал, отчетливо понимая, что больше ни секунды не выдержит этих теплых и сочувственных взглядов, которые с него буквально не спускали с Того Самого Дня. *** Мастерская, как всегда, заставила чуть ли не согнуться от воспоминаний, с размаху ударивших под дых. Это место было пропитано Тони, оно дышало Тони, оно пульсировало в унисон с его сердцем. И каким же безжизненным оно выглядело сейчас… Питер машинально провел пальцем по заброшенному верстаку и пустым взглядом уставился на пыль на кончике пальца. Прошла всего-то неделя, а тут уже скопилась пыль. И это при том, что Дубина и прочие подсобные роботы старались убираться и выполнять прочие свои обязанности ежедневно. Но какое это имело значение, если в этом месте больше не было души? Питер медленно прошел к креслу Тони и тяжело опустился в него. В первый день, когда он вошел сюда — на что, если честно, даже не надеялся, полагая, что Тони снял его доступ, — ему казалось, что он чувствует исходящий от спинки жар тела Тони. Что он вдыхает терпкий аромат его туалетной воды. Что Тони стоит за спиной и вот-вот подойдет и положит руки ему на плечи, со смешком произнося: «Карапуз, ничего не попутал?». Но Тони не было. А Питер не знал, как ему теперь быть одному. — Где же ты, Тони? — тихо прошептал он. — Почему ты прячешься от меня? Ведь вместе мы могли бы… — Приветствую, Питер, — негромко отозвалась Пятница. — Ты знаешь, почему мистер Старк это сделал. Он заботился исключительно о тебе, считая, что нахождение рядом с ним для тебя сейчас совершенно не нужно и даже опасно. — Ты не скажешь мне, где он, верно? — без всякой надежды вяло уронил он. Конечно, не скажет. Он и сам не знал, сколько раз задавал ей этот вопрос. И каждый раз ответ был неизменен: «В доступе отказано». Не сказать, что Питер был этому удивлен. Поначалу он даже не сильно этому испугался, самонадеянно решив, что быстро взломает код отказа. Но в очередной раз убедился, что не зря Тони Старк считается величайшим умом современности. Неизвестно каким образом в Тот Самый День, расставшись с ним, Тони успел внести целый ряд изменений в протоколы безопасности Пятницы, которые Питеру были неподвластны. Конечно, пока неподвластны! Питер был уверен, что рано или поздно, он взломает Пятницу и все узнает. Но пока у него ничего не выходило, и Питер каждый день спускался в святая святых Тони даже не затем, чтобы попытаться найти концы. Он просто не мог иначе. Все, что ему осталось, это вдыхать фантомный запах Тони и закрывать глаза, представляя его пальцы на своих плечах. Так мало и так много одновременно. — Пятница, а сможешь показать мне, — внезапно спросил он, залившись краской от отчаянной идеи, — нашу последнюю встречу? Он думал об этом. С Того Самого Дня думал. Но не мог решиться. Напоминание о том, как реально все это было, как близко до счастья, было невыносимым в своей безразличной жестокости. Но сейчас он просто иначе не мог. Тоска с каждой секундой высасывала из него последние силы и энергию. Он должен был противопоставить ей хоть что-то. — Могу, Питер, — мягко ответила та, и экран перед Питером вспыхнул. Вот они оживленно спорят над охраной Питера (чувство вины вновь накрыло с головой и заставило застонать вслух: если бы только он послушался Тони и разрешил следовать за собой дрону-охраннику сразу же!). Вот Питер обходит модель дрона со всех сторон и восхищенно хвалит ее. Вот Тони, прожигавший его сумрачным взглядом, вдруг делает шаг навстречу и бережно, но настойчиво его целует. Вот испугавшись вырвавшихся наружу чувств, пытается отстраниться. Вот он сам, с совершенно дикими глазами, тащит Тони обратно и в свою очередь неловко прижимается к его губам. Питер машинально провел пальцем по губе. Он помнил этот поцелуй. Он будет помнить его всегда. Помнить, какие горячие и сухие были губы Тони. Каким глубоким и нечитаемым стал его взгляд. Как нетерпеливо вплетались его шершавые пальцы в волосы Питера. Как гулко грохотало между ними чье-то сердце. Как он был счастлив тогда. Неприлично, невыносимо, безбрежно счастлив… Видео шло и шло, Пятница, не слыша сигнала, не останавливала воспроизведение, но Питер уже не смотрел на экран. Там ничего не происходило, ведь Тони тогда ушел на совещание, а сам он беззаботным кузнечиком поскакал к Мэй. Поскакал, не зная, что это была их последняя встреча до того момента, что разделил все на «До» и «После». Думал, что все только начинается, не зная, что все уже закончилось. Он медленно сгорбился в кресле и закрыл лицо руками. Слез не было. Кажется, вообще больше ничего не было. « — И что теперь?» — вдруг раздался такой любимый, такой нужный голос, что Питер невольно вздрогнул и отнял ладони от лица. На экране вновь появился Тони, видимо, вернувшийся после совещания. Этого Питер еще никогда не видел и даже в своем полном опустошении не смог отвести глаз от экрана. Тони был такой веселый, такой оживленный, что Питер бог весть в какой раз ощутил, что не может вдохнуть. Он, Питер, по какому-то недомыслию судьбы считавшийся героем, в это время уже был привязан к тому столу, как беспомощная муха. Тот ублюдок уже сидел в автобусе, едущем к Трентон-парк. А Тони еще ничего не знал, еще буквально светился, еще шутил с Пятницей… Питер зажал руками рот, чтобы не кричать. Кричать во весь голос, срывая связки, что он — полное ничтожество, не сумевшее уберечь самого дорогого для него человека. А сейчас даже не способное оказаться рядом, чтобы прижаться к его плечу и перенять хоть крупицу того груза, что вновь свалился на его плечи. « — Пятница, это чье? — Питера, сэр». Против воли Питер недоуменно глянул на экран. О чем речь? И тут же удивленно хмыкнул, увидев в руках Тони свою старенькую флэшку в виде фигурки Железного человека. Подарок Мишель на его шестнадцатилетие с пожеланием: «Подержись хоть так за своего кумира, неудачник». С того дня Питер с ней не расставался. На ней даже не было ничего такого важного, просто… Просто не мог. Краешком сознания скромно проскользнула мысль, что, увидь Тони это доказательство питерова поклонения раньше, он бы помер со стыда вот прямо на его глазах. А сейчас он смотрит на это, и лишь устало пытается не завыть. Но в следующую минуту Пятница сообщает Тони об исчезновении Питера. И это то, на что он смотреть физически не мог. — Выключай, — резко выдохнул он, стиснув подлокотники кресла и не в силах отвести взгляд от вмиг почерневшего монитора. — Мисс Романофф спрашивает, не присоединитесь ли вы к ним за ужином, она была бы очень рада. Первая мысль была отказаться, но потом он заставил себя подумать, что Наташа ни в чем не виновата, и он не имеет права ее обижать. — Хорошо, передай, что я сейчас буду. Он уже взялся за ручку двери, как вдруг в его мозгу ядерной вспышкой взорвалась одна совершенно невозможная идея. — Пятница, — чтобы позвать ИскИн, ему пришлось прокашляться, голос хрипел и срывался, — та флэшка… Где она? Покажи мне! Запись включилась на тот самом моменте, когда Тони облачался в костюм, и кажется, — о божебожебоже! — флэшка все еще была в его руках. — Он взял ее с собой на ту крышу? — Да, Питер. — И… — он никогда не знал, что слова могут быть такими тяжелыми. Кажется, тогда, когда на него свалилось здание, дышать было легче. — Когда он вернулся потом… Он ее не оставил здесь? Пятница молчала. И он знал почему. Тони запретил ей сообщать Питеру любую информацию о его местонахождении. Но это же к ней не относилось! — Пятница, пожалуйста, — сорвался он на крик, — я больше ничего не спрошу, только ответь! Он оставил ее или взял с собой?! — Не оставил, — наконец обронила Пятница. — Взял с собой. Питер еле удержался на ногах от того горячего, как пески Сахары, слепящего чувства радости, что на него накатило. Он бросился в кресло и забегал подрагивающими пальцами по клавишам. Кто бы мог подумать, что шутки ради установленный на флэшку датчик GPS окажется самой нужной, самой вожделенной и самой дорогой вещью в мире. Они поспорили с Нэдом, кто быстрее это провернет, а Мишель смеялась над тем, что в качестве приза они выбрали просто-напросто поход в KFC. Питер тогда проиграл. И полностью потратил свои карманные деньги, уныло глядя на весело подтрунивающих друзей, которые увлеченно уплетали бургеры. Тогда он не знал, что все-таки выиграл. — Ну же… Давай… — тихо шептал он, вбивая запрос и пароли, — давай, малышка… Пожалуйста… — Сканирование завершено, — вдруг громко заявила Пятница, и Питер мог бы поклясться, что в ее голосе явно прозвучали торжествующие нотки. — Объект обнаружен. Вывожу координаты. И Питер, которого вдруг начало трясти, понял, что ничего еще не потеряно. *** Тони раздраженно потер покрасневшие и воспаленные глаза. Щипало нещадно, словно песка насыпали. Ощущение для Тони было, в общем, знакомое, но от того более приятным не становилось. Он не отходил от компьютера уже больше семи часов, и эта цифра, тоже для него достаточно заурядная, похоже становилась критической. Организм, привыкший работать на повышенных оборотах, сейчас, в самый трудный момент, был готов выкинуть белый флаг. — Сэр, вам определенно нужен отдых, — словно нарочно сообщила автономно существующая здесь Пятница. — На Базе ничего нового? — устало потягиваясь, поинтересовался он. — В данный момент связь с Базой и материнским сервером «Пятница» отсутствует. Тони громко выругался. Его уединенный домик в лесах вблизи Онтарио был оснащен всем необходимым и при случае мог выдержать небольшую войну. Но вот проблемы со связью время от времени давали о себе знать. Помня об этом, он все время давал себе слово наладить бесперебойную линию, но постоянно находились более важные дела. А потом стало уже некогда что-то править. Он бессильно опустился на скромную постель и вытянул затекшие конечности. Бездействовать не хотелось. Пока он работал, пытался найти того мерзавца и загружал мозг задачей, было проще. Но стоило расслабиться, как перед мысленным взором вставала одна и та же картина. Испуганные глаза тех людей за замызганными окнами автобуса. И смирившиеся с неизбежным глаза Питера. Он знал, отныне эта картина никогда его не покинет. И он знал, что заслужил это. Вот сейчас он уснет, и снова, как вчера, позавчера, позапозавчера, окажется на той крыше, и снова будет искать выход. Которого нет. — Сэр, на посадочную площадку приземлился квинджет, — совершенно будничным тоном прервала вязкий поток его мыслей Пятница. Его подбросило на кровати, сон словно рукой сняло. — Кто?! — рявкнул он, нащупав реактор и готовясь активировать броню. — Питер Паркер, сэр.