Сто шагов назад

— То есть все?! Этого дерьма уже не случится? Конечно, Питер понимал, что это бесконечное повторение одного и того же вопроса начинает выглядеть глупо, но кто бы знал, насколько ему сейчас было на это плевать. Те отвратительные заголовки про убийцу все еще жгли сетчатку льющейся из них ненавистью. Те злобные крики все еще заставляли судорожно зажимать уши. Те сломанные красно-желтые фигурки все еще хотелось поднять, обтереть от грязи и спрятать от всего мира за пазухой. А теперь всего этого не будет? Теперь все пойдет иначе?! Тони аккуратно отодвинул Питера, уставившегося на него одновременно требовательно и недоверчиво, и поднялся, с гримасой облегчения выпрямляя затекшие ноги. — В такие моменты завидуешь Сосульке, — деланно небрежно посетовал он, потягиваясь. — У него вот ничего никогда не болит. А мне, кажется, скоро совершенно точно будет пора на покой. Ты случайно не знаешь, чем лечат старческий артрит, или как там оно называется. Старый добрый Джек Дэниелс поможет? В крайнем случае я даже готов принять лечебную ванну из этого благословенного напитка. Краем уха ловя чушь, что нес Тони, Питер сам удивился тому, что даже не подумал обижаться на эту глупую и несвоевременную болтовню. Старк мог нести полную ахинею, язвить, строить из себя всезнающего босса сколько угодно. Но кого-кого, а Питера ему было не обмануть. От той огнеопасной смеси замешательства, неуверенности и сумасшедшего облегчения, что буквально выплескивались из глаз Тони, Питеру хотелось кричать. — Да ладно тебе, Тони, — наконец выдохнул он, — признай уже, что сам в шоке от того, что все вышло. Тони отошел на пару шагов, сердито попинал кучу жухлых листьев, плотным ковром накрывших еле видимую среди сухой травы тропинку, и, не оборачиваясь, недовольно пожал плечами. — Ты, карапуз, становишься слишком прозорливым. Пока не знаю, что думаю по этому поводу и как к этому отношусь. Но определенно есть в этом нечто приятное. Ладно… — протяжно вздохнул он, словно решившись, и все так же преувеличенно внимательно разглядывая заросли перед собой, добавил: — Когда я за тобой сиганул, даже не надеялся, что вот так в конце выйдет. Я вообще не думал об этом психе и автобусе, если честно. Мне просто было пиздец как страшно, Пит, что я тебя больше не увижу. Питер за свою жизнь пережил много такого, что будучи увековеченным на страницах комиксов, вызвало бы скептичную гримасу: что за бред, не бывает такого, слишком все неправдоподобно и вычурно. Но несмотря на все, что с ним стряслось, с этой секунды именно сегодняшний день однозначно захватил пальму первенства в списке «Самые Невероятные Дни Питера». Конечно, он знал, что много значит для Тони. В общем-то, «благодаря» тому мерзавцу, которого они сегодня так эпично обломали, сомневаться в чувствах Тони больше не приходилось. Но он не мог даже предположить, что Тони, так крепко сросшийся со своей маской бесчувственного и обаятельного мерзавца, вот так легко и просто произнесет эти слова. В системе координат Питера Паркера это событие моментально взлетело в разы выше недавнего предотвращения ими этой жуткой трагедии. — А теперь я сижу вот тут, в этом богом забытом парке. Смотрю на твои ужасные кроссовки, — он укоризненно и обличающе ткнул в Питера пальцем, — кстати, напомни мне немедленно купить тебе новые, как вернемся! Вспоминаю, что пассажиры того автобуса уже разбрелись по домам и, должно быть, ругаются на мерзкую погоду… Так что да, Питер, сдаюсь: я в полном шоке. Хотя казалось бы, после Таноса меня сложно удивить. Но поздравляю, вам с этим сукиным сыном это удалось. Останавливает меня от полного смятения лишь то, что все наши успехи пока носят исключительно временный характер. Ты же понимаешь, что мы ни хрена ничего не исправили. Если он не добился своей цели сегодня, значит, попытается сделать это завтра. Если Тони надеялся, что этой отповедью сумеет настроить Питера на сурово-деловой лад, то он страшно ошибался. Питер чувствовал, как все его существо в этот уныло-промозглый день переполняет горячее, искрящееся ликование. Не в силах удержаться на месте, влекомый закручивающимся внутри вихрем энергии, требующей немедленных действий, он соскочил со скамейки и без предупреждения напрыгнул на Тони со спины, обхватив его всеми конечностями. — Питер! Охренел?! Тони очень старался, чтобы это звучало действительно грозно и негодующе, но сегодня — а может быть, уже и не только сегодня — Питер читал его, как раскрытую книгу. Не нужен был никакой паучьи модифицированный слух, чтобы распознать в этом голосе отзвуки того самого, жгучего, неуемного, неведомого, что сейчас рвалось наружу из-за ребер самого Питера. Он легонько чмокнул его куда-то позади уха и, смилостивившись, все же спрыгнул, но и не подумал отстраниться, всем телом вжавшись в пахнущую самой вкусной туалетной водой на свете куртку. — Да ну тебя, — чуть привстав на цыпочки, пробормотал он, почти задевая губами шею, — разве теперь нас что-то может остановить? Теперь когда мы знаем, что все реально. Само собой, что этот урод все еще где-то шляется и от своих планов не отказался. Но теперь-то мы тут, так что хрен ему, а не… — Питер, боги, — даже не видя его лица, Питер готов был биться об заклад, что Тони страдальчески возвел глаза к небу, — что за лексикон? Вернемся — сдам тебя Кэпу на перевоспитание. И не смей потом жаловаться! Порой глядя на современные нравы, я начинаю думать, что в занудстве Кэпа определенно было положительное зерно. — Фи, — сморщился Питер, — не строй из себя старого зануду, у тебя это плохо получается. Как бы ты не пытался его изображать, ты все равно сто раз из ста присоединишься ко мне во всех моих юношеских непотребствах, а не к Кэпу, вздыхая «а вот в наше время…». — Питер Паркер, — рассмеялся Тони и все же аккуратно высвободился из рук Питера и обернулся, — что с тобой случилось? Кто ты, неведомое создание, и куда ты дел моего скромного малыша? — Дома оставил, — независимо пожал он плечами, — а сам сюда заявился. Гада одного тормозить. Который, между прочим, все еще шляется по свету. Все еще подкарауливает… Ну… Блин, Питера, да. Черт, просто язык не поворачивается это говорить. Никак не могу свыкнуться. Пятница, ты же отслеживаешь местоположение Питера? — Конечно, Питер. Питер Паркер этого временного отрезка находится в Базе в полной безопасности. — А если он все же решит выйти? Эта мысль, вообще-то такая обыденная, пришла в голову внезапно и обожгла осознанием своей непредусмотрительности. Как они могли позволить себе так расслабиться?! Ведь то, что они предотвратили одну попытку нападения на Питера, совершенно не означает, что они предотвратили их все. Этот мерзавец судя по всему отслеживал Питера постоянно. И вздумай сейчас Питер покинуть Башню, он вновь окажется в центре мишени. Автобусов в Нью-Йорке много. — Не думаю, — коротко возразила Пятница. Питеру показалось, или в ее голосе действительно мелькнула искорка смеха? — Я практически уверена, что Питер Паркер сегодня уже не покинет Базу. — Только не говори что… — Тони, быстрее сообразивший, что к чему, так демонстративно фыркнул, что Питеру стало неловко от посетившей его следом догадки. — Тот Питер в данный момент находится в тесном контакте с тем мистером Старком. — Ты имеешь в виду… Питер неловко осекся и жарко покраснел, нервно заламывая пальцы. На самом деле, в безобидной фразе Пятницы не было ничего такого. Она могла значить что угодно. Они могли ужинать, возиться в мастерской, смотреть кино, валяться на диване и обсуждать новые технические примочки Тони. Но что-то упрямо подсказывало Питеру, что их взаимодействие, так обтекаемо упомянутое Пятницей, носило гораздо более откровенный характер. Нет, конечно, он миллион раз прокручивал в памяти тот поцелуй, но не мог даже предположить, что останься он тогда на Базе, и этот день мог стать лучшим днем во всей его жизни. — А я как раз не удивлен, очень в моем стиле, — с явной ноткой горделивости прокомментировал Тони. — И кстати… Это произнесенное бархатным мурлыканьем «кстати» мазнуло по уху Питер шелковистой кошачьей лапкой. И тут же его талию обхватили крепкие руки. Намерения Тони были очевидны, и от этого Питера кинуло в мучительный жар желания. За всем тем сумасшествием, что они сейчас творили собственными руками, порывы его мятущейся души оказались отодвинуты на второй план и заперты в темнице. Но теперь сильные руки на его теле и все еще звучащий в ушах вкрадчивый голос безжалостно сорвали все запоры и выпустили демонов Питера наружу. Воспоминания той ночи, которые он, задыхаясь от боли, выжигал из памяти, сейчас сбили его с ног и не оставили ему ни единого шанса. Пытаясь отрешиться от нарастающего грохота сердца в ушах, он прижался к Тони всем телом, требовательно обвил его шею руками, тягуче выдохнул: «Пойдем куда-нибудь» и сделал то, на что, наверно, уже никогда не надеялся. Вновь поцеловал Тони Старка.

***

Маленький номер с кроватью, на которой приходилось тесно прижиматься друг к другу, чтобы не свалиться на пол, был на самом деле довольно чистеньким и приличным. Но Питер с трудом сдерживал смех при виде того искреннего недоумения, которое отражалось во взгляде Тони, бегающем по стенам этого захолустного мотеля. Сколько десятков лет минуло с тех пор, как Тони ночевал в подобном месте? Питер знал из выученных им наизусть биографий Тони Старка, а потом и из его редких обмолвок, что в юности начинающий плейбой и не такое вытворял. Но с тех пор, как он превратился в символ респектабельности и надежности, подобное поведение осталось в прошлом. Мир Тони Старка — это мир блеска и славы, торжества хай-тека и чистого разума в бриллиантовой оправе. То, чему бешено завидуют, то, что вожделеют, то, чему поклоняются. Так отчего же, уютно развалившись на груди любовника, задумчиво водя носом по горячей коже и вслушиваясь в неохотно успокаивающееся сердце, Питер был готов променять все особняки и пентхаусы Тони на этот тесный номер? Он любит Тони. Тони… тоже к нему неравнодушен. Они только что спасли Тони и тех людей от того урода. И они только что снова занимались любовью. Что из всего этого списка невероятных вещей являлось наиболее невероятным, Питер не знал. Он до сих пор еле сдерживался от улыбки, когда вспоминал, как старательно Тони отворачивал лицо от администратора на ресепшене. Впрочем, в этом и не было особой нужды. Последний, долговязый парень с унылым длинным лицом, которого они своим приходом отвлекли от зависания в телефоне, и не пытался рассмотреть второго посетителя, внеся в список постояльцев одного Питера. И уж тем более он и не думал делать вид, что его волнует соблюдение неких этических и правовых норм, касающихся возраста лиц, явно снимающих номер для уединения. Питер в очередной раз не смог не восхититься Пятницей, которая после небрежного вопроса Тони: «Крошка, ты слышала малыша, что скажешь?» моментально выдала им этот адрес. Причем иронично прибавила, что этот вариант наиболее соответствует их запросам как в плане конфиденциальности, так и комфорта. Целоваться они начали еще на лестнице. И чувствуя, как деревянные перила мстительно впиваются в спину, Питер точно знал: это самые лучшие перила в мире… — Малыш, не спишь? Пользуясь тем, что Тони не видит его лица, Питер скорчил гримасу, которую Мэй, смеясь, называла: «злящийся енот». Умеет же Тони испортить момент! Конечно, он пока не сказал ничего криминального, но Питер нутром чувствовал, что ничего хорошего он не услышит. — Нет, — буркнул он и расстроенно откинулся на свою подушку, глядя в потолок. Старенький вентилятор натужно крутил свои лопасти, и Питер невольно подумал, сколько мужчин и женщин лежало вот так, на этой скрипучей кровати, на этой скомкавшейся простыне. Бездумно смотря на этот вентилятор, остывая от жарких прикосновений, чувствуя, как стекает капелька пота по плечу, ощущая всем телом другое напряженное тело рядом. Интересно, были ли они хотя бы вполовину так же счастливы, как он сейчас? Будет ли он сам еще когда-то счастлив так же?! Почему нельзя щелкнуть волшебными ножницами, выхватить этот момент из линии надменного времени, изъять стоп-кадр и запечатлеть его навечно в неподвижности, залить в янтарный плен и сохранить в неизменности. Для потомков, которые через тысячи лет извлекут янтарный монолит из небытия и равнодушно выставят в музее с подписью «Счастливые люди древнего мира». — Питер, мне действительно совершенно не хочется снова возвращаться к нашему разговору, — Тони было не до меланхоличных размышлений Питера, его гораздо больше волновали насущные проблемы. — Я редко это говорю, но мне сейчас так хорошо, что я бы с радостью забил на все. От созвучности мыслей Питер даже вздрогнул. Тони, заметив это движение, ошибочно расценил его, как несогласие, и, негромко вздохнув, притянул Питера к себе и заставил положить руку обратно к себе на грудь. Питер уткнулся носом в его влажное плечо и блаженно зажмурил глаза. Пусть Тони говорит что хочет: пока они рядом, пока Тони медленно гладит кончиками пальцев его руку, пока можно вдыхать его аромат и ощущать его силу, Питер не будет ни о чем думать. Он слишком многое пережил, чтобы наконец-то понять, насколько же права банальная истина про «жить одним днем». — Хочешь — не хочешь, карапуз, но нужно решить один вопрос. Самый важный на данный момент, как бы нам не хотелось иного. Пятница, ты нашла ответ, в конце концов? — Конечно, босс, — произнесла та почти с укоризной. — С новыми вводными ответ лежал на поверхности. — Вот как? Просвети. — В свете поставленной вами задачи поиска преступника я рассмотрела несколько алгоритмов ее решения. Наиболее перспективным мне представилось направление расследования, базирующееся на том, что вы и Питер несомненно находились под постоянным наблюдением. — Детка, — Питер готов был поставить на кон свою детскую коллекцию постеров Железного человека, что Тони сейчас сморщился так, словно проглотил лимон, — давай без высокопарных лекций по криминалистике. Конкретные выводы есть? А то мне начинает казаться, что в твоем коде какие-то баги, и что с этим пора что-то делать. — Вам решать, — сухо ответила Пятница, и Питер на мгновение всерьез испугался, что та сейчас обидится и замолкнет, чего, конечно же, быть не могло. — Но выводы, разумеется, есть. Если мы принимаем за аксиому наличие постоянной слежки, мы неизбежно приходим к выводу, что наблюдение велось в некоем диапазоне, который мы не могли обнаружить. — Почему не могли? — быстро спросил Питер, поневоле захваченный рассказом. — Потому что даже не предполагали, что оно в принципе возможно в этом диапазоне? Потому что такой метод или его фундаментальные основы были ранее совершенно неизвестны? — Браво, Питер, — Тони даже отодвинулся, как бы сложно это ни было, чтобы с одобрением заглянуть в лицо своего мальчика. — Да, исходя из имеющихся данных и… — он поморщился от неизбежных воспоминаний, — и виденных нами обоими его изобретений, будь они неладны, это напрашивается. Так что там, малышка? — Во-первых, я увеличила радиус осмотра территории вокруг Базы в три раза по сравнению с той территорией, что мы анализировали ранее. Отслеживала все неизвестные сигналы, идущие с этого участка во всех направлениях. — И?! — Питер не выдержал, слишком уж невероятно все это звучало. — В три раза — это невозможно, Пятница, о чем ты?! С такого расстояния ни одна камера ничего не увидит! Он торопливо уселся на кровати, обхватив колени руками, и напряженно вслушивался в ровный голос, хаотично пытаясь сообразить, есть ли в его мозгу хоть какие-то наметки ответа на вопрос. — Конечно, не увидит, — милостиво согласилась Пятница. — Если только эта камера не устроена по принципу тройного окна, а изображение она не получает путем искажения волновых параллелей. Они ахнули, кажется, синхронно и рявкнули: «Это невозможно» — тоже. А потом резко замолчали, глянули друг на друга и одновременно поджали губы. — Этот его дезинтегратор волнового поля, та самая хрень, которой он лишил меня всех способностей, — несчастно протянул Питер, — ну конечно же… Тот же принцип, просто в переложении на материальные объекты. Но, господи, как?! — Очень не хочется признавать, — голосом недовольным настолько, что отчаянно захотелось поежиться, проворчал Тони, откидывая одеяло и поднимаясь с постели, — но этот подонок — гребаный гений. А я этим словом, поверь мне, не разбрасываюсь. И откуда он такой на нас вылез?! Именно об этом Питер думал в ту же самую секунду. Вот почему человек с явно блестящим умом и замечательно одаренный не поставил свой талант на службу людям, а обратил его во зло?! Что двигало им? Неужели простая зависть к чужому успеху?! От одного осознания, насколько это, видимо, близко к истине, захотелось спрятаться под подушку и зареветь. Мрачный Тони, уже натянув футболку и джинсы, задумчиво стоял у стола и щелкал пальцами, покусывая губу. — Так, значит, искажение волновых параллелей… — негромко повторил он. — Охренеть, это ж надо… И как я раньше… Ладно, это потом… А сейчас ты попался, сукин сын! Пятница, я так понимаю, ты засекла это искажение? — Разумеется, сэр. — И если мы теперь применим аберрацию по экспоненте и наложим результат на ось координат, то мы… — Сможем вычислить вектор направления искажения в пространстве! — лихорадочно выкрикнул Питер, скачущий по комнате в попытках залезть ногой в штанину и одновременно натянуть толстовку. — Совершенно верно, Питер, — он мог поклясться, что Пятница поощрительно улыбнулась. — Именно это я и проделала почти час назад, пока вы… Были несколько заняты. — Пятница! — под раскатистый смех Тони Питер вновь — в который уже раз — залился краской. — Тони, это все ты! Она вся в тебя! И это ужасно! — Малыш, может, мы все же дослушаем, а то твои мысли, насколько ужасно быть похожим на меня, ранят в самое сердце, подрывают устои моего эго и мешают думать. — Не возражаете, Питер? — ехидно осведомилась та. Нет, Питер совершенно точно ее отформатирует по самое «не могу»! И пропишет ей послушность, вежливость и никакой, никакой, никакой язвительности! И никакого сходства с создателем, да! — Я проделала все вышеназванное и теперь могу точно назвать место, куда камера постоянно передавала сигнал. Точка назначения часто менялась. Объект перемещался в пространстве и нигде не задерживался дольше недели. Но мне точно известны координаты последней точки приема сигнала камеры. Питер невольно бросил взгляд на стоявшего неподвижно Тони и замер. Такого ликования, такой жажды мести, такого предвкушения на этом лице он не видел давно. Да и видел ли вообще?! — Вот и все, Пит, — эти слова были наполнены таким зловещим торжеством, что Питер громко сглотнул, — он наш. И пусть он уже сейчас начинает жалеть о том дне, когда родился.