У человека с содранной кожей нет секретов

Я читаю последние записи мейстера и понимаю, что не ошиблась. Восстание Роберта было датировано девять лет назад, а последнее военное событие, пришедшее на этот год, называлось не иначе как Восстанием Железнорожденных. Масштабный и очень тяжелый мятеж, надолго разбивший силу моряков Пайка. К слову, он еще не закончен, и мой отец ответил на зов Старков, собирая людей. Если мое рождение ни на что не повлияло, то Дейнерис сейчас восемь или девять лет: ее еще не скоро выдадут замуж за Дрого, а король Роберт будет править еще около десяти. До Битвы Пяти Королей далеко, и это успокаивает меня. Когда Грейджоев разобьют, на какое-то время в Вестеросе воцарится мир. Книга о семье Болтон ответила мне на вопросы, которые задавал отец. Из нее я узнала, что первенец Русе Болтона — Ровена, а не Домерик. Я родилась вместо него. Год моего рождения 279; моя мать — Бетани Рисвелл, скончалась пять лет назад от лихорадки. Вот все самое основное, и по итогу — общая картина мира если и изменилась, то совсем незаметно. Мое рождение должно было изменить судьбы многих, но на больших фигур в великой игре это нисколько пока не отразилось. Я бы предположила и даже надеялась, что Рамси не появился на свет, но в родовой книге нет больше наследников, а значит, бастард здесь. Я отвлекаюсь от книги, понимая, что перенапрягла зрение: все кажется таким размытым и не чётким. Я тру глаза и зеваю, чувствуя себя совершенно вымотанной. Не смогла уснуть, конечно. Может, отчасти из-за завывания ветра за крепкими стенами замка. Сейчас на улице тихо, но снег валит крупными хлопьями так обильно, что скрывает соседние зубчатые башни. Я понимаю, что хочу подышать свежим воздухом, и в комнату как раз входит моя служанка. — Проводи меня до богорощи, Хилла, — прошу я её, и та покорно опускает голову. — Как прикажете, миледи. Но там сегодня довольно холодно. — Ничего. Я ненадолго. Она помогает мне тепло одеться, накидывая на плечи плащ. Я чувствую себя слишком маленькой рядом с ней, но стараюсь принять свою нынешнюю беспомощность как неприятную необходимость. Хилла идёт вперёд не торопясь, потому что я плетусь следом медленно, разглядывая Дредфорт с новой открывшейся мне стороны. Скольжу по чёрным каменным лестницам и останавливаюсь, чтобы насладиться высотой башен. Суровых и жутких, со шпилями, словно созданными для того, чтобы накалывать на них тела. Мрачный вампирский замок, и мне нравится такое сравнение. Кто не хотел бы быть частью бессмертной династии? Жаль, что все совсем не так. Можно лишь притвориться. Люди здесь иногда обращают на меня внимание, удостаивая вежливым кивком или устным приветствием. Я замечаю на себе пристальный взгляд человека в чёрной кольчуге и не теряю его, так же внимательно глядя в ответ. Он продолжает следить, а мне становится неприятно, и я отворачиваюсь. Когда мы с Хиллой доходим до богорощи, мой плащ плотным слоем покрыт снегом. Я смотрю на чардрево, на его алые листья, и мне становится спокойно. Словно место, в котором я оказалась, предназначено мне. В первый раз за два дня я не чувствую того отторжения, от которого мучилась. И все же я чувствую одиночество — факт, что никому в этом мире не могу доверить свою тайну без страха. Мне хочется остаться здесь одной. — Можешь идти, — говорю я служанке, но она очень низко и виновато склоняет голову. — Что такое? — Мне не велено оставлять вас одну вне вашей комнаты, миледи, — признается она, но я намерена настоять на своём. Я больше не маленькая больная леди. — Я присмотрю за леди Болтон, — раздаётся живой мальчишеский голос за спиной, и моя служанка бледнеет. Она не смеет взглянуть на пришедшего и, кивая, спешит уйти. Я оборачиваюсь, и внутренности мои начинает скручивать от волнения. Светлое лицо, тёмные кудри, бледно-голубые глаза: Рамси было от силы лет одиннадцать, но он словно с рождения улыбался этой игривой довольной улыбкой. Я помню, что он сделал со своими братьями, что сделал с отцом, и воспринимать его маленьким ребёнком у меня не получается. — Прекрасная погода, не правда ли? Во время снегопада здесь зловеще красиво, — говорит он с наигранным романтизмом, и я стараюсь держаться спокойно. — Как прошла охота? — Чудесно. Я сам подстрелил этого здоровяка. Представляешь? — отвечает мне Рамси, обнажая заостренные зубы. — Только вот промахнулся, и эта свинья задрала двоих гончих. — Собаки всегда умирают на охоте, — отмечаю я, и мой брат сменяет игривость на загадочность. — Каждой собаке собачья смерть, — добавляет Рамси и вдруг берет меня за руку. — Пойдемте, я покажу вам кое-что, миледи. Он не собирается спрашивать моего позволения и просто тянет вперёд. Я не сопротивляюсь, а люди вокруг словно даже не смотрят на нас. Сердце шумно колотится в груди, но я не знаю, что меня ждёт. Попытается ли он убить меня сейчас? Ему придётся сделать это тихо и без свидетелей, так что вряд ли. Но я сомневаюсь, когда он ведёт меня в замок, а затем по лестнице глубоко вниз. В подземелье. Рамси берет один из факелов со стены и уверенно открывает старую проржавевшую дверь. Знаю ли я, что увижу там? Да, знаю. И меня мучает желание сбежать и выстоять одновременно. Мой брат проходит внутрь и, поворачиваясь ко мне, освещает подвешенного к косому кресту мужчину. Он в одних мокрых портках, а голова его безвольно опущена вниз. Я смотрю на него с ужасом и больше не могу пошевелиться. — Его еще не освежевали, — говорит мне Рамси, похлопав по толстому животу своей жертвы. — Жирненький. — Кто он? — Воришка. Украл два мешка зерна с наших запасов. Одного только смрадного духа хватило, чтобы собаки его учуяли. У них хороший нюх. Исключительно полезные существа, только кормить их надо хорошо. Я судорожно выдыхаю, прекрасно представляя, что сделают с этим человеком. Если я прикажу, отпустят ли его? Значит ли моё слово хоть что-то? Не знаю. Я никогда не видела мертвых людей, а умирающих и подавно. Пока я смотрю на него, мне чудится, что на его месте вот-вот могу оказаться я. Мой брат это знает. Он это прекрасно видит и, улыбаясь, протягивает мне руку. — Подойдите ближе, миледи. Вы же леди Болтон. Или снова забыли, как выглядит герб вашей семьи? Его ведь даже в вашу комнату повесили, — насмехается надо мной Рамси, устанавливая факел на ближайшее крепление и затем подходя ко мне. Он вкладывает мне в руки нож, направляя каждое движение. — Наши ножи остры, — озвучивает он девиз дома Болтонов. — Попробуйте. Только кончик, — я провожу лезвием по своему пальцу, влекомая желаниями брата, и начинаю шипеть от боли, когда металл погружается мне глубоко под кожу. — Острый, правда? Рамси безумно доволен собой, и я поджимаю дрожащие губы. Он сжимает мои пальцы на холодной рукояти, чтобы я держала нож правильно. — С жирными тяжело. Под кожей у них много желтого вонючего сала. Как ни странно, с девушками та же история. Вы все покрыты жиром, особенно в округлых местах. Я заглядываю в глаза брата, такие же бледные, как и у отца. Но если Русе взирает на мир с седым холодом, то Рамси — с неистовой жаждой крови. В таком случае кто же я? Что видят в моих таких же голубых глазах? Страх, непонимание, слабость — это не атрибуты Болтонов, но я не могу иначе, лишь держу острый нож в руках. Мой брат гладит меня по голове и поворачивается к вору, досадно качая головой. — Каков наглец, не смотрит в глаза собственной леди, — он берет стоящее в стороне ведро и резко выплескивает содержимое на грузное тело толстяка. Мужчина шумно вдыхает и судорожно оглядывается: глаза его полны ужаса и мольбы. — П-прошу. Н-не надо, — просит он, заикаясь, и я на мгновение отвожу взгляд. — Кто стоит перед тобой? — спрашивает Рамси, указывая рукой на меня. — М-миледи, умоляю, п-пощадите. Он обращается ко мне, а я сжимаю рукоять ножа, будто действительно собираюсь сделать это. Мне страшно. И совсем не потому, что человека предо мною ждёт смерть. Мне страшно, что будет со мной, если я не убью его. Если не смогу… Я Ровена Болтон. Отец назвал меня леди Дредфорта в своё отсутствие. Наши предки сдирали кожу с врагов заживо, а мы до сих пор храним плащи из убитых ими Старков. Я часть этой семьи. — Мы всегда наказываем преступников согласно нашим традициям, — словно читая мои мысли, говорит Рамси. — Как выглядит герб вашей семьи, миледи? Я открываю рот и тут же закрываю. Разумеется, мне известен ответ. С тех пор, как все началось, в моих мыслях лишь один образ — красный человек на чёрном поле. Вот только почему мне так сложно вымолвить хоть слово? Невыносимо тяжело. Я вновь пытаюсь, но строгий голос отца заставляет нас с братом растеряться. — Рамси, — окликает он бастарда, и мальчик прячет руки за спину, делая виноватый вид. Его имя эхом отражается от стен, и высокая тень укрывает мою маленькую фигуру. Я оборачиваюсь, выпуская нож из рук. — Леди Болтон отправится в свои покои. — Констатирует Русе, даже не глядя на меня. Он смотрит на Рамси с осторожностью, как на бешеную собаку. На ватных ногах я покидаю подземелье и иду по коридорам Дредфорта, сознанием оставаясь в темной комнате с ожидающим своей смерти человеком. Когда я вхожу в свои покои, Хилла тут же подбегает ко мне, с жутким беспокойством оглядывая мою персону с головы до ног: — С вами все хорошо, миледи? — спрашивает она, ахая, когда видит, что из пальца у меня до сих пор сочится кровь. Я рукой отодвигаю её от себя и сажусь на кровать, все ещё стараясь совладать с быстрым сердцебиением. Протягивая ладони к лицу, я понимаю, что меня всю трясёт, а чувство облегчения от прихода отца вопреки своей природе лишь повисло на моей шее неприятным грузом. Почему он пришёл? Русе Болтон должен быть единственным, кого уважает Рамси, но ведь он пока всего лишь мальчишка. И все же лорд Дредфорта не стал никого посылать и защитил меня сам. Я поднимаю взгляд на Хиллу, и служанка виновато отворачивается. — Это ты рассказала моему отцу? — Он велел, если Рамси вдруг окажется рядом с вами… — отвечает она тихо, замечая, что я смотрю на неё с беспокойством. — Простите, миледи. — Ничего. Я не сержусь, — утешаю я её. — Но лучше тебе так больше не делать. — Но… — Даже ради меня. Хилла не понимает, но у меня нет желания объяснять такие вещи служанке. Разумеется, она не знает, в какого человека превратится мой брат и что Русе Болтон официально назовет его своим сыном. Внезапно я понимаю, что нужно в любом случае этого избежать. Рамси убил Домерика в надежде, что останется единственным сыном и у Лорда Болтона не останется больше наследников. Он может поступить точно так же и со мной, но, похоже, в его малолетнюю голову еще не пришла мысль, что если я выйду замуж за благородного лорда, то у моих детей будет больше прав на Дредфорт. Будет лучше, если он умрет еще мальчиком. Я стушевалась, осознавая, что все это время меня беспокоит лишь одна мысль — что меня убьют. И из-за этого страха у меня совсем не осталось времени, чтобы понять истинный порядок вещей.

***

Я совсем забыла, что сейчас долгое лето, и удивилась, когда на следующий день за окном не увидела ни одного белесого пятна. Снег растаял, а слуги беспокойно шептались, не значит ли это, что зима близко. Я задумчиво смотрела на голубое небо, ожидая, пока мейстер Орн проверит мои выполненные задания. Он задал мне десять наилегчайших примеров на сложение и вычитание: не прошло и минуты, как я написала ответы, и старик изучал меня внимательным взглядом и вряд ли не пришел к выводу, что его маленькую леди будто подменили. Впрочем, я не пытаюсь скрывать, что знаю куда больше, чем десятилетняя девочка. Притворяться ребенком меня слишком сильно нервировало, и, к тому же, мне бы хотелось как можно скорее избавиться от репутации больной и не очень умной леди. — Вы стали лучше. Никаких ошибок. Многие взрослые люди не решат эти задачи так же идеально, как вы, — говорит после недолгого молчания мейстер, и я, не удержавшись, едва заметно улыбаюсь. — Это простейшие вычисления. И я больше не хочу тратить на них время. Сидя за столом напротив, старик оперся о спинку стула, как-то загадочно улыбаясь. На самом деле его нисколько не беспокоят мои перемены, напротив, он видит в этом нечто вроде внезапного «исцеления». И я вижу, что он готов пойти навстречу любым моим желаниям, если это будет значить, что мне наконец стал интересен этот мир. — Нужно постоянно упражнять свой ум, чтобы он всегда оставался гибким. Вычисления помогают в этом как нельзя кстати. — Я не стану умнее, если буду просто складывать, вычитать, делить и умножать. Нужно что-то сложнее, чтобы был прогресс. Мейстер молчит целую долгую минуту, а затем, кивнув своим раздумьям, тяжело поднимается и чертит мелом на деревянной старой доске несколько более сложных примеров. Увидев двузначные и трехзначные числа, я понимаю, что он хочет этим сказать. — Хорошо, тогда, прошу, решите это. И проговорите вслух. — Триста пятьдесят два разделить на два… Сто семьдесят шесть, — даю я ответы после некоторой паузы, считая в уме. — Тысяча сто сорок пять разделить на пять… Двести двадцать девять. Сто двадцать шесть умножить на двенадцать… Тысяча пятьсот двенадцать. Мой старый учитель становится серьезным, и это заметно утешает меня. Конечно, посчитать это в уме для средневековой маленькой девочки — вряд ли такое кто-то еще сможет. Однако в моей прошлой жизни подобное в порядке вещей и владение навыком точного вычисления даже в каком-то смысле жизненно необходимо. Но нельзя не признать, что поражать взрослых чертовски приятно, и, опьянев от гордости, я даже деловито вскидываю подбородок. — Я хочу, чтобы вы читали мне лекции по истории. К сожалению, я плохо воспринимаю эти сухие записи в книгах, — говорю я требовательно, но честно, потому что в свое время никогда не любила читать исторические документы. — Если вы хотите знать подлинную историю, то разговаривайте с людьми, леди Болтон. Книги пишутся волею королей. — Историю пишут победители, я знаю. Но кто мне расскажет, что было тысячи лет назад? Мейстер, кажется, обескуражен и вновь садится за стол. Он смотрит на меня так, будто я какое-то мифическое существо. Я всю бессонную ночь думала, как мне стоит вести себя в этом месте, но моих знаний недостаточно. Мне нужен мудрый человек, что будет давать мне советы. И я видела его в своем мейстере. — Только мертвецы, миледи, — отвечает он мрачно, но я не отступаю. — Скольким лордам вы служили? — Пятерым. — Вы помните, каким человеком был каждый из них? — Конечно. Если маленькая леди желает услышать их историю, я могу рассказать ей все, что видел собственными глазами. Но лишь тогда, когда она будет готова, — последнюю фразу он говорит тихо и выдержанно, и я, кажется, понимаю, что тот имеет ввиду. — Мой брат привёл меня в подземелье вчера, — говорю я с напряжением, вспоминая ту ситуацию. Мейстер согласно кивает мне. — Вас мучает то, что почти каждый человек в этом замке видит в подобных практиках лишь традиции дома, которому они верно служат. — Отец ведь ограничивает жестокость своих людей. — Формально да, как и Рогар Охотник, присягнув в свое время Старкам, — отвечает старик, смотря при этом куда-то в далекое прошлое. В такой задумчивости его можно принять за слепого. Он тяжело вздыхает, возвращаясь в этот мир и снова переводя взгляд на меня. — Вы словно очнулись ото сна. Если юная леди хочет понять, то понимание придёт к ней со временем. Этот разговор очень сильно озадачил меня, но после него я стала чувствовать себя свободней. По сути все, что у меня есть — это неистовое желание все понять, но перед этим мне явно придется очень многому научиться. Сидя в своей комнате, я думаю, кем хочу стать. Милой дочерью Русе Болтона, что выйдет замуж и родит ему наследника, при этом совершенно неспособная защитить свою семью. Либо кем-то другим, более значимым, что убережет свой дом от беды. Если задуматься, то иного выбора у меня нет. Либо жизнь, либо смерть. Сейчас я вовсе не наследница Лорда Дредфорта и не соперница его амбициозному бастарду, и все может очень долгое время оставаться именно таким. Я думаю и прихожу к выводу, что пока в будущем нас ждут годы мира, я должна успеть научиться всему необходимому, чтобы в нужный момент делать правильные выборы. Вечером меня ждал ужин за общим семейным столом. Я сижу напротив своего брата, а слева от нас — наш Лорд-отец. Жареная свиная вырезка пахнет вкусно, но у меня все равно нет аппетита. Я ем неторопливо и с усердием, слыша, как чавкает возбужденный Рамси. — Очень вкусная свинья, — комментирует бастард, отодвигая пустую тарелку и ехидно глядя на меня. Я смотрю на него в ответ, но не поддаюсь колкой шутке. Лорд Болтон неторопливо доедает свое, а затем, обратившись к детям, привлекает их внимание своим тихим и глубоко проникающим голосом. — Мы выдвигаемся через неделю. — Кто остается со мной? — спрашиваю я. — Мейстер Орн и лорд Уайтхилл будут подле тебя до тех пор, пока я не вернусь. — Не переживай. Я тоже буду рядом и обязательно защищу тебя, — вставляет свое слово Рамси, но Лорд Болтон подрезает его коварные идеи на корню. — Нет, ты поедешь со мной, — говорит он серьезно, и улыбка сходит с уст бастарда. А я, напротив, в фантазиях своих довольно улыбаюсь, прекрасно понимая, что для мальчика большая битва будет в самый первый раз. — Убивать мятежников, отец? — переспрашивает он, и Русе кивает. — Если ты в будущем хочешь носить мое имя, тебе стоит познать военное ремесло на поле брани. Я бы подумала, что он хочет от него избавиться таким образом. Возможно, это действительно так. Лорд Болтон славится тем, что ему чужды любые человеческие чувства, и всегда преследует лишь результаты. Бастард нужен ему только как исключительный в своем деле человек, и если Рамси не достигнет этой планки, позор своего рождения в глазах отца ему никогда не стереть. Как ни странно, даже будучи одиннадцатилетним мальчиком, мой брат подсознательно все это понимает. Он становится по-своему серьезным и склоняет голову, изображая, что подобное решение Лорда Дредфорта для него большая честь. — Ты знаешь, я не подведу тебя, отец, — уверяет он, но Русе не принимает его слова во внимание. Пользуясь случаем, я тоже делаю свои первые шаги. — Могу ли я кое-что попросить? — обращаюсь я к отцу, и тот одобрительно кивает. — Я хочу научиться фехтовать и стрелять из лука. Лицо Рамси становится удивленным, и он смотрит на Лорда Болтона с вопросом, словно таким образом пытаясь его предостеречь от необдуманных согласий. Отец тоже не ожидал такой просьбы от меня, однако не отреагировал на это так эмоционально. — Леди не обязательно владеть мечом, чтобы приносить пользу своему дому, — отвечает он мне, но я знаю, как его уговорить. — Я твоя единственная законная наследница. Если война отнимет тебя у нас, то кто поведет всех этих людей? Русе Болтон ненадолго задумался. Я только что напомнила им двоим, что Рамси как Сноу ничего не значит для нашей семьи, и это очень сильно бастарда задело. Я наживаю себе самого страшного врага на всем Севере, но иначе все равно не получится. Как леди Болтон я с самого рождения его заклятый враг. Лорд Дредфорта помнил свою дочь как больную и слабую девочку, замкнувшуюся в себе. Ему сложно смотреть на меня сейчас как-то иначе, но на самом деле дать мне еще пару учителей для него ничего не стоит. — Мейстер Орн сказал, что тебе уже намного лучше. Хорошо. Если хочешь учиться, то тебя научат.