Бездна взывает к бездне

Смотреть на себя в зеркало и в который раз задавать собственному отражению один и тот же вопрос — это нормально? Всё происходящее — это нормально? Что вообще «нормально» такое? Киришима безостановочно пялился на шрам на веке, поддевал его подушечкой указательного пальца, вертел головой из стороны в сторону. Джиро в телефонной трубке щёлкала мышкой и шумела клавиатурой, Киришима терпеливо ждал. Его мокрые волосы выцветшими красными прядями обрамляли бледное лицо, улыбка задержалась непривычно надолго. — Остальные двое… — голос Джиро прерывался, но последнюю фразу Киришима услышал отчётливо. Значит, все. Это все. Больше никого не осталось. — Понял тебя. Спасибо за инфу. Твоя работа выполнена. Джиро сбросила, и пиликающий телефон Киришима заблокировал, засовывая обратно в карман. Полиция, конечно же, найдёт зацепки, свяжет смерти троих парней с событиями, в которые они были вовлечены; с лицами, которые присутствовали там же. Совершенно точно выйдет на след Киришимы и совершенно точно не будет иметь никаких доказательств. Дело закроют. Возможно, ещё раньше, когда родители богатеньких снобов узнают, что конкретно их детишки сотворили и за что понесли такое наказание. Из отражения на него взирал совершенно незнакомый человек. Кромкой сознания он вылавливал общие черты, а потом всё в голове мелькало кучей событий, и он путался раз за разом. «Кто ты такой? Кто ты вообще такой?». Ответа, само собой, не было: он застрял где-то на периферии, звуча едва слышно, будто сквозь густую толщу воды. «Я — это ты, а дальше догадаешься сам». Бакуго ненавидел, когда дерьмоволосый занимал его кровать. В этот раз он бесстыдно заграбастал себе кота, прижав его к груди, подмял подушку, рассыпав на ней красные волны волос. И хмурился. Во сне Киришима всегда хмурился. Сегодня он не перекатывался с боку на бок, не бормотал под нос и дышал размеренно. Они с котом даже, чёрт возьми, умудрялись дышать в унисон. И не в этом причина, что Бакуго так и не смог его разбудить, отправив восвояси. Не в этом, конечно же. Просто ему совершенно внезапно захотелось посмотреть на это подольше, а потом выйти из комнаты и забрести обратно в лес, затягиваясь сигаретами одна за одной. И всё вышло как-то совершенно внезапно. Дерьмоволосый не видел конца и края: всё безостановочно лез к нему, сыпал дьявольскими обольстительными речами, демонстрировал свою крутизну на импровизированной площадке для тренировок. С момента, как они переспали, не изменилось ничего и изменилось всё сразу. В груди теплилось обжигающее чувство, и это не то чтобы нравилось Бакуго. И это не то чтобы было правдой. Иначе как объяснить его собственные безбашенные поступки? Он утягивал Киришиму на переменах, заталкивал его в грязную подсобку, где в окружении швабр и вёдер яростно впивался в его губы, блуждал руками по телу, еле сдерживаясь, чтобы не повернуть его лицом к вздувшейся пузырями краске на стене, ткнув носом прямо в неё. Сдерживаясь, чтобы не стащить штаны, трусы, не пристроиться членом меж его бёдер и не вытрахать до звёздочек в глазах грубыми рваными движениями. И Киришима тут совсем не невинный кролик, терпящий нападение волка. Он хренов провокатор! Он бы сам с радостью проделал бы то же самое с Бакуго, но наблюдать ведь было в разы интереснее. Кому не нравится впитывать в себя понимание, что его бессовестно и до дрожи в пальцах хотят? Это доставляет. Всегда доставляет. И ладно, если объект тебе вообще неинтересен — это действительно скучно, но если ты сам мнёшь пальцы в ожидании и предвкушении, если сам льнёшь как умалишённый, лишь бы насладиться близостью так долго, как только протянешь, то тут же всё приобретает довольно серьёзные обороты. Серьёзные обороты пугали Киришиму только в единице случаев. Не теперь. Не когда собственная сущность орёт нечеловеческим голосом, что вот оно — то, что так было необходимо, бери не бойся. Больше никогда не бойся. И он правда не боялся. Только в единице случаев. Ещё одним достижением Киришима считал вовсе не что-то материальное и не новый уровень в тактильных контактах, а всего-то имя кота, которое выудил, спросив только один раз. Не считая тех многочисленных попыток, когда вопрос был похож на настоящую издёвку, проверяющую нервы Бакуго на прочность. Они сидели на мокрой от утренней росы траве, чёрный кот ластился пушистой шёрсткой куда-то в ладонь, мурчал и облизывался. Бакуго дышал размеренно, с момента окончания их тренировки прошло всего минуты две, а он словно уже полностью восстановился. Киришима тоже выглядел привыкшим к такому плотному графику тренировок, совершенно не обеспокоенный физическими нагрузками. Разве что мокрая серая майка липла к вспотевшей спине. В пальцах он прокручивал керамбит, ненароком поглядывая на маленький порез на фаланге безымянного пальца Бакуго, который тот получил по неосторожности. Нож словно предостерегал, что никакому другому хозяину, кроме своего собственного, подчиняться не будет. Ему было плевать, что это Бакуго был тем, кто подарил его Киришиме. — Чего ты там бормочешь? — переговоры Киришимы с котом хоть и были односторонними, менее увлекательными от этого не становились. Бакуго правда пытался расслышать. Киришима повернулся к нему лицом, не переставая гладить кота: — Я спрашивал у него имя. Если ты не хочешь говорить, может, он захочет? Бакуго шумно выпустил воздух ноздрями. Этот бред Киришима нёс с абсолютно серьёзным лицом. Наплевательски относясь к тому, что от сигареты только пуще потянет в сон, Бакуго чиркнул зажигалкой и затянулся, опираясь спиной о ствол дерева и выдыхая куда-то в густую листву, нависшую над головой. — У него обязательно должно быть имя? Почему нельзя звать его просто «кот»? — Я ведь не зову тебя просто «парень со стервозным характером», — Киришима на секунду завис. Бакуго почти всё время зовёт его дерьмоволосым. С его волосами и правда что-то не так, или он неправильно понял, и вся эта констатация факта — не констатация вовсе? — У него ведь есть имя. Я уверен, ты давал ему имя. Бакуго фыркнул, отвернулся в сторону. Тем не менее, Киришима успел заметить, как морщинка на его лбу разгладилась. — Его зовут Эвентус. Всё происходящее случается по понятным для кого-то причинам — так хочется думать. Есть ещё вариант, что всё может быть нелепым стечением обстоятельств, случайностью, но тогда у того, кто всем этим заправляет, гадкое чувство юмора. Сейчас, конечно же, так не кажется. Сейчас Киришиме плевать как и почему так вышло, что он стал частью какого-то отряда по ликвидации, хотя зарождались его мысли насчёт случайностей далеко не с этого. Взять хотя бы то, что их с Бакуго поселили в одной комнате. Сначала это казалось тем ещё испытанием и, сложись всё по-другому, кто знает, во что бы могло вылиться. Но имеем то, что имеем, а конкретнее: Киришима в жизни ещё не был так близок к кому-либо. В прямом и переносном значении. — Отлипни, ты горячий. — Спасибо. — Не в этом смысле. Они лежали на кровати, в руках у Бакуго был телефон с очередным ютубовским видео про смешных котов, а Киришима даже не пытался делать вид, что ему интересно. Уже не пытался — это было седьмое видео подряд. Куда интереснее было вот так жаться к Бакуго, вдыхать аромат его парфюма, которым теперь он пользовался чаще, чем обычно. Украдкой целовать в шею, утыкаться носом куда-то в ворот толстовки. А так, изнеженный и согревшийся, Киришима засыпал в разы быстрее. И сны его становились в разы спокойнее. Эвентус спал где-то в ногах, прячась под тёплым одеялом и безобидно сопя. Теперь понятно, почему его имя здесь не упоминалось. — Я думаю, меня к тебе влечёт, — Киришима начал шептать, надеясь, что звуки видео перекроют всю намечающуюся тираду. И не потому, что она была такой уж секретной, вовсе не для прослушки и прочего, а потому что была чересчур личной. Такое хотелось шептать и безо всяких камер. — И не из-за того, что мы переспали. А потом переспали ещё несколько раз. Много раз. — Что ты несёшь? Бакуго не зарделся, но повернулся к Киришиме лицом, и это было его роковой ошибкой. Эйджиро уже словно ждал его лица в такой непосредственной близости, где их отделяли лишь пары сантиметров длиной в один разгорячённый выдох. — Дело даже не в моей маниакальной привязанности. Всё это вообще чушь по большей степени, этим я привык оправдывать свой нездоровый интерес, прикрываясь врачебными терминами. Я всё обмозговывал в случайностях ли дело, но пришёл к тому, что подобная связь установилась бы, независимо от того, в какую ситуации мы бы попали. Это что-то вроде предначертания, сечёшь? Бакуго отвернулся, промолчав. Он действительно не видел смысла произносить «это не предначертание», а на последующее «почему?» от Киришимы, отвечать: «Потому что ты всё ещё не можешь признаться, какой обмудок ты на самом деле». Каминари нравилось играть в футбол. Бесспорно, чувствовать себя профи в каком-то деле — сплошное удовольствие. Он играл ради интереса, ради веселья. В команде ему попадались хорошие парни, поддерживающие инициативу и любящие футбол так же, как и он, а то и чуточку больше. А то и не чуточку. — Скоро сезон закончится, — Косей поднял голову вверх, взглянул на серое небо, затянувшееся громоздкими тёмными тучами, и неприятно поёжился. — Это чувствуется. Атмосфера напряжённая. Ребята из общего то и дело норовят отвоевать хотя бы одну победу, а тут ещё и время поджимает, — Каминари вытер полотенцем пот со лба. — Сегодняшняя игра наверняка будет жёсткой. — Не то чтобы, — Денки пожал плечами. Наверное, это какая-то странная особенность — способствовать тому, чтобы всё происходило с точностью до наоборот сказанным словам. И тут уж дело, скорее, в тотальном невезении, которое иногда играло с Каминари злые шутки. Настолько злые, что подкашивались ноги. В прямом смысле. Аояма (так его звали товарищи по команде) зарядил Денки прямо в голень, и это — так уж и быть — было спущено с рук. Это спорт, травмы тут — привычное дело. Каминари тоже бы хотел сослаться на это, если бы не понимал, что всё это было проделано умышленно. Косей тоже напрягся. Следующий удар прилетел под коленную чашечку, и тут-то Каминари с адской болью, поднимающей рой мурашек по позвоночнику, упал наземь, схватившись за ногу. В голове — о ирония! — пронеслась такая же картина, но уже с Косеем в главной роли, а потом носилки, машина скорой помощи и всё отсюда вытекающее. Здесь Каминари повезло больше. Либо этот маленький златовласый чудик был сраным новичком в делах травм, либо банально — запаниковал, слегка промахнулся, приложил не так много силы, как требовалось. В общем, Каминари поднялся довольно быстро. Правда, сквозь острую боль в колене и плотно сжатые челюсти. Не выдержали и остальные ребята из его команды. — Кажется, что-то намечается, — Нейто потягивал сок через трубочку. Средним пальцем он аккуратно поправил съезжающие с переносицы тёмные очки. Косей уставился на него в оба, а потом выгнул бровь, едва не дёргая глазом: — Здесь же нет солнца. — Стиля, я смотрю, тоже, — Нейто в упор посмотрел на Косея, как-то недовольно поморщившись, а затем вернулся к происходящему на футбольном поле. Косей медленно повернул голову, спрашивая себя, могла ли эта ситуация быть ещё нелепее. Могла. Нейто начал втягивать остатки воздуха через трубочку, издавая характерный звук. И тут уж совершенно точно под описание больше подходило слово «раздражающий». Он был раздражающим. Тем временем на поле началась настоящая неразбериха. Уже и не понять, кто ринулся вперёд первым, но команды смешались, повалив друг друга на землю. Извозились в грязи и траве, понабравшись синяков и ссадин. Несмотря на больное колено, Каминари вполне здорово раздавал всем тумаков. Кому-то даже заехал пяткой в нос. Косей ринулся на поле, на ходу раздумывая, помочь Каминари и немного усмирить корпус А или растащить этих придурков. За ним ринулось ещё несколько человек, в том числе судья и парочка зрителей с трибун. Нейто не двигался, стараясь не шевелить головой. Очки то и дело время от времени издавали непонятный писк, и он даже не мог предугадать, в какой момент он раздастся снова. Тем не менее, они свою работу выполняли: происходящее было видно довольно отчётливо. — У меня плохое предчувствие на этот счёт, — говорил он еле слышно, но тем не менее разборчиво и внятно. В наушнике раздался женский голос. Кажется, Урарака только недавно проснулась, потому что не звучала как человек, с охотой и рвением пялящийся в монитор компьютера. — Думаешь, сейчас что-то произойдёт? Заморосил дождь. Тяжёлые капли отбивали трель по внезапно распустившимся, словно цветы, зонтикам. Не исчезли ещё предусмотрительные люди. — Не сейчас, — сказал Нейто и оказался абсолютно прав.