Бездна взывает к бездне

Тысяча поводов, чтобы выйти из себя и ещё столько же, чтобы затаиться поглубже. Он мог бы и дальше продолжать делать вид, что всё осталось по-прежнему, что никакого «настоящего Киришимы» не было и в помине, а всё это — глупые выдумки невесть что напридумывавших себе людей. Но это не помогало. Не сегодня. В голове то и дело проскакивала кровоточащая рана Бакуго, которую он зажимал рукой всё сильнее; которую позже какой-то тряпкой перевязывал подоспевший Мидория, а потом быстрыми шагами утаскивал Бакуго в медпункт. Всё это вышло за рамки обычных представлений, теперь же маячило прямо у него перед глазами, каждый чёртов раз напоминая о содеянном. Он ведь даже почти не понял, что произошло. Все эти шутки с сознанием были не шутками вовсе. Не мог же он действительно подумать, что справится с собой, устоит пред соблазном полностью отключить здравый смысл? — Я не виноват. Меня там не было, — шептал он в пустой комнате куда-то в пол. Ты это сделал. — Я не хотел его ранить, — слова расплывались по стенам, чёрные буквы длинными паучьими лапами взбирались на потолок. Ну же, скажи, что ты не жалеешь. Ты не жалеешь. Тебе понравилось. Было приятно больше не сдерживаться. Рядом не было никого. Даже Эвентуса, так отчаянно тёршегося о лодыжки в последние дни. В комнате Киришима остался только один, и это была лишь его вина. Не потому, что никто больше не хотел с ним сталкиваться, а потому что он всё чаще и чаще сбегал туда, где диалог складывался лишь между ним и мерзким голосом в его голове. Всё было бы хорошо, не поведись он тогда на провокации Бакуго. Следовало и дальше продолжать тихонечко сидеть в углу и не лезть во все поджидающие передряги. Роем навязчивых воспоминаний в мыслях проносились пережитые моменты: довольные ухмылки Нейто, громкая музыка на вечеринках, безумное вождение Бакуго, победы Тецу в армрестлинге, пьяное зардевшееся лицо Кайбары, безудержный запал Каминари на футбольном поле. Даже если бы так и произошло, если бы он действительно продолжал не высовываться, долго ли бы он протянул? Случившееся действительно стоило того, чтобы перечеркнуть всё, что с ним приключилось? Изнывая от самобичевания, от не заканчивающихся вопросов и стоящего перед глазами лезвия, вымазанного в крови, Киришима слонялся от места к месту, желая просто покончить с жужжащей болью и душащими мыслями. Каминари был в порядке, Бакуго — тоже. Что ещё должно показать ему, что не случилось ничего, что по-настоящему могло удручать? Не случилось потому, что его остановили, а не потому, что он этого не хотел. — Думаешь, у Киришимы будут проблемы? — Сэн потянулся к зажигалке. Нейто выхватил её первым и чиркнул колёсиком, поджигая его сигарету. — Нет. Они не настолько глупые, чтобы заявиться с поличным. И дураку ведь ясно, что наябедничай они на Киришиму, и спалят самих себя. Тут не спасёт даже более выгодное положение в стенах школы, — Нейто с небывалым интересом разглядывал свои ногти, изредка поглядывая на молчаливого Бакуго. Кацуки поднялся с места, привычно сгорбившись и засунув руки в карманы. Прерогатива покурить в одиночестве оказалась слишком соблазнительной. — Выглядит он не очень, — Тецу неопределённо хмыкнул. Он смотрел вслед Бакуго до того, как его силуэт не скрылся за деревьями. — Шинсо тоже почти не появлялся с того момента, как узнал о произошедшем. — Он теперь почти безвылазно торчит с Каминари, — Нейто пожал плечами, заработав пристальный взгляд Сэна. — Наш Ромео мыслит слегка по-другому. Видимо, Киришима не особо горит желанием проводить с ним время. — А ты бы как поступил на его месте? Бакуго не знал, почему Киришима тут оказался, — Мидория лениво вклинился в разговор. Тодороки тут не было, особого интереса происходящее не вызывало. — Это вы были в курсе, потому что я любезно поделился сведениями. Каччан просто понимал, что за маской тихони Киришима скрывает что-то неподдающееся объяснению. И на этом его познания заканчивались. Все остальные на время выпали. Никто ведь даже не придал значение тому, что для Бакуго всё обернулось тройным ударом. Никто даже не позаботился о том, чтобы удостовериться, что Кацуки понимает, с каким огнём по-настоящему играет. Даже сам Бакуго. — Выходит, теперь он даже не знает, как подступиться? — Тецу выпустил облачко густого дыма. Настроение у всех было поникшее, погода давила на мозги больше обычного. — Этим болванам просто следует поговорить и всё выяснить, но вместо этого они продолжают и дальше винить себя и молчать. Такими темпами ничем хорошим это не обернётся, — Изуку усмехнулся. — Ну и? У кого присутствует желание растолковать всё Каччану? Ответом послужило единогласное молчание. А потом все разом поднялись и устремились вслед за Бакуго. Никто здесь не был амуром в делах любовных, но все были друзьями. И это было важнее. Бакуго бродил по окрестностям, лениво пиная носком кроссовок небольшой камушек. Холод пробирался под футболку и щекотал рёбра тонкими иголками, но это уже давно было абсолютно неважно. Хотелось бы просто перестать думать и обмозговывать диалог, заставший его утром. Хватило хотя бы этого. Давно он не видел Киришиму, смотрящего на вещи настолько потухшим взглядом. Он просто сидел на кровати и почти не двигался, не предпринимал попытку заговорить и даже не думал об этом. Раздражало до жути. Всё, что Бакуго удалось услышать от него за последние дни — шквал никому не нужных извинений. Он так и талдычил: «Прости. Прости. Прости». В глотке не пересохло ещё нести подобную чушь? Ему нужно было совсем не это. — Твою мать, — когда гнев всё же нашёл выход в сжимающихся на чужих плечах пальцах, дышать стало чуточку легче. — Тебе в голову пришла мысль снова превратиться в безжизненную тряпку? Киришима молчал. Он даже не повёл ни единой мышцей лица, голова его была опущена. Только острая улыбка проскакивала сквозь прикрывавшие лицо красные пряди волос. — Ты разве ещё не понял, кто я такой? — не в этом суть, это было ясно им двоим. Киришима просто не мог вымолвить то, что по-настоящему разрывало его на куски. Ты разве ещё не понял, что со мной произошло? Тебе не мерзко? Идея заговорить с ним была так себе. Всё, что вылетало с уст Киришимы — раздражало его ещё больше. Лучше бы он продолжал извиняться, чем снова скрывать истинные мысли. Что за громоздкие в своём смысле изречения? Что значит «кто ты такой»? Ты тот, кто абсолютно точно не заслужил этого дерьма. — Ты бесишь меня. По-настоящему, — Бакуго было плевать на то, где он находится; на то, кто может его услышать. Гнев целиком и полностью сцапал его своими лапищами, внутри всё обжигало желанием просто врезать по первое число. — Твоя рожа такая пресная, что от неё блевать тянет. Это не то, во что я… Эти слова не выходили у него из головы. Оборванная фраза так и повисла в воздухе, когда он вылетел из комнаты и спрятался от округлившихся глаз Киришимы. В них блеснуло что-то, похожее на интерес, но это играло отнюдь не на руку Бакуго. Не то, во что ты…? Что? Влюбился? Ты хотел сказать слово «влюбился»? Что за бред, какая влюблённость? Прошло всего-то не больше двух месяцев. Нет здесь места для чувств столь тёплых и приятных, это вовсе не они. Киришима изначально нужен был ему как объект, сыграющий немаловажную роль в предписанных событиях. Это обычная заинтересованность, не более. С каких пор вы так сблизились? Ничего не изменилось с момента той поездки. Просто не хочется глазеть на его унылый вид, тошно становится от одного лишь взгляда. Куда больше нравится смотреть на этого психа, когда он не скрывает истинной натуры. Это только потому, что люди, выдающие себя за других — мерзкие. С каких пор тебе вообще в нём что-то нравится? Бессмыслица. Будто что-то от внезапно нагрянувших вопросов действительно изменится. Стоит просто забыть об этом инциденте, о недосказанных словах и глупых мешающих мыслях. С каких пор ты так много думаешь? Бакуго выдохнул. Накрыло как-то слишком внезапно. От настигшего осознания мышцы на руках сократились, и он едва удержался, чтобы не дёрнуться и не впечатать кулаком по первой попавшейся под руку поверхности. Кому-кому, а хотя бы себе он признаться может. И давно уже пора. — Высунь голову из задницы и прекрати уже, наконец, убегать, — Бакуго произнёс это совсем тихо. Не ясно, кому по-настоящему предназначались эти слова: Киришиме или ему самому. Вздымающийся пар прилипал к белому кафелю, окутывал разгорячённое тело и медленно заслонял собой обзор на собственное отражение. Киришима в очередной раз протёр зеркало. По груди стекали крупные капли, мокрые волосы были распущены и пятернёй зачёсаны назад. Уже которое время он рассматривал себя в зеркале, упирался руками в шаткую раковину и неопределённо вздыхал. Придурок Каминари, решивший нарушить его театр одиночества и заявившийся в комнату прямо после Бакуго, был как нельзя кстати. И кто его только просил сказать что-то настолько глупое? — Ты был так крут, мужик! Я, правда, чуть в штаны не наложил, когда ты набросился на белобрысого. Думал, ты правда его там прикончишь. Повезло, что Бакуго успел вовремя. Киришима вздохнул. — Я бы правда его прикончил, Каминари. И в тот момент на лице Денки не отразилось большим счётом ничего, кроме широкой улыбки. Ни доли испуга, ни толики сомнения. Ничего. Он чувствовал ровно то, что показывал. — Я бы тоже, Киришима. И от этого стало легче. По-настоящему. Денки ещё долго продолжал сыпать просьбами научить его так же, показать все ножи, которые у Эйджиро имеются в запасе, и рассказать о них побольше. Киришима только спросил, как его колено, потому что это было важной составляющей жизни Каминари. Ответ «не сломано» его вполне устроил. Травма не такая уж и серьёзная, к тренировкам сможет вернуться уже в скором времени. Повезло, что это была последняя игра в сезоне. Глаза снова покраснели у краёв. Киришима протёр лицо ладонью. Погрузиться в темноту всего на долю секунды хватило для того, чтобы вспомнить сцену, произошедшую днём в комнате. Этот парень действительно собирался произнести эту фразу? Киришима так часто спрашивал его о подобном, а Бакуго, в свою очередь, так часто отмалчивался, что всерьёз казалось, будто происходящее — одна большая шутка, а такое огромное значение всему здесь придаёт только один Киришима. Кажется, в голове Бакуго происходили те ещё сложные мыслительные процессы. Но это было занятно. Занятно наблюдать за тем, как его глаза темнели от осознания того, что он собирался сказать. И он правда собирался — слова слетели с его губ так быстро, что Бакуго не успел о них даже подумать. Не это ли наталкивает на мысль, что на периферии сознания он думал о них слишком часто? — Чёрт возьми, ты ведь совершенно ничему не учишься, — Киришима усмехнулся, поднял глаза и взглянул в зеркало ещё раз, на этот раз исподлобья. Пора прекращать весь этот цирк. Бакуго сидел в комнате и гладил Эвентуса по нахохлившейся шёрстке. Кажется, даже кот ощущал импульсы его гнусного настроения через касания подушечками пальцев. В больших зелёных глазах словно читалось согласие со всеми мыслями Бакуго, но это списалось на слишком разболевшуюся голову. Всё, что нужно сделать следующим, — просто принять. Иначе он ничем не будет отличаться от этих болванов в хреновых мелодрамах. Просто это существует, следовательно, это по-настоящему нужно. Дверь открылась, свет по-прежнему никто не зажёг. По правде говоря, Бакуго думал, что Киришима вряд ли заявится в комнату после всего, что случилось. А с другой стороны — куда ещё ему было идти? Он по привычке бросил взгляд на дверной проём. Брови его нахмурились, а сам Бакуго успел только рвано выдохнуть, когда такой пронизывающий блеск чужих глаз пронёсся где-то совсем рядом, а силуэт Киришимы в лунном свете казался чем-то, по чему он пиздецки, мать его, скучал. — Давно ждёшь? Бакуго довольно хмыкнул. — Ты вернулся.