Белоснежный лотос/Snow white Lotus

Ло Бинхэ был обычным голодающим оборванцем, которого пожалела и пригрела добрая женщина, служившая при господах Тань. Что было с матерью и отцом Бинхэ, мальчику было неизвестно. Он был сиротой, в корзине отправленным вниз по течению, и если бы не смекалка и доброта рыбаков, вполне вероятно, ему и не суждено было выжить. Пусть он и был полукровкой, наполовину демоном, Ло Бинхэ был лишь новорожденным младенцем, осиротевшим едва явившись на этот свет. Казалось, этот мир изначально не желал носить его хилое тельце по всему свету. Он жил на улице, сколько себя помнил, и впоследствии, уже, будучи учеником на горе Цинцзин, поражался тому, как вообще смог выжить в своём самом раннем детстве. Может быть, о нём заботились рыбаки, а может быть бездомные собаки делились с Ло Бинхэ добычей, приняв того за своего щенка. Бинхэ был ребёнком улиц, влачившим жалкое существование воришки, желая выжить в беспощадном мире, с которым он остался один на один. Мальчику тогда исполнилось четыре года. Он забрался в просторный сад, и, увидев удивительные плоды слив, подобрал пару плодов, опавших с дерева. Маленький Бинхэ не смог бы достать даже до самой нижней ветви дерева, поэтому ему пришлось довольствоваться подавленными плодами, из которых он выбрал наиболее целые и спрятал за пазуху своего оборванного тряпья. - Я всё видел! – обвинительно воскликнул мальчик, возникший, будто из ни откуда. Бинхэ дернулся, судорожно прикрывая пазуху и боясь, как бы плоды не покатились на землю из-под его одежды. Он обернулся. Мальчик выглядел лет на семь и был не единственным, кто кроме Бинхэ находился в этом саду. С богато, но не слишком вычурно одетым мальчишкой, находилось ещё трое мальчиков-погодок, облаченных в простые одеяния слуг. Все они выглядели бедно, но опрятно. И рядом с их «бедно» Ло Бинхэ смотрелся в наилучшем случае просто нищим. - Воришка, - хихикнул один из слуг. Мальчишки окружили маленького Ло Бинхэ, нависая над ним. - Простите, - Ло Бинхэ испытывал одновременно и страх и стыд, понимая, что совершил не самый лучший проступок и страшился наказания. Уличные мальчишки не редко стремились наказать маленького попрошайку тумаками, тем самым коротая время. Они не знали той жизни, что перепала на долю мальчика, и считали его попрошайничество не более, чем посмешищем. И вот сейчас, опрятно одетые слуги, не знающие голода и холодных ночей без крыши над головой, нависали над ним, чтобы наказать за пару плодов слив, подобранных с земли. – Прошу вас, простите меня, - шептал мальчик, прижимая к себе теснее украденные плоды. Он понимал всю степень проступка, но не мог отдать плоды, являющимися его единственной надеждой на ужин. Он молился всем богам, о которых слышал, чтобы мальчишки смилостивились и отпустили его. - Какое личико, - противно скривился юный господин этого дома, схватив Бинхэ за подбородок. – Если бы не твоё бесстыдное тряпье, настолько короткое, что не может достаточно скрыть твоё естество, я бы принял тебя за девчонку. Слуги расхохотались. Один из них, хихикая, шагнул вперед: - Если господин того желает, А-Лян вполне может это устроить. И хоть Бинхэ не совсем понимал ход мыслей этого слуги, режущий жест на уровне паха заставил его посереть и дернуться. Он поразился жестокости этих людей. Если, сталкиваясь с шайкой уличных мальчишек, Бинхэ был уверен, что всё закончится парой тумаков и пинков, то встретив этих детей, он сомневался, что уйдёт из этого сада живым. Наверное, не стоило сюда соваться, но услышав от девочки о сливах, растущих в этом саду, Бинхэ не мог не попытаться. Разве люди, живущие в изобилии, заметят, если голодающий ребенок возьмет себе немного еды? По крайне мере, он рассчитывал на их милосердие. Крестьяне не редко восхваляли благородные семьи за их щедрость и доброту. Бинхэ едва сдерживался, чтоб не заплакать, но жгучие слезы обиды потекли по белым щечкам мальчика. Не смотря на худобу и грязь, Бинхэ был до неприличного красив, что взбесило маленького господина дома Тань. - Кнут мне! – приказал мальчишка, и, схватив Бинхэ за волосы, поволок едва позволившего себе наглость сопротивляться мальчика за волосы в укромный уголок. Один из слуг тут же вернулся с кнутом. – Господ Тань с детства учат наказывать виновных кнутом, маленький воришка. Тебе с твоим жалким существованием не позволено иметь настолько прекрасное лицо! Это лишь жалкие проделки демонов, желающих с твоей помощью нанести вред моему дому. И я избавлю тебя от этого греха – будь благодарен, чернь. Юный господин Тань лишь сделал едва уловимое движение рукой, как нечто острое исполосовало лицо маленького Бинхэ, чудом не задев глаз. Мальчик дернулся вперед, плача и крича, но слуги держали его крепко, посмеиваясь над его беспомощностью. Кто-то пихнул ткань в рот Бинхэ, затыкая его и единственное, что оставалось мальчику – горько плакать от несправедливости, происходящей с ним. Он не знал, чем мог заслужить такую жизнь и такую кару. Маленький Бинхэ вырывался, дергался вперед, желая спастись. Наконец, укусив одного из слуг, мальчик смог освободить руку и, вырвавшись из рук других, сжался на земле, пряча лицо и грудь. Однако это ничуть не расстроило молодого господина. Рассмеявшись, мальчишка начал хлестать Бинхэ по плечам, по спине, по ногам и рукам. В общем, по всему, чего мог коснуться кнут. Брызги крови оросили траву, на которой сидел Бинхэ, но перешедшая в кровавое месиво садистская расправа, похоже, лишь сильнее возбуждала этих детей. Они шептались, смеялись, подначивали.… Они наслаждались. Пронзительный женский крик спугнул этих мальчишек. Выругавшись, молодой господин и его свита скрылись за углом дома, оставив маленького Бинхэ содрогаться и дрожать от боли. Практически весь он был исполосан кнутом. Раны, конечно, были не глубокие, но кровь всё ещё сочилась из них, не переставая. Тут же перед ним на коленях оказалась женщина. Это была слегка пухловатая служанка, чьих висков давно уже коснулась седина. Эта женщина, казалась, сама была измучена жизнью не меньше, но её теплые руки, обнявшие Ло Бинхэ, унесли его, наконец, в мир покоя. Ло Бинхэ восемь лет, и он живёт в доме Тань в качестве презренного слуги. Женщина, спасшая его некогда от молодого господина Тань, приютила мальчика и назвала своим сыном перед господами. Они вдвоём ютились в маленькой каморке, предназначенной для слуг, и вместе на двоих делили завтрак, обед и ужин, если по щедрости души молодая госпожа позволяла слугам его получить. Молодая госпожа Тань, будучи регентом при собственном брате, и вправду отличилась своеобразным благородством. Она простила брату издевательство над мальчишкой, но дала тому кров и запретила отныне молодому господину Тань приближаться к Бинхэ. Теперь мальчик мог жить более-менее сыто и счастливо, ибо теперь не мёрз на улице и не умирал с голоду. А также обрёл женщину, назвавшуюся его матерью. Ло Бинхэ был счастлив, что больше был не один против целого мира. И можно сказать надеялся так и прожить свою жизнь: скромно, но счастливо; в каморке, но с единственным близким человеком на целом свете. Он помогал на кухне, и вечерами, когда повар отпускал Бинхэ, тот дожидался И Лун, его названную мать, в их каморке. Иногда мальчику удавалось выпрашивать у доброго повара хлеба, который тот делил с матерью. И Лун была приставленной к молодой госпоже Тань служанкой. И хоть Тань Ла Цзы, юная госпожа этого дома, была добра к своей прислуге, она не проявляла особого интереса к их жизни и не позволяла слугам жить подобно господам, придерживаясь старинных традиций. Им был дан кров, еда и жалование – и это было вполне достаточно, чтобы слуги добросовестно выполняли свою работу. И никто, собственно, не жаловался. Только Бинхэ, заглядывая в роскошные пустые покои, недоумевал, почему им приходится ютиться в каморке, когда тут, - рукой подать, - были свободные просторные комнаты. Однако, став старше, просто смирился с этой мыслью и довольствовался тем, что было дано. А однажды его мать вернулась домой поздно вечером. В руках её была нефритовая фигурка богини-заступницы. За эту подвеску И Лун отдала баснословные для неё деньги, однако она плакала горькими слезами, когда узнала, что украшение было обычной подделкой, проданной за цену, во много раз превышающую её реальную стоимость. Это был подарок матери сыну, и она стыдилась, что за всю жизнь смогла дать Бинхэ лишь восточный товар, стоящий сущие гроши. Однако Бинхэ считал эту безделушку своей самой большой ценностью. Это был первый подарок, который получил мальчик в своей жизни. Если не считать появления в его жизни матери, конечно. Эта вещь была только его. Но в итоге эта поддельная нефритовая подвеска приобрела ещё большую ценность для Ло Бинхэ, когда тихим зимним вечером его мать тихо скончалась в кровати, так и не доев своей рисовой каши. С горя И Лун слегла в постель, и болезнь постепенно одолевала её. Бинхэ верил, что излечение лишь вопрос времени, надо лишь хорошо есть и пить лекарства, но никого не волновало состояние больной слуги. Не работаешь – значит, не ешь. Что уж говорить о лекарствах. Сначала повар лишил их обеда, потом, через раз давал по миске каши в день. На двоих. Никто не видел смысла тратить рис на обреченную женщину и ребёнка, не отходящего от её постели. В итоге, когда однажды вечером И Лун сердечно попросила сына о рисовой каше, Бинхэ пришлось на коленях молить повара, чтобы тот дал еды. Тем вечером И Лун ушла тихо, оставив на плечи сына не самую худшую долю. Он мог работать слугой, есть, жить в их каморке.. Однако если бы кто-нибудь когда-нибудь спросил Бинхэ, что для него лучше, мальчик ответил бы, что предпочёл бы остаться с единственным дорогим человеком на улице, чем в этой каморке, сытым и согретым, но без неё. Единственным, что осталось Бинхэ от матери, была та самая нефритовая подвеска. Воспоминания давались юноше с трудом. Лежа в разгоряченных песках Бездны, он вспоминал своё детство и юность, будто постепенно переворачивая страницы пожелтевшей от времени книги. Ло Бинхэ старательно отодвигал на задворки памяти последние события, приведшие его в это отвратное место, и предпочёл пока что не давать волю чувствам. Он не знал, что должен был теперь делать и чувствовать в отношении своего мастера. Однако одно юноша знал точно – он был разбит вдребезги на мельчайшие осколки. Ло Бинхэ родился сиротой, едва выжил в реке младенцем и скитался по улицам, умирая с голоду, будучи совсем малышом. Он, претерпев побои, и обретя мать, вскоре потерял её. Лишь по счастливой случайности им заинтересовался приезжий заклинатель, Юэ Цинъюань, забравший его в свой клан заклинателей и отдавший под усмотрение своего шиди – Горного Лорда Цан Цюн, обитающего на горе Цинцзин, Шэнь Цинцю. Однако и там жизнь изначально оказалась совершенно не сладка. Приходилось много работать, шисюны нагружали Ло Бинхэ непосильной для его возраста работой. Однако он смиренно выполнял все поручения, так как понимал, что шисюны, таким образом помогают своему шиди в духовном развитии. И хоть учитель не удостаивал его своим вниманием, Ло Бинхэ старался работать над собой. Бинхэ распахнул глаза. Песчаная буря практически лишала всякой видимости. «А что было потом?» Ло Бинхэ прекрасно помнил, как учитель издевался над ним, вместе с Мин Фанем, как те мальчишки, избивающие его в детстве. И это был не единственный раз. Ло Бинхэ подскочил, как прокаженный. Хоть раньше он принял это как должное, явное несоответствие образов раннего учителя и того человека, что он знал последние пять лет, свалилось на него неожиданным открытием. Он знал, что Шэнь Цинцю столкнул его в Бездну, но не мог представить, чтобы учитель сделал что-то в отношении него со злым умыслом. Да, в прошлом были эпизоды, когда Шэнь Цинцю измывался над ним. Но также, в противовес этому, это был тот человек, который, не раздумывая, не раз закрыл его собой от угрожающей опасности. Это был тот самый человек, который нежно трепал Бинхэ по волосам, тихо смеялся и нежно улыбался той завораживающей улыбкой, от которой у юноши замирало сердце. С того самого первого момента, когда Ло Бинхэ увидел учителя развратно обнаженным и прикованным к стене в ловушке кожедела, юношу одолевали странные чувства. Его взгляд неизбежно постоянно возвращался к наставнику, и Бинхэ, краснея, настойчиво вспоминал тот откровенный образ. Его обнаженную нежную кожу, на которой алели аккуратные соски, красивый торс, вылепленный будто руками богов. Его беспомощное и смущенное лицо, когда Шэнь Цинцю обнаружил, в каком виде находится перед учениками. Он начал вглядываться в каждые его черты. Его наставник действительно красив: как и полагалось заклинателям, он имел длинные черные локоны, часть которых была собрана заколкой с камнем на конце, а также кроме красивого тела бессмертного, имел правильные и миловидные черты лица; особенно Ло Бинхэ притягивали глаза наставника, светлые, нежно-голубые, в последствии смотрящие с такой теплотой, что щемило сердце. А когда тот лично отобрал для него книги и вручил их, Ло Бинхэ испытал настоящее потрясение. Учитель сам отобрал для него книги. Значит, он беспокоился и заботился о Ло Бинхэ. Учитель вытолкнул Ло Бинхэ на поединок, на верную смерть, но высказав веру в юношу, вселил её и в Ло Бинхэ. И тот приложил все свои усилия, чтобы оправдать надежды наставника. Ведь он в него верил. Единственный человек, после его матери, в него верил. Разве мог он не оправдать его ожидания? И Ло Бинхэ, даже если и таил обиду на мастера, простил его в тот самый миг, когда Шэнь Цинцю наткнулся на отравленные шипы демона, защищая его. Ведь он был готов умереть, чтобы спасти его. На территории Мэнмо учитель принял на себя заклятие Бинхэ – чтобы спасти его от самого себя. И там же он сказал, что Бинхэ не обязательно становиться сильным. Ведь он всегда сможет защитить его. «Так почему же, учитель, я теперь здесь?» - с горечью подумал Ло Бинхэ, запуская руки в горячий песок и сминая его. Бинхэ был словно верный пёс, отныне следующий за человеком, что его обласкал и пригрел. Бинхэ и сам не заметил, когда осознал свои чувства. Его всё не оставляли мысли об учителе: о его нежной коже с алеющими сосками, которых болезненно хотелось коснуться, провести по нежной плоти кончиками пальцев; о его нежных губах, на которых нередко юноше виделась теплая улыбка, которых так хотелось коснуться губами. Ло Бинхэ боролся со своими желаниями, но раз за разом его сердце заходилось быстрее, стоило тому подумать, как он касается своего учителя. Нежно, ласково, желая подарить через прикосновения ему свою любовь и заботу. Его учитель застыл в бессмертии, будучи совсем ещё молодым заклинателем. Ло Бинхэ казалось, что скоро он вырастет и станет стеной, закрывающей своего учителя от любой угрозы. Бинхэ помнил, как он ласково треплет его по голове и как безрассудно закрывает собой, не жалея себя. Он попал под действие «Неисцелимого» яда, закрыв его собой от демона. Именно поэтому Ло Бинхэ собирался стать сильнее - чтобы впредь Шэнь Цинцю не страдал, стремясь его защитить. Разве так удивительно, что он его полюбил? И тем сильнее болело сердце Ло Бинхэ. Он был сброшен в Бездну человеком, по которому теперь смертельно тосковал. Он желал быть сейчас рядом с учителем, жалел, что так и не успел его коснуться. Может быть Бинхэ и вправду развратный демон, но сорвавшаяся печать обострила его чувства и желания. Он любил и одновременно желал своего наставника. Он хотел, чтобы Цинцю принадлежал только ему. Ему хотелось похитить наставника, принести в свой дом и запереть, не выпускать из своих объятий и из своей постели. Сущность демона желала подчинить любимого своей воле, овладеть им бесстыдно и горячо. Ло Бинхэ очень сожалел, что так и не признался в своих чувствах. Он понимал, что двигало его учителем, ненавидящим демонов. Но учитель оставил его в живых, хоть и отправил в этот ад. Вероятно, раз наставник решился на этот шаг, Бинхэ и впрямь нельзя отнести к обычным демонам. Однако, сбросив его в бездну, Шэнь Цинцю фактически отрёкся от своего ученика. Этим он разбил его сердце. Но даже если он и поступил с ним так жестоко, разве мог юноша его осуждать? В какой-то момент Ло Бинхэ даже подумал, что он должен его ненавидеть. Однако, когда перед глазами юноши вставал образ наставника, он не мог породить в себе ненависть к нему. Нет, он желал совершенно другого. Он сожалел, что всё обернулось именно так, и что Бинхэ разочаровал своего наставника. Он хотел вернуться назад и больше никогда не расставаться с ним. Эти чувства, что бушевали сейчас в демоне, чувства невыносимой нежности, желания и отчаяния, сводили его с ума. В том, что учитель отказался от него, виноват лишь сам Ло Бинхэ и только он. Именно он являлся демоном, именно он, зная о ненависти учителя к ним, решил заняться обучением у Мэнмо. Даже если Цинцю и говорил, что место под этим небом найдётся всем, не зависимо от того кем ты являешься. Наверно, учитель смирился бы, будь Ло Бинхэ обычным демоном. Но похоже, он был настолько монстром, что Шэнь Цинцю попросту не мог закрыть глаза на его существование. Бинхэ понимал. Понимал и смирился с выбором учителя, однако это совершенно не означало, что он позволит на этом всё закончить. Нет, Бинхэ не отступится. Он сделает всё, чтоб вернуться в мир людей, и пусть наставник отказался от него, Ло Бинхэ сделает его своим. Даже если это будет против воли Шэнь Цинцю.