Сердце вождя и душа дракона

      Ветер стих, угнав ураган мимо острова, но воздух все равно был гораздо холоднее, чем днем. Деревня викингов утонула в темноте; в домах погасли последние окна, а луна то скрывалась, то снова выходила из-за облаков. Но Биргер был уверен: в одном доме, стоящем на окраине деревни, вряд ли сейчас кто-нибудь спит.       Когда она попросила… Нет, прогнала его у дома старейшины, ноги сами повели его знакомой дорогой. А куда ему идти? Не домой же…       Молодой викинг стянул около одного из домов забытый на улице ручной фонарь и поджег его у неугасаемых факелов возле монумента Великого Вождя. Он снова направился туда, в чащу леса; все равно сегодня не уснуть, а на его поляне ему всегда легче думалось.       Этот безумный, сумасшедший, просто бесконечный день!..       Он не думал, что она вернется из своего путешествия уже сегодня — хотя давно пора было. Точнее, он одновременно и ждал ее возвращения, и надеялся, что это произойдет как можно позже. Потому что Биргеру было о чем подумать в ее отсутствие.       Как? Когда? В какой момент его четкая, понятная, простая жизнь превратилась… в это?       Хель! Он же сам на это подписался. Он жил своей обычной жизнью, делал свою работу изо дня в день, как и другие нормальные викинги. Но ему же было мало! И вот, к чему это привело...       В детстве маленький Биргер любил думать о том, как станет большим и грозным викингом, будет плавать на больших драккарах, туда, за горизонт, на поиски новых островов и племен. Эти племена, кстати, в фантазиях мальчика, всегда были обязательно воинственно настроены против его родной деревни — чтобы потом можно было представить, как он в героическом бою побеждает неприятелей, посягнувших на независимость славного Племени Хулиганов.       Он мог часами лежать в теплой траве, представляя себя великим и непобедимым викингом, пока мама не звала его в очередной раз помочь ей на Кухне. Но чем старше Биргер становился, тем яснее начинал понимать, что, кажется, не всем суждено стать великими открывателями земель. Например, кто-то должен был пасти овец. Или ухаживать за огородом. Ковать оружие и мастерить утварь. Или кормить племя.       Нет, он любил свое дело. Ему нравилось, что он умеет делать свою работу хорошо. Хотя, чего скромничать: он действительно умел вкусно готовить. Так получилось, что его мама, слывшая одной из самых искусных кухарок на Олухе, с юности готовила на общей Кухне племени. И однажды стала привлекать сына к помощи, постепенно обучая его премудростям и «вкусным тайнам», как она их называла.       А потом Биргер вырос и… привык. Привык к простой, понятной, и главное, нужной для викингов работе. Только один раз, когда он юношей проходил обучение на воинских сборах, организованных Генералом Олуха, Биргер вдруг вспомнил свои детские мечты. Хотя он понимал, что им не суждено сбыться, он никогда не забудет то удивительное лето, наполненное тренировками, сражениями, учебой… Пусть оно и померкло в сравнении с последними четырьмя лунами его жизни.       Когда в весенний жаркий день девушка с темно-рыжими косами привела его в пещеру и показала гнездо, он вдруг снова почувствовал себя мальчишкой, загоревшимся идеей вырастить настоящего дракона. Здравый смысл пытался достучаться до него, говоря, насколько абсурдна эта идея. Дракон в пещере в глухом лесу? Тайный мир? Компания явно неуравновешенной дочери Вождя и упрямого юноши, безропотно исполняющего любые капризы сестры? Ау, Биргер, очнись!       Но он с головой нырнул в это безумное приключение. В какой-то момент он ушел, разозлившись на нее. Она и до этого его частенько бесила, а еще это дикое упрямство, вранье, взрывы эмоций… Одинова Борода! Она казалась ему избалованным ребенком. Но потом она пришла и извинилась. Рассказала всю правду — искреннюю, глупую, чем-то похожую на его детскую мечту.       Хель, еще тогда надо было бежать от нее без оглядки!       Биргер наконец вышел на небольшую лесную поляну. Он поставил фонарь на землю и уселся около высокого толстого дерева с дуплом. В глухом лесу было темно и холодно, но это не то, что сейчас его беспокоило. Тусклый свет фонаря освещал кусты, скрывающие от остального леса его тайное место.       Великий Один... Какое его место?.. Теперь это их место!       Потому что они, наверное, десятки раз встречались здесь с ней и ее братом. Разговаривали, спорили, смеялись, снова ругались. Наверное, если пошарить, то в дупле еще остались записки, которые она почти каждый день лета прилежно оставляла ему, когда они не пересекались на поляне. Если он обычно писал ей кратко: «Все хорошо, покормил его», то она подробно рассказывала ему, какое самочувствие и какое настроение были у Клычка, что он съел и во что поиграл. Биргера каждый раз забавляло читать эти странные письма по утрам.       А вон там он выбил из ее руки меч. И она так и осталась стоять, тяжело дыша и глядя на него изумленными, пронзительными голубыми глазами. И под вот этим самым деревом с дуплом… Чтоб ему…       Биргер резко провел руками по лицу и запустил пальцы в волосы в надежде, что это поможет ему выкинуть из головы идиотские мысли.       Почему?! Как?! Когда это случилось?!       Почему он вдруг стал специально смешить ее, чтобы посмотреть, будет ли она в этот раз тихо фыркать от смеха, отворачиваясь, или же громко хохотать, запрокидывая голову?       Как она перестала раздражать его своим вечными эмоциональными вспышками? Биргер внезапно понял, что ему нравится эта неожиданность: ее неожиданные заявления в спорах, неожиданные упрямство и гордость, неожиданные смех или обида, неожиданная нежность к дракону и брату…       Когда, когда он вдруг понял, что ему хочется больше, чем эти вечные беседы о Клычке?..       В какой-то момент он даже подумал: «Почему нет?», пока под этим самым деревом она не отрезвила его своими словами.       А он просто забыл. Он действительно забыл, кто она такая, и кем ей предписано в скором времени стать. И молодой викинг из Кухни как-то плохо вписывался в эту историю.       На самом деле, он был рад, что она тогда уехала. Он смог спокойно все для себя решить, несмотря на те выматывающие дни со внезапно озверевшим шестиглазым драконом. Как там сказал Наффинк, «ревнует»? Ну-ну.       Пока ее не было, он все решил. Решил, что им этого не надо. Ей — не надо. И ему. Наверное.       Но когда она приехала, Наф почему-то попросил именно его привести ее к Клычку. Биргер как чувствовал, что ничем хорошим это не закончится. Он же видел, как она ушла к обрыву.       Эта сумасшедшая сидела на самом краю, свесив ноги вниз, и даже не держалась. Ветер был такой силы, что, казалось, сейчас сдует хрупкую девушку прямо в пропасть. Биргер окликнул ее, и она, обернувшись, лучезарно ему улыбнулась.       И вот тогда вся его стройная логика с грохотом рассыпалась и рухнула вниз прямо с этого же обрыва куда-то в бездну Хеля.       Кажется, в лесу стало еще холоднее. Биргер с усмешкой подумал, что у него появились все шансы умереть от переохлаждения. Хотя ладно, чего преувеличивать, не так уж и холодно, не зима же. Да и, честно говоря, он бы предпочел бы что-нибудь менее мучительное. Что-то вроде меча в сердце или падения с высокого обрыва в морскую пучину, которая при такой высоте превращается в камень.       Биргер откинул голову к стволу дерева и потер руками лицо. Как его тогда накрыло…       Он и не знал, что можно чувствовать столько всего за раз. К своему собственному безотчетному страху высоты добавился еще страх за нее, эту безумную девчонку, сидевшую на самом краю. Добавим сюда радость от встречи, ее красоту и улыбку, беспокойство о ее переживаниях из-за дракона, немного безысходности и щепотку отчаянья… Все хорошенько перемешать… Выпекать в горячей голове.       Викинги не любят блюда с такими сложными рецептами. А он викинг. И он разозлился.       На себя. На нее. На те чувства, что она в нем вызывает. Он грубил ей, в надежде оттолкнуть от себя. А она тоже хороша!.. Нет, чтобы как обычно сердиться на него, обижаться или возмущенно кричать. Нет! Она смотрела на него с беспокойством, извинялась… Только все усложняла…       Хель, она действительно не понимает, что происходит между ними?..       Биргер не думал, что в этот день может случиться что-то хуже, чем этот разговор в лесу. Ах, нет. Оказалось, может.       Например, когда он увидел в ее глазах («взбалмошная, сумасшедшая девчонка!»), что она готова лететь с диким драконом в этот Тайный Мир, чтоб ему.       Или когда этот же дракон, которого ты кормил и о котором заботился на протяжении нескольких лун, пытается тебя убить.       Или когда ты не знаешь, жив ли парень, ставший тебе другом.       Биргер потер плечо — на рубашке засохли пятна крови. Не его, Наффинка. Скажи ему кто-нибудь несколько лун назад, что он будет беспокоиться о здоровье сына Вождя, как о здоровье своего брата, он бы недоверчиво хмыкнул.       Нет, этот юноша больше не мальчишка, слепо следующий капризным указаниям сестры… Биргер невесело усмехнулся и покачал головой. Наверное, из Наффинка получился бы отличный Вождь. Не будь он достаточно умным, чтобы не соглашаться на это.       Биргер вздохнул и опустил голову на ладони. Этот безумный, сумасшедший, просто бесконечный день!.. А теперь и ночь.       Пока он не мог уложить в голове, что сам мог погибнуть. Острым когтям дракона вспороть его было не сложнее, чем ему разделать рыбу на доске. Но в тот момент Биргер, почему-то, не боялся: до последнего верил, что Клычок этого не сделает. Хотя лежащий на земле без сознания Наффинк был вполне себе — слава Великому Одину — живым доказательством животной ярости дракона.       Получается, она спасла его. Биргеру хотелось бы принять это на свой счет, но зачем тешить себя притянутой за уши надеждой. Она поступила бы так ради любого жителя Нового Олуха.       К тому же он понимал, что у нее есть все основании злиться на него. Потому что его слова распалили дракона. Потому что он держал ее за плечи, пока зверь атаковал ее брата. Хель, а что ему оставалось делать? Дать взбесившемуся зверю разорвать и ее?       Но так даже лучше, что она злилась на него. Так ей будет легче. Все закончилось, дракон улетел.       И он мог только догадываться, что ей стоило сделать тот выстрел.       Тогда, на скалистой опушке, Биргер снова увидел, как ее накрывает паника. Она могла сколько угодно дразнить Наффинка или калечить его на тренировках, но при малейшей угрозе в сторону младшего брата она превращалась в сгусток сплошных эмоций, теряя логику и рассудок.       Оставалось надеяться, что она не слышала, как он назвал ее, пока пытался привести в чувства. Биргер тяжело вздохнул, не отрывая ладоней от лица.       Как она там, интересно?..       Биргер услышал тихий треск веток невдалеке. Он вскинул голову и прислушался. Что там? Кажется, свет другого фонаря?.. Биргер встал, опираясь на ствол дерева, и вгляделся в темноту.       Ветки кустов на противоположной стороне с шумом раздвинулись, и на поляну шагнул стройный силуэт. Биргер застыл, не в силах вздохнуть.       Она пришла.       Воительница опустила фонарь на землю — на мгновение ее волосы подсветились рыжеватым светом. Она тоже осталась стоять в стороне, напротив него.       — Как он? — от долгого молчания его голос прозвучал хрипло.       — Все нормально, жить будет, — тихо ответила она. Ее голос дрожал. Замерзла.       — А как ты?       Он так и не вспомнил потом, кто из них сделал первый шаг навстречу. Может быть это она подбежала к нему. А может, это он стремительно шагнул к ней.       Она обвила его шею руками и как-то судорожно прижалась к плечу, а он крепко обнял ее в ответ. Ее волосы все еще пахли морем.       Здравый смысл истошно завопил «Что ты творишь?!», но Биргер с удовольствием затолкал его поглубже в голову, крепче прижимая к себе хрупкую, дрожащую девушку. Сейчас, когда она так доверчиво льнула к нему, было откровенно плевать на все те мысли, которые беспокоили его пять минут назад.       Ее опять трясло: может от холода, может от пережитого. Опять. Опять, как и несколько лун назад, когда на этой же поляне молодой викинг сгреб в охапку истеричную девицу, стараясь привести ее в чувство.       Биргер поглаживал ее по волосам.       — Все будет хорошо, — шептал он.       Она не ответила, и они так и продолжили стоять посреди лесной поляны. Сколько они так стояли? Биргер не знал. Что там, холодно ему было? Да пусть хоть снег пойдет.       Наверное, она устала стоять на цыпочках, поэтому расцепила руки у него на плечах и опустила их ниже, прижимая их к себе и утыкаясь лбом ему в грудь. От ее прикосновений по спине побежали мурашки. Биргер не стал разжимать объятий. Он знал, как ей сейчас нужна его поддержка. Вот только с какой-то безысходностью понимал, что ему — нужна ее.       — Лучше бы я никогда их не находила, — вдруг прошептала она.       Она переживала это расставание с драконом гораздо сильнее, чем он. Да, это была ее мечта, не его. Слушая ее прерывистое дыхание, Биргер понял, что обратной дороги у него не будет. Но он все равно наклонился к ее уху, прижимая еще ближе к себе.       —Тогда бы я не узнал, какая ты, — едва слышно сказал он.       Она снова ничего не ответила. Но и не отстранилась. Биргер закрыл глаза и положил подбородок ей на голову, сцепив руки на девичьей талии. Ему было достаточно, что она пришла. Пока достаточно.       Сколько они так стояли, Биргер не знал. Только их фонари давно погасли, а небо на востоке над верхушками деревьев посветлело.       Она пошевелилась, и Биргер расцепил руки, давая ей возможность отстраниться. Она потерла заплаканное, но уже сухое лицо и смущенно заправила за ухо выбившуюся прядь волос. В предрассветных сумерках ее глаза были серыми от печали.        — Скоро рассвет, иди домой, — тихо сказал он.       Она наконец впервые подняла на него глаза. Биргер так и не понял, что увидел в них. Но с этим он разберется потом.       Она повернулась, подошла к своему фонарю и подняла его. Биргер не двигался, наблюдая за ней. Так ничего не сказав, она ушла, оставив на поляне его одного.       О Тор!.. Великий Один… Хель… Или к кому ему сейчас надо взывать? Фрейя?!*       Биргер запрокинул голову и посмотрел в светлеющее небо.       Что за безумный, сумасшедший, просто бесконечный день!..       И ночь.       Но они уже закончились. Наступил рассвет нового дня.