За гранью понимания

      Ливень и не думал заканчиваться. Он усердно барабанил по крышам и застилал всё перед глазами плотным и сильным потоком. Денис, стоя у окна, различал лишь привычные глазу силуэты вместо четких предметов. Небо полностью заволокло тучами, ни единого просвета. Начинало темнеть, и в сумерках такая погода наводила еще большую тревогу в душах, неспокойствие и сомнение вдруг трогали ее, не давая отойти от окна и не всматриваться за стекло, не вслушиваться в звуки дождя и не выворачивать душу наизнанку, снова и снова коря себя в содеянном. И вопросы, разные, заполняли его мысли, и на некоторые ответы находились быстро: это он сам всему виной. Другие же не находили ответа до сих пор, да он и не сможет на них ответить никогда. Это может сделать лишь один человек, но временами Денису казалось, что и она этого не понимает и не может объяснить.       Почему Надя выбрала его? Почему именно его? Разве мало в этом городе мужчин, разных, которые… которые хотя бы просто не он? Разве может она что-то испытывать к нему, кроме презрения? Ведь открытым текстом говорила, кто он на самом деле, и всем своим видом показывала, что не хочет иметь с ним ничего общего и вообще разговаривать с ним. А сейчас… Сейчас всё изменилось, и он сам не понял, когда и почему это случилось. Тогда, на набережной? Или еще у тюрьмы, когда она подвезла его до города? Когда они прошли ту границу, после которой начали думать друг о друге? Сам Денис списывал эти мысли на то, что он просто слишком долго был один, а она лишь отнеслась к нему просто по-человечески, не стала укорять и обвинять, а просто поговорила. Может, поэтому? Но позже он понял, что думает не просто о женщине, поддержавшей его, а именно о ней, Наде. Ни о какой взаимности и речи не шло. Он не хотел портить ей жизнь своим присутствием, да и то, что она тоже может испытать что-то подобное, казалось невозможным.       Потом они случайно пересеклись на улице. Поздоровались и пошли дальше. И только потом, позже, обоих будто накрыло. Почему-то вспоминали об этом случае, не понимая зачем им это. И снова гнали назойливые мысли, что это неспроста, что это не желание быть хоть с кем-то, лишь бы не одному; и не попытки разобраться в этом человеке как в личности, в его мотивах и принципах. Слишком уж глубоко тогда задел ее этот следователь, а раньше такого никогда не было.       Они снова встретились у Андрея. И в тот вечер Сорока уже не травил при Машке Дениса, Юра недоверчиво поглядывал на него, и у Нади создавалось впечатление, что тот бы не против пару раз врезать «другу семьи», но племянницу он любил сильнее, чем не терпел Игнатьева, и потому выбор был очевиден — Денису везло. Только Надя изредка ловила на себе его взгляды, да и сама как-то нет-нет, да поглядывала на него, чувствующего себя здесь всё так же неуютно, но немного увереннее. Или только кажется?       На этот раз предложения проводить или подвезти не последовало. Хотели как можно меньше находиться друг с другом рядом, тем более в такой непосредственной близости. Тем не менее вышли одновременно, одновременно сели в машины, но отъехала первой Надя. Денис какое-то время сидел в машине. Не получалось переключиться на дорогу. Хотелось уже расставить всё по местам. Ударил несколько раз по рулю и стиснул зубы. Может, проще просто получить от нее по морде и услышать, что она и знать-то его не хочет, не то что…? Да, наверное, так и правда будет проще. Зато начнет отпускать эту назойливую мысль, у него будет железный аргумент: он, Денис, ей не нужен. А пока он не получил этого ответа, он так и будет метаться и мучиться, пытаясь дать ответ на вопрос: что с ним, черт возьми, происходит?! А когда ответ осторожно проникал в его голову, боясь быть прогнанным, находился другой вопрос: я-то ей на кой-сдался? Временами он даже не отрицал, что что-то чувствует к ней. Просто пока не решался сказать, что именно.       И только уже припарковавшись у дома Нади, помня ее адрес с той их прогулки по набережной, вдруг подумал, что это чертовски похоже на другой знаковый и роковой вечер в его жизни: когда он приехал к Климовым поздравить Машу. Надеялся, что своим появлением не испортит Наде жизнь, и вдруг подумал еще и о том, что у нее может кто-то быть. Кто-то другой. Какой-нибудь мужчина, которого она любит. А он тут свалится как снег на голову. И что скажет, если эти догадки верны? Уйдет? А если правда испортит ее отношения своим идиотским поступком? Тем не менее больше тянуть уже было невыносимо. Хватит с него мытарств. Объяснится уж как-нибудь, да и ревновать ее к нему у этого абстрактного мужчины не будет ни малейшего повода: она его, Дениса, терпеть не может и презирает. Какая там любовь?       Только потом осознал, что понятия не имеет, в каком она живет подъезде и в какой квартире. Он же не довел ее тогда до дома, влез с этим поцелуем и сам не понимал, с чего вдруг его переклинило. Всё же нормально было, а тут как помутнение какое-то, он даже не помнил этого момента. Помнил, что она отвернула голову — тогда-то он и опомнился и понял всё, кроме того, зачем это сделал. И понял, о чем могла подумать она. Понял, как это всё выглядело. Одинокий мужик, недавно вернувшийся из колонии, вдруг решает проводить девушку, тащит ее на набережную, создавая якобы романтическую атмосферу, потом целует… Как в дурацкой мелодраме. Благо, хоть она опомнилась вовремя, а то кто его знает…       Огляделся по сторонам и наткнулся взглядом на припаркованную неподалеку машину Нади. Вспомнился старый, но не очень культурный способ, как можно выманить владельца из квартиры. Заодно и в эту самую квартиру подниматься не придется, а значит не нарвется ни на какие неприятности. Если только на тираду о том, что он вообще перешел все рамки. А он, пусть странно, но ждал чего-то такого. Чтоб она снова высказала ему всё, что о нем думает, чтоб излила весь яд. Тогда ему, быть может, станет легче, не будет захламлять мысли.       Надеялся, что машина у нее стоит на сигнализации, а значит, скоро заорет. Попинал колеса, подергал дверцы и скоро услышал противный писк. Оставалось надеяться, что Надя услышит это и как минимум выглянет в окно, чтоб отключить сигналку. И правда, скоро писк прекратился, а еще через какое-то время дверь одного из подъездов открылась и оттуда появилась наспех накинувшая куртку Емельянова. Из окна она не разобрала, кто стоит около ее машины, только подумала о том, что этот силуэт сильно напоминает ей Дениса, а теперь видела отчетливо, что это именно он, но и понимать перестала вообще всё. Зачем он здесь? Что ему нужно от нее? Ясно ведь, что машина — лишь способ вызвать ее саму на улицу.       — Ты что здесь делаешь? Денис, ты чего? Ты зачем приехал? — она подошла к нему.       Ответы на вопросы не поступали. Она смотрела на него и гадала, что его вообще сюда привело, что он хочет. Почему будто жмется как-то? И только какой-то трепет окутал ее. Никакого страха не было, только тревога оттого, что он до сих пор не сказал о поводе своего прибытия.       — Я…       Слов в голове не находилось. Всё выглядело шаблонным и банальным. Таким, чему не верят просто так. Тем более на взаимность он и не рассчитывает, а значит нужно действовать наверняка и так, чтоб запомнилось и чтоб если получить, то получить по полной и за дело, а не выслушивать потом полчаса, что они «разные» и им «не быть вместе по многим причинам», и еще полчаса слушать список причин.       Денис резко, неожиданно для Нади, притянул ее к себе, крепко прижал и поцеловал. Поцеловал не так, как тогда, на набережной. Иначе. Будто сплетая их мысли и души в единое целое. Чувствовал, что ее попытки отстраниться стали затухать, она расслабилась в его руках, но ослаблять хватку Игнатьев не спешил. Он, наверное, никого никогда так не целовал, как ее сейчас, в этой внезапно наступившей темноте. Жар охватывал всё тело и мысли. Эмоции в душах сменялись с молниеносной скоростью. Денис не верил, что это все еще происходит, что она до сих пор настолько близко, что он скоро полностью разомлеет от ее легких прикосновений. Она с ним. Она его. Она не отвергает. Денису казалось, что он спит, что он в обмороке, что он умер — этого просто не могло быть в реальности. Надя осторожно оторвалась от губ Дениса и, потупив взгляд, отстранилась. Тяжело дышала и будто стеснялась того, что произошло. Щеки горели, он видел это даже в темноте. Не смотрела на него. Наверное, думала, пыталась понять. Всё ведь произошло так молниеносно…       — У тебя кто-то есть? — первым вопрос все же задал он, после того как Надя подняла глаза, но не на него, а на окно квартиры, в котором еще горел свет.       — Теперь даже не знаю… С утра никого не было.       Она перевела на него взгляд. Денис замер и не мог поверить во все, что происходит. Ждал, когда со стороны прозвенит будильник, когда он проснется в своей кровати в одиночестве, когда об этом ему будут напоминать лишь неяркие воспоминания ото сна. Но этого никак не происходило. Сердце все еще бешено колотилось. Всё пошло не так, как он планировал. Он не получил по морде, не услышал кучу оскорблений в свой адрес. Да что, черт возьми, происходит?! И что у него за мазохистски наклонности? Хотя это, скорее, к ней относится. Почему он все еще не получил пощечину? Почему она так долго терпела его поцелуй? Или… Да нет, быть такого не может.       — Ты… Я…?       — Давай позже поговорим… Сегодня уже голова не соображает, устала… — она улыбнулась и, как-то невесомо кивнув головой в его сторону, пошла к подъезду.       Денис, испытывая какой-то нереальный и непонятный ему всплеск всевозможных чувств и эмоций, еще какое-то время стоял на улице и осмысливал всё произошедшее. Он не получил по роже, не был отвергнут, а ее реакция… И то, каким был этот поцелуй… Он запомнит это надолго. Только не понимал, почему происходило так. Почему она поступила так? Неужели все же есть что-то к нему? Да у него самого появлялось какое-то отвращение от мысли, что он такой, какой он есть. Какой-то противный, мерзкий тип. Как его можно любить? Как можно терпеть его губы, руки? Видимо, можно?       Вечером следующего дня в его квартиру позвонили. На пороге стояла Надя, как-то неуверенно смотря на него и не решаясь на что-то большее, чем просто войти внутрь.       — Что это было вчера? — вопрос все же прозвучал, а Денис не знал, как объяснить, что это был способ прогнать мысли о ней из своей головы. Только вот после этого они стали лезть к нему того сильнее, и прогнать их уже не получалось вовсе. — Что ты хотел этим сказать? Денис, это не игрушки, а если ты играешь, то так и скажи сразу. Не мучай меня.       Он слушал ее, не понимая, о чем она говорит. Она мучается, думая, что он с ней несерьезен? Мучается, не зная, как он к ней относится? То есть она вчера не провела полночи в душе, оттирая следы его прикосновений от своего тела?       — Я не играл. Я серьезно, — оттараторил и посмотрел на нее. — Разве ты меня не ненавидишь?       — Ненавижу, — быстро ответила она и посмотрела ему прямо в глаза. — Представить себе не можешь, как ненавижу. Потому что думаю о тебе постоянно! Потому что вчера думала полночи о тебе! Потому что просто ненавижу!       Она взяла его за грудки рубашки и взглядом, полным необъяснимой ярости, посмотрела ему прямо в глаза, еще раз прошептала «ненавижу!» и теперь уже сама поцеловала его. Но не так, как он вчера, резко и напористо, а наоборот мягко, медленно, не упуская ни единого мгновения, пытаясь прочувствовать всё каждой своей клеточкой.       Она сняла с себя куртку, а он ехидно заметил: «Остаёшься?» — на что в ответ получил краткое: «Да пошел ты!» — и снова ощутил ее губы.       И теперь, спустя несколько месяцев, Денису казалось, что всё это — лишь страсть с ее стороны, адреналин, острые ощущения. Отношения с предателем — куда уж острее, куда интереснее. Ну не верил он до сих пор, что можно его любить. Такого, какой он теперь. И смотря на этот дождь, не мог не думать об этом.       Он не знал, как она боялась этих чувств, как отговаривала саму себя от идеи прийти к нему тогда, как не смогла больше противиться всему, что происходит внутри. Ее тянуло к нему, и когда он перешел границу, поцеловав тогда, у подъезда, она уже не смогла противиться самой себе. Она проиграла… А он? Он выиграл? Судя по тому, как улыбался наутро, когда она все еще была в каком-то замешательстве, проснувшись с ним, выиграл.       Дождь не прекращался. Вопросы держать в себе было уже невыносимо. Он услышал шевеление за спиной и обернулся к Наде, севшей на диван с чашкой чая в руках.       — Я всё думаю: как ты можешь быть со мной? Ну вот как? Ты же… а я…       — Дурак, — отрезала Надя, — чаю хочешь? Денис, любят не почему-то и не за что. Я не знаю, что я бы делала без тебя. Ты хочешь спросить об Андрее? Так это моя жизнь. И гробить я ее буду так, как хочу. Ну вот получилось так, что ты… не знаю даже, как сказать. Мы же не выбираем, кого любить, с кем быть. Всех любят.       — А предателей продажных? А сволочей конченых? А косвенных убийц тоже любят?       Надя терпеть не могла, когда он начинал такой разговор. Да, она понимала, он боялся потерять ее, боялся, будто она не понимает, с кем связалась. Всё она прекрасно понимала и не оправдывала его. Просто без него было невыносимо, а с ним она обретала какое-то спокойствие, тепло. Прижималась к нему, обнимала — было хорошо. И пусть это неправильно, пусть так не должно быть, пусть по закону жанра она должна была влюбиться в принца, ее и этот «шрек» вполне устраивает. За все время их отношений он не сделал чего-то, что бы вызвало в Наде хоть толику сомнений в нем как в человеке. Ее чувства лишь крепли, и она переставала понимать, как он мог опуститься до того, что совершил несколько лет назад. Она даже узнала его адрес у Андрея. Просто спросила, зная, что это вызовет много вопросов. Это было неважно. Главное — решить всё с ним. И она решила. А после рассказала Климову всё честно. И он понял и принял, насколько это было возможно.       — Слушай, жизнь не зебра, и если ты еще будешь тут оскорблять себя, я уйду. Денис, если ты мне не веришь, то смысл от этого всего? Объясни мне. Или ты думаешь, что я не понимаю, что делаю? Или что? Объясни тогда. Чего я еще не знаю?       — В том-то и дело, что ты знаешь всё.       — Значит, не доверяешь.       Она поднялась с дивана и вышла из комнаты, зная, что скоро почувствует его руки на своих плечах и услышит спокойное: «Верю тебе, но не верю себе». Ему просто нужно время. Она знала, что это пройдет. Просто на него иногда нахлынывает, и Надя даже не считала, что это плохо. Значит, он чувствует. Значит, живет и правда переживает за то, что испортит ей жизнь, а следовательно, он остался человеком.       — На улице дождь, — по привычке приобняв ее за плечи, сказал он, — я тебя не отпущу никуда.       — Можно подумать, я куда-то собиралась. Просто кружку унести надо, — Надя приулыбнулась и сжала его ладонь на своем плече. — Прекращай хандрить. А то замуж не выйду!       — Так я это… — он немного ошалел. Разговоров о свадьбе у них не велось, но то, что они уже фактически живут вместе, наводило обоих на мысли, что их одиночеству пришел конец. Просто пока оба не могут решиться на это. Их всё устраивало и без формальности в паспорте. Она была им просто не нужна. — Вон, улыбаюсь.       — Вот и молодец, — она поцеловала его в щеку. — И хватит уже думать, что испортишь мне жизнь. Испортишь, если уйдешь из моей жизни.       — Да куда я денусь, — он искренне улыбнулся. — А про «замуж» ты сейчас серьезно?       — А что? Испугался? — Надя усмехнулась и выпуталась из рук Дениса, развернувшись к нему лицом и поставив руки на пояс.       — Да нет. Просто кольцо пока не купил.       От хандры не оставалось и следа. Похоже, его и правда можно любить. Просто он сам пока не мог это принять, но Надя всем своим видом давала понять, что не лукавит, что готова быть с ним и хочет этого. Он верил ей. В конце концов, он тоже имеет право на счастье. Или нет?